Понедельник, 15 июня 1942 г.

Мой день рождения отмечали в воскресенье. Посмотрели фильм о

Рин-тин-тине -- все в полном восторге! Мне подарили две брошки, закладку и

две книги. Но сейчас я хочу рассказать о своем классе и вообще о школе.

Начну с учеников. Бетти Блумендаль выглядит довольно бедно. Если не

ошибаюсь, она живет на улице Яна Классена в западной части города. Никто из

нас там не бывал. Она хорошая ученица, главным образом, благодаря своему

прилежанию, но умной и сообразительной ее никак не назовешь. Она очень тихая

девочка.

Жаклин Ван Маарсен считается моей лучшей подругой, но в

действительности настоящей подруги у меня еще никогда не было. В начале мне

казалось, что ею станет Джекки, но эти мечты, к сожалению, не сбылись.

Д.К. -- девочка очень нервная, постоянно все забывает, и ее все время

наказывают. При этом она милая и доброжелательная.

Е.С. -- страшная болтунья, что часто действует на нервы. Если она тебя

о чем-то спрашивает, то обычно хватает рукой за волосы или пуговицы. Мне

говорили, что Е. терпеть меня не может. Что ж, невелика беда, и мне она мало

симпатична.

Хенни Метс - веселая и приятная, но слишком громко говорит и часто

ведет себя как маленький ребенок. Жаль, что Хенни дружит с Беппи, которая

(нахалка и грязнуля!) влияет на нее далеко не лучшим образом...

И.Р. -- вот о ком можно написать целую книгу! И. -- скрытная,

лицемерная, подозрительная и вообще противная девчонка! И при этом

совершенно подчинила себе Джекки, что мне очень досадно... Чуть что, и И.

разражается слезами, этакая неженка и воображала! Наша мадемуазель И. всегда

права. Денег у ее родителей полно, шкаф ломится от элегантных нарядов, в

которых И. похожа на взрослую даму. Мадемуазель воображает, что она

красавица, и напрасно... Я просто ненавижу ее, и она отвечает мне тем же!

Ильза Вагнер -- добрая и веселая, но может часами ныть об одном и том

же. Ильза очень привязана ко мне. Она умна, но ленива.

Ханнели Хослар или Лиз, как ее обычно называют в школе, имеет очень

своеобразный характер. Ее все считают застенчивой, зато у себя дома ей палец

в рот не клади. Обо всех известных ей чужих секретах она рассказывает маме.

Но я ценю Ханнели за открытость и честность, особенно в последнее время.

Нанни Ван Прааг-Сигаар - маленький смешной и мудрый ребенок. Приятная

по характеру и хорошенькая внешне. Не знаю, что еще сказать о ней.

Эйфи де Йонг -- девочка особая. Ей всего двенадцать лет, но она

воображает себя взрослой дамой и обращается со мной, как с младенцем. Но

всегда готова прийти на помощь, поэтому она мне нравится.

Х.З. - самая красивая в нашем классе, но при хорошеньком личике

изрядная тупица. Боюсь, она останется на второй год, хотя не говорю ей

этого, конечно.

Кстати, с Х.З. я сижу за одной партой.

А теперь после наших двенадцати девочек перехожу к мальчикам. О них

можно сказать много, хотя по сути -- мало.

Мауриц Костер -- один из моих многочисленных поклонников, довольно

стеснительный.

Салли Спрингер -- порядочный нахал, и о нем ходят разного рода

сомнительные слухи. Тем не менее, он мне нравится, с ним можно посмеяться!

Эмиль Боневит влюблен в Х.З., которая отвечает ему полным

равнодушием... С ним всегда скучно.

Роберт Коен был когда-то в меня влюблен, но сейчас я его не выношу.

Ханжа, плакса, враль и зануда и при этом чересчур самоуверенный.

Макс Ван Фелде -- типичный провинциал, но вполне подходящий, как

сказала бы Марго.

Герман Коопман -- невероятный нахал, так же как и Йоппи Беер, который

только и знает, что бегает за девчонками.

Лео Блом - лучший друг Йоппи Беера, и и у него такие же пошлые замашки.

Альберт Де Месквита пришел к нам из шестой школы Монтиссори, где он из

второго класса сразу перешел в четвертый. Очень способный.

Лео Слагер из той же школы, но далеко не так умен.

Ру Стоппелмон, маленький задира из Алмео, поступил в наш класс позже.

Ц.Н. делает все, что запрещено.

Жак Коцернот и Ц.Н. сидят как раз за нами и смешат нас (Х.З. и меня) до

коликов.

Гарри Схаап, пожалуй, самый достойный уважения мальчик в нашем классе.

И к тому же он очень мил.

То же самое можно сказать о Вернере Йозефе, только он слишком тихий,

отчего кажется скучным.

Сэм Соломон -- асоциальный тип и на редкость противный мальчишка! (при

этом мой поклонник).

Аппи Рим -- такое же ничтожество, хотя очень религиозный.

Что ж, на сегодня хватит. В следующий раз мне есть, что написать,

точнее, рассказать тебе. И это меня очень радует!

Суббота, 20 июня 1942 г.

Кажется, что вести дневник - совсем не мое занятие. Ведь до сих пор мне

это и в голову не приходило, а главное, кому в будущем, в том числе, мне

самой будет интересно жизнеописание тринадцатилетней школьницы? Но как бы то

ни было, я люблю писать, а главное -- становится легче, когда изложишь на

бумаге свои горести и проблемы.

"Бумага все выдержит". Эта пословица однажды всплыла в моей голове,

когда я, меланхолично, положив голову на руки, никак не могла решить --

остаться мне дома или куда-то пойти -- и в итоге не делала ничего.

Действительно, бумага терпелива, но я ведь не собираюсь кому-то дать

почитать эту конторскую книгу с высокопарным названием "дневник"! Разве что

только настоящему другу или настоящей подруге, а пока никто не относится ко

мне серьезно. Это, в сущности, и побудило меня вести дневник: у меня нет

подруги.

Об этом я должна написать подробнее, ведь кто поверит, что

тринадцатилетняя девочка одинока в целом мире. А это, действительно,

неправда, если взглянуть со стороны. У меня замечательные родители и

шестнадцатилетняя сестра, я насчитала не менее тридцати знакомых, которые

считаются моими подругами. Куча поклонников, которые глаз с меня не сводят,

и даже пытаются во время уроков с помощью карманного зеркальца поймать мою

улыбку. У меня много родственников и любящих тетушек, и в нашем доме всегда

уютно. В общем, всего в избытке, но нет подруги! Со знакомыми я только

веселюсь и дурачусь, но что-то мешает мне перейти с общепринятой и пустой

болтовни на более глубокие и серьезные темы. Может, я сама такая

недоверчивая? Вот почему мне нужен дневник. И чтобы моя воображаемая подруга

стала более реальной, я вместо простого перечисления фактов буду обращаться

в дневнике к ней, и дам ей имя: Китти.

О, моя биография! Как глупо было не начать с нее! Правда, ужасно

неохота. Но иначе из моей переписки с Китти ничего нельзя будет понять.

Мой папа, несомненно, лучший отец в мире и добрейший человек, только в

тридцать шесть лет женился на маме, которой тогда было двадцать пять. Моя

сестра Марго родилась в 1926 году во Франкфурте-на-Майне, а в 12 июня 1929

года появилась я. До четырех лет я жила во Франкфурте. Поскольку мы

полнокровные евреи, отец в 1933 году эмигрировал в Голландию, где возглавил

Опекту - предприятие по производству джемов. В сентябре к нему переехала

мама, Эдит Франк-Холландер, а мы с Марго остались у бабушки в Ахене. Марго

приехала к родителям в декабре, а я в феврале, как раз ко дню рождения

Марго: меня в качестве подарка усадили на ее стол!

В Голландии я пошла сначала в детский сад, а с шести лет -- в школу.

Когда я училась в шестом классе, нашей классной руководительницей стала

директриса госпожа Куперус. В конце года мы со слезами распрощались друг с

другом, потому что я, как и Марго, перешла в еврейский лицей.

Нашу жизнь омрачали постоянные волнения о родных и близких, оставшихся

в Германии, где евреев унижали и преследовали. После погромов 1938 года два

моих дяди, мамины братья, бежали в Северную Америку, а бабушка приехала к

нам. Ей было тогда 73 года.

В мае 1940 года начались трудные времена: нападение Германии,

капитуляция, оккупация и все больше бед и унижений для евреев. Законы,

ограничивающие наши права, принимались один за другим. Евреи были обязаны

носить желтую звезду, сдать свои велосипеды, не имели права ездить на

трамваях и в автомобилях, даже собственных. Евреи могли посещать магазины

только с трех до пяти и пользоваться услугами исключительно еврейских

парикмахеров. Евреи не имели права появляться на улице с восьми вечера до

шести утра. Им запрещалось ходить в театры, кино и другие подобные

учреждения, а также - в бассейн, теннисный корт, на греблю, и вообще

заниматься любым видом спорта в общественных местах. С восьми вечера евреи

не могли сидеть в собственном саду или в саду у знакомых. Нельзя было ходить

в гости к христианам. Учиться позволялось только в еврейских школах. Так мы

и жили в ожидании новых запретов. Джекки говорила: "Боюсь браться за что бы

то ни было, а вдруг и это нельзя?"

Летом 1941 года заболела бабушка. Ее готовили к операции, поэтому мой

день рождения в том году так по-настоящему и не отметили, так же как и в

1940, когда немцы оккупировали Голландию. Бабушка умерла в январе 1942 года.

Никто не знает, как я любила и люблю ее, и как часто о ней думаю. Мой

последний день рождения отмечали как бы и за два прошедших года. В память о

бабушке мы поставили свечку.

Сейчас мы четверо живем неплохо. А сегодня, 20 июня 1942 года, я

торжественно начинаю свой дневник.

Суббота, 20 июня 1942

Дорогая Китти!

Итак, начинаю сразу. В доме сейчас тихо, папы и мамы нет дома, а Марго

ушла к своей подруге Трейс играть в пинг-понг. Я тоже последнее время

увлекаюсь пинг-понгом, а недавно мы, пять девочек, создали свой клуб под

названием "Малая медведица минус два". Это нелепое имя было выбрано по

ошибке. Очень хотелось придумать что-то особенное, и мы остановились на

"Малой медведице". Мы думали, что в этом созвездии пять звезд, как и нас,

членов клуба. Но потом выяснилось, что звезд семь, так что пришлось

прибавить "минус два". У Ильзы Вагнер можно играть в пинг-понг в большой

столовой, поэтому мы часто собираемся у нее. Мы все обожаем мороженое, а

после игры его особенно хочется! Поэтому наши спортивные сборища часто

заканчиваются походом в ближайшее кафе, куда разрешено ходить евреям -

Дельфи или Оазис. Не важно, есть у нас деньги или нет. В Оазисе обычно очень

много посетителей, и среди них всегда найдется поклонник или просто щедрый

знакомый, готовый одарить нас таким количеством мороженого, которого хватило

бы на целую неделю.

Тебе, наверно, странно, что я в моем возрасте уже говорю о поклонниках.

К сожалению (впрочем, не всегда к сожалению), это в нашей школе обычное

явление. Если какой-то мальчик вступает со мной в разговор и спрашивает

разрешения проводить меня на велосипеде домой, то в девяти из десяти случаев

я уверена, что он в меня влюбился, и теперь отбою от него не будет. Чтобы

охладить его пыл, я равнодушно кручу педали, не обращая внимания на

страстные взгляды. Если это не помогает, я нарочно роняю сумку, а когда

молодой человек поднимает ее и подает мне, завожу беседу на нейтральную

тему. Обычно поклонники безобидны и нетребовательны, но попадаются и такие,

которые посылают воздушные поцелуи, а то и пытаются взять за руку. Тогда я

действую решительно: останавливаюсь и заявляю, что нам дальше не по пути или

притворяюсь глубоко обиженной и в красноречивых выражениях предлагаю наглецу

удалиться.

Итак, Китти, фундамент нашей дружбы заложен, до завтра!

Анна