Глава I. Вниз по кроличьей норе
Алиса в стране чудес
Приветствие
Скажи-ка дружок, где начинается день? А? Если идти над землей вместе с солнышком, то как определить, где кончается вторник, а где начинается среда? Английский писатель Льюис Кэрролл считал, что это происходит наверное где-нибудь над океаном, а они такие большие моря и океаны и все так плохо знают, что там над ними происходит… Вот никто и не видел никогда, как вторник становится средой.
Много неясного в странной стране,
Можно запутаться и заблудиться,
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться.
Вдруг будет пропасть и нужен прыжок,
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Добро и зло в стране чудес - как и везде встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах.
Здесь по дорогам разные истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.
Жил да был такой замечательный писатель Льюис Кэрролл. Стоп! Уже началась путаница. Ты привыкай дружок – путаницы здесь будет предостаточно. А какая же настоящая сказка, настоящая интересная игра бывает без путаницы? Так в чем здесь путаница? В жил был… Дело в том, что жить-то он жил, а быть-то его не было. А? Э…
Потому что на самом деле был совсем другой человек, которого звали Чарльзом Лютвиджем Доджсоном. Однажды для Алисы, одной своей знакомой маленькой девочке, он начал рассказывать сказку, тогда-то и родился писатель Льюис Кэрролл, потому что когда потом он её напечатал, То подписался этим вымышленным именем. И начал жить и живет до сих пор… Вот тебе и жил был. А? Э…
Так что же остается, когда съедена банка варенья? Что останется, когда спета песня? От Льюиса Кэрролла осталась его улыбка. Кто это улыбается? Сам Льюис Кэрролл, а может быть чеширский кот (персонаж его сказки)? Дослушай до конца и если ты будешь внимателен, а потом ещё чуточки подумаешь – обязательно поймешь!
Этот рассказ мы с загадки начнем,
Даже Алиса ответит едва ли,
Что остается от сказки потом,
После того, как ее рассказали?
Где, например, волшебный рожок?
Добрая фея куда улетела?
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Они не испаряются, они не растворяются,
Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне.
В Страну Чудес волшебную они переселяются,
Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране...
Глава II. Море слёз
- Все страньше и страньше! - вскричала Алиса. От изумления она совсем забыла, как нужно говорить. - Я теперь раздвигаюсь, словно подзорная труба. Прощайте, ноги!
(В эту минуту она как раз взглянула на ноги и увидела, как стремительно они уносятся вниз. Еще мгновение - и они скроются из виду.)
- Бедные мои ножки! Кто же вас будет теперь обувать? Кто натянет на вас чулки и башмаки? Мне же до вас теперь, мои милые, не достать. Мы будем так далеки друг от друга, что мне будет совсем не до вас... Придется вам обходиться без меня.
Тут она призадумалась.
- Все-таки надо быть с ними поласковее, - сказала она про себя. - А то еще возьмут и пойдут не в ту сторону. Ну, ладно! На рождество буду посылать им в подарок новые ботинки.
И она принялась строить планы.
- Придется отправлять их с посыльным, - думала она. - Вот будет смешно! Подарки собственным ногам! И адрес какой странный!
«Каминный Коврик
(что возле Каминной Решетки)
Госпоже
Правой Ноге
- С приветом от Алисы».
- Ну что за вздор я несу!
В эту минуту она ударилась головой о потолок: ведь она вытянулась футов до девяти, не меньше. Тогда она схватила со стола золотой ключик и побежала к двери в сад.
Бедная Алиса! Разве могла она теперь пройти в дверцу? Ей удалось лишь заглянуть в сад одним глазком - и то для этого пришлось лечь на пол. Надежды на то, чтобы пройти в нору, не было никакой. Она уселась на пол и снова расплакалась.
- Стыдись, - сказала себе Алиса немного спустя. - Такая большая девочка (тут она, конечно, была права) - и плачешь! Сейчас же перестань, слышишь?
Но слезы лились ручьями, и вскоре вокруг нее образовалась большая лужа дюйма в четыре глубиной. Вода разлилась по полу и уже дошла до середины зала. Немного спустя вдалеке послышался топот маленьких ног. Алиса торопливо вытерла глаза и стала ждать. Это возвращался Белый Кролик. Одет он был парадно, в одной руке держал пару лайковых перчаток, а в другой - большой веер. На бегу он тихо бормотал:
- Ах, боже мой, что скажет Герцогиня! Она будет в ярости, если я опоздаю! Просто в ярости!
Алиса была в таком отчаянии, что готова была обратиться за помощью к кому угодно. Когда Кролик поравнялся с нею, она робко прошептала:
- Простите, сэр...
Кролик подпрыгнул, уронил перчатки и веер, метнулся прочь и тут же исчез в темноте.
Алиса подняла веер и перчатки. В зале было жарко, и она стала обмахиваться веером.
- Нет, вы только подумайте! - говорила она. - Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! Может это я изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае? Это так сложно...
И она принялась перебирать в уме подружек, которые были с ней одного возраста. Может, она превратилась в одну из них?
- Во всяком случае, я не Ада! - сказала она решительно. - У нее волосы вьются, а у меня нет! И уж, конечно, я не Мейбл. Я столько всего знаю, а она совсем ничего! И вообще она это она, а я это я! Как все непонятно! А ну-ка проверю, помню я то, что знала, или нет. Значит так: четырежды пять - двенадцать, четырежды шесть - тринадцать, четырежды семь... Так я до двадцати никогда не дойду! Ну, ладно, таблица умножения - это неважно! Попробую географию! Лондон - столица Парижа, а Париж - столица Рима, а Рим... Нет, все не так, все неверно! Должно быть, я превратилась в Мейбл... Попробую прочитать « Как дорожит...»
Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала. Но голос ее зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за нее совсем другие слова:
Как дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! -
Урчит и вьется над песком
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! -
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!
- Слова совсем не те! - сказала бедная Алиса, и глаза у нее снова наполнились слезами. - Значит, я все-таки Мейбл! Придется мне теперь жить в этом старом домишке. И игрушек у меня совсем не будет! Зато уроки надо будет учить без конца. Ну что ж, решено: если я Мейбл, останусь здесь навсегда. Пусть тогда попробуют, придут сюда за мной! Свесят, головы вниз, станут звать: «Подымайся, милочка, к нам». А я на них только посмотрю и отвечу: «Скажите мне сначала, кто я! Если мне это понравится, я поднимусь, а если нет - останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!»
Тут слезы брызнули у нее из глаз.
- Почему за мной никто не приходит? Как мне надоело сидеть здесь одной!
С этими словами Алиса глянула вниз и, к своему удивлению, заметила, что, пока говорила, натянула на одну руку крошечную перчатку Кролика.
- Как это мне удалось? - подумала она. - Видно, я опять уменьшаюсь.
Алиса встала и подошла к столику, чтобы выяснить, какого она теперь роста. Судя по всему, в ней было не больше двух футов, и она продолжала стремительно уменьшаться. Вскоре она поняла, что виной тому веер, который она держала в руках, и тут же швырнула его на пол. И хорошо сделала - а то могла бы и вовсе исчезнуть!
- Уф! Едва спаслась! - сказала Алиса, испуганная столь внезапной переменой, но радуясь, что уцелела. - А теперь - в сад!
И она подбежала к дверце. Но увы! Дверца опять была заперта, а золотой ключик так и лежал на стеклянном столе.
- Час от часу не легче! - подумала бедная Алиса. - Такой крошкой я еще не была ни разу! Плохо мое дело! Хуже некуда...
Тут она поскользнулась и - бух! - шлепнулась в воду. Вода была соленая на вкус и доходила ей до подбородка. Сначала она подумала, что каким-то образом упала в море.
- В таком случае, - подумала она, - можно уехать по железной дороге.
Алиса всего раз в жизни была на взморье, и потому ей казалось, что все там одинаково: в море - кабинки для купания, на берегу - малыши с деревянными лопатками строят замки из песка; потом - пансионы, а за ними - железнодорожная станция.
Вскоре, однако, она поняла, что упала в лужу слез, которую сама же и наплакала, когда была ростом в девять футов.
- Ах, зачем я так ревела! - подумала Алиса, плавая кругами и пытаясь понять, в какой стороне берег. - Вот глупо будет, если я утону в собственных слезах! И поделом мне! Конечно, это было бы очень странно! Впрочем, сегодня все странно!
Тут она услышала какой-то плеск неподалеку и поплыла туда, чтобы узнать, кто это там плещется. Сначала она решила, что это морж или гиппопотам, но потом вспомнила, какая она теперь крошка, и, вглядевшись, увидала всего лишь мышь, которая, видно, также упала в воду.
- Заговорить с ней или нет? - подумала Алиса. - Сегодня все так удивительно, что, возможно, и она умеет говорить! Во всяком случае, попытаться стоит!
И она начала:
- О Мышь! Не знаете ли вы, как выбраться из этой лужи? Мне так надоело здесь плавать, о Мышь!
Алиса считала, что именно так и следует обращаться к мышам. Опыта у нее никакого не было, но она вспомнила учебник латинской грамматики, принадлежащий ее брату.
«Именительный - Мышь,
Родительный - Мыши,
Дательный - Мыши,
Винительный - Мышь,
Звательный - О Мышь!»
Мышь взглянула на нее с недоумением и легонько ей подмигнула (так, во всяком случае, показалось Алисе), но не сказала в ответ ни слова.
- Может, она по-английски не понимает? - подумала Алиса. - Вдруг она француженка родом? Приплыла сюда вместе с Вильгельмом Завоевателем...
Хоть Алиса и гордилась своим знанием истории, она не очень ясно представляла себе, что когда происходило. И она опять начала:
- Ou est ma chatte? {Где моя кошка? (франц.).}
В учебнике французского языка эта фраза стояла первой. Мышь рванулась из воды и вся затрепетала от ужаса.
- Простите! - быстро сказала Алиса, видя, что обидела бедного зверька. - Я забыла, что вы не любите кошек.
- Не люблю кошек? - вскричала пронзительно Мышь. - А ты бы их на моем месте любила?
- Наверно, нет, - попробовала успокоить ее Алиса. - Прошу вас, не сердитесь! Жаль, что я не могу показать вам нашу Дину. Если б вы только ее увидели, вы бы, мне кажется, полюбили кошек. Она такая милая, такая спокойная, - задумчиво продолжала Алиса, лениво плавая в соленой воде. - Сидит себе у камина, мурлычет и умывается. И такая мягкая, так и хочется погладить! А как она ловит мышей!.. Ах, простите! Простите, пожалуйста!
Шерстка у Мыши стала дыбом. Алиса поняла, что оскорбила ее до глубины души.
- Если вам неприятно, не будем больше об этом говорить, - сказала Алиса.
- Не будем? - вскричала Мышь, трепеща от головы до самого кончика хвоста. - Можно подумать, что я завела этот разговор! У нас в семье всегда ненавидели кошек. Низкие, гадкие, вульгарные твари! Слышать о них не желаю!
- Хорошо, хорошо! - сказала Алиса, торопясь перевести разговор. - А... собак... вы любите?
Мышь промолчала.
- Рядом с нами живет такой милый песик! - радостно продолжала Алиса. - Мне бы очень хотелось вас с ним познакомить! Маленький терьер! Глаза у него блестящие, а шерстка коричневая, длинная и волнистая! Бросишь ему что-нибудь, он тотчас несет назад, а потом сядет на задние лапки и просит, чтобы ему дали косточку! Чего только он ни делает - всего не упомнишь! Хозяин у него фермер, он говорит: этому песику цены нет! Он всех крыс перебил в округе и всех мыш... Ах, боже мой! - грустно промолвила Алиса. - По-моему, я ее опять обидела!
Мышь изо всех сил плыла от нее прочь, по воде даже волны пошли.
- Мышка, милая! - ласково закричала ей вслед Алиса. - Прошу вас, вернитесь. Если кошки и собаки вам не по душе, я о них больше ни слова не скажу!
Услышав это, Мышь повернула и медленно поплыла назад. Она страшно побледнела. («От гнева!» - подумала Алиса).
- Вылезем на берег, - сказала Мышь тихим, дрожащим голосом, - и я расскажу тебе мою историю. Тогда ты поймешь, за что я ненавижу кошек и собак.
И в самом деле надо было вылезать. В луже становилось все теснее от всяких птиц и зверей, упавших в нее. Там были Робин Гусь, Птица Додо, Попугайчик Лори, Орленок Эд и всякие другие удивительные существа. Алиса поплыла вперед, и все потянулись за ней к берегу
Глава VI. Поросенок и перец
С минуту она стояла и смотрела в раздумье на дом. Вдруг из лесу выбежал ливрейный лакей и забарабанил в дверь. (Что это лакей, она решила по ливрее; если же судить по его внешности, это был просто лещ.) Ему открыл другой ливрейный лакей с круглой физиономией и выпученными глазами, очень похожий на лягушонка. Алиса заметила, что у обоих на голове пудреные парики с длинными локонами. Ей захотелось узнать, что здесь происходит, - она спряталась за дерево и стала слушать.
Лакей-Лещ вынул из-под мышки огромное письмо (величиной с него самого, не меньше) и передал его Лягушонку.
- Герцогине, - произнес он с необычайной важностью. - От Королевы. Приглашение на крокет.
Лягушонок принял письмо и так же важно повторил его слова, лишь слегка изменив их порядок:
- От Королевы. Герцогине. Приглашение на крокет.
Затем они поклонились друг другу так низко, что кудри их смешались.
Алису такой смех разобрал, что ей пришлось убежать подальше в лес, чтобы они не услышали; когда она вернулась и выглянула из-за дерева, Лакея-Леща уже не было, а Лягушонок сидел возле двери на земле, бессмысленно уставившись в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
- Не к чему стучать, - сказал Лакей. - По двум причинам не к чему. Во-первых, я с той же стороны двери, что и ты. А во-вторых, они там так шумят, что никто тебя все равно не услышит.
И правда, в доме стоял страшный шум - кто-то визжал, кто-то чихал, а временами слышался оглушительный звон, будто там били посуду.
- Скажите, пожалуйста, - спросила Алиса, - как мне попасть в дом?
- Ты бы еще могла стучать, - продолжал Лягушонок, не отвечая на вопрос, - если б между нами была дверь. Например, если б ты была там, ты бы постучала, и я бы тогда тебя выпустил.
Все это время он, не отрываясь, смотрел в небо. Это показалось Алисе чрезвычайно невежливым.
- Возможно, он в этом не виноват, - подумала она. - Просто у него глаза почти что на макушке. Но на вопросы, конечно, он мог бы и отвечать.
- Как мне попасть в дом? - повторила она громко.
- Буду здесь сидеть, - сказал Лягушонок, - хоть до завтра...
В эту минуту дверь распахнулась, и в голову Лягушонка полетело огромное блюдо. Но Лягушонок и глазом не моргнул. Блюдо пролетело мимо, слегка задев его по носу, и разбилось о дерево у него за спиной. - или до послезавтра, - продолжал он, как ни в чем не бывало.
- Как мне попасть в дом? - повторила Алиса громче.
- А стоит ли туда попадать? - сказал Лягушонок. - Вот в чем вопрос.
Может быть, так оно и было, но Алисе это совсем не понравилось.
- Как они любят спорить, эти зверюшки! - подумала она. - С ума сведут своими разговорами!
Лягушонок, видно, решил, что сейчас самое время повторить свои замечания с небольшими вариациями.
- Так и буду здесь сидеть, - сказал он, - день за днем, месяц за месяцем...
- Что же мне делать? - спросила Алиса.
- Что хочешь, - ответил Лягушонок и засвистал.
- Нечего с ним разговаривать, - с досадой подумала Алиса. - Он такой глупый!
Она толкнула дверь и вошла.
В просторной кухне дым стоял столбом; посредине на колченогом табурете сидела Герцогиня и качала младенца; кухарка у печи склонилась над огромным котлом, до краев наполненным супом.
- В этом супе слишком много перцу! - подумала Алиса. Она расчихалась и никак не могла остановиться.
Во всяком случае в воздухе перцу было слишком много. Даже Герцогиня время от времени чихала, а младенец чихал и визжал без передышки. Только кухарка не чихала, да еще - огромный кот, что сидел у печи и улыбался до ушей.
- Скажите, пожалуйста, почему ваш кот так улыбается? - спросила Алиса робко. Она не знала, хорошо ли ей заговорить первой, но не могла удержаться.
- Потому, - сказала Герцогиня. - Это чеширский кот - вот почему! Ах ты поросенок!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиса прямо подпрыгнула. Но она тут же поняла, что это относится не к ней, а к младенцу, и с решимостью продолжала:
- Я и не знала, что чеширские коты всегда улыбаются. По правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
- Умеют, - отвечала Герцогиня. - И почти все улыбаются.
- Я ни одного такого кота не видала, - учтиво заметила Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
- Ты многого не видала, - отрезала Герцогиня. - Это уж точно!
Алисе совсем не понравился ее тон, и она подумала, что лучше бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она размышляла, о чем бы ей еще поговорить, кухарка сняла котел, с печи и, не тратя попусту слов, принялась швырять все, что попадало ей под руку, в Герцогиню и младенца: совок, кочерга, щипцы для угля полетели им в головы; за ними последовали чашки, тарелки и блюдца. Но Герцогиня и бровью не повела, хоть кое-что в нее и попало; а младенец и раньше так заливался, что невозможно было понять, больно ему или нет.
- Осторожней, прошу вас, - закричала Алиса, подскочив от страха. -
- Ой, прямо в нос! Бедный носик!
(В эту минуту прямо мимо младенца пролетело огромное блюдо и чуть не отхватило ему нос.)
- Если бы кое-кто не совался в чужие дела, - хрипло проворчала Герцогиня, - земля бы вертелась быстрее!
- Ничего хорошего из этого бы не вышло, - сказала Алиса, радуясь случаю показать свои знания. - Только представьте себе, что бы сталось с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за двадцать четыре часа...
- Оборот? - повторила Герцогиня задумчиво. И, повернувшись к кухарке, прибавила:
- Возьми-ка ее в оборот! Для начала оттяпай ей голову!
Алиса с тревогой взглянула на кухарку, но та не обратила на этот намек никакого внимания и продолжала мешать свой суп.
- Кажется, за двадцать четыре, - продолжала задумчиво Алиса, - а может, за двенадцать?
- Оставь меня в покое, - сказала Герцогиня. - С числами я никогда не ладила!
Она запела колыбельную и принялась качать младенца, яростно встряхивая его в конце каждого куплета.
Лупите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает!
Припев
(Его подхватили младенец и кухарка)
Гав! Гав! Гав!
Герцогиня запела второй куплет. Она подбрасывала младенца к потолку и ловила его, а тот так визжал, что Алиса едва разбирала слова.
Сынка любая лупит мать
За то, что он чихает.
Он мог бы перец обожать,
Да только не желает!
Припев
Гав! Гав! Гав!
- Держи! - крикнула вдруг Герцогиня и швырнула Алисе младенца.
- Можешь покачать его немного, если это тебе так нравится. А мне надо пойти и переодеться к крокету у Королевы.
С этими словами она выбежала из кухни. Кухарка швырнула ей вдогонку кастрюлю, но промахнулась.
Алиса чуть-чуть не выронила младенца из рук. Вид у него был какой-то странный, а руки и ноги торчали в разные стороны, как у морской звезды. Бедняжка пыхтел, словно паровоз, и весь изгибался, так что Алиса с трудом удерживала его.
Наконец, она поняла, как надо с ним обращаться: взяла его одной рукой за правое ухо, а другой - за левую ногу, скрутила в узел и держала, не выпуская ни на минуту. Так ей удалось вынести его из дома.
- Если я не возьму малыша с собой, - подумала Алиса, - они через денек-другой его прикончат. Оставить его здесь - просто преступление!
Последние слова она произнесла вслух, и младенец тихонько хрюкнул в знак согласия (чихать он уже перестал).
- Не хрюкай, - сказала Алиса. - Выражай свои мысли как-нибудь по-другому!
Младенец снова хрюкнул. Алиса с тревогой взглянула ему в лицо. Оно показалось ей очень подозрительным: нос такой вздернутый, что походил скорее на пятачок, а глаза для младенца слишком маленькие. В целом вид его Алисе совсем не понравился.
- Может, он просто всхлипнул, - подумала она и посмотрела ему в глаза, нет ли там слез.
Слез не было и в помине.
- Вот что, мой милый, - сказала Алиса серьезно, - если ты собираешься превратиться в поросенка, я с тобой больше знаться не стану. Так что смотри!
Бедняжка снова всхлипнул (или всхрюкнул - трудно сказать!), и они продолжали свой путь в молчании.
Алиса уже начала подумывать о том, что с ним делать, когда она вернется домой, как вдруг он опять захрюкал, да так громко, что она перепугалась. Она вгляделась ему в лицо и ясно увидела: это был самый настоящий поросенок! Глупо было бы нести его дальше. Алиса пустила его на землю и очень обрадовалась, увидев, как весело он затрусил прочь.
- Если бы он немного подрос, - подумала она, - из него бы вышел весьма неприятный ребенок. A как поросенок он очень мил!
И она принялась вспоминать других детей, из которых вышли бы отличные поросята.
- Знать бы только, как их превращать, - подумала она и вздрогнула. В нескольких шагах от нее на ветке сидел Чеширский Кот.
Завидев Алису, Кот только улыбнулся. Вид у него был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с ним шутки плохи.
- Котик! Чешик! - робко начала Алиса. Она не знала, понравится ли ему это имя, но он только шире улыбнулся в ответ.
- Ничего, - подумала Алиса, - кажется, доволен. Вслух же она спросила:
- Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? А куда ты хочешь попасть? - ответил Кот.
- Мне все равно... - сказала Алиса.
- Тогда все равно, куда и идти, - заметил Кот.
-... только бы попасть куда-нибудь, - пояснила Алиса.
- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказал Кот. - Нужно только достаточно долго идти.
С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить тему.
- А что здесь за люди живут? - спросила она.
- Вон там, - сказал Кот и махнул правой лапой, - живет Болванщик. А там, - и он махнул левой, - Мартовский заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме.
- На что мне безумцы? - сказала Алиса.
- Ничего не поделаешь, - возразил Кот. - Все мы здесь не в своем уме - и ты, и я.
- Откуда вы знаете, что я не в своем уме? - спросила Алиса.
- Конечно, не в своем, - ответил Кот. - Иначе как бы ты здесь оказалась?
Довод этот, показался Алисе совсем не убедительным, но она не стала спорить, а только спросила:
- А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
- Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
- Допустим, - согласилась Алиса.
- Дальше, - сказал Кот. - Пес ворчит, когда сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.
- По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, - возразила Алиса. - Во всяком случае, я это так называю.
- Называй как хочешь, - ответил Кот. - Суть от этого не меняется. Ты играешь сегодня в крокет у Королевы?
- Мне бы очень хотелось, - сказала Алиса, - но меня еще не пригласили.
- Тогда до вечера, - сказал Кот и исчез.
Алиса не очень этому удивилась - она уже начала привыкать ко всяким странностям. Она стояла и смотрела на ветку, где только что сидел Кот, как вдруг он снова возник на том же месте.
- Кстати, что сталось с ребенком? - сказал Кот. - Совсем забыл тебя спросить.
- Он превратился в поросенка, - отвечала Алиса, и глазом не моргнув.
- Я так и думал, - сказал Кот и снова исчез.
Алиса подождала немного, не появится ли он опять, но он не появлялся, и она пошла туда, где, по его словам, жил Мартовский Заяц.
- Шляпных дел мастеров я уже видела, - говорила она про себя. - Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же сейчас май - возможно, он уже немножко пришел в себя.
Тут она подняла глаза и снова увидела Кота.
- Как ты сказала: в поросенка или в гусенка? - спросил Кот.
- Я сказала: в поросенка, - ответила Алиса. - А вы можете исчезать и появляться не так внезапно? А то у меня голова идет кругом.
- Хорошо, - сказал Кот и исчез - на этот раз очень медленно. Первым исчез кончик его хвоста, а последней - улыбка; она долго парила в воздухе, когда все остальное уже пропало.
- Д-да! - подумала Алиса. - Видала я котов без улыбок, но улыбка без кота! Такого я в жизни еще не встречала.
Пройдя немного дальше, она увидела домик Мартовского Зайца. Ошибиться было невозможно - на крыше из заячьего меха торчали две трубы, удивительно похожие на заячьи уши. Дом был такой большой, что Алиса решила сначала съесть немного гриба, который она держала в левой руке. Подождав, пока не вырастет до двух футов, она неуверенно двинулась к дому.
- А вдруг он все-таки буйный? - думала она. - Пошла бы я лучше к Болванщику!
Глава X. Морская кадриль
Черепаха Квази глубоко вздохнул и вытер глаза. Он взглянул на Алису - видно, хотел что-то сказать, но его душили рыдания.
- Ну, прямо словно кость у него в горле застряла, - сказал Грифон, подождав немного.
И принялся трясти Квази и бить его по спине. Наконец, Черепаха Квази обрел голос и, обливаясь слезами, заговорил:
- Ты, верно, не живала подолгу на дне морском...
- Не жила, - сказала Алиса.
- И, должно быть, никогда не видала живого омара...
- Зато я его пробова... - начала Алиса, но спохватилась и покачала головой. - Нет, не видала.
- Значит, ты не имеешь понятия, как приятно танцевать морскую кадриль с омарами.
- Нет, не имею, - вздохнула Алиса. - А что это за танец?
- Прежде всего, - начал Грифон, - все выстраиваются в ряд на морском берегу...
- В два ряда! - закричал Черепаха Квази. - Тюлени, лососи, морские; черепахи и все остальные. И как только очистишь берег от медуз...
- А это не так-то просто, - вставил Грифон.
- Делаешь сначала два шага вперед... - продолжал Черепаха Квази.
- Взяв за ручку омара! - закричал Грифон.
- Конечно, - подтвердил Черепаха Квази. - Делаешь два прохода вперед, кидаешься на партнеров...
- Меняешь омаров - и возвращаешься назад тем же порядком, - закончил Грифон.
- А потом, - продолжал Черепаха Квази, - швыряешь...
- Омаров! - крикнул Грифон, подпрыгивая в воздух.
- Подальше в море...
- Плывешь за ними! - радостно завопил Грифон.
- Кувыркаешься разок в море! - воскликнул Черепаха Квази и прошелся колесом по песку.
- Снова меняешь омаров! - вопил во весь голос Грифон.
- И возвращаешься на берег! Вот и вся первая фигура, - сказал Квази внезапно упавшим голосом. И два друга, только что, как безумные, прыгавшие по песку, загрустили, сели и с тоской взглянули на Алису.
- Это, должно быть, очень красивый танец, - робко заметила Алиса.
- Хочешь посмотреть? - спросил Черепаха Квази.
- Очень, - сказала Алиса.
- Вставай, - приказал Грифону Квази. - Покажем ей первую фигуру. Ничего, что тут нет омаров... Мы и без них обойдемся. Кто будет петь?
- Пой ты, - сказал Грифон. - Я не помню слов.
И они важно заплясали вокруг Алисы, размахивая в такт головами и не замечая, что то и дело наступают ей на ноги. Черепаха Квази затянул грустную песню.
Говорит треска улитке: «Побыстрей, дружок, иди!
Мне на хвост дельфин наступит - он плетется позади.
Видишь, крабы, черепахи мчатся к морю мимо нас.
Нынче бал у нас на взморье, ты пойдешь ли с нами в пляс?
Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты пуститься с нами в пляс?
Ты не знаешь, как приятно, как занятно быть треской.
Если нас забросят в море и умчит нас вал морской!»
«Ох! - улитка пропищала. - Далеко забросят нас!
Не хочу я, не могу я, не хочу я с вами в пляс.
Не могу я, не хочу я, не могу пуститься в пляс!»
«Ах, что такое далеко? - ответила треска. -
Где далеко от Англии, там Франция близка.
За много миль от берегов есть берега опять.
Не робей, моя улитка, и пойдем со мной плясать.
Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты со мной пойти плясать?
Можешь, хочешь, хочешь, можешь ты пойти со мной плясать?»
- Большое спасибо, - сказала Алиса, радуясь, что танец, наконец, кончился. - Очень интересно было посмотреть. А песня про треску мне очень понравилась! Такая забавная...
- Кстати, о треске, - начал Черепаха Квази. - Ты, конечно, ее видала?
- Да - сказала Алиса. - Она иногда бывала у нас на обед.
Она испуганно замолчала, но Черепаха Квази не смутился.
- Не знаю, что ты хочешь этим сказать, - заметил Черепаха Квази, - но раз вы так часто встречались, ты, конечно, знаешь, как она выглядит...
- Да, кажется, знаю, - сказала задумчиво Алиса. - Хвост во рту, и вся в сухарях.
- Насчет сухарей ты ошибаешься, - возразил Черепаха Квази, - сухари все равно смылись бы в море... Ну а хвост у нее, правда, во рту. Дело в том, что...
Тут Черепаха Квази широко зевнул и закрыл глаза.
- Объясни ей про хвост, - сказал он Грифону.
- Дело в том, - сказал Грифон, - что она очень любит танцевать с омарами. Вот они и швыряют ее в море. Вот она и летит далеко-далеко. Вот хвост у нее и застревает во рту - да так крепко, что не вытащишь. Все.
- Спасибо, - сказала Алиса. - Это очень интересно. Я ничего этого о треске не знала.
- Если хочешь, - сказал Грифон, - я тебе много еще могу про треску рассказать! Знаешь, почему ее называют треской?
- Я никогда об этом не думала, - ответила Алиса. - Почему?
- Треску много, - сказал значительно Грифон.
Алиса растерялась.
- Много треску? - переспросила она с недоумением.
- Ну да, - подтвердил Грифон. - Рыба она так себе, толку от нее мало, а треску много.
Алиса молчала и только смотрела на Грифона широко раскрытыми глазами.
- Очень любит поговорить, - продолжал Грифон. - Как начнет трещать, хоть вон беги. И друзей себе таких же подобрала. Ходит к ней один старичок Судачок. С утра до ночи судачат! А еще Щука забегает - так она всех щучит. Бывает и Сом - этот во всем сомневается... А как соберутся все вместе, такой подымут шум, что голова кругом идет... Белугу знаешь?
Алиса кивнула.
- Так это они ее довели. Никак, бедная, прийти в себя не может. Все ревет и ревет...
- Поэтому и говорят: «Ревет, как белуга»? - робко спросила Алиса.
- Ну да, - сказал Грифон. - Поэтому.
Тут Черепаха Квази открыл глаза.
- Ну, хватит об этом, - проговорил он. - Расскажи теперь ты про свои приключения.
- Я с удовольствием расскажу все, что случилось со мной сегодня с утра, - сказала неуверенно Алиса. - А про вчера я рассказывать не буду, потому что тогда я была совсем другая.
- Объяснись, - сказал Черепаха Квази.
- Нет, сначала приключения, - нетерпеливо перебил его Грифон. - Объяснять очень долго.
И Алиса начала рассказывать все, что с нею случилось с той минуты, как она увидела Белого Кролика. Сначала ей было немножко не по себе: Грифон и Черепаха Квази придвинулись к ней так близко и так широко раскрыли глаза и рты; но потом она осмелела. Грифон и Черепаха Квази молчали, пока она не дошла до встречи с Синей Гусеницей и попытки прочитать ей «Папу Вильяма». Тут Черепаха Квази глубоко вздохнул и сказал:
- Очень странно!
- Страннее некуда! - подхватил Грифон.
- Все слова не те, - задумчиво произнес Черепаха Квази. - Хорошо бы она нам что-нибудь почитала. Вели ей начать.
И он посмотрел на Грифона, словно тот имел над Алисой власть.
- Встань и читай «Это голос лентяя», - приказал Алисе Грифон.
- Как все здесь любят распоряжаться, - подумала Алиса. - Только и делают, что заставляют читать. Можно подумать, что я в школе.
Все же она послушно встала и начала читать. Но мысли ее были так заняты омарами и морскою кадрилью, что она и сама не знала, что говорит. Слова получились действительно очень странные.
Это голос Омара. Вы слышите крик?
- Вы меня разварили! Ах, где мой парик?
И поправивши носом жилетку и бант.
Он идет на носочках, как лондонский франт.
Если отмель пустынна и тихо кругом,
Он кричит, что акулы ему нипочем,
Но лишь только вдали заприметит акул,
Он забьется в песок и кричит караул!
- Совсем непохоже на то, что читал я ребенком в школе, - заметил Грифон.
- Я никогда этих стихов не слышал, - сказал Квази. - Но, по правде говоря, - это ужасный вздор!
Алиса ничего не сказала; она села на песок и закрыла лицо руками; ей уж в не верилось, что все еще может снова стать, как прежде.
- Она ничего объяснить не может, - торопливо сказал Грифон.
И, повернувшись к Алисе, прибавил:
- Читай дальше.
- А почему он идет на носочках? - спросил Квази. - Объясни мне хоть это.
- Это такая позиция в танцах, - сказала Алиса.
Но она и сама ничего не понимала; ей не хотелось больше об этом говорить.
- Читай же дальше, - торопил ее Грифон. - «Шел я садом однажды...»
Алиса не посмела ослушаться, хотя и была уверена, что все опять получится не так, и дрожащим голосом продолжала:
Шел я садом однажды и вдруг увидал,
Как делили коврижку Сова и Шакал.
И коврижку Шакал проглотил целиком,
А Сове только блюдечко дал с ободком.
А потом предложил ей: «Закончим дележ -
Ты возьми себе ложку, я - вилку и нож».
И, наевшись, улегся Шакал на траву,
Но сперва на десерт проглотил он...
- Зачем читать всю эту ерунду, - прервал ее Квази, - если ты все равно не можешь ничего объяснить? Такой тарабарщины я в своей жизни еще не слыхал!
- Да, пожалуй, хватит, - сказал Грифон к великой радости Алисы.
- Хочешь, мы еще станцуем? - продолжал Грифон. - Или пусть лучше Квази споет тебе песню?
- Пожалуйста, песню, если можно, - отвечала Алиса с таким жаром, что Грифон только пожал плечами.
- О вкусах не спорят, - заметил он обиженно. - Спой ей «Еду вечернюю», старина.
Черепаха Квази глубоко вздохнул и, всхлипывая, запел:
Еда вечерняя, любимый Суп морской!
Когда сияешь ты, зеленый и густой, -
Кто не вдохнет, кто не поймет тебя тогда,
Еда вечерняя, блаженная Еда!
Еда вечерняя, блаженная Еда!
Блаже-э-нная Е-да-а!
Блаже-э-нная Е-да-а!
Еда вече-е-рняя,
Блаженная, блаженная Еда!
Еда вечерняя! Кто, сердцу вопреки,
Попросит семги и потребует трески?
Мы все забудем для тебя, почти зада-
ром данная блаженная Еда!
Задаром данная блаженная Еда!
Блаже-э-нная Е-да-а!
Блаже-э-нная Е-да-а!
Еда вече-е-рняя,
Блаженная, блажен-НАЯ ЕДА!
- Повтори припев! - сказал Грифон.
Черепаха Квази открыл было рот, во в эту минуту вдалеке послышалось:
- Суд идет!
- Бежим! - сказал Грифон, схватив Алису за руку, и потащил за собой, так и не дослушав песню до конца.
- А кого судят? - спросила, задыхаясь, Алиса.
Но Грифон только повторял:
- Бежим! Бежим!
И прибавлял шагу.
А ветерок с моря доносил грустный напев:
- Еда вече-е-рняя,
Блаженная, блаженная Еда!
Он звучал все тише и тише и, наконец, совсем смолк
Алиса в стране чудес
Приветствие
Скажи-ка дружок, где начинается день? А? Если идти над землей вместе с солнышком, то как определить, где кончается вторник, а где начинается среда? Английский писатель Льюис Кэрролл считал, что это происходит наверное где-нибудь над океаном, а они такие большие моря и океаны и все так плохо знают, что там над ними происходит… Вот никто и не видел никогда, как вторник становится средой.
Много неясного в странной стране,
Можно запутаться и заблудиться,
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться.
Вдруг будет пропасть и нужен прыжок,
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э... Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Добро и зло в стране чудес - как и везде встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах.
Здесь по дорогам разные истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.
Жил да был такой замечательный писатель Льюис Кэрролл. Стоп! Уже началась путаница. Ты привыкай дружок – путаницы здесь будет предостаточно. А какая же настоящая сказка, настоящая интересная игра бывает без путаницы? Так в чем здесь путаница? В жил был… Дело в том, что жить-то он жил, а быть-то его не было. А? Э…
Потому что на самом деле был совсем другой человек, которого звали Чарльзом Лютвиджем Доджсоном. Однажды для Алисы, одной своей знакомой маленькой девочке, он начал рассказывать сказку, тогда-то и родился писатель Льюис Кэрролл, потому что когда потом он её напечатал, То подписался этим вымышленным именем. И начал жить и живет до сих пор… Вот тебе и жил был. А? Э…