Битва при Манцикерте (19 августа 1071 г.)
(Михаил Атталиат, «История», 11)
Битва при Манцикерте произошла 19 августа 1071 г. на территории Византийской империи, близ города Манцикерт. В ходе сражения турки-сельджуки нанесли поражение византийцам, несмотря на их некоторое численное превосходство, взяли в плен византийского императора Романа IV Диогена. Эта победа ускорила установление господства турок-сельджуков в Малой Азии.
Приход послов [турок] еще не был ни отменен, ни отсрочен, а некоторые из приближенных императора [Романа IV Диогена] убеждали его отвергнуть мир, как лживый по существу и скорее бесполезный, чем сулящий выгоды. Ведь султан, говорили они, боится [нас], ибо не имеет значительных сил и, ожидая [войска], идущие следом за ним, выигрывает время, чтобы соединиться с остальными силами. Эти речи толкали императора на войну. Таким образом, турки хлопотали у себя о деле мира, император же, издав боевой клич, неожиданно одолел в [первой] схватке. Молва об этом, достигнув врагов, поразила их. Пока же они, также вооружившись, отогнали беспомощную толпу [своих] в тыл, а сами тотчас сделали вид, что построились в военный порядок Но большинство их [тут же] обратилось в бегство, увидев выстроившиеся в порядке и военном великолепии фаланги ромеев. Турки отступили назад, а император устремился следом за ними со всем войском [и преследовал их], пока не наступил поздний вечер. Однако, не встречая у врагов сопротивления и зная, что лагерь лишен конных воинов и пешей стражи, ибо у императора не было с собою достаточного войска, чтобы и здесь оставить защиту, [к тому же] большинство [воинов], как выше упоминалось, было утомлено еще раньше, император решил не продолжать более преследования, чтобы турки, устроив засаду, не напали на беззащитный лагерь Вместе с тем он учитывал, что если он продолжит свой путь, то ночь застигнет его при возвращении и тогда турки, будучи хорошими стрелками из лука, изменят [направление] своего бега на противоположное. Поэтому, повернув императорское знамя, он возвестил, что пора вспомнить о возвращении, Стратиоты же, оказавшиеся далеко от [своих] фаланг, видя поворот императорского знамени, решили, что император потерпел поражение. Многие, впрочем, уверяют, что некто из злоумышлящих против императора, двоюродный брат Михаила, пасынка императора, давно затаив на него злой умысел, сам сеял среди стратиотов подобные слухи и тотчас, захватив своих [воинов] (а ведь ему по доброте императора была вверена немалая часть войска), вернулся, как беглец, в лагерь. Подражая ему, и соседние с ним лохи (отряды) один за другим без боя обратились в бегство, а за ними - и другие. Тогда император, видя бессмысленное и беспричинное бегство, остановился вместе с окружавшими его людьми, призывая, как обычно, своих [воинов] прекратить бегство. Но никто не повиновался.
Те же из неприятелей, которые стояли на холмах, видя нежданную беду ромеев, сообщили султану о случившемся и убеждали его повернуть [на ромеев]. И вот, после возвращения султана, тотчас и неожиданно для императора битва разразилась. Приказав окружавшим его не поддаваться и не впадать в малодушие, император долго и мужественно защищался. Среди же прочих [воинов] вне укреплений [лагеря], захлестнутых [волною] паники, стоял разноголосый вопль, господствовало беспорядочное бегство, и никто там не сказал нужного слова. А если и говорили, то одни о том, что император храбро сопротивляется с оставшимися у него [воинами] и что варвары [уже] обращены в бегство, другие же возвещали о его гибели или пленении, третьи же болтали совсем другое и приписывали победу то той, то другой стороне, пока не начали многие из бывших с императором [в походе] каппадо-кийцев дезертировать оттуда [целыми] отрядами.
О том же, как я сам, став на пути б.егущим, многих задержал, стремясь отвратить поражение, пусть расскажут другие.
После этого многие из императорских конюхов, возвращавшиеся с конями10, на вопрос о том, что случилось, отвечали, что не видели императора И какое было смятение, и плач, и горе, и ужас неудержимый, и пыль до небес, и, наконец, турки, нахлынувшие на нас отовсюду! Поэтому каждый, сколь у него нашлось рвения или стремительности или сил, вверил бегству собственное спасение. Неприятели же, преследуя бегущих по пятам, одних убили, других взяли живыми, а третьих растоптали [лошадьми]. И случилось ужасное, всякие слезы и жалобы превышающее, ибо что может быть печальнее, чем лагерь императора бегством и поражением от варваров бесчеловечных и грубых низринутый, чем император, лишенный помощи и варварским оружием окруженный, чем палатки императора, командиров и стратиотов, ставшие добычей этих мужей, [что может быть горше], чем узреть все у ромеев опустошенным, а царство увидеть в мгновенье ока рухнувшим?!
Так обстояло дело с остальным войском. Но окружавшие императора враги отнюдь не легко и не сразу его одолели. Обладая стратиотским и военным опытом, знакомый со многими опасностями, он оказал сильное сопротивление нападающим, убив многих [из них] Наконец, он был ранен мечом в руку, а затем конь его был повержен стрелой, и ему пришлось сражаться пешим. И вот к вечеру, вконец утомленный, о, горе, он смирился и стал пленником [турок].