Слой первый. РУССКАЯ МИСТИКА

Говоря об этом странном явлении, которое я назвал Русской мистикой, необходимо постоянно держать в голове, что оно довольно часто было лишь пеной на волне, идущей с Запада. До Советского времени – из Европы, сейчас, по преимуществу, из Америки, поскольку за очень малым исключением мистика в России была уделом интеллигенции. Православие, имеющее свою школу мистического приобщения к божественному, этого слова старалось избегать. Народ с его колдовством – просто не знал.

Тем не менее, попытки какого‑то своего, русского приобщения к Высшим тайнам существуют, и мне хочется понять, можно ли из них извлечь что‑то для науки о душе. И все же, как и во всех других имеющих глубину слоях жизни, русская мистика, хоть и имеет и свои прозрения, известна преимущественно по самому поверхностному своему облику. Он же – самое распространенное и бездумное представление о мистическом и о душе. Найти самостоятельно мыслящего мистика среди русских – немалая удача. Впрочем, найти такого мистика в любом народе всегда удача.

Если считать представление о душе некой «фундаментальной теорией», могущей быть одним из оснований исследования подобных явлений, то есть, по существу, основанием всех мистических поисков и полетов к Богу, то основа эта в поверхностном слое современных русских мистических исследований либо почти полностью отсутствует, либо почти полностью заимствована из модных мистических источников. В поверхностном слое мистика в понятии души для своих дел не нуждается.

Говоря о мистиках, у которых душа не входит в основания их рассуждений, я, в первую очередь, имею в виду целую плеяду авторов, взращенных в Научном лоне, но позволивших себе задуматься о запретном – о смерти. Мысль эта запретна для ученого по той простой причине, что изначально решена материализмом и сциентизмом, то есть входит в «Клятву начинающего ученого» считать себя абсолютно смертным телом, которое прекращает любую жизнь со смертью мозга. Думать об этом бессмысленно, и значит, если кто‑то из ученых задумался, он задумался как‑то иначе, тем самым, предавая «Символ научной веры».

Ученые, кстати сказать, это предательство отчетливо ощущают, и вы это сейчас заметите в словах того автора, которого я приведу. Этот исследователь возможности жизни после смерти, строящий «лишь скромные гипотезы» о возможности «какого‑то бессмертия», в книге «Феномен вечного бытия» пишет, старательно извиняясь за попытку думать не по утвержденным научным образцам:

«Так ли уж справедлива предложенная якобы материалистическая модель бессмертия? Если ей руководствоваться, то недалеко и до отрицания фундаментальной формулы "материя первична, сознание вторично".

Что можно на это ответить? Во‑первых, никто не покушается на целостность и справедливость этой формулы. Если проследить путь развития авторской аргументации, то ни на одном этапе построения модели сознание не выступало как самостоятельная сущность, оторванная от материальной структуры, то есть мозга» (Полосухин, с. 169).

В действительности то, чем Б. Полосухин заменяет душу, – это «машина Тьюринга», одна из американских попыток описать, как человек думает, легшая в основу современной информатики и программирования. А чтобы было ясно, что речь идет именно о подмене понятия души логической машиной, приведу еще несколько выдержек. При всей оригинальности этой «модели души», сам подход предельно показателен для мистиков от науки.

«Принципиальным элементом, присущим концепции бессмертия в любой из главных мировых религий, является пространственное перемещение души (или какой‑либо другой сущности) умершего человека из тела в иной, недоступный чувствованию мир. Является ли душа тонкой материальной субстанцией или идеальной сущностью – все равно: она после смерти человека должна покинуть тело, так как последнее подвержено разложению и уничтожению. <…>

Поэтому сам факт пространственного перемещения пусть даже и мистической души – момент достаточно материалистичный. Сказанное выше еще раз подчеркивает особый подход к структурированности знания: элемент знания (душа) – вымышлен и существует только в голове верующего, а связка (перемещение как таковое) вполне реальна» (Там же, с. 139).

Как видите, ученый, даже уходя в мистику, предпочитает избегать действительного исследования, а пытается строить модели, которые бы увязали все возможные предположения и взгляды на природу изучаемого явления. Тем не менее, именно Полосухин дает самое общее понятие души, которое будет неоднократно встречаться во множестве современных работ:

Является ли душа тонкой материальной субстанцией или идеальной сущностью – все равно: она после смерти человека должна покинуть тело.

Душа – это то, что покидает тело после его смерти. Это не определение души, если вдуматься. Но это очень рабочее определение, потому что оно позволяет выстроить очень действенную последовательность рассуждений: Если я хочу достичь бессмертия, то мне неважно, что понимали под душой разные культуры и общества, я буду исследовать то, в чем смогу жить после смерти тела. И тогда я могу называть это душой, а могу тонкоматериальным телом.

Как кажется, это очень сильное рассуждение, почти закрывающее вопрос о том, что такое душа. Душа – безусловно, то, что переживает тело! Вот только непонятно, почему же об этом столько спорили самые утонченные люди на протяжении тысячелетий?.. И я вам покажу это на примере из прикладной психологии, можете считать это экспериментом из культурно‑исторической психологии. Я предложу вам одно высказывание, а вы понаблюдайте за своей душой, как она его примет:

Ради бессмертия можно пожертвовать и душой. Лишь бы остаться живым после смерти тела.

Отозвалось? Я надеюсь, что отозвалось. И означает это то, что мы отчетливо видим разницу между тем, в чем живем, и собственно душой. Хотя при этом очевидно, что в определенных культурах про тонкое тело, в котором умерший явился родственникам после смерти, скажут, что приходила его душа. Душа‑то приходила, да в чем?..

Вот и авторы вроде Полосухина не задают себе вопрос о том, что такое душа в действительности. Собственно говоря, как его задашь, если изначально знаешь, что ее нет?! И уж тем более не допускают мысли, что кто‑то из спорящих может быть прав, к примеру, Религия. Они просто сразу увязывают все концы более широкой моделью. А если прав только кто‑то один? А вот как раз Тьюринг сильно ошибается? Тогда все наукообразные построения – пустой перевод бумаги…

Впрочем, я не хочу сказать, что это действительно так, я лишь пытаюсь показать, что и этот путь основывается на неком доведенном до крайности предположении, вероятно, содержащем в себе изначальную ошибку. Например, исходное убеждение, что души нет, а есть работа мозга. Отвергая душу, все ученые, подобно Полосухину, даже не озаботились тем, чтобы дать определение тому, что исходно отвергают. В сущности, и он отвергает лишь одно из расхожих понятий о душе, а значит, не имеет права делать обобщения.

Теперь несколько слов о модных мистических источниках. В сущности, сейчас это та полумистическая, полунаучная каша, которой кормят желающих Соединенные Штаты. При этом по звучанию это весьма Западно‑Восточное учение, потому что в нем энергии перемешиваются с чакрами, медитация с дхьяной, ментально‑астрально‑эфирные тела с даосизмом и иудаизмом.

Очень даже возможно, что этот «синтез всех времен и народов» действительно дает самое верное представление о том, что такое человек или мистика. Возможно и то, что в недрах этого бурлящего и клокочущего источника выплавляется действительно верное представление о человеке, как бы собирающееся из разбросанных в разных культурах осколков какого‑то единого, но утерянного знания. Возможно…

Однако до завершения этой мировой работы еще далеко, если судить по тому, как все эти представления записаны. А записаны они с соблюдением всех возможных законов сценического шарлатанства: так, чтобы ошарашить, но не дать зацепки для настоящего исследования. Все эти американо‑индо‑русские построения настолько противоречивы и неопределены с точки зрения используемых в них понятий, что постоянно ощущаешь себя с дядькой в Киеве, когда речь идет о бузине в огороде.

Тем не менее, это направление хотя бы не отрицает душу явно. Хотя явно и не признает. Точнее, признает как нечто само собой разумеющееся, но даже когда затевает разговор о душе, вероятно, не заметно для самого себя перескакивает на рассказ о каких‑нибудь «будхических телах». Похоже, что сам по себе вопрос о душе для него не стоит, стоит же вопрос о том, что захватывает воображение этого еще очень молодого сообщества.

Тем не менее, об этих представлениях стоит рассказать подробнее. Тем более, что под поверхностным представлением о душе, которое я назову Правящим, скрываются и действительные озарения. К тому же, при всей зависимости наших шарлатанов от западной подпитки, действительно русские искатели постоянно стремятся исследовать эти пути в тайну самостоятельно. И не только по соображениям патриотизма. Все, кто чувствует силу собственного ума, просто берут на себя ответственность и идут в неведомое. А там чужие знания бесполезны.

Вот ради них я и хочу создать самый общий очерк современного русского мистического пути.