Попытки одомашнивания лисицы

Очень хотелось бы нарисовать картину жизни первобытных людей в эпоху неолита (то есть от шести до трех тысяч лет назад), которые селились у воды в жилищах, построенных на сваях. Боюсь, однако, что моя картина даст искаженное представление, поскольку я могу опираться только на собственное воображение и отдельные отрывочные сведения. Поэтому лучше всего придерживаться проверенных фактов.

Поселения на сваях обнаружены в Италии, Франции и Швейцарии, где среди разных предметов материальной культуры были найдены и кости домашних лисиц. Да, именно домашних, которые, по всей вероятности, были выведены путем искусственного отбора. Даже в сравнении с мелкими островными лисицами Корсики и Сардинии эти домашние животные были очень мелки и страдали серьезным заболеванием, в силу чего вряд ли смогли бы выжить в естественных условиях. Их ладьевидная кость предплюсны настолько прочно срослась с пяткой из-за поражения суставов артритом, что животные плохо передвигались и едва ли смогли бы самостоятельно добывать корм. Поэтому совершенно очевидно, что о них проявляли заботу обитатели жилищ на сваях. Люди разводили этих лисиц, чтобы использовать их мясо в пищу (следы зубов человека обнаружены на костях домашних лисиц), как, впрочем, и мясо их диких сородичей. Не исключено также, что лисиц держали, чтобы избавиться от надоедливых грызунов. Нетрудно предположить, что и сам внешний вид этих милых симпатичных зверьков мог послужить первоначальной причиной их приручения.

Однако затея с одомашниванием лисицы провалилась. Я немало думал над причинами такой неудачи. Безусловно, лисица не обладает чувством коллективизма, как собака, а потому решительно противится подчиняться какому-либо хозяину. Но мы знаем, что, если животное оказывается нужным и полезным, человек в состоянии преодолеть такое неподчинение. Достаточно в этой связи вспомнить лошадей и крупный рогатый скот. В обоих случаях речь идет о видах полигамных, чьи самки связаны в систему иерархии, а потому легко управляемы. А вот жеребцы и быки не всегда бывают столь покорны. Человек сумел решить эту сложную проблему с помощью кастрации животных. Быки и жеребцы сохранялись только для поддержания поголовья, для племенной работы, и человек обходился с ними со всеми мерами предосторожности, как и полагается с дикими животными. И все шло превосходно. Более того, он сумел даже использовать буйный нрав быков для собственного увеселения, придумав корриду. Таким образом, человек в многообразии своих требований располагает всем необходимым – вплоть до самых непокорных животных, одомашнивание которых шло по линии отбора на агрессивность. Вспомним аквариумных бойцовых рыбок и породу бойцовых петухов. На Дальнем Востоке выведены даже бойцовые перепела.

Рассуждая далее, можно было бы вспомнить, что лисица еще более привержена к моногамии, чем волк, а это, как мы видели, служило серьезным препятствием для одомашнивания. Но когда человек хочет чего-нибудь добиться… А впрочем, не будем особенно распространяться и приведем в качестве примера голубей, отличающихся удивительной верностью друг другу. Казалось, тут ничего нельзя было предпринять: голуби были моногамны в диком состоянии и таковыми остались, став одомашненными. Но человек и здесь сумел преодолеть препятствие, по-своему решив проблему спонтанного образования голубиных пар. Помещая в одну клетку самца и самку, от которых он хотел получить потомство, человек вынуждал их к спариванию, навязывая им свою волю и не считаясь с их выбором.

На мой взгляд, подлинную конкуренцию лисице в завоевании человеческой ниши оказала кошка. Но в ту эпоху ее еще не было среди обитателей жилищ на сваях. Она была одомашнена около пяти тысяч лет назад в Египте. По всей вероятности, причиной тому послужили главным образом сугубо религиозные мотивы: кошек держали в храмах и по их поведению жрецы составляли свои предсказания. Итак, поначалу кошка почиталась как культовое животное, и египтяне запрещали вывозить ее в другие страны. Для защиты своих жилищ от грызунов древние египтяне приручили генетту, которая, по-видимому, тоже была в конце концов одомашнена. Но нужно признать, что кошка составила такую сильную конкуренцию всем прочим истребителям грызунов, что постепенно завоевала жилища человека во всем мире.

И все же лисица как домашнее животное, дающее ценный мех, вновь появилась на горизонте в конце прошлого столетия. Всем памятны лисьи палантины, которые когда-то носили модницы. Кажется, лисьи воротники вновь входят в моду. Помню, у моей мамы были две чернобурки с белым пятном на хвосте. У этих полых лисьих шкурок были безжизненно болтавшиеся лапы с черными коготками, морда со стеклянными глазами и нос из папье-маше, а в пасть было вставлено пружинное устройство, так что она могла «кусаться». Ребенком я подолгу разглядывал их, гладил, но, наверное, не верил, что когда-то они могли быть живыми смышлеными зверьками. Для меня они были всего лишь несколько экстравагантной частью женского туалета.

Приручение пушного зверя – это, очевидно, особый вид одомашнивания, в ходе которого человек задается совершенно определенной целью: получить животных с красивым ценным мехом разнообразного окраса. Однако изменения условий жизни неизбежно должны были породить целый ряд других последствий. Мне это особенно хорошо известно, поскольку для лабораторных работ я то и дело испытываю нужду в мышах, которые по возможности походили бы на своих диких сородичей. Более того, мне хотелось бы иметь дело с подлинно дикими мышами, но таковых сыскать трудно.

И все же для работы необходимо раздобывать именно диких мышей. С этой целью мы расставляем мышеловки, множество мышеловок, на старых мельницах, в сыроварнях, коровниках. Но как раз в таких злачных для мышей местах происходит первый отбор. Да и кто вообще может гарантировать, что оказавшаяся в мышеловке мышь представляет собой подлинного представителя диких обитателей подполья? А может быть, они просто самые любопытные или настойчивые? Согласен, что теоретически можно было бы отграничить естественную среду обитания и отлавливать только тех мышей, которые обитают в ней. Но это только теоретически. Во всяком случае, если бы нам даже удалось такого добиться, то потом могло оказаться, что не все мыши способны размножаться в неволе. И как бы ни было велико наше неудовольствие, мне и моим сотрудникам приходится мириться с тем, что каждое новое поколение наших лабораторных мышей все далее отстоит от своего дикого образца. Вне всякого сомнения, это уже первый этап одомашнивания. (По этой самой причине я и сказал тогда Раффаэлле Савинелли, что рожденные в неволе лондонские шимпанзе уже символизируют собой первый шаг в сторону от лесных шимпанзе Африки.)

Но вернемся к лисице. Прошло уже восемьдесят лет, как мы выращиваем в домашних условиях этого пушного зверя, производим скрещивание в целях получения новых разновидностей меха. Что же касается всего остального, то обычно мы довольствуемся тем, что животные податливы, здоровы и плодовиты. Словом, речь идет о животных, предназначенных для содержания в клетках, и не более. Но вот, имея на руках все тот же живой материал, два советских исследователя, Д.К. Беляев и Л.Н. Трут, работающие в Сибири, произвели на опытной звероферме эксперимент по селекции лисиц, который со многих точек зрения весьма примечателен и поучителен. Результаты этого эксперимента дают нам возможность понять, каким образом лисица может превратиться в настолько податливое и ласковое животное, что своим присутствием способна доставлять удовольствие человеку, став чем-то средним между собакой и кошкой. (Не исключено, что именно такими были маленькие лисицы, прирученные древними обитателями жилищ на сваях.)

Около двадцати лет назад Беляев и Трут начали формировать пары из самых добродушных и наиболее прирученных лисиц, которых можно было отыскать среди обитателей крупной зверофермы, расположенной близ Академгородка в Новосибирской области. Они занимались селекцией, имея в виду отбор вполне определенных черт поведения животных, и добились заслуженного успеха. Им удалось вывести новую породу лисиц, с доверием относящихся к человеку, не кусающихся, имеющих игривый характер и вполне пригодных для нормальной жизни в жилище человека. Но интереснее всего то, что при сравнении со своими собратьями, которые не подвергались первоначальной селекции, лисицы новой породы значительно отличаются и в гормональном плане. Так, в их крови содержится гораздо меньше кортикостеронов. Таким образом, советские ученые выделили – на длительном пути от гена до признака – промежуточную стадию, то есть отличительное состояние на уровне гормональной деятельности, которая затем сказывается (и именно здесь осуществляется селекция) на самом поведении животного. Но и это еще не все. Лисицы, выведенные путем селекции, отличаются к тому же повышенной половой активностью. Свойственный всем лисицам четко установившийся годовой цикл в данном случае стал шестимесячным. Иными словами, мы видим здесь ту же модификацию, которая произошла в глубокой древности при преобразовании волка в собаку.

На основе данных этого эксперимента можно было бы сделать немало спекулятивных выводов. (Человек производит селекцию, чтобы изменить характер животного, но при этом изменяются и другие существенные его особенности. Не взаимосвязаны ли друг с другом многие характерные особенности домашних животных? Все ли эти признаки зависят от одних и тех же генов и одних и тех же гормональных систем?) Не хочу особо настаивать на подобных выводах, ибо, как я считаю, давно уже очевидно, что всякое одомашнивание знаменует собой резкий поворот в сторону новых эволюционных путей. А для животных это означает полный переворот в жизни вида.

Что же касается нашей истории, то ее главными героями являются собака (домашнее животное) и лисица (недомашнее животное). Теперь мы знаем, что это такое, и нам должна быть лучше понятна сама суть проблемы.

Глава шестая

Эволюция, видообразование, гибридизация

Воздух напоен разносимыми ветром заманчивыми запахами, хвост дрожит в радостном томлении, в глазах блеск – все это предвестники первой течки у Блюе. Носы, знающие толк в деле, уже учуяли это событие, и по округе «звучат зазывные трели фанфар». По дальним и ближним тропинкам бегают как угорелые псы, и вскоре набирается целая компания страждущих. Но Блюе находится в огороженном загоне и вся в распоряжении одного лишь Кочиса.

Лисица проявляет заметное возбуждение, как это уже было во время недавней течки у одной из собак ее окружения. Самца волнует и манит новое состояние Блюе. Итак, межвидовое ухаживание началось. Наступил кульминационный момент самого эксперимента.

Эволюция

В любой книге присутствует хитро прячущийся за строками персонаж – автор. Но здесь автор должен сорвать с себя маску беспристрастности. Ему надлежит волевым усилием оттеснить в сторону главных героев – собаку и лисицу, а самому на время занять их место. Ведь в конечном итоге идея книги (если таковая вообще имеется) определяется личностью автора и даже его далеким прошлым. Посему, дорогие Блюе и Кочис, извините и посторонитесь. Я вас призову чуть позже. А теперь поговорим обо мне.

Средняя школа в Сорезина, тихий городок провинции Кремона в Ломбардии. Преподаватель закона божьего и учительница литературы отличаются передовыми взглядами и известным свободомыслием. Именно они обнаружили, насколько непослушна и неподатлива на увещевания «не совершать непристойные поступки» вся эта бурлящая ватага двенадцати-тринадцатилетних подростков, прыщеватых, с буйно пробивающейся растительностью, но все еще в коротких штанишках. И самое ужасное, нездоровое любопытство этих юнцов порождено невежеством. А посему им необходимо разумное половое воспитание.

Так появился вопросник, на который нам предлагалось ответить анонимно. Есть ли проблемы, беспокоящие тебя? Изложи их со всей откровенностью. В классе будет дан обстоятельный ответ, и таким образом все смогут извлечь пользу из твоего (справедливого и здорового) любопытства.

И Данило Майнарди, как наивный пескарь, попался на такую приманку. У него действительно есть проблемы, не дающие ему покоя. Он берется за перо и пишет, не замечая, что давно уже отклонился от темы.

Оба наших преподавателя были совершенно уверены, что всех этих юнцов ничто не могло так занимать и тревожить, как половой вопрос. Но об этом стыдливо умалчивалось в вопроснике: что тебе мешает, беспокоит? (и без того ясно, не правда ли?). В своем пространном ответе я написал, что меня более всего занимает проблема неандертальского человека, древние останки и вся эта история, связанная с тем, что «человек произошел от обезьяны». Об этом мне рассказывал отец, когда мы с ним рассматривали картинки в атласе Отенио Абеля «Животный мир прошлого». Для отца все было вполне естественно, и он мне толково разъяснял механику эволюции, свидетельства окаменелостей и доводы, приводимые эмбриологами. Когда же наступал черед мамы, она неизменно отсылала меня к священному писанию, в котором на любой свой вопрос я находил ответ: остерегайся греха (то были иные времена!).

Мои ответы на вопросник оказались столь неожиданными и заумными, что анонимный автор был тотчас опознан и поднят на смех. Но самое худшее заключалось в том, что оба преподавателя были готовы к любой форме грехопадения, но только не к моему «словоблудию» с ископаемыми остатками и эволюционными теориями.

Тем не менее они проявили мягкость и понимание, как и полагается всем прогрессивно настроенным людям. Но до чего же они были несведущи и беспомощны в своих ответах! Одним словом, вся их терапевтическая затея оказалась бесплодной.

Таким образом, порок торжествовал. И только время помогло мне избавиться от гнетущего смятения. Зато я до сих стараюсь упорно избегать некоторых проповедников и преподавателей.

Эволюция была моей первой любовью или даже первым грехопадением. Меня всецело занимали животные, меняющиеся со временем, как, например, маленькая пятипалая лошадь, которая росла и росла, пока постепенно не превратилась в однопалое непарнокопытное животное. Я уже не говорю об археоптериксе с зубастой пастью, хвостом ящерицы и птичьим оперением – этом загадочном звене в эволюционной цепочке позвоночных, которое было наконец найдено.

Видообразование

Сознаю, насколько ужасно само слово.[16]Но мы, биологи, приняли этот термин. Как раз сегодня мне пришлось говорить об этом со студентами на лекции. Я объяснил, что когда разные группы особей одного и того же вида долгое время живут в отдалении друг от друга, то в ходе естественного отбора, оказываемого на них двумя различными средами, они настолько преобразуются, что затем, встретившись вновь, уже не в состоянии дать потомство; но даже если это им удастся, то такое потомство окажется бесплодным. Так один вид распадается на два новых. Это и есть видообразование. Я рассказал также о двух видах дрозофил, районы обитания которых частично перекрываются. Те популяции этих видов, которые обитают совместно, никогда не дают гибридов. И наоборот, если поместить в лабораторные условия популяции этих же видов, но обитающих в разных местах, то они тут же начинают плодить несметное множество гибридов. Однако с эволюционной точки зрения производить бесплодное потомство – это все равно, что не производить его вовсе. Ведь на свет появляются мушки, способные только выбрать полового партнера, но не имеющие возможности передать собственные гены последующему поколению. Так, раз за разом в смешанной лабораторной популяции мушек число гибридов постепенно сокращается, пока они не исчезают совсем. То же самое происходит в естественных условиях, когда встречаются виды, дотоле жившие в разных условиях.

Итак, жил-был некий вид; географическая изоляция настолько его модифицировала, что из него выделились два новых вида. Но однажды, вновь встретившись, они начали оказывать друг на друга определенное воздействие, в результате чего каждый из них оказался вынужденным сделать новый эволюционный шаг в сторону более тщательного выбора полового партнера.

В разговоре со студентами я отметил, что в плане эволюционного развития оба таких вида ведут себя по отношению друг к другу как хищники. Действительно, межвидовое скрещивание как бы взаимно уничтожает их по мере того, как они стерилизуются. Ведь не давать потомство в ходе эволюции – значит уподобиться мертвецам.

Сам эволюционный процесс представляется мне древом жизни, которое ветвится в трех измерениях. Каждое новое разветвление – это очередной этап видообразования, а каждый новый вид – новая ветвь, которая растет от поколения к поколению, модифицируя со временем свой собственный генетический багаж. Следовательно, все виды развиваются независимо, и каждый черпает свое многообразие в себе самом. Это многообразие, столь зависящее от полового размножения, каждый раз подвергается оценке среды (то есть естественному отбору). Отсюда и различия между последовательно сменяющимися поколениями.

Когда представляешь себе эти связанные во времени этапы эволюции, отгороженные друг от друга подобными половыми барьерами, невольно появляется желание вновь соединить разрозненные ветви и перемешать монады, что, в сущности, и есть гибридизация. Словом, мне хотелось бы так изменить условия жизни двух видов, чтобы эти изменения повлияли на их половую совместимость. Сегодня это кажется немыслимым. Но как обстояло дело в те далекие времена, когда не было ни собаки (волка), ни лисицы, а существовал лишь их общий прародитель?

Гибридизация

Занятие гибридизацией в некоторых отношениях сходно с изучением ископаемых организмов: нужно искать и открывать то, что уже кажется никогда не существовавшим. Скрещивая между собой различные породы голубей с их достаточно ярким оперением, Дарвин сумел в гибридах восстановить облик Columbalivia – первоначального серого прародителя голубей.

Я тоже работал над выведением гибридов от различных пород голубей. Помню, какую радость я испытал, когда мне удалось «откопать» моего ископаемого. Это было некое химическое вещество в красных кровяных шариках гибрида, которое отсутствовало в крови обоих скрещиваемых видов.[17]Вероятно, необходимо взять под контроль две пары генов как строительную основу гибридной наследственности. Это вытекает из предположения, что в результате видообразования, когда возникли два новых вида, одна пара генов остается у одного, а вторая – у другого вида. При этом данный химический продукт, вырабатывавшийся в клетках их общего вымершего прародителя, исчез, и теперь межвидовой брак, объединивший обе пары генов, вызвал его воскрешение. И это вещество в пробирке, от которого я не мог оторвать глаз, было своего рода ожившим ископаемым. Казалось, что какое-то чудо вернуло к жизни свойства вымершего животного.

Вот именно это я и понимаю под гибридизацией. Но в самом явлении есть и другая сторона, ибо человек, занимающийся выведением гибридов, добивается определенных практических результатов. Известно, что мы извлекаем пользу из многих животных и растительных гибридов. Гибридная кровь течет в некоторых домашних животных (например, в курах). Вспоминается ставшая уже легендарной история появления дзо. Вероятно, это один из самых впечатляющих примеров эволюции (и культурной, и естественной), осуществленной средствами цивилизации и оказавшей влияние как на сам гибрид, так и на селекционеров. Произошло это в Тибете, где жизнь людей, обитающих на высокогорных плато, тесно связана с яками – жвачными из подсемейства быков, прекрасно приспособленных к суровым климатическим условиям высокогорья. В низинных областях проживает другая народность, пользующаяся услугами обычных быков. Скрещивая оба этих вида, вывели гибрид, получивший наименование дзо – животное, обладающее промежуточными свойствами и частично дающее потомство (позднее человек с помощью селекции подхлестнул сам процесс, положив начало самовоспроизведению дзо). Таким образом, дзо оказался тем мостом, через который стали развиваться контакты и обмен между обитателями высокогорных и равнинных районов. А это в свою очередь способствовало стиранию замкнутости и разобщенности двух народностей. Итак, гибрид, порожденный двумя видами быков, положил начало «гибридизации» двух культур.

Что же касается гибридизации собаки и лисицы, то в этом вопросе пока еще много невыясненного. Правда, кое-кто указывает на такую возможность, а недавно с этой идеей выступили Ричард и Алис Финнесы,[18]но значительная часть специалистов выражает на сей счет, мягко говоря, серьезные сомнения. Однако существует обширная, хотя и несколько расплывчатая литература по данному вопросу. Более того, два других исследователя[19]независимо друг от друга предприняли попытку искусственного осеменения двух самок фокстерьеров спермой лисицы и даже добились кое-каких результатов. В обоих случаях через шестьдесят пять дней после осеменения набухли соски и было отмечено появление молозива. Уже через неделю самки давали настоящее молоко, которое, однако, через несколько дней пропало, а с ним исчезли и все признаки беременности. Оба биолога пришли к одинаковому выводу, что зародыш погиб и был поглощен затем маточной тканью.

Наши рекомендации