На этом я закончу цитировать воспоминания Вальтера и скажу от себя.

Да, для солдат чужих армий мы может и кажемся идиотами. Мы можем поступать так, как никто от нас не ждет. Русский солдат во все века был готов к своему самому главному моменту истины - через меня враг не пройдет. Все. Точка.

После прочтения этого эпизода в дневнике Вальтера, я попытался на себя примерить ту ситуацию жаркого июля 1941 года. И вот что понял. Никто из нашего пулеметного расчета никуда с этой высотки уходить не собирался. Эта высотка и была рубежом момента Истины этих русских солдат. Может они остались прикрывать отступающих товарищей. А может вообще они были вдвоем у этой дороги и им уже невыносимо было уходить дальше.

И вот они отрыли себе окопчик понимая, что долго он их не укроет. Поставили свой пулемет и стали ждать фашистов. Что они говорили в эти моменты друг другу?
Проходящую мимо первую вражескую колонну они обстреляли из пулемета, но немцы так торопились, что не стали окружать их и вступать в бой. Они просто выстрелили по нашим из пулемета и орудия, а когда наш пулемет замолчал — помчались дальше.

Этим первым обстрелом фашисты убили одного из наших пулеметчиков, а второму разрывами снарядов оторвало ноги.Понимая, что уходить ему некуда и не на чем, этот русский солдат, из которого жизнь уже вытекала по капельке, кривясь от боли и матерясь вполголоса, стянул жгутами ремней обрубки своих ног, замотал остаткам разорванных штанов пробитый кожух своего верного «Максима», вылил в него из фляги последнюю воду и стал ждать новую колонну фрицев. В эти последние для него минуты тишины русский солдат молился не о своей душе, а о том, чтобы вода не успела полностью вылиться из пулеметного кожуха через заткнутые тряпками дырки и пулемет мог еще пострелять какое-то время.
А когда наш боец увидел приближающуюся к нему очередную вражескую колонну, он прищурившись припал к пулеметному прицелу и угасая от кровопотери с тихим торжеством подумал: «Вот хрен вы через меня пройдете, суки. Вместе со мной тут и останетесь. Подходите поближе, всем хватит». И нажал на курок.......

Примерно так все и было. Я почему-то чувствую этого русского солдата до сих пор.

Владимир Бумаков

Место гибели - Черное море

Вот занесло меня так занесло! Не просто к поисковикам, а к подводным археологам в отряд! Джек-пот, на фиг! Я о таком и мечтать-то раньше не смел. Вернее, мечтать-то как раз и мечтал, но и только.

К военной археологии неравнодушно давно отношусь. Помню, лет пять назад поперли меня из института за чрезмерное увлечение одной барышней и полную потерю на этом фоне интереса к учебе, и устроился я научным сотрудником в музей. Работа интересная была, жаль, что почти не оплачиваемая, а то бы с удовольствием до сих пор там и работал. Материалов интересных в мои руки попало сразу — тьма, да жаль я тогда в силу своей юношеской глупости значения этому не придал, вот сейчас локти кусаю. Но я отвлекся.

Как-то раз один из коллег зовет в кинозал: «Я тут фильмец притащил — бомба! Тебе понравится». Оказалось, это самиздатовский фильм Д. Бурлачкова, «Эхо войны» называется. Всю политическую подоплеку фильма я как-то мимо ушей пропустил. А вот то, как чувак из земли по три «максима» выкапывает, да еще кучу всякой гансовской хрени, вот это мне накрепко башню заклинило. Спустя пару лет, вернувшись из армии, стал я искать, как бы к таким ребятам примкнуть. Интерес к истории и почтение к событиям Великой Отечественной я еще со школьной скамьи обрел, а фильм тот интерес только подогрел — шутка ли, можно, оказывается, самому открытия совершать! Нашел было я обычный себе такой поисковый отряд. Но в Самаре. Сто километров — не наездишься. А тут чисто случайно нарвался — у меня в городе подводные военные археологи базируются!

Специфика, конечно, уникальная. Ни разу не слышал, чтобы поисковые отряды на подводном поиске специализировались. Тут ведь помимо знаний истории и техники безопасности надо еще и навыки погружений иметь. Воду я с пеленок любил во всех ее проявлениях. Больше всего, конечно, в виде кораблей, подводных лодок, романов Валентина Пикуля и черной военно-морской формы. А тут — поисковики. Молодые парни в черных гидрокостюмах, точеные фигуры — морская пехота Поискового движения. С ними дядька их морской — командир отряда Стас. Двадцать лет в подводном поиске, 300 погружений. И борода, как у Черномора.

— Знаешь ли ты, что в «похоронках» на моряков и десантников, погибших на кораблях, — Стас в упор сверлит меня своими по-цыгански черными глазищами, — Всегда писали так: «Место гибели — Черное море». И все — поди угадай, где: то ли под Констанцей, то ли под Новороссийском. А может под Одессой. Наша задача — знать где!

Вот и все. Останков в морской воде практически не бывает — соль съедает все — а любой корабль считается братской могилой. Следовательно, трогать его не моги. Но выяснить где именно эта братская могила — наша задача. Краснодарские археологи сами дают нам указания, что поднимать с кораблей. Затем ценные находки достаются им, менее ценные они дарят нам. В музей. Чтобы и у нас, в тысяче километров от мест прошлых боев, люди могли видеть и помнить...

… Нам пришло письмо от одной женщины. Ее родственник погиб на эсминце «Смышленый» в 1942 году. Точное место гибели никто не знает до сих пор. Каждый год эта женщина приезжает в Севастополь поклониться Памятнику затопленным кораблям. Но это памятник кораблям совершенно другой эпохи, да и погиб «Смышленый» совсем в другом районе Черного моря. И дать возможность ей и другим таким же как она знать, где обрел последнее пристанище ее защитник — наш долг.

Горечь

Вот уж если не везет — так не везет! Димка стаскивал с себя насквозь промокший камуфляж, выливал воду из сапог и вполголоса матерился. Надо же так влипнуть. Лень было речку по нормальным бревнам перейти, поперся по какой-то жердине, чтоб путь сократить да так и ухнул по самую кепочку в весеннюю ледяную воду. Черт с ней, с одеждой, высохнет. А вот дорогущий металлоискатель, на который больше года деньги копил – это уже серьезней. Да еще и навигатор с мобильником тоже воды нахлебались.

— Тьфу ты, блин. Чёрт водоплавающий – ругал он себя.

До лагеря километра три по лесу и болоту. Простудишься, пока дойдешь. Надо здесь сушиться. Он достал из сырого рюкзака спички и кусок бересты, завернутые в полиэтилен. Надо же, за двадцать семь лет поиска ни разу не пригодились, а тут вот очень кстати оказались. Развёл костёр, развесил по кольям одежду и озабоченно стал ножом раскручивать панель прибора. Если в схеме ничего не коротнуло, то после просушки заработает. Динамик вот только хрипеть будет. Но это не так страшно, как совсем без минника остаться.

Настроение ни к чёрту. Вахта продлится еще неделю. Без прибора, только если по лагерю дежурить, обед на костре варить. Димка достал из заветного кармана НЗ – фляжку с водкой и, сделав пару глотков, присел спиной к костру.

-Тьфу! Палёная! – Димка сплюнул горечь изо рта.

Не задалась эта поездка с самого начала. Перед самым выездом сломалась машина, пришлось срочно искать, кто бы смог его за двадцать километров в лес отвезти. Хорошо, сосед по гаражу выручил. Когда базу поисковую ставили, сначала обухом по пальцу шарахнул, аж орал. Потом нечаянно острым топором палатку задел. Дыра – хоть на танке проезжай. Весь вечер скотчем заклеивал. И понеслись несчастья одно за другим. Куртку теплую у костра прожег, в спальнике молния сломалась, фонарь где-то потерял. Теперь вот чуть не утонул со всей снарягой. Димка сидел грустный и злой на себя и на всю свою жизнь.

Вчера произошел конфликт с приезжим высоким чиновником из области, за который и сейчас он переживал, вздрагивая от холода.

Приехали на Вахту большие чины из поднебесья. Проверить, как поисковики бойцов поднимают. Все важные – вальяжные. В галстуках, и смердящие дорогим парфюмом. Красивые слова говорили, учили, как правильно, и с какой стороны Родину любить. А один, гладко выбритый, весь чистенький и румяный, вдруг упрекнул Димку: «Что ж ты в бундесверовском камуфляже здесь ходишь? Ты же русских солдат тут ищешь. А ходишь в немецкой форме».

Димка, по жизни в эмоциях сдержанный, но в словах прямой словно рельс, вдруг взвился не на шутку. Не любил, когда незнакомый человек с ним на «ты» начинал говорить. А уж если его понесло, то держитесь. Ну, и выдал румяному: «А ты, сука, позаботился о том, чтобы я в родном, хорошо сшитом из качественного материала камуфляже, здесь ходил? Ты, крыса кабинетная, меня упрекаешь, а я его на свои кровные, честным трудом заработанные деньги, купил. А вы, жулье, только с трибун можете языками молотить, о том как вы нам помогаете да умные советы даете вместо реальной помощи. Хоть один из вас привез какому-нибудь отряду палатки в подарок или генератор? Да ту же самую форму, отечественную, крепкую и долговечную? Вот сюда!? Прямо в лес!? Сразу чтобы в бой?!… «Проверяльщики» долбанные...” И ушел к своей палатке.

Через некоторое время командир подошел к нему – Зря ты так его, Димон. Он может и не со зла.

Потом закурил, помолчал и, вздохнув, добавил. – Хотя, по сути, ты прав.

Не жаловал Димка эту публику. Ни начальников всех рангов, ни журналистов, каждую поисковую Вахту слетающихся к ним в отряд, как вороны на помойку. Не протолкнуться. Да и просто не любил он в поиске случайных и бесполезных людей. Как-то раз давал интервью смазливой журналистке с местного телеканала. Робел, отвечал невпопад, заикался.

интервью

Час она его пытала, кто, откуда и как в поиск попал. А Димка по простоте душевной взял да и рассказал, что и не собирался солдат искать. А двадцать семь лет назад пришел в лес патронов накопать для охотничьего карабина. А тут его милиция и сгребла. Помурыжили трое суток и отпустили, не смогли к статье притянуть. Да напоследок дали напутствие с поисковиками поработать, раз уж очень хочется покопать. Димка подумал-подумал, да и познакомился с Немцем, командиром поискового отряда. Немец – это его лесное прозвище. Он и в самом деле им был. Деды, родители - все из Поволжских немцев. Тот без лишних вопросов принял его в отряд.

Первым Димкиным желанием после просмотра интервью было тотчас найти и удушить смазливую репортершу. Было переврано все, что можно было переврать. И зритель из этого репортажа мог сделать только один вывод. Поисковики – это все поголовно черные копатели, пришедшие в лес за патронами. Их регулярно прессует милиция, а чтобы их не осудили и не посадили, они вынуждены искать погибших бойцов.

Потом успокоился и поклялся никогда в жизни ни под каким соусом не связываться с журналистами. Мужики в отряде тогда вдоволь поржали над его интервью.

Одежда начала подсыхать. Димка тоже отогрелся у теплого костра. Но мысли, одна мрачней другой, лезли в голову. Вчерашний случай с розовощёким навеял множество невесёлых воспоминаний. Вспомнилось, как много лет назад такие же «проверяльщики» привезли им в Поисковое объединение сотню армейских бушлатов 42 и 56 размеров, списанных с армейских складов. И долго красовались перед телевизионщиками на фоне этих груд барахла. А оно им и было по сути-то. Потому как самые неходовые размеры. Ни в армии, ни в поиске никому нафиг не нужны были, за очень редким исключением.

Не задалась у Димона любовь с чиновниками. Чуть ли не аллергия на них была. Словоблудие с трибун, обещания и пустая болтовня. Так он считал. И был недалек от истины.

Бывший одноклассник, в школе комсомольский секретарь, теперь депутат горсовета. Большой кабинет, секретарша с кофе, портрет президента, очки в золотой оправе. Димка пришел к нему.

— Андрюха, тут такое дело. Самолет хотим поднимать из болота. А у нас помпа слабенькая. Не выкачать такой воронку. Может, администрация нам поможет? Нужно купить мощную, грязевую.

Одноклассник, постучав по сукну остро-оточенным карандашом, начал вещать.

-Тут не все так просто – пожевал слюнявыми губами и через многозначительную паузу продолжил.

-Написать письмо… согласовать… утвердить… назначить… комиссия… заручится поддержкой… голосовать… смета… выделение фондов… третий квартал… отчетность… и так далее....

-Да ты не понял. Нам помпа на время нужна. Яму вычерпаем, самолет достанем и вернем её вам. А там пристроите куда-нибудь в ЖКХ. Делов-то на гроши.

Пауза. А затем словно пощечина.

-Дима, неужели вам не стыдно?! Вы же поисковики! У вас это все свое должно быть, а вы ходите в госучреждение клянчить.

От хлопка дубовой дверью наверное и секретаршу вместе с кофе смело со стула.

На церемонии захоронения найденных солдат он появлялся редко, чтобы лишний раз не рушить в голове светлое чувство хорошо выполненной работы, которое всегда у него было после удачной поисковой Вахты. А тут ведь — толпы «многообещающих» начальников, громкие речи, многолюдие и неуёмная, почти праздничная, показуха. Стоя со своими позади всех отрядов, Димка вдруг краем уха выловил из очередной речи «… и в 41-м году Советский Союз присоединился к антигитлеровской коалиции»

Что??? Это как??? Что значит «присоединился»??? Димон резко обернулся в сторону трибуны, расплескав поминальную водку из пластикового стакана. Что за бред??

Дядя, ты откуда к нам заслан?

Идиотизм и бессовестность фразы так его покоробила, что готов был подбежать и стащить говоруна с его пьедестала.

А церемония продолжалась. Димкин отряд в общем строю не стоял. Скромно переминались поодаль, негромко разговаривали, поминали найденных и не найденных. На трибуну поднялся красивый высокий юноша лет семнадцати. Димка не первый раз его видел. Но ни разу не замечал его работающим в раскопе. Кажется, Ильёй его звали. Из местного поискового отряда. Что-то там говорил про память, долг, верность традициям и заветам дедов. А когда сошел с трибуны, оказался недалеко от Димки. Тот протолкнулся к нему и, повинуясь какой-то своей, неясной еще пока мысли, спросил негромко. -Илюша, а ты про Сталинградскую битву знаешь? Илья оглянулся на чудного поисковика и ответил словно на уроке истории: –Конечно знаю. Это одно из сражений Второй мировой войны.»

«Одно из...» , «… второй мировой...» Димка угрюмо улыбнулся :« А про Великую Отечественную ты не слыхал?» – спросил уже с каким-то злым и едким сарказмом. « Ну, дядь Дим» — снисходительно улыбнулся собеседник – «Ведь это же когда было? Еще с французами...»

И победоносно отвернулся.

М-да-а. – Димка насупился. Достойная смена растёт. Цензурных слов уже не хватает, когда слышишь этот бред. И снова посмотрел в сторону трибуны, где истерично бился головой об микрофон очередной «проверяльщик».

А что мы от них хотим? – задумался. Ведь сейчас в учебниках истории про Великую Отечественную только 14 страниц. Че-тыр-над-цать!!! Зло плюнул. Историки, мать вашу... Блокада Ленинграда, Синявино, Мясной Бор, Ржев, Вязьма, Севастополь – значит теперь это все — Вторая Мировая? Четыре кровавых года и четырнадцать страниц учебника… Неудивительно, что Гитлера с Наполеоном путают.

-Не, ты понял, Немец? Мы оказывается солдат Второй мировой поднимаем, которые в антигитлеровской коалиции погибали. А не в Великую Отечественную за Родину сражались.

Командир лишь досадливо махнул рукой и угрюмо промолчал.

В толпе гостей Димон вдруг увидел знакомую «бандитскую» морду. Санёк – таксист был его соседом по гаражу. Улыбаясь щербатым ртом, он помахал Димке рукой. Бывший боксер и добрейший друг часто выручал то инструментом, то домкратом, то просто дельным советом, когда приходилось возиться в гараже с потрепанной лесами Нивой.

-Сань, увези меня домой – хмуро попросил Димка.

-Чего так? – удивился тот.

-Нехорошо что-то. – и добавил –на душе нехорошо.

-Да без проблем. Поехали. – Лишних вопросов Санёк задавать не стал.

Санёк таксовал уже столько времени, что уже и сам не помнил. Привык к такой жизни на колесах, и она его устраивала. Они дружили уже лет двадцать. Казалось бы, все уже про него знал, а год назад таксист поразил его в самое сердце. Совершенно случайно Димка узнал, что Санёк никогда не брал денег с ветеранов. Никогда и ни под каким предлогом. Возил их бесплатно, куда бы они ни захотели. И нигде никогда этим не хвастался и не кичился своим благородством. Молча делал то, что совесть однажды подсказала.

На Димкин неожиданный вопрос тогда смутился и ответил задумчиво: «Они уже и за себя и за всех нас заплатили.»

Вот и сейчас, видимо, привозил какого-нибудь боевого дедушку на траурную церемонию.

Больше Димка на эти мероприятия не ходил. Иногда только смотрел по местному телеканалу.

Жил он один. Жена через семь лет брака, забрав сына, уехала к своей матери. Надоело ждать мужа из экспедиций и походов. Как-то после очередной поездки в лес Димка с жаром рассказывал ей о своих находках. И вдруг вмиг осекся, не увидев в глазах жены ничего, кроме полнейшего равнодушия и пустоты. И понял, что семьи у него теперь нет.

Он снова отхлебнул паленой водки, поморщился. Переставил подсыхающие сапоги другим боком к костру, потрогал одежду – не просохла еще. И опять впал в невеселые воспоминания.

Отряд у них был небольшой. Всего восемь человек. Но один другого стоили. Всем под пятьдесят или немного за пятьдесят. Димка самый молодой, всего сорок семь. Самый старый и опытный – Немец. В поиске погибших солдат вряд ли были равные им. Они находили наших бойцов во всех мыслимых и немыслимых местах. В полях, лесах, болотах. Там, где до них уже не один год работали другие отряды и вроде бы ни одной солдатской косточки не осталось. А они находили. Считались самым опытным отрядом в Объединении. Элитный поисковый спецназ. Никогда ничего и ни у кого не просили для своей работы в лесу. Обходились своими силами и средствами. Но и им никто и никогда ничего не предлагал. Другим отрядам по результатам Вахты Объединение изредка давало то спальник, один на весь отряд, то палатку, то металлодетектор. Им — ничего и никогда.

-Штрафбат у нас какой-то, а не поисковый отряд – горько усмехался Димка.

Немец как-то раз попытался найти спонсора для приобретения продуктов на очередную экспедицию. К изумлению бойцов отряда нашел очень быстро. Приехал к благодетелю в офис, не глядя погрузил коробки, которые тот ему показал и, счастливый, привез этот божий дар в лес. Когда коробки вскрыли , оказалось, что это просроченное детское питание. Но зато очень много. Немец под дружный хохот мрачно утопил всё в ближайшей воронке. Если бы рядом оказался благодетель, то и он неминуемо последовал бы вслед за коробками с танковым траком на шее. Больше попыток искать халявы Немец не предпринимал.

Другие командиры искали поддержки в региональных представительствах всевозможных партий. Партийные боссы с радостью изъявляли готовность помочь столь благому и нужному делу, но при одном условии. Чтобы флаг партии развевался на самом видном месте в лагере поисковиков. Чтобы кепочки, маечки с символикой на всех. И прочая реклама. А по окончании Вахты подробный фото и видеоотчет с привлечением СМИ и прославлением спонсоров. Только так. Иначе – никакой помощи.

А еще хватало скудного ума спрашивать результат: «Почему таким большим отрядом за две недели всего троих нашли? Очень плохо, господа поисковики!!!»

Некоторые командиры пытались объяснить, что погибшие – это не грибы. Не растут по новой. А кто-то и откровенными приписками занимался. Отправлялись наверх липовые отчеты с дутыми цифрами, лишь бы спонсора ублажить и на следующую вахту у него денег получить. Иначе наши беспартийные солдаты так и останутся лежать в болотах.

А историки – исследователи на основе этих отчетов писали научные трактаты о гигантских потерях Красной Армии.

Собственная шиномонтажная мастерская приносила, хоть и небольшой, но вполне стабильный заработок, которого хватало и на спальники с палатками, и на тушенку. Да и временем Димка мог распоряжаться гораздо свободнее, чем друзья, работающие «на барина». Потому практически и проводил большую часть теплого времени года в лесу. Часто в одиночку.

Отряды в Поисковом Объединении были разные. И по опыту работы, и по оснащению снаряжением. Был один отряд образцово-показательный, к которому всегда и непременно приезжали разные чины и репортеры. Молодежный отряд.

Глядите все, какая достойная патриотическая молодежь у нас растёт!!!

Вот только отряд этот не столько поиском занимался, сколько участвовал во всяческих патриотических и околопатриотических мероприятиях. Во всевозможных слётах, эстафетах, торжественных заседаниях и прочей, как Димка говорил, мишуре. На вахтах они не столько сами искали, сколько поднимали бойцов, найденных другими. Тем же Димкой. Да и то редко. Зачастую просто играли в футбол-волейбол, да у костра под гитару орали чуть не до утра. Молодые, энергии много. С «патриотическим» блеском в глазах. А вот в реальном поиске слабаки. Да и не подготовленные совсем к жизни в лесу. Многие костер правильно разжечь не могут.

вахта памяти поисковый отряд

Дров напилить – наколоть целая проблема. Зато перед прессой всегда на высоте. Языками так чесали, что складней и не придумать. А на деле не умели ни бойца найти, ни правильно в раскопах работать. Димка как-то раз одного такого показушника чуть поленом не приголубил, увидев как тот азартно и с хрустом вонзает лопату прямо в солдатские кости. Не учили его бойцов поднимать. Научили только с флагом маршировать.

Форма у всех красивая. Мальчики – девочки в беретиках, с белыми ремнями. Нашивки, значки, ленточки везде, где только можно. Медалями увешаны в три ряда. За что? Когда? Димка, когда в лесу (!!!) первый раз увидел парнишку с целым иконостасом наград, аж остолбенел. У ветеранов войны столько нет, сколько у семнадцатилетнего поисковика. Или нынче медали так подешевели, что вешают их всем, кто рядом с поиском проходил?.. Поисковиками их Димка не считал. С присущей прямотой называл клоунами или ряжеными.

Не-е. У Димки тоже за двадцать семь лет накопилось изрядно разных наград. Вполне заслуженных. Но носить их он стеснялся. Да и некуда было. Не в лесу же ими хвастаться. Тут мужики без наград лежат. Редко у кого значок «Ворошиловский стрелок» есть. Совестно перед ними. Да и по Димкиному мнению, поисковик – это не тот, кто в лесу красиво выглядит и ворон с енотами удивляет регалиями и нашивками, а тот, кто вечером возвращается в лагерь, по уши в грязи и глине и уставший как чёрт. Понятно сразу, чем человек дышит. Не все это понимают. Для кого-то поиск – трамплин в карьеру. Хвалебная аттестация для поступления в вуз. Для кого-то – действительно совесть и искренний, честный выбор.

«А-а. Пусть лучше уж так. Песни поют да орденами своими красуются. Чем будут думать, что Америка войну выиграла» – размышлял Димон, в очередной раз выворачивая не досохшие рукава куртки. Металлоискатель висел на ветке над костром, навигатор, похоже, умер окончательно. Да он, собственно, не особо и нужен был. Так, точку какую забить, чтоб потом долго не искать. Эти леса Димка и без навигатора исходил вдоль и поперек. Не заблудится. Хотя аппарат жалко.

«Что же за бред такой? Одна чернуха в мозги лезет.» – Димон смотрел в бурную реку, словно умоляя ее смыть весенней водой чёрные мысли. « О чем – то хорошем надо подумать.» И невольно улыбнулся, вспомнив девочку лет десяти в городском парке. Она нарвала большой букет желтых одуванчиков и принесла его к Вечному огню. Просто так. Без повода и праздника. В июне месяце. Аккуратно положила цветы и, увидев Димку, почему – то смутилась и убежала.

И сразу вспомнилась другая история в этом же парке. Перед Днем Победы они с Немцем шли к Димке в гараж. «Спасибо деду за Победу». Георгиевская лента через весь плакат и солдаты с гранатами и пулеметом, поднимающиеся в атаку. Всё бы ничего, вот только изображены на тех плакатах были солдаты Вермахта с «колотухами» в руках и пулеметом МГ-34. И каски были уж очень узнаваемы. Не сговариваясь, Димка с Немцем стали срывать этот «патриотический» угар. А на тираж «патриоты» не поскупились. Весь парк был заклеен этим безумием. Подоспевшие полицейские сначала хотели им руки крутить, а разобравшись в чем дело, сами стали помогать.

«Куда катимся? В беспамятство катимся со скоростью экспресса! Ведь какие-то безмозглые придурки всё это рисовали, утверждали в верхах, печатали и расклеивали по парку. Идиоты!» – думал Димон, яростно сдирая ненавистные фашистские рожи.

подростки у вечного огня

И снова парк. Пятеро подростков, громко смеясь, уселись на лучи звезды, в центре которой горел Вечный огонь. Только что прошел ливень, и они сушили маечки, сидя спиной к огню. Для них он не был ни Вечным, ни святым. Это была сушилка для маечек. – Пошли вон отсюда! – Димка так посмотрел, что пацаны мгновенно испарились.

— За что же вы их так. Ребята промокли.- Димка обернулся. Рядом стояла молодая женщина с малышом. Она порылась в сумочке и бросила к звезде несколько монет.

Димка опешил. Это еще зачем?? Это что? Новая традиция, которую он не успел узнать, пока в лесах пребывал? Маразм какой-то....

Он так и не понял, как к этому отнестись. Молча ушел, пытаясь собрать мысли в кучу.

В детстве, пока был жив дед, участник войны, Димка всегда приходил с ним сюда в День Победы. Сейчас вспоминал ощущения детства. Какой это был светлый праздник. А теперь в этот день парк больше напоминал торговую площадку.

немцы и плакат победы

Перед юбилеем Победы Димка в соцсетях наткнулся на объявление о конкурсе под названием «Сэлфи с ветераном». Сначала подумал, что чья то злая шутка. Оказалось, что нет. В заголовке конкурса циничная надпись. «Будем использовать ветеранов ВОВ по максимуму». Первым желанием было влепить кулаком в монитор. –Суки долбанные! Вас бы использовать ...

У кого же хоть ума хватило на такую гнусность? Похоже, что ни моральных ограничений, ни совести, да и по-большому счету, ума тоже, у организаторов не было.

Дальше – больше. Опять конкурс. Теперь на лучшего поисковика. Еще один бред воспаленной псевдопатриотической фантазии. Димка написал организаторам едкий вопрос. По каким критериям будет проходить отбор на звание Лучшего? Солдатские кости безменом будут взвешивать? Тонно-кубометры вывернутого грунта измерять? Или оценивать площади покрытия поиском? Димку организаторы тут же заблокировали.

А пляски на костях продолжались...

— Ну всё! Приплыли… – подумал Димка.

А еще подумал и был уверен в том, что девочка с одуванчиками в подобном бесстыдстве никогда не примет участия.

Одежда высохла. Димка одевал еще горячий камуфляж, который вчера так не понравился Большому начальнику. Так ведь в этих буреломах любая одежка в клочья разлеталась за сезон, а эта «немчура» уже третий год служит. В Секонд Хенд много её навезли.

«Да пошло оно всё…!!! Придурки» – зло выругался. «Как ходил в лес, так и буду ходить!»

Он опять приложился к фляжке. Тут же выплюнул и вылил содержимое на землю. Но горечь на губах от контрафактного пойла осталась.

И горечь в душе от невесёлых дум...

Александр Савельев