Глава II. Резня в Варшаве 6-го апреля 1794 г. и восстание в Литве.
Положение Игельстрома в Варшаве. Резня 6-го апреля. Отступление Игельстрома из Варшавы 8-го апреля. Восстание в Вильне и Гродне. Силы противников. Военные действия в Литве. Вооружения поляков. Военные действия в Польше, Работа польских партизанов. Бой под Щекоцинами 26 мая. Поражение Зайончека близ Холма 28 мая. Сдача Кракова 3 июня. Укрепление Варшавы. Положение короля Станислава-Августа. Осада Варшавы. Предположение Репнина о занятии зимних квартир.
[15] Известие о победе Косцюшки произвело сильное впечатление на варшавян, тем более, что Игельстром употребил полицейские меры, чтобы до населения не доходили слухи о поражении русских: слухи все-таки проникли, только приняли баснословные, преувеличенные размеры.
В виду явного мятежного настроения обывателей и польских войск в Варшаве генерал-квартирмейстер Пистор предложил Игельстрому захватить арсенал, где, как было известно, поляки усиленно заготовляют боевые припасы, окружить ночью и обезоружить полк Дзялынского и артиллерийский батальон, отличавшиеся революционным духом. Игельстром возражал: «Как можно! А союзный трактат с Польшею! восстание начинает не республика, а только некоторые лица; правительство республики высказалось против Косцюшки в своем манифесте; взять арсенал — значит начать неприятельские действия против республики; шаг этот будет сигналом к восстанию целого города». Игельстром вполне полагался на великого гетмана коронного Ожаровского, который головою ручался за верность гарнизона; Ожаровский смотрел на все [16] глазами Варшавского коменданта Циховского, а Циховский принадлежал к заговорщикам1.
Однако Игельстром стянул русские войска в город из окрестностей (всего было до 8 т. чел.: 2 баталиона, 1 эскадрон и 2 — 8 орудия в самом городе и 7 батальонов, 5 эскадронов и несколько орудий в предместьях); но расквартированы части войск были раздроблены и в критическую минуту не могли подать помощи одна другой. В м. Карчев, вверх по Висле, был устроен вагенбург и магазин на случай выступления войск из Варшавы2.
Встревоженные нападением Мадалинского пруссаки послали к Варшаве небольшой отряд под начальством генерала Вольки. Тогда Варшавский магистрат просил Игельстрома не позволять пруссакам размещаться по квартирам в городе. Русский главнокомандующий обещал исполнить эту просьбу, если варшавяне будут вести себя спокойно; магистрат дал торжественное обещание.
А между тем в 4 ч. утра 6-го (17-го) апреля в Варшаве начался бунт. Мещане, заранее вооруженные и руководимые Килинским, вместе с польскими войсками бросились на русских. Хотя русские войска и успели взяться за оружие, но разъединенные, лишенные общего руководства и подавленные численным превосходством врагов (их было более 20 т.) они погибали в узких улицах, поражаемые из домов и не имея возможности по местным условиям воспользоваться превосходством своим в военном деле. Ужасный шум распространился по городу: набатный звон гудел во всех костелах, выстрелы, свист пуль, неистовый [17] крик убивающих: «до брони! бей москаля! кто в Бога верует, бей москаля!», вопли умиравших, лай и вой собак. Убивали не одних русских. Довольно было сказать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, — толпа расправлялась с ним, как и с русским. Опьяненный кровью поляк не знал теперь пределов своему неистовству; довольно будет сказать, что 3-й батальон Киевского полка (человек 500) находился в это время в церкви для приобщения св. Таин и, конечно, был безоружен. Повстанцы ворвались в храм и перерезали большую часть говевших3.
Продержавшись 2 дня, русские пробились из Варшавы: один отряд под начальством ген.-майора Новицкого к югу, к Карчеву, а Игельстром к д. Бабинцам, где соединился с пруссаками и отошел 9-го апреля к Закрочиму. Узнав, что Новицкий отошел уже к Рычиволу на Висле, Игельстром приказал ему идти на Лович, где и собрал свой отряд, до 7 т. чел. Всего русские потеряли около 4 т. чел., из них 1.764 чел. пленными4.
Вслед за Польшею поднялась Литва. В Вильне командовал войсками генерал-майор Арсеньев, человек малодушный и к тому подпавший под влияние пани Володкевич. Важнейшие пункты в городе, замок, арсенал, комиссариат занимались польскими войсками, как союзными, что, конечно, облегчало действия мятежников. Руководителем заговора явился инженерный полковник Ясинский, отважный фанатик, готовый на самые крайние меры, поклонник французского террора5.
12-го (24-го) апреля в половине первого ночи, раздался пушечный выстрел, ударили в набат, забили [18] в барабаны; город огласился криками: «до брони! до брони!» Заговорщики, соединившись с толпами жителей, бросились на спящих русских солдат и частью перебили их, а частью (до 1.000 чел) с их генералом6 и офицерами захвачены в плен. Только артиллерийскому майору Тучкову удалось на окраине города, на Погулянке, сосредоточить при своем артиллерийском парке несколько пехотных рот и команду казаков (а считая денщиков и разного звания русских людей — до 2.200 чел,). Тучков бомбардировкой зажег город. Поляки пытались атаковать русский отряд, но безуспешно.
Тогда они вынудили Арсеньева написать Тучкову записку следующего содержания: «Я арестован. Жизнь моя в опасности; не затевайте с поляками никакого дела». Храбрый майор отвечал: «Я не дам себя арестовать полякам. Честь и жизнь мою буду защищать до последней капли крови. Но я один, а все штаб и обер-офицеры и нижние чины, которыми я имею честь начальствовать, одного со мною мнения». Записку подписали Тучков, все офицеры, несколько унтер-офицеров и трое грамотных рядовых.
Однако положение Тучкова было трудное, он начал приготовляться к отступлению. За недостатком хомутов для запряжки артиллерийских лошадей применили свернутые и связанные в виде клещей солдатские плащи. Ночью, запалив на месте расположения [19] своих войск побольше костров, чтобы обмануть неприятеля, Тучков двинулся по направлению на Гродну. Наутро поляки начали преследование под командой полковника Гедройца, но Тучков отбился и благополучно прибыл в Гродну на соединение с отрядом генерал-майора князя Цицианова.
В Гродне поляки тоже намеревались произвести резню; но командовавший там войсками генерал-майор князь Цицианов, своевременно узнав о грозившей опасности, вывел войска за город и объявил, что если жители не успокоятся, то он откроет артиллерийский огонь и разрушит дома Жители успокоились. Однако вследствие потери нами Вильны и вследствие приказания старших начальников Цицианову пришлось оставить (25 Апреля) Гродну и отойти к русской границе.
Перед оставлением Гродны Цицианов успел взять с этого города контрибуцию в 101.552 руб., некоторое количество сукна и до 500 штук разного оружия7.
Подробные известия о резне в Варшаве привез в Петербург 20-го Апреля граф Николай Зубов, распространивший своими преувеличенными рассказами порядочную панику в правительственных сферах8. Собравшийся государственный совет решил: поставить главною целью военных действий обеспечение нашей западной границы, а для того и стараться вблизи нее сосредоточить уцелевшие войска. Главнокомандующим всеми войсками в Польше и Литве назначен (еще 20 Апреля) генерал-аншеф князь Репнин9, которому однако указано местопребывание в Риге, дабы оттуда он лучше мог удержать Курляндию от восстания, [20] и только 28-го Июня разрешили переехать на театр войны, да и то только в Несвиж;10 распоряжение странное, ибо конечно главнокомандующий должен находиться на самом театре войны, а не управлять ею издалека. Игельстром отзывался от своего поста, а начальство над его отрядом должен был принять генерал-поручик барон Ферзен с подчинением Репнину11. На Волыни, в Подолии и вообще на юге главное начальство возложено на фельдмаршала гр. Румянцева-Задунайского. Он должен быть обеспечивать вверенное ему пространство от нападений поляков и вместе с тем быть готовый на случай войны с Турцией.
Вместо того, чтобы предоставить главнокомандующим полную свободу действий сообразно с обстановкой, гр. Н. И. Салтыков, исполнявший должность президента военной коллегии, принял на себя общее руководство операциями на театре войны .... из Петербурга! Силы сторон представлялись в следующем числе.
У Русских:12 1) под личным начальством кн. Репнина 28 — 25 т. и 56 орудий полевой артиллерии сосредоточивались в Литве13 на границе от Риги на Дриссу до Пинска. 2) Корпус Дерфельдена 19 т. и 80 ор. приказано было выделить в распоряжение Репнина из войск, находившихся на юге;14 Дерфельден [21] уже следовал к Владимиру Волынскому. 3) Корпус Ферзена 12-13 т. в Краковском и Сандомирском воеводствах действовал, в сущности, независимо от Репнина15 4) Прусский корпус под начальством сначала генерал-лейтенанта Фаврата (Fаvrаt), а потом вод личным предводительством короля Фридриха-Вильгельма II; по условию пруссаки должны были выставить 40 т., а на самом деле едва ли их вступило 10 т.16 Всего выходит 64-67 т. Надо иметь в виду еще войска (50 т.) генерал-аншефа гр. Суворова-Рымникского, бывшие в подчинении у Румянцева и расположенные по р. Южный Буг, по берегу Черного моря и в Крыму; из них часть тоже могла быть двинута для борьбы с поляками17.
Силы поляков трудно поддаются учету, ибо во время восстания не могло быть и речи о правильной организации отрядов; в зависимости от числа вооруженных жителей, ополчения, цифры сильно колеблются. Весьма часто общая числительность доходила до 70 т. и даже более. Корп. Косцюшки можно положить в 20-25 т.; ген. Зиончека тоже около 20 т. в Люблянском воеводстве; Ясинского 6 т. близ Гродны, Грабовского 12 т. близ Вильны; остальные в разных частях Польши. Таким образом, собственно в Литве было около 18 т. поляков против 23 — 25 т. русских регулярных войск кн. Репнина18.
Операции в Литве до начала Сентября отличаются бессвязною борьбою с сильными партиями польских партизанов. Частные успехи русских войск, вследствие [22] несообразности общего плана, вели только к утомлению людей и не имели влияния на исход кампании. Как выразился гр. Н. И. Салтыков в письме к Румянцеву от 17-го Авг.: «Повсюду мы бьем и гоняем, а из того ничего не выходит; как то уже в некоторых местах случилось, что по разбитии называемых скопищ вместо чтоб таковые происшествия нас подвигали впериод, мы должны назад оборачиваться к защите собственно себя…»19 Следовало бы, заняв край войсками и воспрепятствовав таким образом распространению восстания и действиям польских партизанов, устремиться с сильным сосредоточенным отрядом на главные опорные пункты поляков и наступлением решить войну.
Между тем Репнин раздроблял свои силы и действовал без системы. Поляки же хорошо усвоили себе приемы партизанской войны.
Шляхетские партии о толпами насильно привлеченных к восстанию жителей устремились на русскую границу. При наступлении на них горсти регулярных войск, они быстро отступали, скрываясь в лесах, а затем, по миновании непосредственной опасности, снова появлялись. Коронные польские войска поддерживали партизанов20.
Имея в виду третий раздел Польши, Репнину приказано было двинуться вперед и занять намеченную новую границу по Неману и Зап. Бугу.21 Но как [23] только Репнин в начале августа очистил границу и пошел вперед, польские партизаны, не встречая более препятствий, с налета захватили в тылу Репнина Поланген, Либаву, Динабург и угрожали Полоцку22. Война, по выражению Н. И. Салтыкова, сначала ничего не значащая, теперь становилась «прехитрою и предерзкою»23. Только после назначения специальных отрядов для занятия края24 и после захвата Вильны25 1-го августа действия в Литве несколько наладились. После боя под Рацлавицами дела в Польше шли следующим образом. Косцюшко продолжал формировать у Кракова армию. Объявлен был рекрутский набор по одному рекруту с 5 домов. Конный рекрут должен был иметь у себя куртку и шаровары синего сукна, карабин, палаш, суму, плащ, черную шапку с красной опушкой, 2 полотняных чакчир, 2 рубахи, железные шпоры, коня в 20 червонцев, седло, синий чепрак; пеший рекрут — сермягу, сапоги, новую шапку, пику или косу; на каждого рекрута общество должно [24] было давать еще деньгами по 15 злотых26. Однако народ не отзывался на призыв вождя и уклонялся от восстания, рекрутчины и налогов27.
Впоследствии, в одном из своих универсалов, Косцюшко жалуется на равнодушие к восстанию: «Сообыватели! всяк, кто только носит имя поляка, употребляет все средства к низвержению поносного ига; вы, волыняне, доселе остаетесь в гнусной спокойности. Что же бы то было?... Может ли это быть, чтобы воеводство так обширное, так многолюдное, так достаточное, отказало отчизне в тех средствах… Обывателей не удержала от помянутого дела (т. е. от заговора), разность веры и исповедания. Сии обе не препятствуют любить отечество и вольность. Пускай каждый почитает Бога по своей вере..., оставьте в покое людей, имеющих с вами не одинаковое исповедание, соединитесь с ними любовью к отечеству и к вольности народной…, сделайте народное восстание… которое никто не может испровергнуть…»28
Очевидно, что Косцюшко не в состоянии был возбудить народную войну. Большую поддержку он получил с другой стороны. Первый его успех соблазнительно подействовал на все польское войско, как находившееся в Польше, так и в новоприобретенных Россиею областях, где еще не успели его распустить. В Люблинском воеводстве до 15 т. присоединились к повстанью, признали Косцюшку главным начальником, а для непосредственного командования выбрали полковника Гроховского29. Из южной России польские [25] войска уходили целыми эскадронами, полками и даже бригадами, с полным вооружением и снаряжением. На пути они опрокидывали заступавшие им дорогу небольшие русские отряды и пробирались кКосцюшке через Австрию или Молдавию. Распределенные уже по русским полкам поляки убегали, несмотря на грозившие им жестокие (колесование) наказания30.
Достаточно усилившись, Косцюшко направил отряд под начальством ген. Зайончека в Холмское воеводство, как бы заслоном против русского отряда ген.-поручика Дерфельдена, шедшего с Волыни на поддержку русских войск в Польше; сам же с 16 т. регулярных и 10 т. вооруженных мужиков (косиньеры) двинулся против отряда ген.-майора Денисова, высланного вперед в Сандомирское воеводство от войск [26] Ферзена еще Игельстромом31. Кроме того, по всей Польше Костюшко организовал партизанские отряды. Он хорошо понимал невозможность для поляков одолеть хорошо устроенные регулярные войска противника в открытом поле, а потому положил их никогда ни атаковать, принимать бой только оборонительный в укрепленных позициях, при численном превосходстве; зато широко развить партизанские действия, в которых поляки были искусны да и знание местности должно было дать важное преимущество.
Партизаны действовали на тыл Денисова и в высшей степени затрудняли ему продовольствие отряда. Вынужденный партизанами Денисов отошел от Поланца (16 Мая) к м. Щекоцины на соединение с пруссаками, бывшими под начальством генерал-лейтенанта Фаврата32. Союзники теперь были настолько сильны, что могли смело напасть на Косцюшку, расположившегося в укрепленной позиции; но ловкий царедворец Фаврат отложил атаку до прибытия к отряду ожидавшегося прусского короля Фридриха Вильгельма II, чтобы дать ему случай одержать победу33. Король прибыл. 26 Мая союзники атаковали поляков и после 6-ти часового упорного боя одержали победу (поляки потеряли двух генералов, тысячу человек и [27] 8 пушек), но далеко не полную, ибо Косцюшке удалось отступить и даже совершить весьма смелый фланговый марш через Кельцы и Радом, переправиться через Пилицу у Варки и прибыть к Варшаве, имев только ничтожный арьергардный бой на р. Дилице с Денисовым Движение Косцюшки было тем более опасно, что Дерфельден 28 Мая нанес решительное поражение Зайончеку, не доходя Холма, и мог ударить Косцюшке в тыл. Пруссаки однако не преследовали Косцюшку, а имея в виду цели политические, шли медленно по его следам, послав небольшой отряд генерала Эльснера к Кракову, который и сдался ему 3 июня самым позорным образом. Дерфельден 4 июня прошел Люблин и находился уже недалеко от Вислы34.
Вследствие ряда неудач Косцюшки и Зайончека в Варшаве произошло возмущение черни.
При таких условиях решительное движение к Варшаве и смелый штурм могли бы закончить войну. Но Дерфельден получил настойчивые приказания от Репнина и Н. И. Салтыкова, очевидно не знавших действительного положения дел, отойти к русской границе (за Брест и Слоним) во исполнение общего плана. Осторожный генерал не взял на себя ответственности за нарушение приказания свыше и, прекратив движение на Варшаву, пошел на Слоним35.
Пользуясь этим, Косцюшко подошел к Варшаве, восстановил там порядок (он был провозглашен генералиссимусом), принял меры к укреплению столицы, поручил оборону укреплений особому гарнизону ген. Зайончека и вооруженным жителям,36 а сам [28] разделил свои силы (22 т., из них обученных не более 9 т., остальные новобранцы; конницы в отряде было 5 т.) на два отряда для активной обороны подступов к Варшаве на левом берегу Вислы: одна, под личным его начальством, стал у Вилланова, а другой, ген. Макрановского, у Блоне37.
Варшаву давно уже начали укреплять. Главным образом работали русские пленные, которых заставляли копать «с 6 ч. утра до зари вечерней»38, но и всех обывателей также посылали на работы,39 и кто уклонялся от работы, на того налагали пеню. Даже знатные дамы и девицы выезжали в каретах, чтобы собственноручно бросить несколько лопат земли. Современник Ян Дуклан Охоцкий рассказывает так: «Прекрасные ручки, которых пальчики, убранные дорогими камнями, дотрогивались только до опахала из слоновой кости или до флакончика с духами, теперь взяли заступ и бежали весело на работу». Одевались дамы в серые полотняные юбки с черным шерстяным передником и в кафтанчики; не дозволялось носить ни шелка, ни золота; каждая несла с собой холщевой мешок с провизией40. Во время работы гремела музыка, пили вино, пели хором патриотические песни. Как рельефно сказался тут характер поляка! Камергер Прилуцкий дал такое показание: «Его польское Величество подает собственный пример трудов, упражняясь в делании рва; при сем случае некоторая женщина убедительно его просила оставить таковое изнурительное предприятие в твердом уверении, что ни одно его начинание не было увенчано благополучным успехом»41. Вообще королю пришлось не сладко — он скорее походил на пленника, за которым [29] неотступно наблюдали. Можно удивляться терпению Станислава Августа, которому приходилось почти постоянно переносить возмутительные дерзости. Один проповедник с кафедры, во время обедни, произносит похвальное слово Робеспьеру42, другой прямо обращается к нему с наглыми наставлениями43. В письме от 1 Июля к Косцюшке король пишет: «Открыто на рынке и в питейных домах поют песню, в конце которой говорится: Мы краковяки, носим на поясе шарик: мы на нем повесим короля и примаса… В целой Варшаве теперь нет ни одного человека, которому было бы поручено и который был бы в состоянии охранить меня»44.
После отступления Дерфельдена король прусский и Ферзен продолжали движение к Варшаве, но крайне вяло. Сначала Ферзен был весьма предан королю и готов был соглашаться со всеми его распоряжениями, но когда увидел в действиях пруссаков только своекорыстный расчет, то совершенно потерял к ним доверие45. 18 Июля союзники обложили Варшаву с левого берега Вислы, но пруссаки вели осаду только формально и старались подставить под огонь одних русских46. Всего осаждавших крепость было: 35 т. пруссаков и 12 т. Русских47. Фридрих Вильгельм [30] пытался взять Варшаву угрозами и для того послал 2-го Августа Станиславу Августу предложение сдать город. Польский король отвечал вежливо, но в отказе своем между прочим написал: «Польское войско, находясь под начальством генералиссимуса Косцюшки, отделяет Варшаву от стана Вашего Величества»48.
Ферзен ясно видел желание пруссаков всю тяжесть предстоящего штурма свалить на одних русских и дал понять, что он не может на это согласиться, т.е. по выражению Суворова не желает быть «каштанным котом». Когда король приглашал Ферзена к отдельному нападению, то он отвечал, что слишком слаб, чтобы действовать порознь, а вместе с Пруссаками готов. Время проходило в пустячных стычках с поляками при отражении их вылазок или при нападении на отдельные передовые пункты. Король при этом за каждое вздорное столкновение награждал свои войска; так 15-го Августа пожаловал полку ф. Гольведе гренадерский бой, а за каждую взятую у неприятеля пушку давал по 300 талеров49. Между тем произошло восстание в Великой Польше, в прусских владеньях; польские партизаны начали действовать на тыл короля и затруднили подвоз всего необходимого. Уже 11-го Августа во Влоцлавске на Висле полякам удалось захватить Прусский транспорт с боевыми припасами, шедший из Грауденца вверх по реке для удовлетворения потребностей осады. 26-го Августа пруссаки сняли осаду; начали отступление к своим границам, прося однако Ферзена не уходить, чтобы прикрыть их отступление. Ферзен обещал подождать до 80-го Августа, хотя, конечно, с уходом пруссаков и его положение становилось более трудным50. [31]
Следует заметить, что австрийцы, томимые «страшной тоской по вознаграждениям»51 еще со времени второго раздела, давно уже почувствовали, что в воздухе пахнет третьим разделом, а потому решили своевременно обеспечить себе долю в будущем. Для этого 80-го Июня они двинули свои войска, вод начальством ген.-лейт. Гарнонкура, в соседние с Галицией воеводства Холмское, Люблинское, Краковское и Сандомирское, а 9-го Июля заняли Люблин. Австрийцы держали себя очень хитро: они не обнаруживали враждебности относительно поляков, так что последние полагали даже, что войска вошли для защиты Польши от москалей; имея в виду предоставить русским и пруссакам усмирение восстания оружием, а самим только воспользоваться результатами чужих успехов, они ограничивались затруднением (но не совершенным пресечением) подвоза полякам продовольствия и прибытия укомплектований52; при случае они не давали собирать провиант и русским53. Во всяком случае Ферзен считал их союзниками и для марша из-под Варшавы в Литву, на соединение с своим непосредственным начальником кн. Репниным, выбрал путь вверх по левому берегу Вислы, чтобы переправиться в верхнем [32] течении, занятом австрийцами; конечно, этот путь был наиболее безопасным.
По существу дела Ферзен считал кампанию на этот год поконченной. Репнин, притянув к себе отряд Дерфельдена, наносил полякам в Литве последние удары с целью обеспечить себе спокойное пребывание на зимних квартирах, к которым уже начал подготовляться54. В это то именно время и появляется на театре войны генерал-аншеф гр. Александр Васильевич Суворов Рымникский, который при помощи своей необычайной энергии дает делу совершенно другой оборот.
Примечания
1 Соловьев, стр. 326-327-
2 Костомаров (стр. 711) считает по польским известиям 7948 чел.; Масловский (стр. 442) считает до 5.000 чел. См. также «Описание дел, хранящихся в архиве Виленского генерал-губернаторства». Сост. Андрей Энгель. Вильно. 1869 и 1870 г. стр. 668. Подробное извлечение из этих документов есть у Масловского на стр. 84 — 96 примечаний ко 2-му выпуску «Записок».
3 Соловьев, стр. 330 — 336. Костомаров, стр. 715 — 743. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 450 — 453.
4 Костомаров, стр. 741 и 742. Соловьев, стр. 342.
5 Костомаров, стр. 744. В статье «Три раздела Польши» (Отечественные Записки, 1863 г., Декабрь, стр. 453) указывается, что Арсеньев был предупрежден о заговоре и об участии Ясинского. Арсеньев «сам, наконец, сказал ему на одном балу: «ну, возможно ли, чтобы вы участвовали в заговоре?» Ясинский с непоколебимою веселостью отвечал ему, что на свете все возможно, и когда генерал, поддаваясь на шутку, стал потом спрашивать, как же 6ы он справился с ним и с его 2 т. солдат, Ясинский с изумительным хладнокровием ответил ему, между тем как его сообщники не свели дохнуть от ужаса: «А вот как: поздно вечером: заберусь к вам на квартиру, заберу вас, а потом не трудно будет сладить и с солдатами, лишенными начальника и рассеянными по городу. Генерал засмеялся и остался твердо уверен в невинности Ясинского.
6 По некоторым известиям Арсеньев захвачен на Антоколе, в доме госпожи, с которую любезничал.
7 Костомаров. стр. 744 — 749. Энгель, стр. 889 — 892, в изложении Масловского.
8 Московский Архив Гл. Штаба; опись 200 № 148/23, Секр. журнал Салтыкова, лист 57. Письмо Н. И. Салтыкова от 21 Апр.: «Сию ночь приехал сюда гр. Николай Александрович Зубов от Игельстрома»....
9 Секрет. журнал Салтыкова, лист 53, письмо Репнину от 20-го Апреля 1794 г.
10 То же, лист 70: 9-го Мая подтверждено оставаться в Риге. См. еще лист 95.
11 То же, лист 58: «Государыня назначает Ферзена, чтобы он как можно скорее через Пруссию к тем войскам ехал и взяв команду зависел от вашего распоряжения». — Относительно Игельстрома надобно заметить, что Н. И. Салтыков к нему благоволил и старался выгородить в деле о Варшавской резне, вину же всю взвалил на генерал-майора Апраксина, который был в Варшаве старшим после Игельстрома; последнему же, по мнению Салтыкова, было некогда. См. Секр. журнал, лист 104 и 60.
12 Масловский, стр. 446.
13 Секрет. Журн. Салтыкова, лист 55, письмо от 20 Апр.: …«стараясь соединить все малые отряды вместе и действовать против мятежников большим и надежным числом, имея первым предметом, прикрытие наших границ и отдаление от оных скопище тех мятежников»…; лист 64, письмо от 25 Апреля: «…Ничего так теперь не желаю, как узнать, что вы все рассеянные части войск наших уже собрали, тогда щитаю быть спокойну и надежну».
14 То же, лист 61.
15 То же, лист 91. Письмо Салтыкова к Румянцеву-Задунайскому от 18-го Июня: «Ферзен вышел из управления Репнина сам собою»…
16 Там же: «…король Прусский наши войска не скоро отпустит. У короля вместо обещанных 40 т., всего 12 батальонов». Также см.. Neue Militarische Blаtter. Mаi, 1892.
17 Московский Арх. Гл. Штаба, опись 200, связка 52, №17 (красным), рапорт Суворова из Очакова от 11 Мая.
18 «Энциклопедия военных и морских наук», С.-Петербург, 1892 г., т. VI, стр. 99.
19 Секретный жур. Салтыкова, лист 118.
20 Масловский, стр. 447 — 456.
21 Секретный журнал Н. И. Салтыкова, лист 07, письмо к Репнину от 30-го Июня; «Австрийские войска вошли под командой генерала Гарнокура в Польшу и занимают Краковское, Сендомирское, Люблинское и Хельмское воеводства, а посему и велено фельдмаршалу (т.е. Румянцеву) войсками его начальства занять остаток Волыни и часть Хельмского Воеводства, лежащую по сей стороне Буга, простираясь вниз по сей реке до Бреста Литовского, сделав оттуда связь с войсками вашего начальства, а вам чтоб от Бреста до Гродни и от Гродни по реке Неману чрез Самогитию и до Полангена. Из сего вы рассудите к чему идет, и сими днями считаю начнутся о сем и негоциации; а потому и нужно чтоб сказанные места к занятию нашими войсками скорее в руках наших были».
22 То же, лист 110, письмо Репнину от 8-го Августа 1794 г.
23 То же, лист 120.
24 То же, листы 88, 89, письмо Репнину от 12-го Июня: «Конечно весьма полезнее, так как вы и назначивали, сделать посты в некоторых местах и в числе таком, чтоб оное в почтении быть могло», гораздо удобнее спокойствие внутри земли сохранено быть может, чем вящше, когда везде наши вне границ наших действия с успехом производимы будут: и для того думаю я весьма для вас самих покойнее будет учредить с генералом Тутолминым (генерал-поручик правивший должность Минского генерал-губернатора), ему дать часть войск, какую вы положите достаточною к удержанию внутреннего спокойствия, без помешательства наступательных действий, в его точное уже распоряжение, отделив оную совсем от действующих за Границею войск, и чтоб уже он до других войск не касался, и с теми Генералами ему не будет дела, а инако вечно они будут в спорах и жалобах друг на друга, а между тем везде самое дело из того потерпит». Таким образом, устанавливалось единство командования, которого до того времени не было, и упорядоточивались военные действия.
25 Моск. Архив Гл. Штаба, опись 196, связка 4, №216, копия письма генерал-майора Кноринга к Тутолмину, что Вильна сдалась 1-го Августа после упорного боя, бывшего 31-го Июля; урон поляков 5 т. и несколько тысяч разбежавшихся; поляков считали до 30 т. под начальством Хлевинского, Грабовского, Корсака и Майена; взято 9 пушок большого калибра.
26 Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, «Повеление староству Ковельскому от полковника Игната Васютинского».
27 Костомаров, стр. 756 — 764. Соловьев, стр. 343. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 459.
28 Московск. арх. Гл. Штаба опись 196, св. 8, документ (подлинник и перевод) лежит вслед за крупчицкой реляцией и озаглавлен: «Тадеуш Костюшко верховый начальник народной военной силы. К обывателям волынского воеводства и к другим пародам в последний раз насильно отобранным от Речи Посполитой».
29 «Отечественные записки», 1863 г., Декабрь, стр. 454. Костомаров, стр. 753.
30 Костомаров, стр. 754, 812, 813. А. Петрушевский «Генералиссимус князь Суворов», С.-Петербург, 1884 г. т. II, стр. 36 — 37. Сначала после второго раздела оставили польские войска в новоприсоединенных от Польши областях в неопределенном положении; так в одном документе «Изъяснение о присоединенных от республики польской войсках» (Московск. Ар. Гл. Штаба опись 200, связка 52, №5) говорится: «По манифесту в 1793 г. марта 27 с присоединением от республики польской земель присоединены и находившиеся там войска. По именному Ей И. В. указу майя 6 дня 1793 г. повелено: доколе не последует надлежащего для войск положения оставить их во всем на прежнем основании». Революция 1794 г. немедленно отозвалась в польских войсках. Командовавший войсками в новоприсоединенных областях ген.-аншеф гр. И. П. Салтыков, уже 21 апреля (Московск Арх. Гл. Штаба опись 196, связка 2, №507) просит Суворова прислать из его команды хотя 2 казачьих полка для недопущения возмущения польских войск и говорит: «Всеобщее возмущение в Польше и в Литве до того усилилось, что деташементы рассеянных тамо войск наших все мятежниками разрезаны и никакого не имеют между собою сообщения. Зло сие простерлось и в присоединенный области. Кроме тех бывших польских войск, о которых уведомил я ваше Сиятельство от 13-го сего месяца, взбунтовались еще бригады Волынская и Брацлавская. Первая ушла за Днестр в Молдавию, переправившись в Цыкиновке и Ямполе, другая от Погребища пошла через Илков и Хмельник к границе Польской. Вчерашнего дня бывши встречена батальоном Екатеринославского Гранодерского полку, с отчаянностию сражалась, и хотя с уроном, но разделившись на две части пошла далее к границе».
Теперь-то схватилась военная коллегия за расформирование польских войск. Гр. Н. И. Салтыков пишет из Петербурга к гр. И. и Салтыкову от 25 апреля (Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 200, св. 52, № 19 — красным): «Вследствие колеблемости новоприсоединенных войск… желающих остаться распределить полки и команды во внутренние губернии: из изъяславской (т.е. в ведении И. Салтыкова) в корпус оренбургской, а брацлавской (т. е. находившейся в ведении Суворова) — на Кавказ, прочих распустить по домам»; но 2 Мая последовало изменение этого распоряжения — назначать в Киевские и вообще Малороссийские полки, но тех, которые клонились к мятежникам, — на Кавказ.
31 Костомаров, стр. 776.
32 Этот генерал, вероятно, побочный сын маршала Саксонского, отличался большой физической силой и незначительным военным талантом; он представлял настоящий тип кондотьери того времени: служил в Испании, Италии, Австрии и два раза поступал на службу Пруссии; пытался служить даже в Турции и Египте. — Neue Militаrische Blаtter, 1892, Mаi.
33 На предложение Денисова совместно атаковать Косцюшку Фаврат без всякого стеснения отвечал, что «королю, своему повелителю, прибытие которого на театр войны ожидается, он не смеет забегать вперед», а напротив должен предоставить ему честь победы». — Неue Militаrische Blаtter, 1892, Juni.
34 Neue Militаrische Blаtter, 892, Juni. «Отечественные записки», 3863 г., Декабрь, стр. 467. Костомаров, стр. 777 — 781.
35 Секретный журнал Салтыкова, лист 93. Масловский стр. 457 — 458 и стр. 91 примечаний. Энгель, стр. 290, 299.
36 Статья Натцмера в Неue Militаrische Blаtter, 1892, Juni, показывает всего польских войск в Варшаве и около нее 50 т., по них 18 т. крестьян и 15 т. горожан; пушек 415. Цифры эти весьма гадательны.
37 Костомаров, стр. 791. Масловский, стр. 458.
38 Московский Архив Гл. Штаба, опись 196, связка 8, показание Ивана Гузы.
39 То же, связка 4, №112, сведения камергера Прилуцкого.
40 «Записки Яна Дуклана Охоцкого», С.-Петербург, 1873 г.
41 Московский архив Гл. Штаба, опись 196, связка 4, №112.
42 Соловьев, стр. 344.
43 То же, стр. 387.
44 То же, стр. 345 — 346
45 «Отечественные записки», 1863 г., Декабрь, стр. 474. Ферзен, по выражению короля, с каждым днем devenаit moins trаitаble.
46 При прусском дворе было две партии — маркиза Люкезини и Бишофсвердера. Люкезини советовал действовать энергически, взять Варшаву, перейти Вислу, вступить в Литву, чтобы после, при разделе, можно было хвалиться умеренностью, ограничившись линиею Вислы с Варшавою, Сандомиром и Краковым. Бишофсвердер говорил, что не следует тратить прусских солдат в кровопролитном деле взятия Варшавы, которая должна сдаться сама, когда жители увидят серьезные приготовления к осаде; штурмовать Варшаву — значит разрушать город, который впоследствии будет принадлежать Пруссии. Король склонялся то на сторону одного, то на сторону другого, смотря с кем последним поговорит. «Отечественные записки» 1863 г., Декабрь, стр. 474 — 475. Соловьев, стр. 346.
47 Петрушевский, т. II, стр. 76.
48 Костомаров, стр. 793.
49 Neue Militаrische Blаtter, 1892, Juni. Соловьев, стр. 347. Моск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, «известия из Варшавы».
50 Сами немцы говорят, что они «отступали, к удивлению Европы, с поспешностию, похожею на бегство». Так как Касцюшко для распространения восстания направил вниз по Висле отряды искусных, а еще более энергичных, генералов Домбровского и Мадалинского, то Король, уезжая в Берлин, передал команду над войсками генералу графу Шверину с приказанием: 1) наблюдать за Варшавой, 2) удерживать Сандомир и Краков, 3) уничтожить корпус Домбровского и 4) потушить восстание в Южной Пруссии. Задачи многочисленные и нелегкие. Шверин растянулся кордоном вдоль прусских границ с Польшею и ничего серьезного не предпринимал; — пруссаки как бы перестали действовать на театре войны. Neue Militаrische Blаtter, 1892, Juni. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 477. Соловьев, стр. 347 — 348. Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, № 58, письмо Репнина Суворову и №85, рапорт Ферзена от 29-го Августа за № 134.
51 Соловьев, стр. 314.
52 Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 200, №148/23, секретный журнал Салтыкова, лист 97, письмо Репнину. Костомаров, стр. 788.
53 Ферзен доносил от 8 октября о таковом действии австрийского отряда графа Орелле. Московский Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, №13.
54 Секретный журнал Н. И. Салтыкова, лист 129.