Борьба с собственным народом

Борьба спецслужб с собственным народом, так называемый политический сыск, в конечном итоге обречена на провал, ибо спецслужбы не в состоянии воспре­пятствовать объективным законам истории развития и эволюции общества, ди­намике общественного и социального развития.

Борющиеся с собственным народом предаются забвению, а те, о ком иногда вспоминают, как правило, презрению. За всю мировую историю спецслужб еще никому не удалось доказать обратное.

Борьбу с собственным народом можно деликатно назвать «политической контрразведкой», но это ни в какой степени не контрразведка, а политический сыск.

Одной из самых эффективных и действенных мировых спецслужб, специа­лизирующихся на политическом сыске, была политическая полиция России вре­мен царизма.

Располагая небольшим, но всепроникающим агентурным аппаратом как внутри страны, так и за границей, имея выдающихся руководителей — теоретиков-ин­теллектуалов и практиков полицейской службы, охранка освещала политичес­кую обстановку в стране в целом структурированно, безупречно, реально и опе­режающе, а силами, оппозиционными существующему государственному строю, манипулировала уверенно, планово, на перспективу и без оглядки (или только для соблюдения декорума политкорректности) на верха. Царская политичес­кая полиция пригодилась после мировой войны и революции и французам (Ре­занов), и немцам (Курлов), и белой эмиграции (Климович) и ВЧК-ОГПУ (Джунковский, Орлов). До настоящего времени не потеряло актуальность мнение выдающегося советского разведчика-нелегала Ростоцкого (Э. Генри), высказанное в 1981 году: «Подробная история царской охранки еще не написана. Между тем это немаловажный фрагмент политической истории».

Востребованность специалистов политической полиции для власть предержащих,

оболванивающих толпу лозунгами на текущий момент, - категория постоянная, не меняющаяся от веяний времени, политической конъюнктуры. Ибо только политическая полиция может сохранить правящей элите самое ценное – власть. И только для сохранения этой самой высшей непреходящей ценности — власти, элита будет постоянно нуждаться в особой политической машине изуче­ния внутриполитической обстановки, выявления реальной и потенциальной оп позиции, оценки реальности угроз существования власти, а также экономическо­му могуществу ее олигархической прослойки.

Как ни боролись большевики с тайной политической полицией, как ни при­зывал Ленин уничтожать жандармов, полицейских и провокаторов, но при стро­ительстве государственной машины выяснилось, что без политического сыска государство существовать не может, какими бы передовыми лозунгами оно ни руководствовалось.

У создателей научного социализма не было принципиальных расхождений во взглядах о предназначении государства. По Ф. Энгельсу, суть государства в том, что самый могущественный, экономически господствующий класс «...При помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса». К. Маркс также утверждал, что деятельность государства «охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположно­сти между правительством и народными массами».

В приведенных выше точках зрения отметим две принципиальные позиции. Первая — обозначение четкой логической связи между господствующим клас­сом, государством и массами. Вторая — понимание естественности и необходи­мости специфических функций государства для разрешения противоречий между правительством (читай, господствующим классом) и народными массами, разу­меется, в пользу первого. Следовательно, государство должно иметь в своей системе, своем механизме средства для выполнения специфических функций — подавления классов, находящихся в противоречии с классом господствующим.

Действительно, отмечают Маркс и Энгельс, буржуазная «государственная власть не висит в воздухе», а являет собой «гигантский правительственный паразит, опутывающий, как удав, общественный организм своими всеохватывающими петлями - бюрократией, полицией, постоянной армией, духовенством и судейским сословием». «Многосложная и искусственная государственная машина», помноженная на «буржуазный рассудок, пропитанный полицейщиной», рассматривается в качестве основного препятствия на пути к «экономическому освобождению труда», созданию нового общественного строя — коммунизма. Обосновывая необходимость завоевания политической власти пролетариатом для построения нового общества, как обязательное предварительное условие Маркс выдвигает слом буржуазного государства. «...Не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину... а сломать ее, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции». Ломается, разумеется, вся буржуазная государственная система, в том числе и те ее звенья, которые осуществляли различные специфические функции, среди которых и подавление угнетенного класса.

После того как буржуазная государственная машина устранена, по Марксу и Энгельсу, пролетариат должен приступить к строительству коммунистического общества, и, как выясняется, в процессе этого строительства без государства не обойтись. «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Несомненно, Маркс и Энгельс прекрасно понимали, что латинское слово «диктатура» означает не что иное, как «неограниченная власть». В данном случае — неограниченная власть пролетариата над побежденными эксплуататорскими классами, которые оказывают упорное сопротивление и предпринимают все меры к восстановлению утраченного политического господства.

Каковы же должны быть новые средства нового государства, с помощью которых пролетариат выполнит задачу подавления сопротивления свергнутых эксплуататорских классов? Какой механизм предлагается взамен разрушенных звеньев угнетательской буржуазной государственной машины, в частности поли­ции? В программном документе «Требования Коммунистической партии в Германии» Маркс и Энгельс в качестве одной из важнейших задач коммунистов после победы над буржуазией выдвинули более чем расплывчатый тезис — «Всеобщее вооружение народа».

Исследователь, внимательно штудирующий многотомное собрание сочинений Маркса и Энгельса, вряд ли найдет более конкретное отражение видения основоположников научного социализма механизма подавления врагов революции, за исключением констатации требования о необходимости военной организации пролетариата для борьбы со свергнутыми эксплуататорскими класса. Автор учебного пособия «История органов и войск государственной безопасности СССР» И. Дорошенко объясняет это тем, что Маркс и Энгельс не связывали себя определенными формами такой организации, так как не располагали конкретным историческим опытом.

Между тем, движение, родоначальниками которого объективно считаются Маркс и Энгельс, буквально с первых дней своего существования было под достаточно плотным контролем полиции, что предполагало взаимное знание друг друга: полиции - об организации коммунистов; организации коммунистов – о полиции. Руководителями прусской и французской полиции Вильгельмом Штибером и Пьером Карлье вскоре после революции 1848 года и основания «Союза коммунистов» была создана специальная группа, занимавшаяся разработкой организации «Союза коммунистов». Агентура полиции проникала на собрания коммунистов, непосредственно в их организации, наблюдала за пе­репиской, участвовала в разного рода фальсификациях. Сам В. Штибер в 1851 году для организации работы по радикальным немцам-эмигрантам, в том числе и Марксу, выезжал в Англию. Логическим и небезуспешным результа­том полицейской деятельности стал знаменитый Кёльнский процесс коммунис­тов 1852 года, где группе членов Союза было предъявлено обвинение в заговоре и государственной измене.

Штибером и его коллегой Вермутом был написан двухтомник «Коммунисти­ческие заговоры в девятнадцатом столетии», где не только описывалась борьба с носителями и проповедниками марксистской идеологии, но и излагалась исто­рия рабочего движения с приложением списка сочувствующих коммунистам и социалистам лиц. Известна крайне негативная реакция на это произведение самого Энгельса, назвавшего его авторов «подлейшими полицейскими негодяя­ми нашего столетия».

Проблема борьбы с агентурным проникновением полиции в коммунистичес­кие организационные структуры неоднократно поднимались Марксом и Эн­гельсом в переписке с некоторыми руководителями международного рабочего движения: В. Либкнехтом, И. Вейдемейером, Ф. Зорге.

Более того, Маркс и Энгельс принимали определенное участие в разоблачении агентов прусской и французской полиции Гирша, Дюрана, Шерваля, освещавших деятельность «Союза коммунистов» и Генерального Совета Интернационала.

Таким образом, сложно утверждать, что Маркс и Энгельс не имели конкретного исторического опыта, знания именно той государственной структуры, кото­рая реализовывала функцию подавления внутренних источников опасности, представляющих угрозу существования государства. Не кажется ли странным: с одной стороны, недвусмысленность, предельная конкретность, ясность пред­ставлений о настоящем и будущем государства, видение конкретного способа осуществления государственной власти — диктатура, а с другой — практически полное умолчание, уход от конкретики в вопросе о механизме реализации дик­татуры, тех самых специальных функций, которые в буржуазном государстве возлагались на полицию.

И Маркс, и Энгельс прекрасно понимали, какими методами будет осуществ­ляться диктатура. «Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков и пушек, то есть средств чрезвычайно авторитарных. И если победившая партия не хочет потерять пло­ды своих усилий, она должна удерживать свое господство посредством того страха, который внушает... оружие», — говорит Энгельс. Маркс полностью соглашается: «...Покуда существуют другие классы, в особенности класс капи­талистический, покуда пролетариат с ним борется (ибо с приходом пролетари­ата к власти еще не исчезают его враги, не исчезает старая организация общества), он должен применять меры насилия».

Неужели Маркс и Энгельс всерьез верили во всесилие и универсальность «всеобщего вооружения народа»? В возможность этим «всеобщим оружием» заменить сложнейшие институты государственной власти, независимо от того, кем эта власть осуществляется?

Поставив вопросы, попытаемся разобраться, как обстояло дело с конкретным политическим прогнозированием на тему о спецслужбах у верного продолжате­ля дела Маркса и Энгельса — Ленина.

В ленинских произведениях дооктябрьского периода просматривается пора­зительная, такая же как у Маркса и Энгельса, ясность по вопросам о государ­стве, диктатуре пролетариата, подавлении сопротивления «классовых врагов», применении насилия.

«Государство, — говорит Ленин, — есть продукт и проявление непримири­мости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть при­мирены».

О том, как быть с государством, элементами его механизма имеется одно­значный ответ прилежного ученика, ни на йоту не отступающего от установок учителей: «...Правительство рабочих и беднейших крестьян должно разбить, совершенно устранить старую и обычную во всех буржуазных государствах государственную машину, армию, полицию, бюрократию (чиновничество), заме­нив эту машину... не только массовой, но и поголовно — всеобщей организаци­ей вооруженного народа...».

Теоретики революции считают, что великие вопросы в жизни народов реша­ются только силой. Поэтому для победы даже буржуазной революции логично обусловливается «необходимость диктатуры пролетариата и крестьянства». Для победы одного класса необходима диктатура двух других — ситуация совер­шенно парадоксальная применительно к теории классовой борьбы.

Пролетариат, по установке Ленина, «...должен самостоятельно идти своим путем к полной победе революции, опираясь на необходимость насильственного разрешения аграрного вопроса в России..., ставя своей задачей демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства...».

Характерно, что вплоть до сентября 1917 года Ленин утверждал, что после пролетарской революции в процессе строительства коммунизма «надобность в особой машине для подавления начинает исчезать. Эксплуататоры, естественное дело, не в состоянии подавить народ без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ

подавить эксплуататоров может и при очень простой "машине", почти что без "машины", без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс…».

Утверждая это, вождь будущей революции в России противоречит сам себе. Ведь «постоянное войско и полиция - суть главные орудия силы государственной власти». Добавим вышеприведенными ленинскими словами - «сложней­шие орудия». И как можно предполагать заменить их «простой машиной», «по­чти что без машины», «простой организацией вооруженных масс»?

Может быть, дипломированный юрист Ленин слабо ориентировался в вопро­сах государственного устройства или применения специфических конспиратив­ных средств и методов завоевания и удержания политической власти? Отнюдь, анализ ленинских произведений позволяет говорить о том, что Ленин был дале­ко не профаном в теории и практике функционирования репрессивной состав­ляющей государственной системы. Он реально представлял себе «всю силу го­сударственной власти, с полицией и войском, жандармами и прокурорами».

В самом начале своей политической деятельности Ленин блестяще и безуп­речно, в соответствии со всеми правилами искусства создания тайных организа­ций, профессиональным языком лаконично формулирует основные принципы борьбы с государственной властью. Смысловая насыщенность предлагаемой цитаты заслуживает того, чтобы она была приведена полностью, несмотря на солидный объем. «Без усиления и развития революционной дисциплины, орга­низации и конспирации невозможна борьба с правительством. А конспирация прежде всего требует специализации отдельных кружков и лиц на отдельных функциях работы и предоставления объединяющей роли самому незначитель­ному по числу членов центральному ядру "Союза борьбы". Отдельные функ­ции революционной работы бесконечно разнообразны: нужны агитаторы легальные, умеющие говорить среди рабочих так, чтобы их было нельзя привлечь к суду за это, умеющие говорить только "а", предоставляя другим сказать и "я". Нужны распространители литературы, листков. Нужны организаторы рабочих кружков и групп. Нужны корреспонденты со всех фабрик и заводов, доставляющие сведения обо всех происшествиях. Нужны люди, следящие за шпионами и провокаторами. Нужны устроители конспиративных квартир. Нужны люди для передачи литературы, для передачи поручений, для сношений всякого рода. Нужнs сборщики денег. Нужны агенты в среде интеллигенции и чиновничества, соприкасающиеся с рабочими, фабрично-заводским бытом, с администрацией, с фабричной инспекцией и т.п. Нужны люди для сношений с различными города­ми России и других стран. Нужны люди для устройства различных способов механического воспроизведения всякой литературы. Нужны люди для хранения литературы и других вещей и т.д. и т.п. Чем дробнее, чем мельче будет то дело, которое возьмет на себя отдельное лицо или отдельная группа, тем больше шан­сов, что ему удастся обдуманно поставить это дело и наиболее гарантировать его от краха, обсудить все конспиративные частности, применив всевозможные спосо­бы обмануть бдительность жандармов и ввести их в заблуждение, тем надежнее успех дела, тем труднее для полиции и жандармов проследить революционера и связи с его организацией, тем легче будет для революционной партии заменять погибших агентов и членов другими без ущерба для всего дела».

При внимательном анализе приведенной базовой, фундаментальной установ­ки молодого Ленина оказывается, что будущий вождь пролетарской революции предусмотрел практически все аспекты противодействия создаваемой им тайной организации правоохранительным органам государства, что должно предполагать детальное знание правоохранительной системы, а главное, ее уязвимых мест. Среди определяемых Лениным тринадцати категорий членов тайной организации боль­шинство используются в оперативной практике специальных служб, разница лишь в терминологии. Агенты, устроители конспиративных квартир, связники, маршрутники, резидентские звенья, агентурное проникновение в репрессивные государ­ственные структуры — необходимые атрибуты и способы действий скорее не по­литической партии, а подразделений разведки или контрразведки.

Свое знание полицейского механизма Ленин демонстрирует и в последую­щем. Он призывает: «...Довести... конспиративную технику до совершенства», обосновывая это тем, что «перебить шпионов нельзя, а создать организацию, выслеживающую их и воспитывающую рабочую массу, можно и должно». Впро­чем, и перебить шпионов иногда тоже можно и должно. «Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера.

Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств... каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям».

Предельно профессиональный подход у Ленина к кадровым аспектам «спе­циальной борьбы с политической полицией». Эту работу, по мнению Ленина, «должны организовать "по всем правилам искусства" люди, профессионально занятые революционной деятельностью».

Без сомнения, Ленин намного превзошел как Маркса, так и Энгельса в знании, понимании законов функционирования такого сложнейшего государственного института, каким является полиция. Это знание позволяло длительное время переигрывать царскую полицию, равной которой по профессионализму в то время не было в мире. Это знание позволило создать и сохранить ядро подпольной организации, которая сумела, в конечном счете, захватить власть в стране. Это знание позволило не только сохранить власть, но и удержать ее. Примечательно, что после Октября 1917 года пришедшей к власти большевистско-эсеровской группировке удалось реализовать в основном все установки Маркса, Энгельса и Ленина о сломе государственной буржуазной машины, о диктатуре пролетариата, о страхе и насилии, об уничтожении эксплуататорских классов.

Установку о замене сложнейшей машины подавления, особого аппарата «про­стой организацией вооруженных масс», как оказалось, реализовать никто и не думал.

Итак, подведем первые итоги. У К. Маркса, Ф. Энгельса, а также В. Ленина дооктябрьского периода наблюдается полное отсутствие видения проблемы создания и функционирования спецслужб государства диктатуры пролетариата, С одной стороны, однозначное утверждение о сохранении собственно государ­ства на переходный от капитализма к социализму период, причем четко указана его форма — диктатура пролетариата. С другой стороны, удивительное забвение проблемы спецслужб, полиции, можно назвать как угодно. Как мы смогли увидеть, ни Маркса, ни Энгельса, ни Ленина нельзя упрекнуть в отсутствии внимания (некомпетентности) к вопросам, связанным с проблемой возникнове­ния, развития, функционирования государственного механизма. Более того, ана­лиз работ всех трех основоположников научного коммунизма позволяет утвер­ждать обратное — проблемой государства и права Маркс, Энгельс, Ленин занимались достаточно глубоко, систематически, постоянно, фундаментально. Как объяснить подобное умолчание о роли и месте спецслужб в системе государства диктатуры пролетариата? Не хватило интеллекта, кругозора, методологии, зна­ния истории, умения моделировать? Такое не вяжется. Проглядели?

Поверхностный подход, в глубине души неверие в возможность захвата вла­сти пролетариатом, осознание эфемерности, зыбкости, миражности построений? А может быть, четкое понимание и осознание того, что в случае установления диктатуры пролетариата обязательно будут функционировать спецслужбы, характерные для государства капиталистического, причем функционировать с еще большей напряженностью и интенсивностью. Ведь слова «диктатура», «уничто­жение» подразумевают определенные действия.

Тогда речь может идти только о сознательном умолчании подобного рода перспективы. Для чего? А для того, чтобы не отпугнуть рядовых исполнителей, а также среду пропагандируемых. Прием известный с Макиавелли. Ведь мно­гочисленные опыты носили пропагандистский характер. Итак, напрашивается посылка, предположение, вывод: спецслужбы государства диктатуры пролетариата заранее, еще в теоретических изысканиях, программных установках по умолчанию обречены на роль ножей в кровавой мясорубке, без которой немыслимо ни одно государство, квалифицируемое как диктатура. ВЧК возникла через 5 недель после победы большевиков и эсеров. До этого Бонч-Бруевич создал в Смольном печально знаменитую «55-ю комнату» — зародыш большевистской политической полиции для расправы с врагами.

Но оказывается, что в борьбе с охранкой, в процессе сотрудничества с японскими спецслужбами и германским Генеральным штабом по разложению государства Российского опыт организации и деятельности тайной политической полиции приобретен недостаточный. Сотрудника контрразведки, специалиста «внутренней линии» за считанные месяцы, как взводного армейского командира, подготовить невозможно.

В 1920 году ВЧК завершает оперативную разработку так называемого «Тактического центра» — организации, разрабатывающей проекты государственного устройства России после свержения большевиков. Несколько раз на заседаниях Центра выступил Николай Александрович Бердяев с религиозно-философскими докладами об истоках и перспективах революции в России. 18 февраля 1920 г. ордер на арест и обыск Н.А. Бердяева подписывают начальник Особого отдела ВЧК В.Р. Менжинский и начальник секретного отдела ВЧК А.Х. Артузов. В ВЧК арестованного философа допрашивают Ф. Дзержинский, В. Менжинский, председатель Моссовета Л. Каменев. Бердяев вспоминал впоследствии: «Я старался объяснить, по каким религиозным, философским, моральным основаниям я являюсь противником коммунизма, вместе с тем я настаивал на том, что я человек неполитический». Бердяева отпускают из ЧК, арест и обыск явных результатов не дали, компрометирующих материалов на великого российского философа не получено. Как все просто: арестовали, допросили, побеседовали, выпустили. Стиль, почерк ВЧК — вначале арестовать, потом — разобраться и принять решение. Партия большевиков, руками уже не ВЧК, а ГПУ, но с теми же подписями Менжинского и Артузова, добьет Н.А. Бердяева чуть позже. В августе 1922 года Политбюро ЦК РКП(б) и Президиум ВЦИК принимают решение выслать из Советской России представителей интеллигенции, занимавших непримиримую позицию в отношении идеологии коммунизма и Советской власти. 19 августа 1922 г. Н.А. Бердяев вновь арестован Секретным отделом ГПУ и обвинен в контрреволюционной деятельности. 21 августа 1922 г. судебное заседание коллегии Государственного политического управления постановило — выслать Бердяева из РСФСР.

***

Задачи борьбы с «антисоветскими партиями, политическими группами и организациями», а также слежки за интеллигенцией и духовенством решали на достаточно высоком для партийно-государственной элиты уровне. В 1922 году после соответствующего разрешения ЦК РКП(б) для работы в органы ОГПУ стали приглашать бывших сотрудников охранного отделения «как специалистов по разработке антисоветских акций». Прежде всего, стоял вопрос о борьбе против влияния в рабочей и крестьянской среде социалистических партий - меньшевиков и эсеров. Прошло несколько месяцев — и вновь заработала российская политическая полиция, но уже не под вывеской Департамента полиции Министерства внутренних дел России, а как Секретно-оперативное управление (СОУ) ОГПУ при Совете Народных Комиссаров СССР. Это направление деятельности советских органов государственной безопасности оставалось неизменным и всегда находило свое оформление в том или ином структурном подразделении в Центре и территориальных органах.

Особо следует сказать и о коммунистической идеологии, для которой становились противником мораль, здравый смысл, экономические законы, литература, искусство, интеллигенция, духовенство, этносы, собственный народ. Разрабаты­вая стратегию и тактику государственной политики, в качестве средства подав­ления и уничтожения любой оппозиции партийная верхушка неизменно выби­рала спецслужбы.

Нет необходимости перечислять все «достижения» структур и руководите­лей органов политического сыска, о них написано достаточно подробно. Нет необходимости повторять, что эти «достижения» — позорные для спецслужб любой страны. Нередко политические провокации накладывались на шпионскую тематику: дело Дрейфуса во Франции, Мясоедова в России, Тухачевского в СССР, Розенбергов в США. Не помогало ничего — ни фальсификация доказа­тельств, ни истерия в прессе, и только великий судья — история, расставляла всех на свои места. Кто вспоминает, да и нужно ли, «разработчиков» Бердяева, Лихачева, Флоренского, Сахарова, Солженицына, Окуджавы, Копелева, Войновича, Максимова, Гроссмана, Аверинцева, Булгакова, Тарле, Тарковского, Рериха, Валентина Распутина, Вавилова, Королева, Туполева, Казаманова... Путь каж­дого христианина к обретению рая обязательно лежит через Голгофу.

***

Крайне опасны для общества и государства критерии количественных ре­зультатов при оценке деятельности спецслужбы. Трагическую роль в истории СССР сыграли органы НКВД, старавшиеся всеми силами вскрыть как можно больше «контрреволюционных организаций», «вредителей», «шпионов» и оправдать свое существование. Поразительно, но между подразделениями спецслужб устраивались социалистические соревнования, такие же, как среди хлеборобов или шахтеров. Примером абсурда, по сравнению с которым отдыхают Кафка и Достоевский, служит приказ наркома внутренних дел Киргизской СССР «О результатах соцсоревнования третьего и четвертого отделов УГБ НКВД республики за февраль 1938 года», в котором говорилось: «Четвертый отдел в полтора раза превысил по сравнению с 3-м отделом число арестов за месяц и разоблачил шпионов, участников к.-р. организации на 13 человек больше, чем 3-й отдел… Однако 3-й отдел передал 20 дел на Военколлегию и 11 дел на спецколлегию, чего не имеет 4-й отдел, зато 4-й отдел превысил количество законченных его аппаратом дел, рассмотренных тройкой, почти на 100 человек...».

Раздел 4

Наши рекомендации