Публикации рубрики - Усадьба. Страница: 6

- Тим? - позвала я, вцепившись в ворот его рубашки. - Тим! Тим, проснись! ТИМ! Это невозможно. Так не должно быть. Так не бывает. Он не мог бросить меня. Не мог оставить одну. Мы ведь еще вчера планировали, как будем жить в доме у моря. Он

Придворный Цунэмунэ вновь провел день в особняке вице-советника. Почти каждый при дворе знал о тесной дружбе двух сановников, но для вида Цунэмунэ оправдывал свои частые визиты в особняк желанием обучить Фудзивару Нобуёри игре

…Несмотря на резкую критику, я считал роман честной, правдивой книгой, которая так нужна сейчас. Я хочу, чтобы мужчины и женщины думали о сексе честно, ясно и до конца. Даже если мы не можем получать от секса полного

Вниз прошлепала по лужам телега с углем. Филд дал газ, и автомобиль опять полез вверх — мимо большого унылого магазина одежды и тканей, мимо почты и наконец выехал на крошечную базарную площадь, которой заканчивался подъем; из

Он тоже лежал тихо, но по-прежнему крепко обнимал ее, старался согреть ее худые голые ноги меж своими. Тесно прижавшись к ней, он отдавал ей свое тепло. — Замерзла? — прошептал он нежно, как самой близкой душе. А душа эта, меж тем,

После этого разговора Конни метнуло в другую сторону. В самом деле, что он такое совершил? Что плохого причинил ей, Конни? Он доставил ей ни с чем не сравнимое наслаждение, он раскрепостил ее, пробудил жизненные силы. Дал выход ее

Солнце пошло на убыль. Конни стала зябнуть. Понурились и цветы — теперь на них падала тень. Так и простоят весь день и всю долгую, холодную ночь — хрупкие и нежные, но сколько в них силы! Она поднялась, разогнула затекшую спину,

— Вы больны! — заметила Конни. — Пустяки! Чуток простыл. Как-то воспаление легких схватил, с тех пор, чуть что, — кашляю. Но это пустяки! По-прежнему он держался отчужденно и никак не шел на сближение. Конни часто наведывалась в

Конни окончательно решила, что они никогда не расстанутся. Осталось только найти средства и способы, как устроить их жизнь. — Ты ненавидишь Берту Куттс? — спросила она. — Пожалуйста, не говори мне о ней. — Буду говорить. Потому

Когда в комнату вбежал запыхавшийся помощник с сообщением, что августейшие пленники сбежали, Нобуёри вскочил с циновки в крайней тревоге и истерично рассмеялся: — Это невозможно! Галлюцинация! Корэката и Цунэмунэ должны были

Я не могу с точностью посчитать, как долго знала Джеймса Озборна. Я лишь знаю, что этого было недостаточно. Я знаю, что его смерть не может быть оправдана чем-либо. Что именно эта смерть завершила то, что не смогла сделать ничья

Часто заморгав, я открыла глаза и вновь оказалась в доме Тейта, в его гостевой спальне и с Тарой напротив своего лица. Мое замешательство было столь велико, что я даже не пошевелилась, когда девушка убрала от меня свою руку и

– Джайна? – послышался голос ей вслед. Она закрыла глаза, и слезы закапали с ее ресниц. – Мне жаль… – шептала она. – Мне так жаль… – Джайна?... Джайна! Она отвернулась от него. Он не мог до конца поверить в то, что это правда.

Когда Токива приближалась, Киёмори почувствовал волнение: оправдались его самые смелые предположения. Это действительно была ни с кем не сравнимая красавица, имя которой когда-то звучало у всех на устах! — Тебе горько, Токива? —

Как убить человека, который еще не родился? О котором не знаешь, по сути, ничего, кроме имени и кое-каких данных? Пускай это даже весьма весомые данные, но все же не помогающие найти местонахождение этого человека? При этом ни у кого

Время подачи напряжения Потребители Примечание 000-400 пгт Заозерное, п. Новоозерное, г. Евпатория (ул. Больничная; п-д 1 Железнодорожный; п-д Малолинейный; п-д Некрасова; п-д Новоселовский; п-д Перовской; п-д Репина; п-д Семашко;

— Да. — А как насчет любви? — Я об этом ничего не знаю. — Что привело тебя в столицу? Хочешь прославиться? — В будущем. Я поехал, когда узнал, что отец нуждается в помощи. Какой бы сын не сделал того же самого? Быстрые, откровенные

— Ёмоги, Ёмоги! Улица торговцев волами, как ее называли местные жители, проходившая близ ворот на Шестую улицу, представляла собой широкую дорогу, по сторонам которой выстроились хижины бедняков. В них уже жужжали летние мухи.

Она села на простой стул у двери на самое солнце. — Я ездил в Атуэйт, — сказал он и тоже сел, но к еде не притронулся. — Пожалуйста, ешьте, — сказала она. Он не шевельнулся. — Кушать будете? — спросил он. — Может, чашку, чая? Чайник