Свидетели обвинения, и никого кроме них.

Очень интересно выступали журналисты.

Во-первых, Стэлла Плюева, которая говорила, что «Ку-клукс-клан» был проходным сюжетом. Я ей просто позвонил, предложил снять сюжет, не говорил, что именно. Она приехала к офису НСО, мы поехали в лес, там все сняли, она этому сюжету значения никакого не придала, в организации съемки участия не принимала и вообще ее ввели в заблуждение. Она не знала, о чем будет сюжет, и, тем более, не хотела ничего разжигать.

Я помню разговор, что она хочет чуть-чуть прославиться, надо какой-то сюжет, чтобы он взорвал эфир, чтобы к ней потянулись с предложениями, может награду дадут. «Ну, давай снимем. Не вопрос!» Договорились снять сюжет про «Ку-клукс-клан». Естественно, в общем и целом это была моя идея, но говорить, что она была не в курсе, тоже не совсем корректно. Хотя с другой стороны, ей главное было не сесть, мне главное было вывести из-под удара своих товарищей. Так что нормально, все суду наврали, и все довольны. Вообще, я считаю, что врать в суде — это святое дело, тем более, что подсудимый освобожден от ответственности за дачу ложных показаний. За дачу ложных показаний могут осудить только свидетелей. Осудить на какие-то штрафы, может быть. А подсудимый может говорить вообще все, что угодно! Я так и делал.

Примечательно было выступление Николянова. Владислав Николянов — журналист с канала РенТВ, из «Недели с Марианной Максимовской». Его судья спрашивает:

— Как к Вам попала запись? Как Вы решили делать сюжет? Зачем Вы вообще делали этот сюжет?

По сути, в эфир попала запись, разжигающая вражду в отношении таджикских наркоторговцев. Но так как практически все таджики являются наркоторговцами, то эта запись и разжигала вражду в отношении всех таджиков.

— Я просто, по долгу службы, занялся этой съемкой, записью, сделал сюжет.

— А как Вы вообще относитесь к наркоторговцам? Был ли у Вас какой-то умысел на разжигание? Может быть вы их не любите?

— Нет, Вы знаете, я ко всем нейтрально отношусь. Мне, как журналисту, был интересен этот репортаж.

Адвокат говорит:

— То есть Вы нормально относитесь к наркоторговцам?

— Да, мне совсем не важно. Я журналист, я не политик. Мне по фигу, пусть продают.

«Да, молодец», - думаю я.

Выступили эксперты, Суколовский и Кишко. Я не помню, кто из них кто, но оба такие смешные деды, говорили какие-то заумные слова… Но суть была в том, что они проводили экспертизу самой программы «Времечко», где было сказано, что вешают таджика и гастарбайтера, отрубают ему ногу. Вот поэтому сюжет разжигает вражду.

Я одного из экспертов спрашиваю:

— Как вы делали экспертизу? Меня судите по ней, если в исходном ролике ни разу не сказано, что это «гастарбайтер» или «таджик», сказано, что это «таджикский наркоторговец»? Как вы меня судить хотите? Если делали экспертизу самой программы, в озвучке которой я участия не принимал?

— А, да? Я просто не так понял. Я извиняюсь, внесу правку.

Судья говорит:

— Да, это не важно.

Потом как-то на суд пришел представитель таджикской диаспоры в Москве. Взрослый таджик, с усами, говорит:

— Ваша Честь, я считаю, что дело, которое возбуждено против подсудимого, оскорбляет всех таджиков. Потому что там четко сказано, что вешать надо таджикских наркоторговцев, а Вы его судите за разжигание национальной вражды, то есть вы называете всех таджиков наркоторговцами. Как это так?

Прокурор встает:

— А Вы кем являетесь? Потерпевшим? Кем?

— Нет, я не потерпевший. Я представитель диаспоры.

— Ну, так Вы тогда помолчите и выйдите из зала суда.

Это был очень смешной момент. Этого представителя таджикской диаспоры приволокла на заседание Стэлла Плюева, чтобы как-то себя обезопасить, потому что, по сути, она была соучастница преступления. Съемочная группа была ее. Она старалась, как могла, сама не загреметь, поэтому и таскала всяких таджиков. Хотя вряд ли бы её стали судить. Тут пресса вообще бы взвыла! Жалко не получилось её в подельницы записать. Освещение дела в прессе приняло бы совсем другие формы и обороты.

Во время заседаний, так как слушать экспертов и свидетелей довольно скучно, да и бесполезно, я учился рисовать. Сначала нарисовал своего подельника Артема, потом нарисовал девушку Сашу. Потом соратника Леху пытался нарисовать, но он вертелся очень сильно, у меня не получилось. Понял, что у меня более-менее получаются портреты. Надо попробовать с книжек срисовывать. Нарисовал патриарха Алексия, Чарльза Дарвина, Гитлера, Лукашенко, - замечательно все получается. Может быть, когда выйду, пойду на Арбат деньги зарабатывать?

Дима Румяный.

Поднимаюсь я в зал суда. Меня ведут конвойные, наручники за спиной. Смотрю, сидит Румяный и с ним куча оперов из Центра «Т». Ага, голубчик. Пинать его как-то смысла не имеет. Не дотянусь. Зато мерзко так на него посмотрел. Сейчас прожгу его взглядом! Может быть, совесть у него воспламенится, и он покончит жизнь самоубийством? Он спокойно сидит, знает, что он полностью под защитой, что он красавчик.

Завели меня в зал суда. Началось заседание. Прокурор говорит, что сейчас будут заслушаны показания Дмитрия Румяного, и просит сделать заседание закрытым. Судья говорит, что согласна.

Выводят всех журналистов, всех лишних людей из зала. Приходит Румяный, секретный свидетель обвинения, и начинает давать показания. Кстати, эти показания потом были кем-то выложены в интернет. Он дает все расклады, - кто привез балахоны, кто организовывал съемку, кто что делал. Мало того, он начал жаловаться судье, что Великий Дракон смоделировал его голос специально, чтобы подставить его. То есть, за год до раскола в НСО Артем притворился по голосу Дмитрием, чтобы его подставить в будущем. Заслушали аудиозапись, где Дмитрий разговаривает с Артемом и говорит, что он никогда никого не кидал на деньги, что к Артему он очень хорошо относится, что он молодец. Потом прокурором говорится, что запись сделана в кабинете следователя. Даже судья засмеялась.

Мне это очень напомнило «Что Вы?! Что Вы?! Даю честное благородное слово... Аллё! Милиция?» Выглядело это где-то также.

Закончил Румяный свое выступление тем, что попросил у суда защиты:

— Ваша Честь, меня хотят убить. Мне угрожают вот эти люди. Они очень опасны. Они являются бандой. Если можно, примите к сведению, что моя жизнь находится под угрозой. Прошу меня как-то защитить. Имейте это ввиду.

Судья отвечает:

— Хорошо. Этим пусть занимается другое ведомство. Мне это не очень интересно.

Адвокаты задали Румянцеву несколько вопросов. Как то, не является ли он провокатором, не является ли он агентом спецслужб. Румяный ответил, что не понимает, о чем они говорят, он никем не является и убежал. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться.