Адвокат Стидман с отцом Джесси Мискелли.

В результате последовало воистину соломоново решение - решений не принимать, мораторий - продлевать. Вся эта бодяга - уж простите за допущенный вульгаризм! - тянулась до октября 2003 г.
А вот 2 октября последовал пассаж, который воистину заслуживает быть упомянутым здесь. Во время обсуждения в Верховном суде штата Арканзас очередного видоизмененного прошения защитника Эколза, настаивавшего на назначении последнему психиатрической экспертизы, представитель прокуратуры Дэвид Раупп (David Raupp), помощник Генерального прокурора штата, весьма остроумно парировал его доводы. Он высказался в том смысле, что родственники Экозла и его защита в 1993 г. ничего не заявляли о его невменяемости и приняли от компании НВО деньги за его участие в съёмках телефильма "Потерянный рай". А договор с НВО заключал лично Дамиен Эколз! Но если он был тогда невменяем, неадекватен и полностью лишён здравого сознания, то договор следует признать ничтожным, а полученный от его выполнения гонорар - возвратить в кассу НВО.
Аргумент был изящным и воистину зубодробительным. Тупица неспособен вернуть деньги просто в силу ограничений своего мышления, а поскольку родственники Эколза (да и он сам!) были людьми, мягко говоря, очень ограниченными, Дэвид Раупп, выдвигая свой аргумент, ничем не рисковал. Строго говоря, у этой публики и денег-то тех уже не осталось - всё пропили, прожрали и спустили в унитаз...
То, как Раупп отбил наскок нового адвоката Эколза - теперь это был некий Роберт Оуэн из Техаса, сменивший предыдущих защитников, с которым Эколз расстался очень плохо - лишний раз подтверждает стародавнюю истину, приписываемую чуть ли не Цицерону: "Суд - это состязание остроумных". Верховный суд штата отклонил очередной ходатайство защиты Эколза, и сторона обвинения, казалось, приобрела мощный аргумент, способный существенно помочь в будущем.
Дальнейшие события, однако, приобрели очень интересное направление, связанное не в последнюю очередь с тем, что в том же октябре 2003 г. Виктория Хатчисон, хорошо известная прочитавшим этот очерк, дала сенсационное интервью газете "Arkansas Times", в котором полностью отреклась от своих показаний 10-летней давности.
К тому времени Виктория уже поняла, что общественное мнение резко качнулось в сторону симпатий к "невинно осужденной" троице. В таких условиях трудно было избежать самого пристального внимания к аргументации обвинения, а поскольку рассказы Виктории Хатчисон являлись отнюдь не последними по значимости для прокуратуры, "конспирологи" рано или поздно должны были добраться как до неё самой, так и до её говорливого сыночка. И если болтовня завравшегося Аарона в конечном итоге была отброшена прокуратурой и не рассматривалась как свидетельство, заслуживающее внимания, то заявления самой Виктории о её "частном расследовании" в отношении Мискелли и Эколза считались до такой степени убедительными и правдивыми, что дамочку даже вызвали в суд для дачи показаний. Спустя почти 10 лет Виктория, видимо, ясно осознала, что в ближайшие годы "конспирологи" доберутся до её откровений и вытащат на белый свет немало грязного белья. А то, что за душой этой дамочки числилось немало грешкой разной степени паскудности, можно было не сомневаться: даже то немногое, что написано о ней в этом очерке, рисует портрет малосимпатичный.
Понимая всё это, Виктория пошла ва-банк. В самом деле, нападение - лучшая форма защиты, а такие, как Виктория Хатчисон, церемониться на привыкли. Её рассказ - лучшее свидетельство того, сколь демонстративно и нагло некоторые люди способны отпираться от собственных слов, повторенных неоднократно при свидетелях, под присягой в суде и даже записанных на видео.
В интервью журналистам газеты "Arkansas Times" Виктория утверждала - и впоследствии не раз это повторила, - что стала жертвой грязной игры полиции. Она, дескать, утром 6 мая 1993 г. приехала вместе с сыном в здание полиции Мариона, и там один из полицейских, некий Дональд Брей, вдруг узнал, что Аарон был лучшим другом пропавших в Вест-Мемфисе мальчиков. Вот прямо так взял и узнал сам по себе... И Аарон сам по себе почему-то поехал с мамой в полицию, а не отправился в школу! Какая милая небрежность, взять сына на собственный допрос! Итак, упомянутый детектив Дональд Брей поговорил с мальчиком с глазу на глаз, т.е., без присутствия матери, а потом пригласил детективов из Вест-Мемфиса. Приехал инспектор Гитчелл и кто-то ещё... Аарон якобы говорил им, что подозревает в преступлении Джона Байерса, поскольку это был очень злобный человек, не любивший детей, но полицейские взяли с Аарона обещание, что тот никогда никому не будет говорить о Джоне Байерсе. Поскольку Виктория Хатчисон слышала слова сына о его подозрениях, то с неё взяли подписку о неразглашении сведений, составляющих тайну следствия. Полицейские назвали эту подписку "аффидевит молчания" ("affidavit of silence"), и прошло много лет, прежде чем Виктория узнала, что такого рода документов не существует и подобные подписки незаконны. Бедный маленький Аарон никогда не опознавал в одном из убийц Джесси Мискелли, напротив, когда полицейские требовали от него нужных им показаний, мальчик падал на пол и кричал, что Джесси этого не делал (буквально так: "Jessie did not do that!"). Вот прямо так падал на пол и кричал, лёжа на полу... Сидя в кресле, он сказать этого не мог... Злобный Гитчелл заставлял Викторию собирать сведения о Джесси Мискелли и выдумывал её, Виктории, показания от первого слова до последнего. Она не знала, сколь велико окажется значение этих показаний, и согласилась их озвучить в суде... Вах! какая милая непосредственность!
В общем, такая вот ахинея, из которой читатель должен был понять, что полиция Вест-Мемфиса и прокуратура округа Криттенден - это сплошь заговорщики и фальсификаторы расследования, выдумавшие от начала до конца обвинения в адрес Мискелли, Болдуина и Эколза, а Виктория Хатчисон - бедная овечка, пострадавшая по собственной доброте и наивности. И в суд она пришла, не понимая важности своего оговора для судеб обвиняемых..., и присягу в суде принесла..., и речь свою тарабанила более часа..., и на вопросы адвокатов отвечала, глядя в глаза..., и всё это время она оставалась в неведении относительно того, что оговаривает невиновных людей. Святая женщина!
Эти россказни Виктории Хатчисон, конечно же, являлись враньём от начала до конца. Она вовсе не являлась слепым орудием инспектора Гитчелла, как не был таковым и её 8-летний сынок, напротив, Виктория действовала весьма осмысленно и целенаправленно. Можно испытывать сомнения относительно мотивации её сына, но вот с мамашей всё очень даже прозрачно - она в 1993 г. действовала не за страх, а за совесть. Это довольно очевидный вывод для любого, кто более или менее знаком с деталями расследования.
Тем не менее, слова Виктории Хатчисон упали на благодатную почву - в последовавшие за сенсационным интервью месяцы её не цитировал разве что самый ленивый журналист.
Добрались журналисты и до самого Аарона Хатчисона. Тому, должно быть, внимание к собственной персоне было очень неприятно, ведь всем уже было ясно, что он врал много, самозабвенно и не раз. Теперь пришло время это враньё как-то объяснять. Объяснения Аарона были очень лаконичны и сводились к незатейливой формуле: полицейские исказили мои слова, они уговорили повторить то, что им надо, они меня вообще не слушали, а я им говорил совсем не то, что попало в документы следствия. С течением времени аргументация Аарона чуть усложнилась - он стал уверять, будто всё же был на месте преступлеия, но не помнит точно, что же именно видел в "Робин Гуд хиллс". Он уверял журналистов в том, что никак не мог назвать Мискелли убийцей, поскольку хорошо знал своего соседа, и вообще, последние 11 лет были полны кошмарных воспоминаний и стресса. В одном из интервью Аарон заявил, что хочет завербоваться в армию и отправиться защищать демократию в Ираке, в другом принялся уверять, что станет адвокатом и будет защищать простых людей от преступников... В общем, даже повзрослевший Аарон остался неуклюжим лгуном, который вместо того, чтобы честно сознаться в совершенной ошибке, для её оправдания выдумывал новую ложь.

Эта семейка - что мамаша, что сынок,- и ранее производившее далеко не лучшее впечатление, после своих интервью в 2003-2004 гг. вывела себя за рамки допустимого для приличных людей. Виктория Хатчисон, выходя из тени, явно рассчитывала привлечь к себе интерес и вызвать расположение, но добилась прямо обратного. Никакой симпатии, никакого сострадания, никакого интереса ни сами эти люди, ни их лживые басни вызвать уже не могли. Своими действиями они скомпрометировали себя полностью и навсегда, но такая компрометация в конечном итоге оказалась на руку как "невинно осужденным", так и их "группе поддержки".
В период 2004-2010 гг. было проведено большое количество молекулярно-генетических экспертиз (около десятка), объектами которых стали многие десятки улик. Часть экспертиз была проверочной, т.е., призванных подтвердить результаты, полученные ранее. Исследования проводились очень обширные. Подробно описать их вряд ли возможно - это потребует текста в сотни тысяч знаков.
Дабы дать представление о масштабах осуществленной в те годы работы, кратко остановимся на одной из таких экспертиз, проведенной компанией "The Вode technology group, Inc." в период с 7 июля 2004 г. по 30 декабря 2005 г. Специалистам компании были представлены 79 образцов, в числе которых находились:
- подногтевое содержимое правой и левой рук Джеймса Майкла Мура;
- волоски (волокна) от мест связывания Мура;
- ректальный, назальный, оральный и пенисный тампоны от тела Майкла Мура;
- аналогичные образцы, взятые от тела Кристофера Байерса (т.е., подногтевое содержимое и тампоны);
- 3 волоска, найденные на теле Байерса;
- фрагмент ткани синих штанов;
- тампоны и смывы с рукояти и лезвия ножа, полученного от съёмочной группы компании НВО (речь идёт о ноже, подаренном Джоном Байерсом телеоператору);
- сам нож и один волос в нём (в канавке для лезвия);
- фрагменты кожи с участков связывания рук Криса Байерса, Стиви Бранча и Майкла Мура;
- спортивная сумка, найденная в "Робин Гуд хиллс";
- одноразовые лезвия "razor", обнаруженные в упомянутой сумке.