Президент суда: Полноте. Неужели вы думаете, что мы, люди серьёзные, поверим этому? Я советую вам откровенно признаться, - это будет вам полезнее запирательства.

Обвиняемый: Как вам угодно! А я не могу сознаваться в том, чего не сделал.

Обвинение было нетрудно. Прокурор сказал несколько слов: если вы находите украденную вещь в руках опытного и несколько раз уже наказанного вора, если этот вор, служивший прежде в доме, знал его устройство и обычаи хозяев, то нет ни малейшего сомнения, что кража есть его рук дело.

Адвокат, не имея возможности говорить о смягчающих обстоятельствах и в то же время решительно отвергнуть обвинение, блестяще выполнил свою трудную задачу. Он спокойно разбирал дело, вскрывая его сомнительные обстоятельства: «Прежняя жизнь обвиняемого не говорит в его пользу, но какова бы она ни была, по одному этому обстоятельству, вы не осудите человека. Я очень хорошо увидел с того дня, как господин президент поручил мне защиту, сколько улик существует против обвиняемого. Поэтому я заклинал его откровенно признаться, я представлял ему, что это единственное средство смягчить вашу строгость. Он мне отвечал на это то же, что повторил и в вашем присутствии, что не может признаться в том, чего не сделал. Я поэтому внимательно исследовал все доводы обвинения и средства оправдания...

Он говорит, что он нашёл часы. Господин прокурор назвал это невероятным, взявши в соображение его прежнюю жизнь и другие обстоятельства. Я согласен с этим, но вспомним, что очень часто именно действительное бывает невероятным. Разве не могло, в самом деле, случиться, что вор, укравший часы, потерял их, или даже просто бросил, с тем, чтобы отвести подозрение от себя на того, кто будет так неблагоразумен, что, нашедши, не представит их полиции? У него оставалась в руках большая часть украденного, деньги и золотая цепь. Обвиняемый находит эти часы... Господин прокурор видел доказательство кражи ещё в том, что обвиняемый старательно скрывал дело от всех своих приятелей. Но это еще не есть доказательство кражи. Он скрывал часы, потому что найденную вещь следует представить в полицию. Ещё более сомнений находит сам способ кражи. Господин прокурор справедливо сказал, что кража могла быть делом только человека, хорошо знакомого и с устройством и обычаями гостиницы: он знал, где найти ключ от комнаты, он знал, как миновать прислугу, знал, в какое время прислуга уходит из залы и коридора. Но это именно и наводит сомнение в том, чтобы обвиняемый был виновником кражи. Он служил в гостинице два года тому назад, - с той поры должно было многое измениться в ней: и обычаи прислуги, и даже внутреннее расположение комнат. Следовательно, трудно предположить, чтобы человек, два года не бывший в этой гостинице, решился на отважную кражу, когда его всякую минуту могли захватить. Эта кража должна быть скорее всего делом рук человека, хорошо знающего теперешние обычаи гостиницы, а не те, которые были два года тому назад. Вы видите, господа присяжные, что в обвинении есть много сомнительного, и я убежден, что в том случае, когда вы найдете хотя некоторую причину сомневаться, вы предпочтёте освободить, нежели осудить обвиняемого».

Невозможно было ничего лучше придумать. Присяжные объявили подсудимого виновным без всяких смягчающих обстоятельств. Суд приговорил его к восьмилетнему заключению. Сомнения оказались, как видно, незначительны.

Нередко считается, что обвиняемый никогда не должен признаваться. Если нет признаний, от которых потом трудно отказываться, все прочие виды доказательств немного стоят. На допросе у следователя надо отказываться абсолютно от всего и говорить оскорблено о своей невиновности. Свидетели видели, как в такой-то день и час вы влезали в дом потерпевшего? Они неверно называют день и путают вас с кем-то другим. Обвиняемый может требовать проведения любых экспертиз, ибо эксперты всех специальностей могут ошибаться. Если, конечно, то. как вы вонзали в потерпевшего нож, не видели 50 свидетелей, то можно пойти на риск и утверждать, что это коллективная галлюцинация. Увы. эти шуточные рассуждения не лишены оснований¹. ¹ Ламбер Ж. М. Маленький судья / Пер. с фр. М., 1990. С. 265.

Очевидно, что при сильных доказательствах виновности подсудимого, простое отрицание им виновности и явная ложь - это вернейший путь к решению присяжных: виновен и не заслуживает снисхождения. Отрицание очевидного и явная ложь вызывают против подсудимого острую неприязнь обвинителя, судей и присяжных. Защитнику надо было разъяснить злодею бесполезность и опасность лжи. Неужели подсудимый проиграл бы, если бы признал свою вину и пожалел потерпевших? Публичное покаяние вместо бессмысленного отрицания и лжи могло привести к другому решению присяжных: виновен. но заслуживает снисхождения, то есть он обеспечивает себе уменьшение наказания и, кстати, облегчение совести, которое есть благо даже для самого испорченного человека. Исправление подсудимого начинается с публичного искреннего покаяния. Французский защитник не смог уберечь подсудимого от опасной лжи, но и сам поддался ей.