Письмо сто пятнадцатое

25.03.45. Дорогой Шурок! Сведущие люди говорят, что я слишком поспешил с обещанием скорого приезда домой, что оформление бумаг на увольнение длится около месяца, а иногда и больше. Так что приехать-то - я приду, но, может быть, не так уж скоро, как обещал. Поэтому прошу мне писать по обратному адресу этой открытки. Устроился я хорошо. Продукты буду получать по возможности диетические и сухим пайком. У хозяйки есть молоко. Так что госпитальный режим я смогу почти полностью сохранить. А может быть даже улучшить.

Всех целую.

Гика и папочка.

Вот и закончились письма папы. К нам он приехал 2 мая в звании капитана. Сообщил, что на днях будет подписан акт о капитуляции Германии. Я этот день Победы описала в своей книге «Я люблю тебя жизнь». И началась послевоенная жизнь. Где папа работал? Сначала, наверное, пошёл на место работы, откуда ушёл на фронт: колхоз им. Сталина. Ему там даже немножко по льготной цене выделили корову, и у нас снова появилось молочко, так как козу Белку, с таким трудом купленную мамой, у нас украли. Потом работал директором Сельскохозяйственной школы пчеловодов и полеводов. Посылал его райком поднимать колхозное хозяйство в село Гвардейцы в 9-и км от Борского, и он проработал там 2 года, живя на квартире у какой-то хозяйки. Я к нему на велосипеде ездила. Работал заведующим Планового отдела Райисполкома. И последним местом работы было – заместитель председателя Райисполкома. А умер через 12 лет после войны в 1957 г. от той самой язвы двенадцатиперстной кишки, которая мучила его всю войну. Сначала лёг в какую-то хорошую больницу в городе Куйбышеве. Там его хорошо подлечили и предложили перейти в клиническую больницу и сделать операцию. «Болезненный очаг всё равно будет прогрессировать, так лучше сделать операцию сейчас, пока сердце и здоровье дают возможность её перенести», - сказал папе врач. И папа поверил. На своих ногах пришёл в эту самую больницу, хотя всегда боялся операции, шутя говоря: «Зарежут». И зарезали. Первую операцию перенёс хорошо. Оказалось, что язва зарубцевалась, но рубец стянул кишку, и наступила частичная непроходимость. Отсюда боли и рвоты. Зарубцевавшуюся язву не удалили, а сделали дополнительный второй ход из желудка. После операции, пока не кормили, было хорошо. А когда стали давать еду, то пища не стала проходить в кишечник. Начались изнурительные промывания. Сделали вторую операцию. Говорили (там был борский врач), что когда расшили, то обнаружили какую-то свою оплошность и сделали третий ход. Снова после операции, хоть и слаб папа был, состояние было сносное. А когда начали кормить, то пища пошла по старому ходу, а по третьему стала возвращаться в желудок. В кишечник ничего не поступило. И на 21 день он умер, практически от голода. А резюме было: «В результате хирургического вмешательства наступил паралич желудка». Объясняли, что такой случай бывает 1 на 1000 раз. Ему было 53 года. Так мы остались без папы, а мама без мужа, чуть-чуть не дожив до серебряной свадьбы. Я была студенткой третьего курса, Галинка (Галочка), - второго, а Вова заканчивал 10-й класс. А был папа замечательный человек, любил людей, знал дело, был интеллигент, был личностью. Хоронило его всё село. Гроб стоял в Доме культуры. Стоял почётный караул. Очень уважаемым человеком был в селе.

Дальше я помещаю фотографии нас - детей Целищева Григория Митрофановича в дни защиты дипломов.

	Целищева Нелли Григорьевна. Окончила Московский Технологический Институт Легкой Промышленности в 1959 году. Проработала инженером конструктором на Подольском механическом заводе швейных машин – 7 лет и на Московском коксогазовом заводе (чёрная металлургия) конструктором второй категории - 28 лет.

Целищева Галина Григорьевна. Окончила Куйбышевский Плановый Институт. Закончила трудовую деятельность Зам. начальника отдела Куйбышевского Облплана.

	Целищев Владимир Григорьевич. Окончил Куйбышевский Индустриальный институт. Проработал на космос. Закончил и.о. руководителя отдела Заправки космических кораблей

.

Володя уже не жив. Инфаркт и три инсульта. А когда на Володиных похоронах я слушала речи его сослуживцев, которые говорили, что им посчастливилось работать с таким человеком, я поняла, что Володя вобрал в себя лучшие папины черты.

Папа нами, его детьми, погордился бы.

Послесловие.

И ещё мне хочется поделиться со всеми, кто будет читать папины письма, своими впечатлениями о них.

Благодаря этим письмам, я узнала такой трудный период жизни моих родителей. И главное: я увидела, даже почувствовала папу молодым и живым. Я себя ту девчонку 7 – 10 лет не так ощутила, как папу - живым!

Ещё я вдруг увидела психологическую трудность такой части войны как оборона. Из всего прочитанного об этой войне, и увиденного в кино, я ни разу не увидела оборонной части войны: какая это изнурительная длительность! Оборона ведь – это тревожное ожидание, всматривание, опасение не увидеть, пропустить беду (война всегда беда). Иногда вступить в миномётный бой. А если вокруг северная ночь на полгода? Холод, вьюга, и ты один на смотровой вышке. Даже и не один. А кругом тебя поля с минами и снайперские пули? А на отдых у тебя тёмная сырая землянка, с потолка которой течёт? И спать нужно, не разуваясь, надев на портянки носки, чтоб по тревоге сразу вставить ноги в валенки. И одеваться на ночь нужно не одеялом, а полушубком или шинелью? И это не месяц или два, а два с половиной года?! Да и общество, только люди в серых шинелях и полушубках. И совсем нет гражданского населения.

В первых письмах папы видны наблюдения, даже любование Севером: снежными скалами, коротеньким летом, когда вырастают иногда (не каждый год) грибы и морошка с голубикой. Но в основном идут короткие деловые письма, где много работы. Они и смотровые вышки строят, и землянки чинят и делают, на задание ходят, и «путешествуют» в те места, где мины и пули, особенно если это в «300 метрах от немцев», где можно провалиться в воронку, засыпанную снегом, и оказаться в воде, не ложиться спать, так как шесть человек ещё не пришли с задания и хоронить сразу нескольких бойцов. Среди всех деловых и семейных писем, таких грамотных и ровных вдруг попало одно, явно депрессивное, где он пишет, что ему стало неинтересно, что не только его изнурило однообразие, но и некоторых молодых ребят, которые просятся на передовую и иногда уезжают на активные участки фронта. Ведь активный участок, где атаки, операции, наступления, хоть и более опасный, но более кипучий, там есть радости побед, единения после боя, разнообразие. Я эту изнуренность увидела из крошечных моментиков разных писем, которые без пропусков все сохранены мамой. Вот и Вы, потомки, преклонитесь перед выносливостью этого простого человека – моего отца – в этой войне, в этой беде человечества.

А вот орден Отечественной Войны II степени папа не получил. Бумаги о предоставлении ему ордена где-то затерялись на дорогах войны, тем более, что обе его части ушли на Запад, а папа слёг в госпиталь. Где искать, куда писать? Папа этим не занимался.

И ещё мне хочется поделиться с Вами впечатлением от одного сообщения в письме папы уже из госпиталя.

	«На днях у меня было очень радостное событие: я получил письмо из той батареи, которой командовал в Заполярье и в нём прекрасное фото. Снят почти весь состав батареи, и так хорошо, что все дорогие мне расчёты видны отчётливо. Ребята теперь гвардейцы, что я могу теперь причислить себя, как бывшим гвардейцем, или почти гвардейцем. Уехали они теперь на запад. Так бы и догнал». Я на этом месте расплакалась. В этом весь отец. Это был двухлетний отрезок его жизни. Он любил людей, и его любили. Его часть дошла до Берлина, и уже в Борское к нам оттуда пришла посылка. В ней фотография его бойцов с надписью: Кадр из фильма «Смерть фашистам». . А в посылке набор простыней, то, что очень нужно было людям после войны. Вот и вся моя книга про папу.

Слава Богу, что благодаря письмам папы мне удалось в мои теперешние годы его увидеть и почувствовать.

Письмо – частность, но когда 115 писем, написанных за 4 года войны, лежат перед тобой, и ты их одно за другим читаешь, то это история и документ времени.

Неля Целищева.