Катруся хочет стать балериной 2 страница

Так Варвара Ивановна закончила свой рассказ. Тут все женщины окружили её. Каждая хотела пожать ей руку и сказать приветливое слово.

И Катрусе было так приятно, что все любят хорошую Варвару Ивановну и уважают её.

- А где ж теперь Тарасик? — спросила Катруся, когда они вернулись домой. — Вот бы мне с ним поиграть!

Варвара Ивановна рассмеялась. Она повела Катрусю в свою комнату и достала из шкафа большой альбом.

- В этом альбоме, — сказала она, — я берегу фотоснимки моих учеников. На первой странице — видишь? — это мой первый любимый ученик и воспитанник, тот самый маленький Тарасик!

Катруся раскрыла альбом и увидела на первой странице совсем не маленького мальчика, а взрослого дядю в военной форме.

Его глаза весело глядели из-под слегка насупленных чёрных бровей. А вся грудь у него была покрыта орденами й медалями.

- То, что я рассказала, — объяснила Катрусе Варвара Ивановна, — было много-много лет назад. Тарасик давно уже вырос, окончил школу. Потом он воевал на войне, освобождал нашу родную страну от фашистских захватчиков. Эту фото графию я получила от него, как только война окончилась. А где он теперь, не знаю.

- Может, у него теперь есть дети, — задумчиво сказала Катруся. — Может, есть маленький мальчик или пускай лучше девочка, такая, как я… Может так быть, правда?

- Вполне возможно, — ответила Варвара Ивановна и положила альбом на своё место в шкафу.

В день выборов Катруся пошла вместе с папой и мамой на избирательный пункт. Там всем взрослым давали такие листики бумаги, на которых были напечатаны фамилия, имя и отчество Варвары Ивановны.

А в другой комнате стоял большой ящик, обтянутый красной материей. Он назывался «урна». Кто хочет за Варвару Ивановну голосовать, тот может бросить листок в эту урну. А кто не хочет, тот может сначала зачеркнуть её фамилию.

Папа и мама сразу бросили в урну свои листки. А Катруся в это время внимательно глядела вокруг: не зачеркнёт ли кто Варвару Ивановну?

Нет, видно, все за неё голосуют. Все сразу подходили к урне и кидали.в неё листки, и даже карандашей ни у кого не было…

Катруся стояла бы там целый день и глядела бы, как голосуют за Варвару Ивановну. Но папа с мамой не позволили, и пришлось идти домой.

Дня через два стало известно, что Варвару Ивановну никто не зачеркнул. Её выбрали депутатом, и об этом было напечатано в газетах.

Все поздравляли Варвару Ивановну. Без конца приходили и жильцы этого дома, и родители её учеников, и почтальоны, которые приносили телеграммы с разных концов страны. Это были телеграммы от прежних учеников старой учительницы. Всё время звенел звонок у дверей, и Катруся бегала открывать.

И вот как-то, уже в пятый раз открыв дверь, Катруся увидела целую толпу взрослых девушек. Они держали в руках огромную корзину с цветами.

- Здравствуй, Катруся! — сказала одна из них. — Варвара Ивановна дома?

Катруся взглянула и сразу узнала эту девушку.

- Варвара Ивановна! — закричала Катруся. — К вам ва ши ученицы пришли с цветами! И Оксана Коваленко тоже!

Варвара Ивановна вышла и попросила девушек войти в комнату.

А Оксана Коваленко поздоровалась с Катрусей за руку, как с большой, и спросила:

- Ну как, не катаешься одна на санках по улицам?

Катруся немножко смутилась.

- Да уж и снегу давно нет, — ответила она.

ПЕРВОЕ МАЯ

О том, что скоро будет Первое мая, можно было узнать из календаря. Этот календарь висел на стенке в комнате. Каждый день срывали листок, где было написано, какое сегодня число.

Катруся любила сама срывать эти листки и рассматривать, что на них нарисовано.

На всех листках и буквы и картинки чёрные. А вот если перевернуть несколько листков, которые вырывать пока ещё нельзя, то там будет один листок совсем красный. Посередине большая красная палочка — Катруся знала, что это значит «один». А вокруг палочки — красные флаги, и цветы, и кремлёвские башни с красными звёздами. Такой красивый, весёлый листок! И вот когда дойдёт очередь до этого листка, тогда и настанет Первое мая. До него уже совсем мало осталось листочков в календаре.

Однако не только календарь показывал, что приближается большой праздник. Во всех домах женщины мыли окна, проветривали на балконах ковры. На улицах и площадях вскапывали грядки и высаживали цветы. Кое-где уже украшали здания: развешивали длинные красные полотнища, а на них было написано: «Да здравствует Первое мая!» Весь город готовился к празднику.

В квартире, где жила Катруся, тоже была суета. Елизавета Афанасьевна, уборщица, мыла окна и двери, сметала пыль, натирала мастикой полы.

Раньше мама всё делала сама, но теперь папа почему-то запретил ей, и она только помогала Елизавете Афанасьевне.

Катруся тоже хотела помогать, но мама сказал а чтобы она не путалась под ногами.

Варвара Ивановна уже прибрала в своей комнате и на балконе.

У Катруси балкона не было, а у Варвары Ивановны был большой балкон. Там стояли длинные ящики с землёй. В этих ящиках можно было сажать цветы.

Варвара Ивановна не говорила, чтобы Катруся не путалась под ногами. Она позвала её к себе в комнату и показала несколько пакетиков с разными смешными зёрнышками:

— Видишь, Катруся, это цветочные семена. Сейчас мы с тобой их посеем в ящики.

Прежде всего надо было перекопать в ящиках землю. Для этого Катруся разыскала и принесла свою маленькую лопаточку. Ею очень ловко копать.

Потом, когда вся земля стала рыхлая, Варвара Ивановна разровняла её и начала делать палочкой маленькие ямки. Катруся клала в эти ямки семечки. А Варвара Ивановна тут же объясняла Катрусе, какие из этих семечек вырастут цветы. Из крупных сморщенных горошин вырастут настурции. Из. тоненьких чёрточек — жёлтые бархатцы. А из чёрных фасолин — королев цвет. Он завьётся по верёвочке высоко вверх, а потом зацветёт красными кисточками. Вот какой красивый будет у них балкон!

Когда всё было посеяно, Варвара Ивановна сказала:

- Теперь надо полить наши цветочки. Налей-ка воды в лейку.

Катруся принесла воды в маленькой лейке и полила землю в ящиках.

- Завтра вырастут? — спросила она.

Ну нет, не так скоро, — сказала Варвара Ивановна. — Ещё надо, чтобы солнышко хорошенько землю согрело. Надо поливать землю целую неделю, чтобы семечки набухли. Семечки набухнут — выпустят зелёные росточки. Росточки про бьются сквозь землю, вылезут наверх и начнут себе расти. Потом появятся на них бутоны. А уж из этих бутонов рас кроются наши ' красивые цветы!

- Можно, я буду поливать каждый день? — попросила Катруся.

- Ладно, приходи по вечерам и поливай, — согласилась Варвара Ивановна. — Только про это нельзя забывать, а то цветы без воды погибнут. — Я ни за что не забуду! — горячо сказала Катруся. Ну, разве Катруся могла забыть про такое интересное дело! Ведь это было очень, весело — приносить в лейке воду, поливать, смотреть, как земля становится чёрной, влажной и как жадно она впитывает каждый раз воду — будто пьёт!

А солнышко тем временем тоже не ленилось, пригревало зарытые в землю зёрнышки.

И вот как-то вечером, когда до Первого мая осталось только два листка на календаре, Катруся вдруг увидела, что из земли вылезли какие-то бледно-зелёные закорючки. Она пригляделась — да ведь это же лезет из земли росток! Он свернулся петелькой и вытаскивает за собой скорлупку от семечка.

- Лезет! Лезет! — закричала Катруся. — Варвара Ивановна, смотрите, лезет!

Варвара Ивановна вышла на балкон и посмотрела сквозь очки:

- Правда, Катруся, взошли наши настурции! А вон по гляди — и вьюнок тоже вылезает. Это они, видно, спешат взойти, чтобы к Майскому празднику и листочки развернуть.

На другой день Катруся с самого утра всё думала о цветах. Она нетерпеливо ждала, когда же наконец настанет вечер и придёт с работы Варвара Ивановна. Так ей хотелось поскорей посмотреть — может, листочки уже развернулись? Может, вылезли из земли ещё новые ростки-закорючки?

В комнате всё было уже прибрано по-праздничному. Натёртые полы блестели, в окнах совсем не видно было стёкол — так чисто их вымыли. Папа пришёл с работы и принёс горшок чудесных живых цветов. Гортензии — так они назывались. А Катрусе он принёс маленький красный флажок.

- А что, есть у меня чистая рубашка? — спросил папа. — Надо всё с вечера приготовить — ведь завтра рано на демонстрацию идти!

- А как же! — ответила мама. — Всё для тебя готово, можешь не беспокоиться.

- А для меня? — встревожилась Катруся.

- Ну, для тебя я и утром всё приготовлю, — сказала мама. — Тебе же никуда не надо спешить.

- А на демонстрацию?.. Папочка, ты возьмёшь меня с собой на демонстрацию? Ты же меня брал в прошлом году!

Папа посмотрел на маму и не знал, что сказать. А мама ответила Катрусе:

- Тебе с папой нельзя. Идти придётся далеко и стоять там долго. Мала ты ещё для таких походов!

- А почему же в том году можно было?

- В том году папа тебя полдороги на плечах нёс. А теперь разве легко такую большую девочку тащить, сама подумай! Нет, оставайся лучше со мной, мы с тобой вдвоём погуляем.

Спорить с мамой очень трудно. Да и как тут поспоришь, если всё перепуталось! Выходит, что Катруся слишком мала, чтобы идти с папой. И в то же время она слишком велика, чтобы идти с папой…

Вот и попробуй тут понять что-нибудь!

Однако всё это было очень грустно. Какое же это Первое мая, если надо сидеть дома? А если пойти с мамой в сквер, то что же там интересного? Даже и музыки не услышишь!

А на парад и на демонстрацию их не пропустят. Туда пускают только тех, кто идёт в колонне…

Катруся села на стульчик в своём уголке, взяла на руки Фому и принялась думать. Как бы это сделать, чтобы папа всё-таки взял её с собой? Начать плакать? Нет, не годится, папа тогда, конечно, скажет: «Вот видишь, разревелась, как маленькая, а ещё хочет фа демонстрацию идти!» И всё равно с собой не возьмёт… Но, по правде сказать, плакать очень хотелось. Катруся, может быть, и заплакала бы, но тут вдруг пришла Наташа.

- Катрусенька! — закричала она ещё с порога. — Пойдёшь завтра на парад? Нас папа берёт с собой, меня и тебя!

- Что такое? Куда берёт? — спросила мама.

Наташа спохватилась и вспомнила, что надо поздороваться с Катрусиными родителями.

- Добрый вечер! — сказала она. — Я и забыла… Вот вам письмо от моего папы.

Мама развернула записку и прочитала вслух:

- «Уважаемая Надежда Павловна! Если можно, отпусти те завтра вашу дочку со мной и с Наталкой на парад. У меня есть пропуск на трибуну. С уважением Н. Старченко».

- Ну вот, видишь! — весело сказала мама. — Это совсем другое дело. На трибуну с Николаем Петровичем я тебя охотно отпущу. А ты, глупенькая, уже собралась плакать!

И как это мама догадалась, что Катруся собралась плакать? Всегда они обо всём догадываются, эти мамы!

- Надо и мне сейчас всё приготовить, — заволновалась Катруся, — чтобы завтра не опоздать!

Мама успокоила её, что всё будет сделано вовремя. Наташа побежала домой с ответом, а Катруся на радостях начала танцевать.

- Пойду расскажу Варваре Ивановне, что я завтра пойду на парад!.. Ой, а цветы? — вдруг вспомнила она.

Тут Катруся бросилась в кухню, налила в лейку воды и понесла к Варваре Ивановне.

- А я уж думала, что ты забыла про цветы! — сказала Варвара Ивановна. — Молодец, что не забыла. Нельзя забывать про свои обязанности — ни в горе, ни в радости.

Первое мая!

Вот он наконец, этот день. В одной рубашонке, босиком Катруся влезла на стул и оторвала последний предпраздничный листок на календаре.

Было ещё совсем рано, но папа уже сидел за столом и завтракал. Он очень спешил, чтобы не опоздать на демонстрацию.

Катруся тоже засуетилась, заспешила. Но мама сказала, что ей нечего торопиться — на трибуну пойдут в девятом часу. А пока надо как следует умыться, почистить зубы, потом съесть кашу и выпить молока.

А к молоку Катрусе дали вкусный пирожок — мама напекла таких пирожков целую гору!

Потом папа ушёл, а Катруся начала одеваться. Она надела то самое вышитое платье, в котором ходила в театр, а сверх платья — белое летнее пальтецо. На голову мама завязала ей большой красный бант.

— Шапку можно не надевать, уже совсем тепло, — сказала мама.

В таком наряде, да ещё с красным флажком в руке, Катруся выбежала навстречу Наташе и её отцу. Наташа тоже была одета по-праздничному — тоже в белом пальто и с красными бантами на голове. Николай Петрович взял их обеих за руки и повёл по улице, а прохожие глядели на них и, наверно, думали, что Катруся и Наташа — две сестрички: только Катруся чёрненькая, а Наташа беленькая. На улице всюду развевались красные флаги. Из репродуктора лилась весёлая, праздничная музыка. Всюду было полно людей — и все шли на парад. Многие из взрослых вели с собой детей. И у каждого малыша в руке был красный флажок или цветной воздушный шарик.

На углу проверяли пропуска. Наташин папа тоже показал свой пропуск, и они прошли на главную улицу — на Креща-тик, где должен был проходить парад.

Там уже было много народу. Все стояли вдоль улицы на тротуаре. А на углу улицы Ленина была трибуна. Это было такое возвышение, вроде балкона, обтянутое красным. На трибуне стояли люди. Папа потом сказал, что это руководители партии и правительства.

Напротив этого возвышения, далеко вдоль улицы, выстроились войска.

Всех детей пропустили вперёд, к самому краю тротуара. Катрусю с Наташей также пропустили, и им всё было очень хорошо видно.

Трам-та-там! Трам-та-там! — грянули барабаны. И вот Катруся и Наташа увидели первые ряды военных, которые открывали парад.

Но это были не взрослые, а ребята. Впереди шли первоклассники, все в чёрной военной одежде, с красными кантами на брюках и с красными погонами на плечах. Сначала шли барабанщики. А самым первым шёл один маленький мальчуган, тоже с барабаном. И все они шагали чётко, стройно, как один.

- Суворовцы! Суворовцы! — за говорили кругом.

И правда, это были ученики суво©ровского училища.

— Ой, как они хорошо идут! — сказала Катруся. — Я бы тоже хотела быть суворовцем!

- Девочек в суворовское не принимают, — басом сказал какой-то парнишка, который стоял рядом с нею. — И правильно!

Катруся хотела обидеться и заспорить с ним. Но в это время суворовцы прошли. За ними выступили уже настоящие военные части — сначала пехота, потом лётчики. И никак нельзя было сказать, кто из них идёт красивее и стройнее!

Потом Катруся увидела разные орудия — и длинные, большие, и совсем коротенькие. И такие, из которых можно стрелять , по вражеским самолётам, если они осмелятся залететь на нашу советскую землю.

Военный парад закончился. Несколько минут улица была совсем пустая. И вдруг вдалеке показался целый лес красных флагов. Это начиналась демонстрация трудящихся.

Чего-чего только не увидели Катруся и Наташа!.. В колоннах шли рабочие и служащие, школьники и студенты… Все несли над собой портреты, плакаты, яркие воздушные шары и целые снопы цветов.

Из одной колонны, когда она поравнялась с трибуной, порхнула вверх целая стая голубей и закружилась в воздухе. А из другой колонны в небо взлетели сверкающие разноцветные шары…

Музыка гремела всё время. Слышались песни и весёлые выкрики:

- Да здравствует Первое мая!

А солнце светило изо всех сил, и весенний ветерок развевал флаги и знамёна.

- Пора нам домой, — сказал Николай Петрович. — Демонстрация кончится ещё не скоро, а вы у меня уже устали.

Наташа призналась, что она и вправду устала. Катруся тоже хотела сказать, что у неё ноги просят отдыха. Но в это время перед ними появилась новая колонна… Только что же это за колонна была?

Впереди шла машина-трёхтонка, вся обтянутая кумачом. На ней ехал целый дом, сделанный из фанеры и разрисованный совсем как настоящий — с окнами, балконами и красными флагами наверху. Около дома сидели и стояли ребятишки с воздушными шарами и с флагами в руках. А за этой машиной шли рядами люди. И среди них Катруся увидела своего папу.

- Папа! Папа! — закричала Катруся что есть силы. Папа услышал и стал махать ей рукой.

- Папа, можно к тебе? — закричала Катруся. — Николай Петрович, можно?

- Ну, беги, — сказал Николай Петрович.

Папа тоже кивал головой: дескать, можно… И Катруся мигом перебежала с тротуара в колонну.

- Давайте сюда вашу дочку, — сказал дядя с красной повязкой на рукаве, — мы её посадим на машину!

Он взял Катрусю на руки, быстрым шагом опередил колонну и поставил Катрусю на машину рядом с большим фанерным домом.

И вот Катруся поехала мимо всех людей, что стояли на тротуарах. И мимо того мальчика, который говорил, что девочек не берут в суворовское, и мимо Наташи…

Вот они приблизились к большой трибуне на углу улицы Ленина. Люди, которые стояли на трибуне, улыбались и приветливо махали руками. А Катруся и другие ребята взмахивали своими флажками им в ответ.

Вдруг с трибуны крикнули:

- Да здравствуют наши славные строители!

Конечно, это не к Катрусе обращались. Но Катрусин папа был строитель. И Катрусе стало очень приятно, что про папу так сказали: «Наши славные строители». Поэтому она ещё усердней замахала флажком и закричала: «Ура!» И все дети, и папа, и его товарищи тоже закричали: «Ура!»

Вот как весело было на Первомайском празднике!

А вечером Катрусю ждала ещё одна радость. Она хорошенько отдохнула, пообедала, а потом с полной лейкой в руках постучала к Варваре Ивановне. Та встретила её таинственной улыбкой:

— А ну, входи, входи да погляди на наши посевы!

Катруся взглянула и увидела: все росточки, которые раньше лезли из земли, свернувшись петелькой, теперь выровнялись, поднялись и развернули первые маленькие листики. А кроме того, появились ещё новые всходы — тоненькие травинки. Это взошли бархатцы.

И теперь уже в ящиках была не чёрная земля, а веселая свежая зелень. Катруся щедро поливала её водой и радовалась настанет лето, и балкон будет полон красивых цветов, которые они вдвоём с Варварой Ивановной вырастили!

НА ДНЕПРЕ

Лето наступило сразу, неожиданно. Ещё и весна не прошла, ещё в садах по-весеннему буйно цвели сирень и жасмин и ещё красовались белыми цветочными гроздьями каштаны, но жара стояла такая, будто на улице давно уже лето.

И так удивительно казалось: ещё совсем недавно надо было надевать пальто, галоши, а сейчас в тоненьком летнем платьишке и то жарко!.. Зато как легко, вольно бегать, прыгать, не то что в неуклюжей зимней одёжке! Катруся целыми днями бегала и играла со своими подружками в сквере.

Мама теперь недолго возилась со своими домашними делами. Она укладывала в сумку какую-нибудь подстилку, брала немного еды, и они вдвоём с Катрусей уходили к Днепру. Маленький пароход перевозил их через реку. На той стороне был пляж — такой ровный отлогий берег, покрытый белым тёплым песком. Тут хорошо было загорать на солнце и купаться в Днепре.

В тени, под лозой, мама расстилала подстилку и ложилась с книжкой. А Катруся развлекалась как хотела. На пляже всегда было много ребятишек. Катруся играла с ними в мяч или в кошки-мышки.

Но больше всего нравилось ей копаться в песке около воды. Тут песок был влажный, не рассыпался. И Катруся строила из него дома — большие, с башнями. Ребята помогали ей: они проводили вокруг домов каналы, копали озёра. В эти озёра ребятишки наливали воду из реки. А над каналами сажали сады из зелёных веточек и цветов. Цветов было сколько хочешь на лужке, чуть подальше от берега.

Иногда кто-нибудь из ребят приносил с собой на пляж игрушечные кораблики. И тогда эти кораблики плавали по каналам около песочных домов.

Когда солнце поднималось совсем высоко и начинало как следует припекать, мама позволяла Катрусе искупаться в реке. Вода была не очень тёплая, в первую минуту она казалась совсем холодной. Но Катруся смело окуналась в воду и тут же начинала изо всех сил колотить ногами, поднимая брызги фонтаном.

— Ну хватит, хватит! — кричала мама. — Вылезай скорей да вытирайся!

Катруся выскакивала из воды, вытиралась полотенцем. И садилась около мамы — поесть. На берегу Днепра всё казалось почему-то уж очень вкусным.

Катруся каждый день ходила бы на Днепр, так бы и жила там с утра до ночи! Но иной раз мама говорила, что плохо себя чувствует и не может никуда идти в такую жару. И тогда Катрусе приходилось оставаться дома или идти в сквер с Наташей и её бабушкой.

— Вот погоди немного, — успокаивала её мама, — скоро папа пойдёт в отпуск, тогда ты уж с ним нагуляешься!

Конечно, это было бы хорошо — гулять с папой. Но он же, наверно, поедет куда-нибудь в дом отдыха, и Катрусе всё равно не с кем будет ходить на пляж…

Однако всё сложилось так, как хотелось Катрусе. Папа сказал, что в этом году он ни в какой дом отдыха не поедет. Он проведёт свой отпуск дома, потому что и тут можно очень

хорошо отдохнуть.

— Будем с Лёнькой на лодке кататься да рыбу ловить!

Лёнькой папа называл маминого брата — дядю Лёню. У дяди Лёни был не только аккордеон, а ещё и своя собственная лодка. Дядя Лёня ничего на свете так не любил, как ловить рыбу.

- И я с вами буду на лодке кататься, — попросилась Катруся.

- Да ты же будешь бояться, — ответил папа. — Разве ты не помнишь — тебя один раз взяли на лодку, а ты такой рёв подняла, что мы и не рады были!

Такого случая Катруся не помнила — наверно, это было очень давно.

- Может, я тогда была маленькая, — сказала Катруся. — А теперь большая и бояться не буду, и реветь не буду — вот увидишь!

Папа не то согласился, не то не согласился.

- Что ж, посмотрим! — сказал он.

Но вот наконец папа получил этот свой отпуск. Ему теперь целый месяц не надо ходить на работу. На другой же вечер папиного отпуска пришёл дядя Лёня и сказал, что он тоже теперь свободен. Можно завтра собираться на речку.

Катруся очень боялась, что её не возьмут. Но за неё заступилась мама, и папа согласился взять.

— Только смотри у меня! — сказал он. — Если испугаешься и начнёшь реветь в лодке, никогда в жизни больше с нами не поедешь!

На эти слова Катруся только улыбнулась. И чего бы это она стала реветь, разве она какая-нибудь малышка?

Рано-рано, ещё только всходило солнце, они с папой вышли из дому. Добрались до пристани — там их уже ждал дядя Лёня. Он был с головы до ног обвешан разной рыболовной снастью. За спиной у него торчали длинные удочки. В руках — тоже удочки, только какие-то короткие, с колесиками. А корзинку, сплетённую из лозы, он дал Катрусе, чтобы хоть немножко освободить себе руки. Папа начал смеяться над ним — вот так нагрузился дядя Лёня!

Но дядя Лёня сказал, что нет ничего смешного и что папа сам поблагодарит его за то, что он всё припас.

Они сели на пароход. Только не на тот, что возит людей на пляж, а совсем на другой, который называется «речной трамвай». Этот пароход повёз их вниз по Днепру и завернул к пристани. Неподалёку от этой пристани около берега стояло много разных лодок. Папа сказал, что это водная станция и что тут стоит и дяди Ленина лодка.

Вот она, эта лодочка. Совсем маленькая, белая, с красной полоской вдоль борта. Папа бросил в лодку рюкзак, и дядя Лёня сложил всё своё снаряжение. А потом сбегал куда-то и принёс вёсла.

— Садитесь, — сказал он.

Папа первый вошёл в лодку и протянул Катрусе руку. Она смело ступила на лавочку, перешла на корму. И хотя лодка закачалась, Катруся даже не вскрикнула.

Папа сел на корму и стал править одним веслом, а двумя другими вёслами дядя Лёня начал грести. А Катруся сидела на дне лодки, возле папиных ног, и держалась за борта руками. И было совсем не страшно, а наоборот — весело и интересно.

Лодка быстро поплыла по реке. Катруся слышала, как У борта плещутся маленькие волны — хлюп, хлюп… Пристань и водная станция начали медленно отдаляться. Потом речка повернула куда-то в сторону. И тогда уже ничего не стало видно, кроме синей воды и зелёных берегов по сторонам.

Этот проток, по которому они плыли, был не такой широкий, как Днепр. По нему не ходили пароходы, а только проплывали лодки — и весельные, и моторные, и под парусами. Катрусе очень нравились лодки с парусами — они назывались «яхты». Она и раньше видела их, когда ходила с мамой на пляж, но только издали. А теперь одна яхта пронеслась совсем близко от Катруси, и её можно было как следует разглядеть. И тот человек, что сидел в яхте, даже помахал Катрусе рукой.

- Правь к берегу, — сказал дядя Лёня папе, — вон к тем кустам.

Лодка повернула и плавно подошла к песчаной полосе берега. Дядя Лёня заранее сложил вёсла. Когда лодка врезалась носом в песок, он выпрыгнул прямо на берег и подтянул лодку:

- Вылезайте, приехали!

Ой, как тут было хорошо! На берегу приветливо зеленел лесок. Кусты подступали к самой воде, а между ними белел мягкий чистый песочек. Вот где можно было хорошо выкупаться, и позагорать, и спрятаться в холодок, если уж очень припечёт солнце!

Дядя Лёня сказал, что под этими кустами прекрасно ловится рыба и что нечего терять время. Тут все трое начали поспешно вытаскивать из лодки все свои припасы и носить их под тенистое деревце. Папа расстелил коврик. А у дяди Лёни, оказалось, были с собой ещё и котелок и тренога, к которой подвешивают котелок над костром. Была у них, конечно, и картошка и соль. И ещё немало всякой еды мама надавала им на дорогу.

Пока что всё это сложили под деревом, а сами заторопились налаживать удочки. Размотали лески, на крючки насадили червяков и расставили удочки под кустами вдоль берега. Папа и дядя Лёня сели на траву и стали глядеть на поплавки. Катруся тоже присела около отца и тоже стала глядеть.

Поплавки тихо покачивались на спокойной поверхности воды. Над водой кружили длинненькие синие стрекозы с прозрачными крылышками. Вот одна из них села на стебелёк высокой травы, которая росла прямо из воды. Потом к ней подлетела другая, они о чём-то поговорили меж собой, вспорхнули вместе и полетели. Так и замелькал™ в воздухе их синие спинки…

~- А где же рыба, папа? - шепотом, спросила. Катруся.

- Где ж ей быть? В воде! — ответил папа.

- А почему она не ловится?

- Подожди, сейчас клюнет…

Не успел он этого сказать, как один из поплавков задрожал и ушел под воду. Папа вскочил с места и рывком выхватил удочку из воды. Но на крючке не было даже червяка.

- Ах ты, съела! _ сказал папа крючок другого червяка. — А рыба, видно, большая была, сильно потянула!

Дядя Лёня сказал, что папа поспешил выхватить удочку - надо было дать рыбе как следует «взять и у него самого клюнуло. Поплавок пошел глубоко под воду, его так потянуло вниз, что даже удилище согнулось дугой. Дядя Лёня подождал немножко, а потом дёрнул удочку. Над водой блеснула серебристая рыбина — и с плеском упала обратно в воду.

- Сорвалась!

Теперь папа и дядя Лёня уже и глаз оторвать не могли от поплавков. Катруся тоже смотрела, но рыба почему-то не хотела клевать. Она, видно, поняла, что её собираются поймать на крючок. Поплавки покачивались спокойно, и даже стрекозы больше не прилетали.

- Тебе, может быть, скучно, Катруся? — сказал папа. — Пойди поиграй в песочек. Отойди подальше — вон туда, где наша лодка стоит, чтобы тут рыбу не пугать.

- Мне совсем не скучно, — ответила Катруся. — Я по играю в песочек и в лодочке посижу, а потом опять приду по смотреть, как рыба ловится. Ладно?

- Ладно, иди, только одна не купайся. Мы потом все вместе выкупаемся.

Катруся побежала под дерево, где были сложены вещи, и разыскала в папином рюкзаке свои игрушки — песочницы. Катруся стала делать куличики. Целый ряд куличиков наставила на берегу. Из влажного песка их было очень легко делать. Когда по речке проходили моторные лодки, к берегу катились волны. Они набегали на бережок и подмывали Катрусины куличики. А она тут же делала новые и ставила их на том же самом месте.

Потом Катрусе захотелось немножко посидеть в лодке. Она влезла в неё и села на лавочку. Лодка слегка покачивалась на воде, и Катруся покачивалась тоже и даже сама раскачивала лодку. Вот она едет, едет далеко, до самого синего моря… Кругом шумят высокие волны, но она ничего не боится и только взмахивает вёслами и гребёт, как дядя Лёня. На самом-то деле вёсла лежали на берегу под деревом вместе с другими вещами, но Катруся представляла себе, что она держит их в руках.

И вот плывёт она по морю, а навстречу… навстречу — рыба-кит!

Нет, не надо рыбу-кита, он очень большой и страшный. Пускай лучше навстречу выплывает золотая рыбка. Выплывает и спрашивает:

«А чего тебе надо, Катруся?» А Катруся в ответ:

«Ничего мне, рыбка, не надо, ступай себе в синее море, гуляй там себе на просторе!» — так, как в сказке.

А лодка между тем всё сильней да сильней раскачивалась и скользила понемножку с берега. А тут снова прошла мимо моторная лодка, подняла большие волны. Волны подкатились к берегу, подмыли Катруситсу лодочку и сняли её с песчаного грунта. И Катруся сама не заметила, как и вправду поплыла… Только видит — между лодкой и берегом вода. А берег отходит всё дальше и дальше…

Что делать?.. Катруся страшно испугалась и чуть не заревела во весь голос. Но тут же вспомнила: папа говорил, что нельзя в лодке плакать. И она ведь сама обещала, что не будет бояться, потому что уже большая. И Катруся только покрепче ухватилась руками за лавочку, на которой сидела, сжала губы и стала молча глядеть — что же дальше будет?

Лодка тихо поплыла вперёд — течение здесь было не быстрое. Вот она поравнялась и с кустами, под которыми папа и дядя Лёня ловили рыбу. Но они оба в это время наклонились над большой рыбиной, которую папа только "что вытащил из воды, и не глядели в Катрусину сторону. Можно было бы крикнуть, но ведь папа рассердится, потому что она распугает рыбу…

Наши рекомендации