Мы открыли космос, а теперь мы стоим на пороге… в пропасть. 1 страница

Марина Галимджанова

Глава 1

«Я сдалась и больше не хочу бороться. Ничего я не хочу больше от этой жизни: ни любви, ни радости, ни счастья. Надоело мне доказывать всем, что могу большее», – я перевернулась на другой бок и поджала под себя ноги, продолжая невеселый хоровод из мыслей:

«Размазня, наивная, глупая, а еще просто дура. Всегда всем доверяешь и ждешь добра в ответ, а получаешь: дырку от бублика, пустой бумажник, дырки на поношенных носках. Не думала я, что у меня будет вот такое богатство! Планы в школе были куда грандиознее! Я думала, что в семнадцать лет начинается взрослая жизнь и мир лежит у моих ног, стоит щелкнуть пальцами и все упадут к моим ногам. Как хорошо рассуждать о больших планах за спиной у родителей! Все проблемы быстро будут улажены благодаря толстому бумажнику мамы, и конечно, проще рассуждать о планах на будущее перед однокурсниками в колледже, если ты наивно уверен, что стоит улыбнуться, и ты получишь работу. В реальности все не так: мир состоит из черных полос! Нет связей – нет будущего. Нет работы – нет денег, хоть милостыню проси».

Я опять легла на спину, потом перевернулась на правый бок. Достала пульт из–под подушки и решила посмотреть телевизор, потому что дурные мысли портили все утреннее настроение, хотя его и так не было. В это время почти по всем каналам шли новости. Девушка в строгом костюме рассказывала об участившихся случаях самоубийства среди жителей города. Я переключила на другой канал, еще самоубийц не хватало на утренний десерт. На седьмом канале мужчина с зализанными назад черными волосами говорил о том, что ученые университета естественных наук предполагают о случаях «сонного синдрома», когда состоявшиеся люди среднего возраста неожиданно теряют работу или получают психическую травму в результате того появляется «сонный сидром». Самоубийства, то есть странные случаи на дорогах, когда люди просто шли под машины или прыгуны с крыш зданий – во всем был виноват сидром.

Я не дослушала, поморщившись словам ведущих новостей, просто выключила телевизор, потому что я как никто другой знала, что такое на деле «сонный сидром».

В комнату зашла бабушка с ароматным отваром из трав и присела на край дивана.

– Опять свою ерунду научную смотришь, – сказала она. – На, выпей – это больше поможет.

– Не хочу! – отказалась я.

– Пей! – строго сказала она.

Бабушка у меня была ухоженная – белая коса аккуратно заплетена на затылке, светлая сорочка пахла мятой, юбка выглажена, фартук сидел идеально. Даже не скажешь, что ей было далеко за восемьдесят. Сколько себя помню, она всегда жила в деревне. Добрая, славная, самая лучшая бабушка. Она приносила мне чай с малиной в кровать и рассказывала сказки о Белой Поляне. Она говорила, что в нашей деревне завершается целливизация и открывается мир тайги.

Белая Поляна – маленькая деревушка на окраине таежного леса. Первые поселенцы тут были ссыльными или крестьянами лесовиками. Именно поэтому люди у нас делились на два типа: те, кто жили в деревне всю жизнь, и им нравилось слушать петушиный крик вместо будильника только потому, что они были связаны обязательствами перед старшим поколением. Второй тип мечтал уехать из Белой Поляны, но у них просто не было денег переехать в город.

Моей маме очень повезло. Спасибо финансовой поддержки бабушке она уехала из Белой Поляны и обосновалась в городе, получила образование, удачно вышла замуж, овдовела и на деньги мужа стала компаньоном в одной частной фирме. Хотя я была уверена, что добилась она своего положения, будучи любовницей шефа и «связям на стороне». У меня было все намного сложнее, вот так мы медленно подошли к третьему типу: неудачник или «привет, я возвращаюсь обратно». К сожалению таких людей единицы, но я в их числе. Единственное о чем я никогда не буду жалеть – это о том, что родилась в Белой Поляне. На этой земле, где есть всего две дороги: одна ведет в большие города, а вторая далеко в таежный лес. Здесь не было рек, зато было самое красивое озеро с прозрачной, как слеза водой. В детстве мы часто бегали летом купаться на озеро, и эти мгновения не смог заменить ни один город.

– Настойка? – спросила я, принимая драгоценный подарок из теплых рук.

– Как всегда, милая, – сказала старая женщина.

– Спасибо, – поблагодарила я, – Бабушка ничего, что я приехала вот так без предупреждения? У меня дома с мамой…недопонимания и… вот решила пока у тебя пожить. Может, найду работу, и все наладится.

– Работу? В деревне? Коров или коней пасти? Лида, работа в деревне – это огород. Ты приехала из города, а значит, хочешь сделать не карьеру. Хочешь отдохнуть, создать семью, может мне помочь. Живи, сколько душе угодно, пока не надоест. Работа никуда не убежит.

– Ба, ты прелесть!

– Рассказать не хочешь, что произошло между вами девочки?

Произошло? Многое между мной и мамой за последний год случилось, начиная с того, что после колледжа я не смогла устроиться по профессии на работу, а быть протеже мамы не получилось. Я просто не смогла сработаться с «коллективом своих», куда устроила меня мама. Через несколько месяцев меня уволили, и я оказалась дома, а соблазнов было много, начиная с модной одежды, заканчивая клубами в которые приглашали друзья по колледжу. Только оплачивать счета за меня никто не хотел, а на работу никто не звал, все были заняты собой. Наш первый скандал был на почве того, что я прожигаю деньги. Правда мне хватило ума предложить помогать по дому, и мы с мамой пришли к соглашению, что я буду исправляться, то есть стану домашним шеф–поваром, уборщицей, немного сантехником и даже чуть–чуть дизайнером. На этом решили.

Все было прекрасно дом чист и убран, а на столе вкусная еда, кот Васька накормлен и выгулян, пока я не стала замечать странные вещи вокруг. Люди были как люди, но что–то жуткое творилось рядом. Например, на улице некоторые прохожие просто останавливались и смотрели в пустоту как роботы ждущие перезагрузку. Я пыталась привести одного из таких людей в чувство, но как только я дотронулась до мужчины, он упал на асфальт без чувств. Приехавшие на место врачи холодно ответили на мой вопрос – как? – это «сонный синдром», то есть новая болезнь современного общества.

Однажды мы с мамой стали свидетелями того, как целая семья вышла проезжую часть навстречу идущим машинам. Женщина из самоубийц погибла. У нее изо рта шла черная жидкость, а остальные члены семьи выглядели также отрешенно. Я четко видела, что вены на их шеях вздулись, имея черно-синий цвет. Что стало с теми странными людьми, я не узнала, мама нервным движением вывернула руль, развернула машину, и мы поехали прочь от места зло.

«Сонный сидром» – серьезно? Кризис среднего возраста? А как же дети? Молодые пары или пожилые люди? СМИ как пчелы жужжало о прогрессе, сложностях у людей и мы им верили. Мама тоже поверила им, но не мне, когда я стала беспокоиться о том, что нам лгут. Мы стали чаще ругаться. Мама обвиняла меня в том, что я лентяйка, дурра и просто «бешусь от нечего делать». Я кричала, громко хлопала дверьми своей комнаты и плакала. Кот Васька был тому свидетелем.

Последней каплей стало то, что однажды утром поливая цветы на балконе, я увидела, что мой сосед стоит на перилах своего балкона. Опять были черные вены на теле, глупый взгляд и только я хотела сказать ему, что не нужно, как он спрыгнул с девятого этажа. Я видела, как под ним растекалась черная – черная кровь, а через несколько секунд он поднялся с асфальта и, волоча за собой сломанную ногу, пошел к гаражам. Дрожащими руками я закрыла щеколду двери балкона, а потом зажимала ладонями рот, чтобы соседи не слышали моих истеричных криков.

В город пришла беда, но какая именно нам никто не сказал. Разумеется, рассказать о том, что я видела, я не собиралась. Было дико такое вспоминать, к тому же мне никто бы не поверил. Сидя на паласе, прижимая ноги, чтобы не описаться от накатившего страха я приняла решение уехать в Белую Поляну к бабушке. Я решила забыть о том, что происходило в городе, о том, что не вышло с работой и начать жизнь с чистого листа.

Уехала я из дома с большим скандалом – мама заявила мне, что у меня «сидром дурости» и попросила не приезжать домой, когда я надоем бабушке.

– Последнее время мы с мамой будто говорим на разных языках. Она хочет, чтобы я построила карьеру, но в наше время без «друзей» это невозможно. В последний раз мы сильно поскандалили, и она попросила меня уехать. – дальше рассказывать я не захотела, поэтому сменила тему:

– Спасибо, что приняла к себе. Этого я не забуду. Правда, бабуль, сейчас очень …тяжело, а ты помогаешь мне. Спасибо тебе…

– Хватит «спасибкать», – резко сказала она и поднялась с дивана, – к соседям Поля приехала, а ты еще в ночной рубашке.

– Поля? Бахмат?! – при упоминании о подруге детства я почувствовала себя гораздо лучше, спрыгнула с дивана и стала переодеваться.

Поля или Полянка – как я ласково называла подругу, была самым прекрасным человеком в мире. Я помнила рыжие волосы, собранные в аккуратный хвостик. Ох, и доставалось Полянке в школе за этот хвостик, все мальчишки были к нему неравнодушны. Помню, как защищала ее от нападений будущих кавалеров. Мы были лучшими подругами, но только до восьмого класса. Родители Полянки переехали жить в столицу, и Поля смогла приезжать только летом. Общение в социальных сетях не давало мне того, что хотела я – живое общение с подругой. Вскоре маме предложили работу в городе, и мы переехали.

Сейчас моя Полянка приехала в деревню. Сколько же времени прошло? Год? Два? Нет, больше. Пять лет. Да, пять лет я не видела ее.

Я остановилась у калитки невысокого деревянного дома с красной крышей. Дала себе немного отдышаться, и только потом, обхватив ладонями, вырезанные деревянные фигурки на столбике забора сову и ворона, крикнула ее имя:

– Полянка! – девушка обернулась, а я не узнала мою Полянку.

Где же рыжие волосы? Где веснушки на лице? Где зеленое платье? Куда делась моя Полянка? Передо мной стояла девушка в черном длинном пальто – его бы во времена моей прабабушки носить. У нее были черные прямые волосы и неестественно отбеленная кожа. Макияжа было немного, но вишневая помада не сочеталась с прозрачными зелеными глазами. Девушка улыбнулась, показывая желтоватый ряд зубов, видимо Поля еще и курила.

Я помахала ей рукой.

Она продолжала улыбаться, но не подошла, а с интересом рассматривала меня. Вид у меня был не лучший: бабушкины валенки, потертые джинсы, выцветшая теплая кофта. Я торопилась увидеть Полянку и не накрасилась, волосы кое–как собрала в хвостик, еще вместо шапочки шапку ушанку надела. Моему виду позавидовал бы только почтальон Печкин из Простоквашино.

– Лида, привет! – наконец догадалась сказать подруга детства. – Тебя почти не узнать!

– А ты у нас теперь…готесса! – вспомнила я сложное слово. Хотелось пройти ближе, но я почувствовала холод в голосе Поли, поэтому продолжала стоять возле резной калитки.

– Я не готесса. У меня …э–э …свой стиль, – быстро произнесла Полянка и сама пошла ко мне навтречу, – так сложилось, что я книжек начиталась, и вот как-то так, вышел образ, – врать у Полянки никогда не получалось:

– Я просто не ношу цветов, – получилось как оправдание, и Поля совсем сникла:

– Хорошо. Мне нравится черный цвет, я люблю готический стиль, и мне нравится роман «Дракула».

– О, с этого бы и начала, – проворчала я, но злиться на Полянку долго нельзя. Даже в своем мрачном платье и черном пальто она была очаровательна:

– Пошли к нам в гости? Бабушка пирогов напечет? Или может, пройдемся? До озера рукой подать! Я давно не была у лесного озера зимой! Забыла, как там красиво…

– Всегда за любой кипишь, кроме голодовки! – хихикнула Поля, – Но разве ты ничего не знаешь?!

– Не знаю – что? – пожала плечами я.

– Лида, я от тебя в шоке. Это же жесть, – качнула ухоженной головкой Полянка и театрально заломила руки, – Наша деревня теперь аномальная зона. За месяц пропали три женщины. По слухам их последний раз видели на берегу озера. Приехали опера из города, но говорят они из секретной службы. Вся деревня только об этом и говорит. Я специально приехала из города. Меня давно привлекают разные странные случаи, но не в этом дело, Лида. Я с тебя в шоке – ты и не в курсе событий?!

– Нет, – честно ответила я, – я к бабушке только позавчера приехала. Мы об этом еще не говорили.

– Ну, я тоже к деду на рождество приехала, – призналась подруга.

– Значит, в Белой Поляне пропадают люди? – наконец, я осмыслила сумбур из слов Полянки, и поняла, что меня насторожило. Желание бродить по заснеженным берегам лесного озера быстро пропало. Я развернулась и пошла в обратном направлении. Идти туда, где бродил преступник – это было сумасшествие.

– Эй, Лида, ты куда? – Полянка догнала меня, – Я же тебе ничего не рассказала!

– Ты знаешь, Полянка…, – но Поля перебила меня:

– Лучше Полина.

– Полина, – я поморщилась: мне больше нравилось старое прозвище из детства, – я понимаю, что ты поклонница романов о Дракуле. Может, это я скучная и вампиры меня никогда не интриговали, когда они были в моде и когда вышли из нее. Я не хочу тебя обидеть – это классно чем–то интересоваться, но бродить по лесу пусть даже и днем, а потом идти на лесное озеро, где возможно было место преступления – нет. Извини, без меня. Я теперь более приземленная, чем была.

– Лида, ты ли это?! – развела руками в разные стороны Полянка и зашагала за мной по плохо вычищенной от снега дорожке, – Где моя Лида, которая всегда шла только вперед? Где она? Я не знаю девушку, которая стоит передо мной! Она хочет убежать к бабушке и закрыться на семь замков! Она хочет провести всю жизнь в норе?!

– Но точно не у озера, – резко ответила я, – Извини, я иду домой!

– Ты изменилась, – Поля почесала кончик носа, – стала серой, как мышь. Лесное озеро – это традиция. Там деда моего крестили, а еще твою бабушку и, кажется, твою маму, – у Полянки была интересная черта в характере – она умела привлечь внимание.

Я остановилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сегодня ночь перед Рождеством, – тепло улыбнулась Полянка.

– И? – я приподняла бровь, потому что не поняла, к чему она клонит.

– Приходи вечером в наш старый дом на опушке, – предложила Полянка, пританцовывая на месте. В своем странном наряде она напомнила мне ведьму перед шабашем.

– Он же не жилой, – только и сказала я.

– В нем живу я, – улыбка ее становилась шире, – В нем жили мы. Помнишь? Разве ты забыла?

– Полина, – поморщилась я.

– У тебя отец пил, а у меня бабушка с ума сходила, и мы прятались там…Пожалуйста давай предрождественскую ночь проведем в старом доме? Вино возьмем, огонь разведем, цифровик захватим, сделаем несколько фото. А? – Полянке невозможно сказать «нет», и я медленно кивнула в знак согласия.

Она поцеловала меня в холодную щеку и быстро пошла к своему дому. Я осталась стоять на дороге, вспоминая наше детство, проведенное на опушке леса. Многое произошло в старом доме и хорошего, и плохого. Было бы приятно увидеть старый дом и родной лес, но мне не понравился рассказ Поли о том, что творилось в Белой Поляне. Неужели зло добралось до места, которое было дорого моему сердцу?

Снежинка упала на щеку, вторая приземлилась на нос. Пошел снег. Я вдохнула морозный воздух, и на душе стало тепло и тихо. Снег творил со мной волшебные вещи – он успокаивал, давал надежду. Хотелось верить во что–то хорошее. Наконец, вернуться в детство, ощутить вкус пирогов с малиной и выпить чаю с мелиссой.

Глава 2

Добро пожаловать в мой дом. Двери моего скромного жилья были открыты в прямом смысле слова. Не от того, что у меня не было денег, чтобы оплатить ремонт двери или я был любителем опасностей: человеку не одолеть меня, а для существа иного у скромного жильца было много ловушек. Я гостеприимный хозяин – вы ничего плохого обо мне не подумайте. Просто у меня есть несколько правил, прежде чем принять гостя в свой дом. Скажу честно – не любитель быть в центре внимания, но так сложилась судьба, что оказался на планете Земля. Мне дали четкий приказ, а приказы, такие как я, не обсуждали…

Итак, в мире людей было больше небезопасно – беда угрожала Земле. Имя беды планеты – тени. Говоря простыми словами паразиты, которые хотели крови и завоеваний. На планету я прибыл, чтобы найти Серую Тень – наставника для теней и предводителя. Коварная тварь, которая родилась на дальних планетах космоса. Она – существо женского пола, но если ее представлять человекоподобной блондинкой или миленькой брюнеточкой, то охотника ждал пренеприятный сюрприз. Так было со всеми, кто искал тварь до моего прихода – эмоции, странные обитатели планеты и коварство зараженных. Вывод был прост: смерть. Погоня за Серой Тенью оказалась сложным заданием, но отказаться от твари я не мог. Она убила все, что было дорого мне.

Серая Тень прекрасно знала людей, что они умные, наивные, глупые, высокомерные, эгоистичные, добрые, слабые и могла легко манипулировать их слабостями. Она изучила их поведение очень подробно и считала, что именно планета Земля выдержит вторжение «без потерь». Иными словами идеальная платформа, чтобы создать новый вид теней. Возможно утка в СМИ о «сонном синдроме» была ее идеей, хотя люди тоже преподносили мне немало сюрпризов. Лень и не желание признавать очевидное, играло не на стороне планеты Земля. Однако я считал, что шанс должен быть у каждого кто дышит. Люди не заслуживали того, чтобы тени обошлись с ними как с другими жителями обитаемых планет. За полгода жизни на земле я заметил, что мир людей не безнадежен. На них рано ставить жирную точку, они могут послужить галактике. Если насильно изменить их жизнь – это будет неправильно.

Пусть по меркам людей я жил, как бомж. Зато было преимущество – я был свободен. Мог легко оставить скромную квартиру на чердаке без присмотра. Домом была длинная вытянутая комната. В ее центре стояли стол, стул, слева у окна кровать. Возле кровати стояла столешница – это был мой шкаф. На краю столешницы лежала связка ключей от черной красавицы волги. Человеку нечего было у меня красть, а для тени на полу перед дверью был сюрприз – ловушка. Хотя весь чердак я оборудовал скрытыми ловушками или искателями зараженных в моих нечастых посетителях как люди.

– Лев! – крикнул с порога невысокий паренек, перебивая мысленный диалог с самим собой о том, какой гостеприимный хозяин.

– О, да! Прекрасное начало дурного дня! Пернатый на пороге, принес нечистый светлого! Жди дурных вестей! – я перевернулся на живот, но глаза не открыл.

– Лев, громко думаешь! Уже на первом этаже прочел все твои мысли! Прекрати мысленно орать! – молодой человек лет двадцати пытался аккуратно пройти между ловушкой и стеной, но получилось у него плохо. На полу он задел кедом символ, символ просел в доску, задел провода, компьютер дал команду, и крылышки у пернатого раскрылись как по команде. Вернее он их никуда не убирал, а визуально прятал, полируя специальным раствором, который скрывал их от посторонних глаз. Конечно, это создавало дополнительные неудобства. Например, Мир очень не любил, когда его хлопали по спине. Вот представьте – вы положили ладонь на спину, но она как бы в невесомости и притом у вас такое ощущение, что вы натолкнулись на невидимую преграду. Такой конфуз мог породить много споров и ненужных вопросов.

– Всегда забываю про твой порог, – парень поставил пакеты с едой на стол, но длинные крылья все еще тащились по полу.

– Это специально для тебя птичка, – сказал я, поднимаясь с кровати, – чтобы крылышками пол подметал.

– Теперь понимаю, почему у тебя нет даже любовницы. У тебя «язык, как бритва», – гость перешел к пакетам с сыром. Сыр я любил, поэтому быстро надел брюки и пошел к столу, хотелось скорее взять кусочек:

– У меня нет женщины, чтобы в бою быть злее, – я положил кусочек сыра в рот – Земля удивительное место, продам клыки за сыр:

– Кстати, Мир, есть новости. Зараженных среди студентов не было. Драка, не больше. Не смотри так, я просто наблюдал!

– Ну, хорошо, – кисло сказал Мир.

– Не слышу в голосе радости? А как же любимая болтовня, что все должно оставаться на местах или придет хаос – а хаос равносилен тому, что произойдет через год с планетой? Выше нос, шире крылья – знаю, ты высоко летаешь, птичка! – я хлопнул друга по плечу. Мир от дружеского хлопка начал кашлять.

– Спасибо…кхм… – Мир запустил длинные пальцы в кудрявые волосы, – только баров и выпивки больше не нужно… кхм…кто же знал, что у меня на коньяк побочный эффект?

Я не удержался от улыбки. Мир трансвестит танцующий макарену на барной стойке. Меня сложно удивить, но тогда даже я немного опешил. Хорошо, что была моя смена, а то кто мог знать, чем все закончилось. Помню, я долго приводил птичку в чувство уже на заднем дворике, отведенном для персонала. Никогда бы не подумал, что коньяк может вызвать галлюцинации даже у довольно сильных существ, как аны.

Аны – жители Седьмой и Шестой планет, от людей они отличались тем, что имели за своей спиной белые, серые, иногда черные крылья. Пернатые довольно воинственные существа: Седьмая и Шестая планеты находились в постоянном состоянии войны. Корабль Мира попал, как раз в центр боевых действий, был подбит и оказался на Земле, так Мир стал жителем планеты. И вот напился в баре, встретил меня и рассказал свою историю, а я поведал ему свою.

– Решил подкупить сыром, зная, как его люблю? Мир, что произошло? – произнес я, выбирая как быть с рубашкой: гладить или надеть так.

– Нашел след, – я любил Мира за его изложение фактов – он всегда говорил коротко и ясно.

– Уже? Неужели Серой Тени так не терпится поработить планету? – заметил я, принаняв решение не гладить рубашку, а надеть так, – Любопытно, что она торопиться.

Зеленые глаза смотрели настороженно. Птичка решала, как правильно изложить информацию, а значит, меня ждал сюрприз. Не любил я сюрпризы со стороны аны. Мир молчал – знал, что я становился, неуправляемым при слове: следы, железо, тварь.

– Лев.

– Говори.

– Лев, давай только без глупостей?

– Брось, – поморщился я, щелкнул зажигалкой и закурил сигарету. К дурному быстро привыкаешь, но мне нравился аромат табака, также как вкус сыра, – Ты говоришь такое офицеру флота? Я никогда не делал глупостей за свою многогранную жизнь.

– «Адмирал» не в счет? – сухо спросил Мир.

– Хорошо, признаю, что делал. Рассказывай. Держу эмоции в узде.

За полгода жизни на земле, я плохо привыкал к телу. Оно было слишком уязвимым, хрупким, складным и гладким. Наши ученые неплохо постарались изменить внешность на внешность человека, но когда я смотрел в зеркало и видел в отражении лицо, то считал его уродливым. Цвет кожи был непривычно светлым почти белым, когда я привык видеть темно-синюю кожу лица и глаза, с черными точками в середине и желтые без белизны зрачки. Неприятно было смотреть на свои руки. Когти под ногтями, конечно, когда нужно выползали наружу, но мои шипы пришлось удалить хирургическим путем. Два шипа на внешней стороны руки – идеальное оружие острое как бритва, способное перерезать любое живое существо на две части. На месте где были резцы, мне сделали татуировки, которые доходили до локтя, чтобы скрыть шрамы. Ученые предупредили сразу – удаление не навсегда меньше, чем через год ткань начнет отрастать и будет не два, а три шипа.

Шение – военное общество созданное, чтобы поддерживать в обитаемом космосе порядок. Вместо дома у нас были корабли бороздящие просторы синего космоса. У нас не было ни богов, ни религии, ни земли, ни правителей. Единственное, что было у нас: последнее слово в технике и оружие, которое мы постоянно совершенствовали. Нам был не страшен ни лед, ни огонь, ни война, ни голод, ни смерть – у нас не было страхов. С детства нас учили скрывать эмоции и убивать сомнения действием – действовать, полагаясь только на логику. Мы были идеально подготовленными человекоподобными существами для боя и войны. Черно–синяя кожа, хорошо скрывала нас в темноте. Железные шипы на руках, когти на пальцах, клыки во рту под верхней губой – было нашим смертельным оружием.

Мы считались идеальными солдатами, пока один из нас не посетил планету Земля. Фиаско никто не ожидал – впервые из сильных испугался. Испугался того, что не понимал, что творилось с ним, а то есть с моим мышлением и телом. Я боялся, что не смогу выполнить долг и планета будет обречена, только потому, что не мог приспособиться к простому слову как «эмоции». Первый раз, когда я испытал их – это была ярость. Все, что окружало меня, было уничтожено. Я стал, неуправляем, отказывался думать логически, и жажда крови сделала из меня не солдата, а животное. Мир помог убрать мои эмоции, но сам едва не погиб. Он вступил со мной в схватку, зная, что проиграет. Я оставил на его теле два глубоких шрама, когда выпустил когти из пальцев. Однако вид красной крови необычным образом вернул из бури чувств в нормальное состояние.

Дальше мы заключили соглашение: птица помогал справляться с собой, а я пообещал вернуть его на родную планету. Я учился контролировать эмоции – это было сложно. Каждый день я делал утренние пробежки, а вечером на час погружался в ванну изо льда. Каждое утро мы с Миром по несколько часов уделяли боям на мечах, стрельбе из лука, метанию ножей. Благодаря тренировкам мое тело приспособилось к окружающей среде планеты, и было в прекрасной физической форме благодаря Миру. Он говорил, что если мое тело будет натренировано то, я научусь контролировать свои эмоции.

После тренировок аны начал рассказывать о психологии людей. Не об устройстве их мира, а именно о внутреннем мире людей. Мир прожил среди них шесть лет, поэтому рассказал о характере, привычках и я более–менее научился понимать непонятные мне действия людей. Правда, в наставлении на нужный путь ученика он забыл предупредить о том, как избегать опасных связей – женщин. Мужчины так приспособились к ним, что не замечали, насколько было сильно влияние женщин, а ведь они знали язык жестов и слов. У них была хорошо развита интуиция, и они были прекрасные ораторы, а еще восхитительно пахли, каждая из них имела свою ноту запаха. Земные женщины не были сильными как мужчины, по своей природе они были очень хрупкими созданиями. Связывать себя с женщиной, когда ты ведешь войну и одновременно занимаешься охотой – нет. Я не захотел привязываться к человеку, а потом винить себя за то, что не смог уберечь.

– Лев? – опять позвал меня Мир, – Ты не слушаешь меня!

– Я думал о людях, – признался я.

– Люди, никогда не поймешь, чего они хотят.

– Можно подробнее? – перебил я Мира, зная, что пернатые очень любят поговорить на тему людей.

– Да, кажется, нашел след Серой Тени…

– Что за след?

– В воде зашкаливает содержание железа, – зеленые глаза посмотрели на меня с опаской.

Я взял пиджак и направился к двери:

– К делу!

Глава 3

Старый дом на опушке леса – сказка из детства, которая ожила в таежном лесу. Мы любили его так называть. Не каждый мог похвастаться тем, что в детстве тропа из одуванчиков, окруженная аллеей из елей, приводила к двухэтажному бревенчатому дому, с массивным крыльцом и широкой лестницей. Сам дом был окружен дивным садом из боярышника и вишни, а прямо перед его крыльцом разросся вековой дуб, у которого стояло старое пианино. От времени дерево подгнило, клавиши стали западать, а струны проржавели. Мы, когда были маленькие то, часто играли возле него. Люди из Белой Поляны редко бывали в этих местах. Его мрачное крыльцо с двумя облезшими колоннами пугало их, а резная высокая калитка перед домом, обвитая диким вьюном, что замерзал в морозы, смотрелась со стороны жутко.

Мне нравился одинокий дом, когда лучи солнца проникали через ветви деревьев то, казалось, что он находился в паутине из света. Именно свет солнца делал его не таким мрачным, как при свете луны. Я всегда чувствовала особенную прелесть, когда шла по заснеженной дороге в дивный дом при свете дня. Приятным было ощущение, когда сапожки утопали в хрустящем снегу и словно детство вернулась.

Сегодня все было иначе. Вокруг нас была глубокая ночь. Старое место уже не казалось таким волшебным как прежде. Я проглотила ком во рту из слюны, слушая, как Полянка что-то рассказывала. Неужели тени, что отбрасывают деревья, не пугают ее? Идея с походом в лес уже не казалась мечтой из детства, и предчувствие было нехорошее. Хотелось придумать что-то серьезное, чтобы сбежать из этого места. Однако я дала слово, и именно данное слово удерживало меня от бегства.

«Не ходи, не ходи, не ходи», – даже показалось, что мысли были не моими. По коже прошелся холодок, я крепче прижала коробки с едой, которые несла.

– Он прекрасен! – звонко смеясь сказала Полянка, пробираясь через сугробы снега к крыльцу, – Спасибо, что согласилась провести ночь перед рождеством в этом доме! Ты же знаешь, как много он значит для нас! Лида, этот дом как старая–старая всеми забытая сказка и я вернулась к ней! А ты?

«Пожалуйста, давай уйдем? Мне страшно… Он такой жуткий, мрачный, древний, я боюсь этого дома в ночи! Мне кажется, что он живой! У меня плохое предчувствие, даже дурное…. От него сводит зубы и хочется бежать, бежать, бежать!» – подумала я, проходя за подругой в дом, но вместо этого спокойно ответила другое:

– Как всегда мрачный. Тут ничего не изменилось.

Дом по–прежнему был одинок: полупустая комната, большие окна без штор, коричневая некрашеная лестница, ведущая на второй этаж, слева от входа был старый кирпичный камин. Вот он весь, как на ладони: холодный, пустой, старый дом. В нем не жили люди больше века, но он не сгнил от времени. Словно годы делали его крепче, как старое древнее существо. Мне всегда казалось, что чем старше становился дом, тем больше он впитывал в себя образы и силуэты. Иногда мне чудилось, что они смотрели на меня: с потолка, со стен и даже из окон, что–то подглядывало за мной. Мне чудилось, что черное, липкое, тягучее ползло ко мне из–за спины по полу, и готово было вот–вот схватить в свои холодные объятья.