Дело о порванном заёмном обязательстве

Некий сеттияр вчинил иск крестьянину.

— Ваша милость, — сказал он, — этот человек взял у меня взаймы сто вараха. Когда, через несколько дней, я попросил его отдать долг, он ответил: «Приходите завтра утром ко мне на поле, и я возвращу вам весь долг с процентами». На другой день я пошёл к нему на поле, а он говорит: «Дайте мне обязательство, я хочу его посмотреть». Только я протянул ему обязательство — он порвал его и бросил в разожжённый заранее костёр.

— Господин судья, — возразил крестьянин, — я не брал у него денег и видывать не видывал никакого заёмного обязательства.

Мариядей Раман перенёс слушание дела на другой день, а сам тайно пригласил к себе сеттияра.

— Какой величины было обязательство? — спросил его судья.

— Величиной с ладонь, — ответил сеттияр.

— Завтра на суде как бы между прочим упомяни, что оно было величиной с две ладони, — сказал ему Раман.

На другой день сеттияр начал давать свои показания.

— Ваша милость, заверяю вас, что я говорю чистую правду. Этот человек порвал заёмное обязательство величиной с две ладони и теперь отрицает, что брал у меня сто вараха.

Забывшись в гневе, крестьянин закричал:

— Не с две ладони, а с одну. Даже если бы меня поджаривали на костре, я и то не стал бы так нагло врать!

— Если ты и впрямь не подписывал обязательства, откуда же ты знаешь, какой оно величины? — поймал его на слове Мариядей Раман. — Немедленно возврати весь долг с приростом. А за то, что ты пытался обмануть суд, порвав заёмное обязательство, я наложу на тебя строгое наказание и взыщу штраф.

О таких, как этот крестьянин, и говорит пословица: «Кто нравом горяч — попадёт впросак».

Дело об убийстве ребёнка

Возвышение Рамана, как ни странно, очень огорчило его отца.

— Сынок, — сказал он, — зачем ты оставил наше потомственное занятие — земледелие — и занялся этим каверзным судейским делом? Даже богам, которым известно всё до мельчайших подробностей, нелегко бывает вынести справедливый приговор. А на весах правосудия одна чаша никогда не должна перевешивать другую. Если ты допустишь ошибку, то будешь расплачиваться за слёзы невиновных не только в этом рождении, но и в семи последующих.

— Почему каждый должен заниматься только своим потомственным занятием? — ответил ему Раман. — Простите меня, отец, но тут я не могу согласиться с вами. Считать, будто в простой семье не может родиться человек высокого ума — предрассудок. Этот предрассудок — сущее бедствие для нашей страны. Потому-то я и принял пост судьи, что хочу доказать всю его нелепость. Я верю, что бог, покровитель правосудия, охранит меня от всех ошибок — пусть даже мелких, словно зёрнышко проса. Поймите же, отец, что я не могу отвергнуть пожалованный мне самим государем пост, как отмахиваются от богини злосчастья.

— Хорошо, поступай как знаешь, — вынужден был сказать отец, но про себя подумал: «Любое несправедливое решение, которое может вынести мой сын, падёт позором на мою голову. Мне нельзя оставаться в этом городе. Совершу-ка я паломничество».

И в тот же день он отправился в Бенарес.

По пути отец Рамана заночевал на веранде дома, стоявшего возле дороги. Была уже глухая полночь, но мысли о сыне никак не давали ему уснуть. Случайно заглянув в окошко, он увидел на полу двух женщин: одну постарше и другую помоложе. Как потом выяснилось, это были две жены одного пьянчуги. Самого его в доме не было: он куда-то ушёл на всю ночь. Старшая жена спала крепким сном. Младшая бодрствовала и всё время воровато озиралась. Наконец, убедившись, что все в доме спят, она тихо встала, открыла заднюю дверь, впустила своего любовника и предалась с ним желанным забавам. Неожиданно проснулся её маленький ребёнок и громко завопил. Плохо сознавая в пылу страсти, что делает, молодая женщина свернула малышу шею и положила его возле старшей жены. А как только рассвело, она выпустила любовника и громко закричала:

— Айо! Горе мне! Старшая жена убила моего ребёнка!

На её крики сбежалось множество людей.

«Ну, если мой сын правильно решит это дело, я могу быть за него спокоен», — подумал отец Рамана.

На разбирательстве дела он присутствовал переодетый, чтобы сын не мог его узнать.

Первой дала показания младшая жена.

— Господин судья, — сказала она, — старшая жена завидует мне, потому что у неё нет ребёнка. Вчера среди ночи, воспользовавшись отсутствием мужа, эта жестокая женщина убила моего малыша и как ни в чём не бывало снова завалилась спать.

— Господин судья, — сказала вторая жена, — ребёнка убила не я. Я никогда не просыпаюсь по ночам. И как только у этой бессовестной женщины поворачивается язык обвинять меня в таком преступлении!

Мариядей Раман внимательно выслушал обе стороны, а затем заявил:

— Не могу выяснить, кто же из вас двух убил ребёнка. Вы говорите, что у вас нет никаких свидетелей, кроме бога. Поэтому я поверю только той из вас, кто разденется догола, трижды обойдёт нас справа налево и поклянётся в своей невиновности.

— Ваша честь, — в полном замешательстве воскликнула старшая жена, — лучше умереть, чем подвергнуться подобному позору. Наказывайте меня, как хотите, но я не могу подчиниться вашему повелению.

Младшая, однако, промолчала, всем своим видом показывая, что готова выполнить приказание судьи. Мариядей Раман догадался, кто настоящая преступница, и громко провозгласил:

— Уважаемые сограждане! Сразу видно, что младшая жена — особа бессовестная и бесчестная: готова предстать нагишом перед мужчинами. Нет сомнения, что она-то и убила младенца.

Он приказал своим служителям схватить её и пытать до полного признания. А когда она созналась в своём преступлении, он приговорил её к смертной казни через повешение.

Верно сказано: «Человек предполагает, а бог располагает». После того, как все разошлись, отец Рамана подбежал к сыну и крепко стиснул его в объятиях.

— Раман! — радостно вскричал он. — Ты и впрямь оправдываешь имя, которое дал тебе государь: заслуживаешь всеобщего почтения. Место судьи — по тебе. Живи долго — и да сопутствует тебе добрая слава.

И он благословил сына.

С того дня люди стали поговаривать, что нет такого дела, которое не мог бы рассудить Мариядей Раман — и общее уважение к нему всё росло и росло.

Диалог Мастеров

Во время своего паломничества Фарид должен был проходить через Магахар, где жил Кабир, великий Мастер и выдающийся поэт Индии. Его спутники уговаривали посетить Кабира.

— Давайте проведём день-два в ашраме Сага! — говорили они. — Мы многое получим, слушая вашу беседу. Это — данная Богом возможность, и мы не хотим упустить её!

— Ну хорошо, мы посетим Кабира, раз вы так просите. Но вот беседы я не могу вам обещать, — отвечал Фарид.

Кабиру было известно о приближении Фарида. И ученики Кабира также настаивали на их встрече. Тогда Кабир послал приглашение Фариду посетить его ашрам и отдохнуть.

В назначенный день Кабир вышел на площадь деревни, чтобы приветствовать гостя. Двое встретились! Они обнялись, долго смотрели в глаза друг другу, и слёзы текли у них по щекам. Они сели в тени под деревом. Их ученики расположились поблизости, чтобы не пропустить ни единого слова мудрости. Ученики ждали этой минуты, готовились, предвкушая удовольствие. Но беседы не было. Так прошёл день, затем второй. И вот настало время прощаться. Ученики были разочарованы: двое просто сидели, смотрели друг на друга и смеялись.

Кабир проводил гостей за деревню. Они обнялись и расстались, не сказав друг другу ни слова.

Когда они расстались, один ученик спросил Кабира:

— Почему вы молчали?

Кабир ответил:

— Но о чём говорить? У нас нет вопросов, есть только ответы. Он так же, как и я, пришёл к своему источнику.

Ученики спросили:

— А почему вы тогда смеялись?

Кабир ответил:

— Мы смеялись над вами. Как только мы видели, что один из вас терял терпение, мы начинали смеяться, и это охлаждало вас.

Диалог с Любовью

На окраине села жила небогатая, очень красивая девушка. Многие сватались к ней, но она всем отказывала. Однажды, когда она поливала в саду цветы, мимо проезжал сын брахмана. Он слыл очень добрым и благородным преданным Господа. Юноша увидел девушку и влюбился в неё. Он вошёл в сад и сказал:

— О, прекрасная, я не знаю, как зовут тебя и твоих родителей, но моё сердце забилось так сильно, что чуть не выскочило из груди. Будь моей женой. Я одарю тебя, чем только смогу. Но самое главное, я одарю тебя любовью.

Но девушка не согласилась. Огорчённый юноша сел на коня и ускакал.

Тут в сад вошёл седой старик. Глаза его лучились каким-то неземным светом. Он обратился к юной деве:

— Извини меня, я невольно стал свидетелем вашего разговора. Мне любопытно, почему ты отказала ему? Ведь он обещал то, о чём мечтает каждая женщина — он обещал любовь.

Девушка ответила:

— Мне непонятны женщины, ищущие любви и не находящие её. Любовь повсюду. Она — в цветах, в рощах, в ветре, в облаках. Я не нуждаюсь в том, чтобы мне давали любовь. Её даже не нужно брать, потому что она и в моём сердце. Я сама — частица любви к Богу. Эта любовь окрыляет меня, и мне больше ничего не нужно. А прекрасный юноша пусть одарит своей любовью ту, которая ждёт этого.

— Ты говоришь, что всё — любовь. Ты считаешь, что я — тоже любовь? Но ведь я стар, и мне пора думать о смерти.

— Да, ты — тоже любовь, потому что даже смерть — это любовь.

После этих слов у девушки закружилась голова и она, словно сквозь туман, увидела, что вместо старика стоит прекрасная женщина. Женщина сказала:

— Да, я — Любовь. Ты извлекла любовь из всего, к чему прикасались твои руки и что видели твои глаза. И лишь величайшей проверки в любви ты ещё не испытывала — смерти. Хочешь?

Девушка сказала:

— Да.

Женщина взяла её за руку и повела вверх, к Богу. Где-то внизу она видела свой сад и своё тело. Но оно уже было не нужно ей. Её душа следовала за своей госпожой — Любовью.

Длинный рассказ Бирбала

Падишах Акбар был большой охотник до всяких сказок, былей и небылей, и завёл при дворе обычай: каждый вечер его приближённые по очереди развлекали его, рассказывая какие-нибудь истории.

Когда наступила очередь Бирбала, падишах стал его то и дело понукать. Акбар любил длинные сказки, и стоило рассказчику кончить фразу, как падишах тотчас с нетерпением спрашивал:

— А что дальше?

Короткой сказкой ему было не угодить, подавай непременно целую повесть.

Как-то раз долго говорил Бирбал, уже и ночь наступила, а падишах слушает и не похоже, чтобы он собирался отпустить рассказчика. Рассердился Бирбал, думает: «Ох и нелегко же угодить его величеству. Ему-то что, скажет одно слово и отдыхает. Найти бы такой способ, чтобы падишаху расхотелось долго слушать». Как известно, человек он был мудрый и придумал такое средство, начав новый рассказ:

— Один богатей в деревне велел изготовить огромный глиняный горшок, чтоб хранить в нём зерно. Насыпал в горшок зерна доверху и закрыл крышкой, да так плотно, что даже воздух не мог попасть внутрь. Но от случая не убережёшься — по стенке горшка пошла трещинка, а там, глядишь, стала она и щёлочкой. Через эту щёлочку пробралась в горшок птичка-невеличка, взяла в клюв зёрнышко, выскочила, взмахнула крылышками — «фыр-р-р», зашумели они — и улетела. Потом в горшок заглянула другая птичка, взяла свою долю, «фыр-р-р» — и улетела. После явилась третья птаха, тоже клюнула зёрнышко, «фыр-р-р» — и улетела.

Так Бирбал много раз повторял одно и то же. Падишаху надоело твердить «дальше, дальше…», и он рассердился:

— Это я уже слышал, ты скажи, что было дальше?

— Владыка мира! — с серьёзным видом отвечал Бирбал. — Туда слетелось птиц видимо-невидимо, десятки миллионов птах прилетели за зерном, все они по очереди брали по зёрнышку и улетали. Сейчас настала очередь сто пятидесятой. Когда все птички наедятся досыта, а на это понадобится несколько лет, тогда рассказ пойдёт дальше, никак не раньше.

— Я-то уж по горло сыт твоим рассказом, на том и закончим, — в сердцах сказал Акбар.

Бирбалу только того и надо было, и, посмеиваясь про себя, он пошёл домой.

Доказательство кражи денег

Некий брахман судился с сеттияром.

— Господин судья, — сказал он, — собирая подаяние, я накопил тысячу золотых монет по четверть вараха. Эти деньги мы с женой положили в медный кувшин, насыпали туда бобов и отдали кувшин на сохранение этому сеттияру. Мы сказали ему, что отправляемся в Бенарес и заберём свой кувшин по возвращении. В то время как мы совершали паломничество, однажды к нему пришло много гостей. А у него, как назло, не оказалось в доме бобов. Вот он и решил забрать наши бобы, а когда увидел на дне деньги, присвоил их. Теперь он сам и его жена твердят, что и знать не знают ни о каких деньгах.

Ответчик повторял одно:

— Брахман сказал нам, что кувшин с бобами. Кувшин с бобами мы ему и вернули, а что ещё было в нём — нам неизвестно.

Мариядей Раман велел изготовить пустое внутри изваяние Шивы и спрятал в нём своего соглядатая. Затем он позвал сеттияра и его жену и велел, чтобы они протащили изваяние вокруг храма и принесли присягу.

Когда они поволокли тяжёлое изваяние, сеттияр сказал жене:

— За тысячу монет по четверть вараха нам придётся тащить такую тяжесть да ещё дать ложную клятву.

Соглядатай услышал эти слова, произнесённые достаточно громко, и доложил о них судье. Мариядей Раман велел позвать сеттияра и его жену и, прибегнув к угрозам, выпытал у них правду. Он заставил воров вернуть украденные деньги и приговорил их к штрафу.

«В неразрешимом деле, — говорит пословица, — свидетель — сам бог».

Духовное обучение

У великого императора Акбара было девять мудрецов. Он был достаточно богат для того, чтобы содержать их. Их так и звали: «девять драгоценностей». Но не заметно было, чтобы он чему-нибудь научился у них.

И вот однажды Акбар был сильно разгневан и призвал к себе девять драгоценностей своих и сказал им слово своё:

— Люди твердят, что вы — величайшие мудрецы в мире. Но сколько вы уже здесь, а я от вас ничему не научился! Тогда что вы здесь делаете?

С одним из мудрецов пришёл ребёнок, он очень хотел посмотреть на царский дворец. И, услышав это, он рассмеялся. Акбар возмутился и молвил:

— Это что ещё такое? Да знаешь ли ты, сын греха, в чьём присутствии осмелился ты раскрыть печать недоумия своего? Или отец твой так мудр, что чаду его не досталось и крохи разума, чтобы знать, как вести себя в присутствии великого царя?

И ребёнок ответил:

— Прости, о великий царь, да буду я жертвой за тебя! Смех мой не оскорбить тебя направлен, смех мой — против молчания мудрецов, ибо ведома мне причина их молчания, как ведомо мне, почему ты не в состоянии чему-нибудь научиться от них!

Акбар пристально взглянул в глаза ребёнка. Лицо дышало чистотой детства и невинности, и в то же время оно было древнее времени. И Акбар спросил его:

— Может, ты можешь научить меня чему-либо?

Ребёнок спокойно ответил ему:

— Да!

Акбар велел:

— Что ж, тогда учи!

Ребёнок на это ответил ему:

— Ладно, но прежде ты спустишься со своего трона, а я сяду на него. И тогда ты будешь спрашивать меня как ученик, а не как царь.

Акбар и впрямь сошёл с трона и сел на пол у ног ребёнка, а тот встал и сел на трон, сказав: «Ну, вот! Спрашивай!»

Акбар так ничего и не спросил. Он коснулся головой праха у ног ребёнка и молвил:

— Да преумножатся знание и мудрость твоя! Отпала нужда в вопросах теперь. Простым смиренным сидением у ног твоих я уже многому научился.

Жена, бившая мужа

В одной деревне, неподалёку от Дели, жила Рамбаи, женщина дурного нрава, заносчивая и сварливая. Каждый день била она своего мужа: по десять ударов туфлей по голове и по спине ещё даёт.

Была у них дочь, и когда пришла пора выдавать её замуж, стала мать засылать свах и в ближние деревни, и в дальние, да всё зря. Никто не хотел женить сына на её дочке: все слышали про злой нрав матери, а кто не знает, что яблоко от яблони недалеко падает.

В то время, по милости Божьей, в большую силу при дворе вошёл Бирбал. И очень много сразу стало у него завистников — и из его касты, и иноверцев. Собрались однажды его недруги и договорились, как Бирбала обесславить: надо женить его на дочке Рамбаи, вот тогда и пойдёт о его семье дурная молва.

Пришёл к Бирбалу брахман из его касты, который был жрецом и совершал все положенные обряды. Поговорили они о том о сём, и стал брахман уговаривать Бирбала жениться на дочке Рамбаи.

— Уважаемый пандит! — ответил ему Бирбал. — Вы же знаете, что я уже женат, а при живой жене не подобает жениться ещё раз. Но раз уж вам так хочется породнить меня с Рамбаи, выдайте её дочку за моего младшего брата. Он сейчас учится в славном городе Каши.

Обрадовался жрец: что ж, если не Бирбал, так хоть его брат, тоже неплохо. «В доме-то всегда скандал будет, вот и Бирбалу достанется», — заранее злорадствовал брахман. Пошёл он к Рамбаи, а она как раз в это время гвоздила мужа туфлей и отсчитала уже девять ударов. Хотел брахман её остановить:

— Ну-ну, хватит, хватит!

Но дрянная женщина разве кого слушала? Отвесила десятый удар и лишь тогда утихла.

— Я сосватал жениха для твоей дочки, — сказал брахман и упомянул семью Бирбала. — Парень учится в Каши. Если ты не против, на том и порешим.

— Согласна я, согласна, пожалуйста, уважаемый, уладьте это дело, — обрадовалась Рамбаи и стала потчевать брахмана.

Брахман вернулся к Бирбалу, договорились они обо всём и назначили день свадьбы.

А Бирбал давно догадался, по какой причине так брахман старается, и про брата всё выдумал, хотел жреца перехитрить. Теперь надо было найти жениха. И стал Бирбал искать среди людей своей касты парня-сироту. Не зря сказано:

Тот, кто ищет — всегда найдёт,

Хоть на дне океана найдёт.

Лишь праздно сидящим на берегу

В жизни никак не везёт.

На третий день разыскал он парня двадцати с лишним лет. Не было у него ни родных, ни дома, намаялся парень в деревне и подался в Дели искать работу. Побывал он в ученье, грамоту знал. Бирбал привёл его к себе в дом, посулил кров и помощь и стал наставлять:

— Слушай, дорогой, я женю тебя на дочери Рамбаи, дам всё, что нужно на обзаведение, жить будете в достатке. А ты всем говори, что ты мой младший брат, и постарайся, чтобы все об этом узнали.

Бедняк себя не помнил от радости.

В обоих домах начали готовиться к свадьбе. Загодя, по приметам, выбрали счастливый день и сыграли богатую свадьбу. Потом жрец определил благоприятный день для отъезда молодой из родительского дома.

— Ты — женщина гневливая, нрава горячего, — без обиняков сказал Рамбаи жрец, — своего мужа так в кулаке держишь, что он у тебя и не пикнет. Хочу я, чтобы и дочка твоя была такой же и даже ещё суровее, это только прибавит тебе чести.

Позвала Рамбаи дочку и стала её учить уму-разуму:

— Гляди, дочка, не посрами меня! Мужа всегда в кулаке держи. Я своему каждый день десять ударов туфлей отсчитываю, а ты доведи счёт до пятнадцати. Коль ослушаешься, то и на глаза мне не показывайся.

Пришёл день разлуки. Рамбаи послала мужа проводить дочку и, по обычаю, погостить у молодых.

А Бирбал сразу так себя повёл, что молодая при нём робела и дрожала. И брата своего названого научил почаще сердиться на жену. Увидела она, что они оба такие сердитые, — и думать забыла хвататься за туфлю.

Видит Бирбал, что с молодой-то удачно вышло, и задумал задать жару и её матери. Уговорил он невесткиного отца погостить у него подольше. Как-то раз, беседуя с ним, он, будто невзначай, погладил его по спине и нащупал ладонью рубцы.

— Что это у вас? — спросил он ласково.

Пригорюнился сват и признался Бирбалу в своей беде, рассказал, как жена с ним обращается.

— «Горевать да тужить — беды не избыть», — стал утешать его Бирбал. — А чтоб беду избыть, надо средство придумать. Я вас научу. Поживите у меня ещё месяца четыре. Каждый день отбивайте земные поклоны солнышку до тех пор, пока всё тело от пота не взмокнет.

Стал гость каждый день низкие поклоны подолгу отвешивать. Ел он самые лучшие, сытные яства и всё больше входил в тело. За четыре месяца он окреп, стал круглый, как бревно. Тогда велел Бирбал кузнецу сделать дубинку с бляшками на концах. Дал он эту дубинку бедолаге и сказал:

— Если спросят люди, что это за дубина, отвечайте: это мой братец-наставник.

Объяснил свату Бирбал, что и как делать, и отправил домой.

А Рамбаи тем временем вела точный счёт: сколько ударов причитается мужу за те месяцы, что он жил в гостях.

Очень она обрадовалась, когда муж вернулся, да ещё такой здоровенный. Раньше, бывало, приходил он усталый, еле ноги волочил. Давненько не отхаживала она его туфлей — у неё руки зачесались. А он перечить не стал, но не забыл прихватить своего братца-наставника. Съездила его жена разок по голове башмаком, а он встал, размахнулся, да как треснет её по голове дубиной, у неё аж искры из глаз посыпались.

— Ой-ёй-ёй! Рам! Рам! Убил ведь, убил! — запричитала жена.

Муж переждал немножко и стукнул жену другой раз. Собрался было ударить и третий, да соседи помешали — прибежали, схватили его сзади за руки. Жена от страха и боли вся трясётся, просит мужа успокоиться.

С этого дня стала она смирной и покорной женой. С душевным сокрушением приняли эту весть завистники Бирбала, но отныне они и думать перестали, как причинить ему вред.

Женская преданность Богу

Материнская любовь подвигла жену Кучелы послать своего мужа к Господу, чтобы её дети не страдали от голода. Она всей душой верила в Господа. Кучела колебался и говорил, что Кришна может не узнать его, не вспомнить и не пригласить к Себе, она же убеждала его оставить все сомнения и дойти хотя бы до ворот дворца Кришны. Она была уверена, что Кришна примет его, если тот сделает хотя бы небольшое усилие.

Поскольку было решено, что Кучела всё-таки пойдёт, она взяла горсть падди (неочищенного риса), припрятанного ею на чёрный день, положила его в кипящую воду, вынула оттуда, подсушила, а потом, поджарив на огне, растолкла в ступке и приготовила из него рисовые лепёшки, которые, по словам Кучелы, были любимым блюдом Кришны в школьные годы. Кушанье завязали в край одежды Кучелы, и он двинулся в путь, чувствуя, что его страх возрастает с каждым шагом. Истинный бхакта (преданный Бога) не испытывает подобного страха: он приходит к Богу по праву и принимает Его милость как заслуженную.

Конечно, Бог изливает свою милость на артху и на артартху, а также на джидждняси (стремящегося к мудрости) и джняни (мудрого). Артха (погрязший в мирских наслаждениях) — это человек больной и страдающий, артартха — это человек, прибитый нищетой и ищущий благополучия и удачи. Поэтому Кришна принял Кучелу с радостью, напомнил ему о счастливых школьных днях, проведённых вместе у ног гуру, а когда увидел, что Кучела неловко прячет свой скромный подарок, завязанный в уголок его потрёпанной одежды, Кришна извлёк его оттуда и стал поедать лепёшки с великим удовольствием. Бхакти сделала их очень вкусными для Бога.

Легенда гласит, что Рукмини Дэви удержала Его за руку. Истинная причина заключается в том, что она рассчитывала на свою долю в подношении преданного сердца; она хотела получить свою порцию — и она имела на это право.

Кучела ушёл из Двараки разочарованным. Он не получил никакого вознаграждения или даже обещания какой-либо помощи. Ему стало очень грустно, когда он вспомнил свою семью и голодающих детей. Он был настолько погружён в горестные мысли, что даже прошёл мимо своей хижины, не заметив, как преобразилась она за ночь, став огромным богатым домом! Его жена окликнув его, поведала, как быстро пришло к ним счастье благодаря милости Господа.

Жизнь вечна!

Перед смертью Рамакришна не мог ни есть, ни пить. Видя эти страдания, Вивекананда упал к его ногам и сказал:

— Почему ты не попросишь Бога, чтобы он забрал твою болезнь? По крайней мере, ты можешь сказать Ему: «Позволь мне хотя бы есть и пить!» Бог любит тебя, и, если ты попросишь Его, произойдёт чудо! Бог освободит тебя.

Остальные ученики тоже стали умолять его.

Рамакришна сказал:

— Хорошо, я попробую.

Он закрыл глаза. Его лицо наполнилось светом, и слёзы потекли по его щекам. Вся мука и боль внезапно исчезли с его лица. Через некоторое время он открыл глаза и посмотрел в счастливые лица своих учеников. Наблюдая за Рамакришной, они думали, что случилось что-то чудесное. Они решили, что Бог освободил его от болезни. Но в действительности чудо было в другом.

Рамакришна открыл глаза. Некоторое время он был в экстазе и не мог говорить. Затем он сказал:

— Вивекананда, ты дурак! Ты предлагаешь мне делать глупости, а я простой человек и всё принимаю. Я сказал Богу: «Я не могу есть, я не могу пить. Почему Ты не позволишь мне делать хотя бы это?» И Он ответил: «Почему ты цепляешься за это тело? У тебя много учеников. Ты живёшь в них: ешь и пьёшь». И это освободило меня от тела. Ощутив эту свободу, я заплакал.

Перед смертью его жена Шарда спросила:

— Что мне делать? Должна ли я ходить в белом и не носить украшения, когда тебя не станет?

— Но я никуда не ухожу, — ответил Рамакришна. — Я буду здесь во всём, что тебя окружает. Ты сможешь видеть меня в глазах тех, кто любит меня. Ты почувствуешь меня в ветре, в дожде. Взлетит птица — и внезапно ты вспомнишь меня. Я буду здесь.

Шарда никогда не плакала и не носила траурных одежд. Окружённая любовью учеников, она не почувствовала пустоты и продолжала жить так, как будто Рамакришна был жив.

Жизнь и смерть

Крестьянин и его сын пахали вместе поле. Змея укусила юношу, и он умер. Отец не обратил внимания на смерть сына и продолжал работать. Мимо проходил брамин и спросил:

— Кто этот юноша?

— Мой сын, — ответил крестьянин.

— Что же ты не оплакиваешь его?

— Человек, рождаясь, уже делает первый шаг к смерти. Скорбь и слёзы не помогут умершим, — ответил отец.

И никто из семьи не оплакивал умершего. Мать сказала:

— Жизнь — гостиница: сегодня пришёл человек, завтра уйдёт.

Сестра добавила:

— Люди подобны брёвнам плота, плывущего по морю: пришла буря, разбила плот, разогнала по морю брёвна, и им уже никогда не встретиться; на мгновенье люди сходятся, расстаются навсегда.

Жена продолжила:

— Две птички летали вместе целый день и целый вечер. Сев отдохнуть на одну и ту же ветку, утром они вспорхнули: может быть, они встретятся, а может быть и нет.

За что держаться?

Паломника на пути в лесную обитель застала ночь, и он, не видя дороги, соскользнул в старый колодец и едва-едва не свалился на дно. К счастью, при падении ему удалось уцепиться за торчащий из стенки корень дерева.

Рано утром недалеко от колодца проходил садху (подвижник), распевая песни во славу Господа. Паломник позвал его на помощь, и тот, заглянув вниз и увидев отчаянное положение бедняги, спустил в колодец крепкую верёвку, чтобы вытащить его. А на паломника нашло помрачение: он не мог решиться отпустить корень, чтобы ухватиться за верёвку.

Человек должен держаться за корень только до тех пор, пока сверху не появится верёвка. Когда Бог постигнут, вся карма будет отброшена.

Забота о безопасности

Тенали Раман чувствовал, что его острые словечки и весёлые проделки навлекают на него всё больший гнев императора и гуру, и решил обезопасить себя от их мести.

Отправился он однажды к Райе, завёл с ним разговор о женщинах, а потом сказал:

— Ко мне приехали с севера мужчина и красивая молодая женщина. Кто не знал подобной красавицы — не вкусил истинного наслаждения…

Распалив в императоре страсть, Раман добавил:

— О, государь! Спутник этой женщины не позволяет ей выходить из дому. Поэтому сегодня ночью приходите ко мне в женском наряде, и я сведу вас с этой красавицей.

Затем он поговорил с гуру и ему тоже внушил любострастие.

В заключение разговора он сказал:

— Приходите ко мне сегодня ночью в женском наряде. Я сведу вас с этой красавицей.

Гуру пришёл первый. Раман уложил его в своей спальне и велел ждать.

Немного погодя появился и Райя.

Тенали Раман отвёл и его в спальню и запер на ключ дверь.

Император и гуру принялись ласкать друг друга, но сразу же поняли, что Раман обманул их. Узнав по голосу друг друга, они стали умолять Тенали Рамана, чтобы он открыл дверь и выпустил их.

— Поклянитесь именем бога, — потребовал он, — что простите мне хоть сто обид в один день.

Только после того, как император и гуру принесли такую клятву, Тенали Раман освободил их обоих.

Забывчивая женщина

В одной богатой деревне жил когда-то охотник. Каждый день он уходил в лес добывать дичь, а когда возвращался, продавал мясо жителям деревни.

Как-то раз к одному деревенскому богачу приехали гости из другой деревни. Они жили у него несколько дней, и каждый день богач угощал их самыми лучшими блюдами. Но однажды гости сказали хозяину:

— Почему ты ни разу не угостил нас дичью? Мы слышали, у вас в деревне есть охотник, который каждый день бывает с добычей. Дай нам попробовать и этого лакомства.

Хозяин не заставил себя просить дважды. Он тотчас послал к охотнику свою жену. Но к этому времени тот успел уже распродать всё мясо, и женщине пришлось вернуться ни с чем.

Однако богач не хотел отступаться. Он опять послал к охотнику жену:

— Объясни ему, что у нас гости. Они прослышали, какую дичь приносит из леса охотник и во что бы то ни стало хотят её отведать. Попроси его выручить нас. Не то гости станут презирать нас и расславят повсюду, что мы поскупились доставить им удовольствие. Как мы сможем такое терпеть?

Всё это женщина передала охотнику, но тот опять отправил её ни с чем. Тогда она пошла к жене охотника и стала её просить дать для гостей хоть немного мяса.

— Мой муж со слугами сегодня ещё раз собирается на охоту, — ответила та. — Он дал мне кусок оленины, чтоб я зажарила его им в дорогу. Но я не могу его тебе дать, а больше у меня нет ничего.

— Дай хоть посмотреть на этот кусок, — взмолилась жена богача. И когда ей его показали, она стала ещё пуще упрашивать жену охотника: — Уступи мне этот кусок. Я дам тебе за него много риса.

Наконец жена охотника уступила и отдала ей свой кусок оленины. Та, счастливая, вернулась к себе домой и приготовила своим гостям такую вкусную еду, что те не могли найти слов, восхваляя деревню и её счастливых жителей.

А про обещанный рис жена богача забыла. Вскоре жена охотника умерла, за ней умерла и жена богача. И вот умершие предстали перед повелителем царства мёртвых.

— Что доброго вы сделали на земле? — спрашивал их он. — Подавали ли вы милостыню? Давали ли людям деньги? Помогали ли им как-нибудь иначе?

Первой перед грозным судьёй предстала жена охотника.

— Что я могла особенного сделать для людей? — сказала она дрожащим голосом. — Я всего лишь бедная женщина. У нас никогда не было ни золота, ни имущества. Жили мы только тем, что мой муж приносил с охоты. Мы продавали мясо и покупали за эти деньги самое необходимое для жизни.

— А не давала ли ты хоть когда-нибудь мяса человеку, у которого не было денег? — спросил судья.

— Был такой случай, — сразу вспомнила та. — Однажды я дала жене богача мясо, которое оставила для своей семьи. Она очень уж просила, обещала отблагодарить за это рисом. Но это было давно, риса я так и не получила.

Призвали к судье жену богача:

— Так ли было дело?

Что она могла ответить?

— Я забыла отдать ей рис, — вот всё, что она могла сказать в своё оправдание.

— Сейчас же верни ей, что обещала, — приказал повелитель царства мёртвых.

— Но здесь у меня ничего нет. Что я могу ей отдать, как могу выполнить твой приказ?

— Тогда расплатись своим собственным мясом, — решил судья.

Так и было сделано. А потом повелитель царства мёртвых подарил им обеим жизнь.

Обе опять оказались на земле. Жена богача вернулась в свою семью. Но она тщательно скрывала, что у неё теперь нет одной груди. Только однажды подул ветер, откинул край её покрывала, и соседки всё увидели. Они сразу расславили это по всей деревне, и на бедную женщину обрушились насмешки. Несчастная этого не выдержала. Она взяла верёвку, повесилась и вернулась опять в царство мёртвых.

А жена охотника прожила со своей семьёй ещё много лет в счастье и мире, пока повелитель царства мёртвых не призвал её снова к себе.

Завоевание самадхи

Во времена Махавиры жил один царь-завоеватель. Он знал только язык войны. Царь этот завоевал всё, что было достойно завоевания, и стал богатейшим человеком страны. И вот кто-то сказал ему, что все мирские владения бесполезны, если не завоёвано внутреннее царство:

— Если вы не достигнете дхьяны, самадхи, если вы не достигнете внутреннего экстаза, всё это будет бесполезным.

Царь спросил:

— Где я могу получить это царство? Покажите мне лишь место. Я завоюю его.

Некто сказал ему:

— Как раз поблизости в лесу остановился Махавира. Пойдите к нему. Он уже достиг.

И царь со своей армией отправился в лес. Он окружил его, потом подошёл к Махавире и сказал:

— Я пришёл, чтобы завоевать царство, которого ты уже достиг, царство внутреннего экстаза.

Махавира рассмеялся. Он сказал:

— Ваше желание хорошее. Но, похоже, вы абсолютно не осознаёте того, о чём спрашиваете. Оно не может быть завоёвано вами. Я имею его здесь, но не могу отдать его вам. И вы не можете завоевать его.

Царь сказал:

— Не беспокойся об этом. Только покажи мне, где оно. Я не встречал ничего такого, чего нельзя было бы завоевать.

Махавира ощутил в своём сердце глубокое сострадание к этому человеку. Он сказал:

— Сделайте одну вещь. Нет необходимости приходить ко мне. В вашей собственной столице есть один бедный человек, и он, может быть, захочет поторговаться с вами. Он тоже достиг. Пойдите к нему.

Царь никогда не слышал имени этого бедного человека, но отправился к нему. Тот, действительно, был нищим, но с тем же светом в глазах, что и у Махавиры, и с тем же ароматом вокруг — с той же невинностью. Он сидел под деревом. Царь сказал:

— Ты часть моего царства. Отдай мне всё то, чего ты достиг! Я готов тебе дать взамен всё, что ты захочешь. Даже если ты захочешь моё царство, я отдам его тебе. Но принеси, дай мне своё самадхи.

Человек рассмеялся:

— Я могу отдать вам свою жизнь. Она в ваших руках, но я не могу отдать вам самадхи. Не то чтобы я не хотел вам отдать его, но сама природа самадхи такова, что оно не может быть отдано. Вы должны заработать его.

Царь сказал:

— Но я никогда ничего не зарабатывал. Я завоеватель. Я завоёвываю всё, в чём нуждаюсь.

— Но здесь ни ваш меч, ни ваша армия не помогут, — сказал нищий. — Здесь нужно идти одному. Ведь это путь внутрь, вы должны пройти к своему собственному центру. Самадхи не может быть дано, поскольку вы уже имеете его. Оно должно быть только познано, открыто.

Зажги светильник мудрости

Один садхака (духовный искатель), стремящийся к познанию Божественного, хотел, чтобы у него открылись глаза мудрости.

Он пришёл к пещере, где жил гуру. При входе он увидел слабый свет, но когда он продвинулся внутрь, этот свет погас. В темноте человек пугается и, ощущая страх, поминает Божье имя. Так и садхака громко произнёс: «Намах Шивая!» (Слава Шиве!). Услышав его голос, гуру спросил, кто он такой. Тот ответил, что пришёл искать его милости. Великий святой, который поддерживал жизнь тела, лишь вдыхая окружающий его воздух, захотел узнать, достаточно ли умён его посетитель. Он сказал, что ответит на его вопрос позже, а пока пусть тот подойдёт и зажжёт погасшую лампу. Садхака взял коробок спичек и попытался зажечь лампу, но у него ничего не получилось. Он сказал гуру, что истратил все спички, а лампа так и не загорелась. Гуру сказал, чтобы он посмотрел, есть ли в лампе масло. Оказалось, что масла в лампе нет, а есть только вода. Гуру попросил гостя открыть лампу, вылить из неё воду, нали<