В конце сентября к нам снова приехали гости тетя Лиля и ее младшая дочь из Крымска. Они погостили у нас неделю и уехали домой.

В средине октября я утром спал, и когда открыл глаза, то увидел милиционера в комнате. Тут забежала санитарка с возгласами: «Они еще маленькие!» и «педофил». Забрали меня в психушку. Меня начали колоть гадостью, как только меня привезли, которая называется галоперидол. Когда мне вкололи галоперидол у меня начало выворачивать в судороге сильно шею, язык начал западать. Я начал орать на всю палату из-за боли и из-за того, что мне было трудно дышать, я задыхался. Через два часа мне вкололи другую гадость, и я уснул. Мне снова пришлось лежать два месяца.

В психушке я познакомился с мужчиной Юрой. Он просил называть его Юрой, несмотря на то, что ему было 44 года. Когда он услышал мой разговор с психиатром насчет педофилов, то подошел ко мне и предложил помочь. У него жена была помощником депутата, а он авторитетом не малозначительным в Полтаве. Юра как-то начал буянить. Его уговаривали привязать к кровати за руки, но он отказывался. Санитар побаивался подойти к Юре. Его звали Николай. Юру кое-как привязали за руки к кровати. Юра не успокоился и поднялся вместе с кроватью. Тогда один санитар осмелился подойти к Юре, когда я его успокаивал, и он поставил кровать на место, и взял его простыней за горло, перед этим извинившись, и Юру привязали за ноги. Колоть его не стали. Если бы это сделал я, меня бы сначала избили, потом продержали на вязках несколько дней, и кололи бы галоперидолом в лучшем случае, а в худшем положили бы в отделение для особо буйных, где постоянно колют галоперидол.

Юра пришел со свидания с женой, подошел ко мне и сказал, чтобы я снял то говно-одежду, которую мне дали в психушке, и дал мне свою тельняшку и спортивные штаны, в которых я проходил до самой выписки.

В больнице мне вспомнился один стишок, который я слышал в детстве. Это были письмо сына к родителям. Он был такой:

Жив-здоров, лежу в больнице

Сыт по горло жрать хочу

Приезжайте мама с папой

Я вас видеть не хочу

Видимо это письмо было из психушки.

Когда я лежал в наблюдательной палате, я увидел старых знакомых Вову и Мишу. Вова попал в больницу больше 20 лет назад после того, как люк танка внутри танка отдачей разбило ему голову. Врачи сделали ему операцию, и у него лопнул кровеносный сосуд. После этого он практически не соображал и после стольких лет от еды в психушке был похож на скелет, а Миша, которому было 17 лет, я его видел в прошлый раз, он до этого уже лежал года два, снова лежал в наблюдательной палате, где он постоянно находился.

Также я познакомился с Вовой, которому до конца его выписки давали галоперидол в небольших дозах, так что у него была постоянно скована челюсть. У Вовы была жена и маленький ребенок, хотя ему было уже 40 лет. Как я узнал от Владимира, он лежит в больнице каждый год по два месяца уже 20 лет.

Меня начал вызывать на беседы молодой практикант. Он был выше меня, хоть я сам не маленький. У практиканта было редкое имя Феликс, и как я потом узнал, с еврейско-польской фамилией. Я спрашивал у Феликса о его национальности. Он подтвердил мои предположения. Я в очередной раз разговаривал с Феликсом насчет телепатии. Я ему привел в пример электрический ток, но он сказал, что более удивительно – это теле и радиоволны.

Я сидел с Юрой. Он поинтересовался, почему меня положили как педофила. Юра сказал, что у него есть дочка, которая на 13 лет младше меня. Ей не исполнилось еще и 12 лет. Она, как я и Юра, родилась под созвездием водолея, и предложил меня познакомить с ней. Я отказал.

Я разговаривал также о телепатии со своим лечащим врачом. Она мне ответила, что все телепаты лежат в психушке.

Я смотрел телевизор. Показывали новости, в которых сообщили, что погибла женщина, у которой фамилия польско-еврейского происхождения. Она была писательницей и хотела выпустить книгу в России, но ей запретили, и тогда она выпустила книгу во Франции, из-за чего, предположительно, ее убили.

В больницу положили большого мужчину. Он был немного старше меня. Его фамилия Кравченко. Я сидел с Юрой в коридоре на диване, вдруг мы увидели санитара, который ударил меня в глаз пяткой. Юра выругался. Я спросил, в чем дело. Он мне сказал, что этот санитар как-то сломал ему ребра.

Я разговаривал с одним пациентом и он мне рассказал, что один санитар, он меня в прошлый раз собирался обстричь, сам он был невысокого роста, сбитое тело, он избил одного пациента, который был маленький и худей с ампутированными на обеих ногах пальцами. Он попал по лицу санитара, когда сопротивлялся. Тот привязал пациента к кровати и начал бить рукой по лицу, пока не разбил челюсть. Пациент потом ходил с подвязанной челюстью тряпкой.

Женщина лечащий врач поначалу мне говорила, что книгу выпускать не надо, и что озеленение – это бред. Но потом поменяла мнение и сделала мне пенсию, от которой я отказывался и когда я был на приемной комиссии, мне сказали, что положили меня за то, что я матерился дома, хотя этого не было, не говоря о том, что мат это просто звук как и другие слова.