Упакованные на продажу эмоции

«Технология электронных игр вызывает у людей болезненное пристрастие. Представители всех животных видов появляются на свет с врожденной способностью следить за окружающей средой, выискивая опасность, и как только обнаруживают ее, то немедленно привязываются к ней, – говорит подполковник Дэвид Гроссман, [102] бывший профессор психологии из Уэст-Пойнта. – Люди не могут отвернуться от нее. В этом и состоит суть пристрастия. Дети в возрасте до пяти, шести и даже семи лет не умеют отличать фантазию от реальности, поэтому, когда они видят, что на экране кого-то застрелили, закололи или растерзали, то для них это самая настоящая реальность».

Индустрия электронных игр, к которой относятся интерактивные игры по телевизору, в интернете, на компьютере и в магазинах, щедро вкладывает деньги в придание большей достоверности своей продукции, но при этом упорно отрицает то вредное воздействие, какое она может оказать на детей, настаивая на том, что они умеют отличать фантазию от реальности.

«Компьютер – намного более разрушительное оружие, чем телевизор, – утверждает Джейн Хили, воспитатель-психолог и автор трех книг, посвященных воздействию медийных средств на детей. И хотя почти все насилие, присутствующее в средствах массовой информации, приписывают почти исключительно телевидению, Хили предупреждает, что компьютер в этом отношении гораздо более коварен. – Компьютер завлекает ребенка с большей силой. Смотря телевизор, ребенок часто играет или занимается какими-то другими делами, но программа компьютера составлена таким образом, чтобы полностью завладеть его вниманием». В отличие от телевизора, у которого аудитория пассивно воспринимает образы, в электронных играх дети сами вовлекаются в совершение насилия.

Профессор Стивен Клайн очень озабочен тем, чему учатся дети, играя в электронные игры. «Игра парадоксальна. По определению она соотносится как с реальностью, так и с воображением. Насилие в игре не есть настоящее, реальное насилие, но это очень живая и яркая имитация личностного конфликта. Мы должны трижды подумать, прежде чем разрешить ребенку играть в элект [103] ронные игры регулярно и с высокой степенью вовлеченности».

Насилие, которым насыщены медийные средства, является как психическим, так и физическим. Клайн называет электронные игры упакованными эмоциями. «Здесь мы имеем форму развлечения, которое вызывает тяжелый эмоциональный стресс и внутреннее напряжение – у играющего такой же пульс, как у человека, выполняющего стрессогенную или тяжелую физическую работу. Со временем мы сможем подтвердить это документально».

Исследования Клайна позволили прийти к заключению о том, что один из четырех детей, играющих в электронные игры, страдает пристрастием к ним. «У таких детей – и это правило – отмечается неспособность отложить игру или прервать ее на середине, – говорит он. – Конструкцию игры можно уподобить эмоциональной американской горке, сама конфигурация такой игры очень похожа на другие виды деятельности, вызывающие пристрастие и зависимость».

С другой стороны, Артур Поубер, исполнительный директор «Entertainment Software Rating Board», отстаивает благотворные и положительные стороны воздействия видеоигр. «Электронные игры – это социальная среда, средство общения с другими детьми». Исследования профессора Клайна позволяют утверждать, что истинным является прямо противоположное утверждение. Занятия компьютерными и видеоиграми скорее изолируют детей друг от друга, нежели дают им возможность полноценного общения. Как показывает исследование, дети, как правило, играют в электронные игры в одиночестве, в своей комнате. «Я видел, как меняется культура детской игры по мере того, как технология опутывает жизнь ребенка, – говорит Клайн. – Дети забиваются в свои спальни и играют с машинными упакованными эмоциями».

Поубер полагает, что «у компьютерных игр есть масса положительных сторон, связанных с повышением мыс [104] лительных способностей и навыков, улучшением координации движений, не говоря о том, что игра вызывает у ребенка чувство неподдельной радости и удовольствия». Однако профессор Клайн так вовсе не считает. «Меня часто спрашивают: «Ведь правда же, что компьютерные игры развивают зрительно-моторную координацию?» Я отвечаю на этот вопрос утвердительно, да, развивает. Вы можете пойти в магазин и за две с половиной тысячи долларов купить ребенку компьютер для развития зрительно-моторных навыков, но что мешает вам пойти в другой магазин и за один доллар купить ребенку мяч? Пойдите с ребенком во двор, и вы оба получите несказанное удовольствие от игры в футбол. Знаете, эту идею о том, что компьютер учит координации движений, я считаю совершенно идиотским аргументом».

Компьютерная имитация делает из ребенка убивающего солдата, а не мальчика, играющего в «ловилку».

Имитация для солдат

Обучение и воспитание личного состава с помощью высокотехнологичных имитаций наряду с высокотехнологичным вооружением позволили создать самую передовую армию мира – вооруженные силы Соединенных Штатов.

Технологические инновации в обучении медленно проникали в сознание военных. Генерал X. Норман Шварцкопф, командующий объединенными силами союзников во время войны в Заливе, вступил в армию, когда ни о каких имитациях еще не слышали, и солдат учили в поле. «Я регулярно получал почетные медали за то, что находился под огнем автоматов, стрелявших холостыми патронами, – рассказал нам Шварцкопф. – От этого я, вполне понятно, не заработал ни одного ранения. Естественно, маневры были весьма далеки от реальной боевой обстановки. Танки выстраивались с двух сторон, а [105] мы получали Непогрешимый План. Мы перекатывались по холмам и балкам, а в конце разгорался ожесточенный спор о том, какая сторона победила. Мы участвовали в грандиозных учениях, вокруг бегали посредники, но они и сами не знали, куда надо смотреть и не понимали, что за чертовщина творится».

Военные игры, в которых участвовали тысячи боевых машин и солдат, были дороги и заканчивались без ясного понимания, кто победил, а к тому же не способствовали воспитанию умелых и боеспособных воинов. В семидесятые годы в армии Соединенных Штатов начала развиваться новая система обучения личного состава, которая называлась «Системы Множественных Интегрированных Лазерных Огневых Контактов» (Multiple Integrated Laser Engagement Systems, MILES), которая навсегда изменила природу военных учений в американской армии. В системе «MILES» солдаты носили специальные жилеты и стреляли друг в друга холостыми лазерными зарядами. Как только в жилет попадал луч лазера, звучал зуммер, и оружие пораженного солдата переставало стрелять.

Когда внедрялась новая система, генерал Шварцкопф думал: «Это пустые игры в Микки-Мауса», но вскоре ему пришлось переменить это мнение. «Система оказала невероятное воздействие на качество подготовки личного состава к реальным боевым действиям, – вспоминает Шварцкопф. – Внезапно солдат, парень, которому до тех пор было наплевать на службу и на маневры, падал в грязь и прятался за естественными укрытиями, лишь бы не получить лазерную метку». Лазерная система была вскоре применена и для стрельбы по боевым машинам. На маневрах стало гораздо труднее завоевать «почетную медаль».

Вспомним фильм «Маленькие солдатики». Военная технология «MILES» была использована промышленностью, производящей игрушки, что позволило ей распространить новый, коммерчески выгодный игровой продукт, лазерный хвост. Это яркий пример того, как в последние [106] годы переплетаются и взаимно проникают друг в друга военная и игровая технологии.

В 1997 году объем продаж игрушечных лазерных пушек составил 175 миллионов долларов, то есть на тридцать пять процентов больше, чем в предыдущий год, а в 1998 году достиг 245 миллионов долларов. Шестьдесят один процент играющих – люди в возрасте от семи до девятнадцати лет. Дети могут купить ружья в детских магазинах или поиграть в лазерный хвост в центрах «Лазер-Тэг» на торговых ярмарках. Компании «Тойз «Ар» Ас» и «ФАО Шварц» призывают не продавать реальных игрушечных ружей, но продают технологии «Лазер-Тэг», при этом для игры требуется два набора, которые в розницу продаются по семьдесят пять долларов за штуку. Согласно данным чикагского филиала «ФАО Шварц» – «Той Солджер» (служащий магазина с ярко нарумяненными щеками одет в ярко-красную, как губная помада, униформу), – в 1998 году в Чикаго «Лазер-Тэг» считался самой хиповой вещью и продавался мгновенно.

В разговоре с нами Игрушечный Солдат посоветовал купить за дополнительные пятнадцать долларов спинной сенсор. «Игра становится более реалистичной. Если кто-то убегает, в него можно выстрелить». Спинной сенсор передает импульс на нагрудник. При попадании раздается звук удара, и из нагрудника брызжет вода – имитация крови – на лицо пораженного. «Если число попаданий доходит до десяти, то раздается предупреждающий сигнал, – добавил Игрушечный Солдат. – После двадцатого попадания вы считаетесь убитым».

Серьезные военные игры

Хотя «Лазер-Тэг» имел бешеный коммерческий успех, его применение в военном деле стало сокращаться, начиная с середины восьмидесятых годов, так как эта технология все же требовала вывоза в поле многотысячных [107] масс солдат и боевой техники. В середине восьмидесятых, как утверждает Шварцкопф, военные переключились на компьютерную имитацию. «У нас было три замечательных прорыва в компьютерной технологии, имитация и все остальное было компьютеризировано, – сказал нам Шварцкопф. – Всю войну разыгрывали на компьютерах. Наши разведчики играли за противника на компьютерах, так как они знали тактику и стратегию вероятного противника. На корпусных учениях я командовал войсками численностью от 350 до 500 тысяч человек – по сценарию, которого мы ожидали от реальной войны. Плюс к этому всегда находились трудоголики типа А, которые не желали проигрывать. Мы обрели возможность отрабатывать весь спектр организационных вопросов».

Генерал Шварцкопф сказал, что профессионализм военных сильно возрос от применения имитационных технологий в обучении войск.

«Во время Первой мировой войны на фронтах преобладали собачьи свары, – продолжает Шварцкопф. – Одна сторона поднималась в атаку, а ее противник стрелял в атакующих из пулеметов. Потом стороны менялись ролями». Во время войны в Заливе большинство пилотов сидели в самолетах перед компьютерными дисплеями. По описаниям Шварцкопфа военные действия, которые вели американцы, очень напоминали высокотехнологичные компьютерные игры. «Вы не можете видеть врага с того места, где находитесь, но дисплей говорит вам, что враг там-то и там-то. Вы выпускаете ракету. Ракета бьет врага. Это совершенно не похоже на то, что считалось воздушным боем раньше. Сегодня у пилотов есть то, что они сами называют «шалуном». Одной рукой они манипулируют этим «шалуном» и выстреливают ракеты. Это чистая ловкость рук. Если вы посмотрите, как мой сын играет в компьютерную игру, то увидите, что он, управляясь своим джойстиком, ведет самую настоящую войну. Лич [108] но я так не умею! Я рос, когда компьютеров не было и в помине. Стоит мне зазеваться, как я тут же убит».

Такая дезассоциативная война была бы невозможна без тренировки на компьютерных играх, однако не все разделяют восторг генерала Шварцкопфа по поводу имитационных тренировок. Вот высказанное простым и грубоватым языком мнение награжденного за бои в Заливе армейского лейтенанта Дж. Т. Террановы, который провел несколько месяцев на передовой. «Вся эта имитация не стоит и выеденного яйца. Поставьте парня в условия имитации – он ничего не переживает и не страдает. Тренировка в полевых условиях – вот что превращает мальчиков в мужчин. Жизнь в грязи делает человека агрессивным. Солдат должен мерзнуть, недосыпать и голодать. Технология плодит слабаков, а не настоящих солдат». В том, что касается подготовки пехоты, генерал соглашается с лейтенантом. «Сражение пехотинца – это всегда схватка лицом к лицу. Имитация не может это воспроизвести в полном объеме».

Два литтлтонских подростка тоже тренировались в схватке лицом к лицу, используя для этого игру в пейнт-бол, производное «Лазер-Тэг». В магазине «Уол-Март» любой подросток шестнадцати лет и старше может купить ружье для пейнтбола по цене от тридцати четырех до девяноста девяти долларов. В сопровождении взрослого такое ружье может купить ребенок любого возраста, при этом оружие продается в чехлах, как настоящие винтовки, пистолеты и автоматы, от которых игрушки очень трудно отличить. Оказалось, что пейнтбольные ружья – это лучшее оружие, из которого можно стрелять по людям настоящими пулями. Индустрия таких ружей непрерывно растет. Согласно данным журнала «Бизнесуик», расположенная в Арканзасе фирма, производящая оружие для пейнтбола, «Брасс Игл» занимает второе место в мире по темпам роста своего годового оборота. [109]

Военно-морской «Дум»

Сталкиваясь с постоянными бюджетными ограничениями, военные все больше тянутся к имитациям и моделирующим технологиям. Военные бюджеты с 1988 года снизились на тридцать процентов, а численность личного состава американских вооруженных сил уменьшилась с восьмисот тысяч в 1973 году до пятисот тысяч в 1998 году.

В последние годы военные все в большей степени убеждаются в том, что имитационное обучение может быть полезным как для солдат, так и для командиров, и поэтому генералы усиленно ищут на рынке дешевые готовые электронные игры, пригодные для военного обучения и тренировки личного состава.

«Парни, которые приходят сегодня в морскую пехоту, воспитаны телевидением, видеоиграми и компьютерами, – говорит лейтенант Скотт Барнетт, один из разработчиков морпеховского «Дума» (модифицированная версия классического «Дума», приспособленная для военного обучения). — Мы долго думали, как нам воспитать их, увлечь и сделать так, чтобы они захотели учиться. В этом смысле «Морпе-ховский Дум» – просто великолепная находка».

Если мы учтем, что на подготовку и обучение корпуса морской пехоты идет около четырех процентов всех средств министерства обороны, то не найдем ничего удивительного в том, что моряки обратились к коммерческим военным играм. Уоррен Кац, один из основателей «МАК-Текнолоджис», частной компании, производящей электронные игры, говорит: «Взгляд министерства обороны на моделирование и имитации – это сберегающий ресурсы и деньги механизм. Если военное ведомство будет использовать моделирование ситуаций и имитацию для обучения, то оно сожжет меньше бензина и выпустит меньше настоящих пуль. Час полета на вертолете стоит пятнадцать тысяч долларов, час езды на танке – около [110] пяти тысяч. Широкомасштабные тактические учения – весьма дорогое удовольствие».

Когда командующий корпусом морской пехоты генерал Ч.Ч. Крулак принял командование в 1993 году, он подтвердил приверженность своего ведомства к использованию имитации и игр для обучения личного состава. «Использование имитационных средств, виртуальной реальности, моделей и различных военных игр может сделать полевые учения более эффективными». Так командующий написал в своем наставлении для корпуса морской пехоты.

К тому времени, когда была обнародована директива командующего, один морской пехотинец уже искал подходящую электронную игру для использования ее в качестве инструмента обучения пехотинцев. Сержант Дэниэл Снайдер – компьютерщик-самоучка, работавший в свое свободное время, уже крепко увяз в модификации «Дума».

Производитель «Дума» «Id Software» выпустил свою игру в виде «развивающей разделенной программы», которая позволяла игрокам модифицировать ее по своему вкусу, по своим навыкам и предпочтениям. Вместо того чтобы, например, сражаться с пришельцами на Марсе, можно было переделать ее так, чтобы драться с полицейскими в нью-йоркской подземке. Простой загрузкой набора новых инструментов можно изменить в «Думе» боевую обстановку, поле боя, оружие и персонажей. В течение нескольких месяцев Снайдеру удалось заменить марсианских монстров солдатами морской пехоты, цепные пилы – оружием, а темные лабиринты – непроходимыми джунглями. В конце концов Снайдеру удалось создать реалистичную боевую игру, которая позволила множеству участников одновременно и совместно участвовать в боевых действиях.

Когда он показал свое достижение генералу Крулаку в 1996 году, тот отреагировал столь положительно, что весь остаток службы сержант Снайдер провел в поездках [111] по гарнизонам, где показывал свой «Морпеховский Дум», демонстрируя, насколько эффективным может быть усвоение военными электронных игр – усовершенствованных и превращенных в великолепные орудия обучения солдат. Впоследствии командование боевой и учебной подготовкой корпуса морской пехоты в Квантико, штат Виргиния, рассмотрело и рекомендовало более тридцати электронных игр для их возможной переработки в учебные пособия, которые можно было бы использовать при подготовке и обучении морских пехотинцев.

«Перед нами была поставлена задача поиска коммерческих общедоступных электронных игр, с помощью которых можно было бы обучать солдат и командиров искусству и науке ведения войны», – вспоминает подполковник Рик Эйзиминджер. В наши дни корпус морской пехоты осваивает электронную игру под названием «Так-Опс», военную имитационную игру, разработанную отставным майором из Техаса. Генерал Крулак приказал закупить копии игры для каждого компьютера в корпусе.

«Для того чтобы морским пехотинцам разработать собственную игру, потребуется от двухсот до трехсот тысяч долларов, – говорит майор Сол Эрнандес, начальник тыла университета корпуса морской пехоты. – «ТакОпс» же, если можно так выразиться, прошел жизненный цикл размножения, доказал свою живучесть, и мы получили его по баснословно дешевой цене. Доллар за доллар, фунт за фунт, это гораздо более эффективно».

Военно-игровой комплекс

Связи между военной промышленностью и индустрией игр возникли в начале восьмидесятых, когда армия Соединенных Штатов попросила концерн «Атари» разработать специальную версию игры «Боевая зона», пригодную для подготовки водителей боевых машин «брэдли» (относительно легкий, быстроходный танк). С тех пор [112] таланты и продукция стали перетекать из одной индустрии в другую, образовав своеобразный симбиоз.

Один из самых знаменитых «перебежчиков» такого рода в индустрию развлечений из военно-промышленного комплекса – это Дж. В. «Дикий Билл» Стили, председатель «Интерактивной Магии Северной Каролины», компании, которая добивается реализма в играх. «Я не играю в фантастические или приключенческие игры, – говорит Стили. – Я боевой офицер, служил в Академии Военно-воздушных сил. Меня учили, что мы должны уметь ориентироваться в реальной боевой обстановке и понимать, что нам в ней делать».

Самый последний проект Стили подчеркивает размытость границы между военными технологиями и гражданскими электронными играми. Недавно его компания выпустила имитационную игру под названием «Самолет атакует авианосец», в которой главное действующее лицо – самолет iF/A-18E, причем игра была разработана до того, как самолет был принят на вооружение армии. Чтобы сделать игру как можно более реалистичной, Стили и его команда наблюдали не только испытательные полеты iF/A-18E, но и провели некоторое время на борту авианосца ВМС США «Авраам Линкольн», делая фотографии и видеозаписи, чтобы художники исполнили игру с максимально возможной точностью.

«Теперь, – говорит Джим Харлер, отставной пилот корпуса морской пехоты, а ныне ведущий дизайнер компании «Интерактивная Магия», – мы можем по-настоящему имитировать волнение от полета на самом смертоносном самолете из арсенала военно-морской авиации».

Еще один дезертир, талантливый создатель «Морпе-ховского Дума», Дэниэл Снайдер, работающий ныне в частном секторе, создает коммерческие игры, которые будут также продаваться военным для обучения личного состава. Разработчики игр, подобные Снайдеру, переходят из армии в частный сектор в поисках более мягкого и [113] чуткого окружения, где производственный цикл короче, а заработки существенно выше. Они уходят из армии также благодаря таким людям, как Данте Андерсон, бывший старший продюсер в «GT Interactive», который заманивал квалифицированных военных в мир коммерческих электронных игр. Андерсон не чужд усиливающейся синергии между военной и игровой промышленностями. Он ветеран ежегодных Конференций по связям, которые являются впечатляющим примером Военно-Игрового комплекса.

Конференция, проходящая по инициативе правительства Соединенных Штатов, приглашает всех, «кто занимается моделированием или разработкой профессиональных или популярных военных игр». На конференции постоянно присутствуют представители военной разведки и таких компаний, как «GT Interactive». Повестка дня конференции включала такие пункты, как «Основы разработки военных игр» и «Отдел военных игр 101». Сотрудничество этих двух сообществ всячески поощряется Национальным Исследовательским Советом, который консультирует правительство по вопросам науки и технологии под предлогом того, что «эти отрасли взаимно усиливают друг друга, повышая возможности моделирования и имитационной технологии, и для выявления потенциальных областей для более тесного сотрудничества».

Это сотрудничество уже достигло такого масштаба, что изготовителям игрушек позволяют наблюдать за секретными военными учениями, а перетекание кадров из армии в индустрию игрушек приняло массовый характер. В 1997 году Кембриджская (штат Массачусетс) компания «МАК Текнолоджис» выиграла право на контракт двойного действия с министерством обороны на создание игры «Подразделения морской пехоты 2000», игры, которая предназначена для продажи как на коммерческом, так и на военном рынке. Как утверждает совладелец и один из основателей «МАК Текнолоджис» Уоррен Кац, «деловая [114] модель для двойного использования, пионером в разработке которой стал МАК, позволит продавать ее военному ведомству и одновременно выбросить на рынок видеоигр. Эта модель станет профессионально качественным, дешевым средством обучения военных, и, кроме того, позволит дать гражданскому потребителю наиболее реалистичную из всех существующих имитационных игр».

Военные игры для детей

Военно-игровой комплекс (который финансируется главным образом долларами налогоплательщиков) создает игры, которые наши дети получают в сопровождении следующих рекламных слоганов: «Полная аннигиляция. Новый ландшафт войны», «Все, как в настоящей армии, за исключением сифилиса», «Запах напалма», «Радостное ощущение быстрой езды. Ракеты летят в гущу врагов», «Великолепные звуки взрывов. Вы сметаете с лица земли танки и сбиваете вертолеты в настоящем встречном бою», «Крепче пристегните ремни, такого выброса адреналина вы еще не переживали».

Маленькие дети играют в те же игры, которые американские военные используют для обучения солдат. Дети играют чаще и посвящают игре больше времени, но они делают это вне известной армейской дисциплины и муштры, которая сопровождает обучение солдат. «Реальные» высокотехнологичные военные операции, которые разворачиваются только на экранах в отрыве от противника и мирного населения, имеют своим результатом малые потери американцев. «Виртуальные» военные операции, которые разыгрывают на экранах наши дети, делают их нечувствительными к насилию и учат их убивать. «Дум станет реальностью» становится фантазией.

Игра становится все больше похожей на войну, а война – на игру. [115]

Эти игры очень беспокоят генерала Шварцкопфа. «Я думаю, что это пугающее явление. Я очень нервничаю, когда вижу этот отрыв от реальности, эту дизассоциатив-ную войну в военных играх. Дети занимаются тем, что рубят людей на куски и взрывают их».

Если компьютерная имитация, привнесенная в армию, повысила профессионализм наших военных, то как та же тренировка влияет на детей? Американская педиатрическая академия сообщает, что почти тысяча исследований подтверждают корреляцию между агрессивным поведением у детей и количеством насилия в медийных средствах. Подавляющее большинство этих исследований позволяет заключить, что существуют причинно-следственные связи между насилием в средствах массовой информации и насилием в реальной жизни.

Друг литтлтонских убийц говорил: «Они учились на видеоиграх, как на настоящей войне».

Подполковник Дэвид Гроссман сказал нам, что он твердо убежден в том, что электронные игры воспитывают детей в духе жестокости и учат их убивать. Он был приглашен консультантом после жуткого расстрела, происшедшего в 1998 году в школе города Падьюка, штат Кентукки. Подполковник рассказал нам леденящую душу историю о четырнадцатилетнем убийце, который до того дня ни разу не держал в руках настоящего оружия:

Специалисты ФБР утверждают, что офицер полиции во время среднего огневого контакта попадает в цель один раз на пять сделанных им выстрелов. Тренированный, подготовленный и закаленный офицер полиции не каждый раз попадает в цель со среднего расстояния семь ярдов, что считается очень близкой дистанцией. И вот представьте себе его (четырнадцатилетнего убийцу из Падьюки) среди ползающих на коленях, падающих и кричащих детей. Он делает восемь выстрелов. Сколько раз он попадает в цель? Во [116] семь. Восемь попаданий в восьмерых разных детей. Пятеро получили пулю в голову, остальные трое – в грудь.

Все уцелевшие очевидцы в один голос говорят, что убийца стоял совершенно неподвижно, сохраняя на лице абсолютно бесстрастное выражение. Он держал пистолет обеими руками, расставив ноги и не двигаясь. Он не поворачивал ствол ни вправо, ни влево, он просто нажимал на спуск, когда цель попадала на его «экран». Такая стрельба одиночными выстрелами не естественна. Естественное поведение стрелка – это стрельба по одной цели. Когда цель повержена, он переносит огонь на другую мишень. Но если вы играете в такую игру, как «Смертельное подкрепление» или множество других, более ранних «стрелялок», то чему они научили вас? Вы выстреливаете по одному разу в каждую мишень. Если вы действительно хороший стрелок, то вы потратите на цель только один выстрел и перейдете к следующей мишени, не дожидаясь, когда упадет предыдущая. Вы сразу переходите к следующей, опять к следующей и так далее.

В семье подростка-убийцы были электронные игрушки, по качеству не уступавшие тем, какие выставляются в пассажах. У него также всегда были в кармане четвертаки, чтобы поиграть и в пассаже, и он играл, играл и играл. Когда вы всерьез играете в игру, где постоянно стреляют в цель, вы приобретаете практику. Допустим, что я буду брать с собой своего сына на охоту, это делается уже на протяжении пяти тысяч лет для обучения искусству охоты. Чему я буду учить его в первую очередь? Я скажу: «Никогда не наводи ружье на другого человека». Это главное правило: никогда, никогда, никогда не целься в человека. И этот ребенок будет спокойно носить оружие, не важно, в качестве кого. Вы же понимаете, что полицейские, охотники, охранники, солдаты могут годами носить оружие, не сделав [117] ни одного выстрела. И это нормально. Но когда ребенок бросает в щель четвертак, то что он делает? Номер один: он нарушает главную заповедь – он целится в человека и стреляет. Номер два: он никогда не бросит в щель четвертак, чтобы не стрелять. У него есть главное непосредственное ожидание – взяв в руки оружие, он обязательно должен выстрелить.

Воображаемый катарсис

Производители электронных игр утверждают, что дети в состоянии отличать реальность от вымысла, и на них не влияет насилие, в котором они участвуют во время игры. Эти производители носятся с мыслью о том, что игры с насилием обеспечивают очищающий выход склонности к насилию, которой обладают некоторые дети.

Насилие – это, «если можно так выразиться, наша установка, – говорит Даг Фауст, издатель «Play Station Magazine», – и выделение видеоигр в единственный источник проблемы смахивает на поиски козла отпущения. Неверно полагать, что просто потому, что видеоигры содержат элементы насилия. Это насилие присутствует в нашем обществе и в нашей культуре. В действительности возможно даже, что такие видеоигры позволяют некоторым по природе своей агрессивным мальчикам спустить пар на фантастической игре, не прибегая к реальным насильственным действиям по отношению к другим людям».

Некоторые компании используют такие утверждения в своей рекламе. Вот реклама интернетовской игры «Net Fighter»: «Вы можете отвратить свой гнев от прохожих и обратить его в сети против любого живого человека на свете». В рекламе также цитируют письма фанатов игры: «Я имел обыкновение раскладывать на столе патроны и писал на них имена всех ребят из моего школьного автобуса. Потом один мой друг показал мне способ, как осво [118] бодиться от потребности в насилии в «Нет-Файтере» на «Хите». Сеть против людей. Благодаря «Хиту» ребята из автобуса так и не узнают, насколько близки были они к смерти». Вот еще одно подобное письмо: «Врач сказал, что у меня биполярная личность и мне надо заниматься психотерапией по поводу гнева. Я ударил врача. Теперь, когда я бью своих друзей в «Хите», я больше не делаю подобных вещей».

Немногие ученые, занимающиеся проблемами средств массовой информации, и психологи считают справедливыми утверждения о том, что насилие видеоигр является очищающим, особенно для детей и подростков. Напротив, многочисленные исследования указывают на то, что безнаказанное зло скорее не очищает, а стимулирует агрессивное поведение. Более того, документально показано, что агрессия усваивается в процессе обучения, а не является врожденной чертой, которой надо дать выход.

«Если мы действительно думаем, что наблюдение насилия оказывает очищающее действие, то надо быть последовательными и считать, что все дети должны перед выходом в школу смотреть сцены насилия, чтобы стать более мирными и управляемыми, – считает профессор психологии Роджер Н. Джонсон, автор книги «Агрессия у человека и животных». – Это утверждение не противоречит логике и показывает, насколько шатки его основания».

Было бы нелогично ожидать от производителей игр, что они станут говорить, будто игры не оказывают никакого влияния на детей, и одновременно утверждать, что игры предлагают выход для накопившейся агрессии и склонности к насилию. «Выдвигаемая теория катарсиса, по моему мнению, – это просто замаскированное признание производителями того факта, что видеоигры оказывают неоднозначное и изменчивое эмоциональное воздействие, – считает профессор Стивен Клайн. – Полагаю, что это произвольное допущение». Катарсис во время игры, пронизанной насилием, весьма маловероятен. [119]

Более вероятно, что «это когнитивная перестройка, изменение эмоциональной жизни ребенка в ответ на напряженную эмоциональную нагрузку, которую испытывает ребенок во время игры».

Использование электронных имитаций в больницах, воинских частях и университетах по всей стране подчеркивает тот факт, что действия, происходящие на экранах, имеют вполне реальные последствия. «Калифорнийские и атлантские исследователи показали, что страх высоты у пациентов, страдающих соответствующей фобией, можно излечить прогулками по виртуальным мостам и поездками в виртуальных лифтах, – утверждает Джейнет Мюррей, ведущий исследователь МИТ. – Пациенты обычно испытывают от таких приключений такой же ужас, как и от прогулок по настоящим мостам и от поездок в настоящих лифтах. Психотерапевт сопровождает их во время этого опыта, помогая больным вырабатывать методики самоуспокоения. Главное заключается в том, что больные усваивают коррегирующее поведение в «виртуальных» условиях точно так же, как актеры на костюмированных репетициях».

В Джорджии виртуальную реальность используют для лечения посттравматического стрессового синдрома у ветеранов вьетнамской войны, для чего применяют программы, созданные компанией «Virtually Better». С их помощью психотерапевты помогают ветеранам справляться со своими страхами, снова погружая их в пережитое – полет на «Хьюи» или ползание по полю, окруженному непроходимыми джунглями, – правда, на этот раз все их переживания – имитация.

Электронная имитация помогает создать идеальную среду для десенсебилизации страдающих фобиями пациентов, которые переносят то, чему они научились в виртуальном мире, в мир реальный. Производители электронных игр горячо опровергают утверждения о том, что интерактивные электронные игры имеют вполне жизнен [120] ные последствия, но врачи и психотерапевты используют виртуальную реальность именно потому, что она столь мощно производит изменения в реальной человеческой жизни. Другими словами, изображения на экране – это реальность.

Электронные игры и другие образы насилия, которые мы наблюдаем на экранах телевизоров или в кинотеатрах, – это не катарсис, это меню опыта ощущений, которые становятся частью нашей памяти, наших снов и наших разговоров. Фильмы и телевизионные шоу, которые мы смотрим, игры, в которые мы играем, становятся частью нашего жизненного опыта и помогают формировать наше мировоззрение, особенно если мы большую часть своего времени проводим перед экранами.

Культура насилия

Мы живем в обществе электронного насилия, которому мы отказываем в реальности и считаем его развлечением. Электронные игры воспринимаются как безобидные игровые площадки, тогда как в действительности они являются тренировочной площадкой воспитывающей склонность к насилию.

Мы настолько погружены в культуру насилия, что даже когда жалуемся на его последствия, то подсознательно продолжаем пользоваться языком насилия:

· Четыре дня спустя после литтлтонской трагедии, на панихиде по ее жертвам, вице-президент Эл Гор заявил буквально следующее: «Что должны мы сказать, глядя в дуло трагедии, когда ее курок взведен, а само оно нацелено в самое наше сердце?»

· В своем «живом», в режиме он-лайн, освещении событий в Литтлтоне Си-эн-эн использовала в качестве фона телевизионной картинки пульсирующее пятно крови. [121]

· В пятичасовом «живом» показе массового убийства в Литтлтоне 20 апреля 1999 года и в репортажах, показанных в последующие дни, компания неоднократно демонстрировала графические изображения окровавленных жертв, разбегающихся в страхе учеников и тяжеловооруженных спецназовцев, врывающихся в здание.

· В своей статье корреспондент журнала «Тайм» написал: «Мы с большим трудом смирились с трагедией в Колорадо и той глубокой раной, которую она нанесла нашей душе».

· Адвокаты, представлявшие родителей жертв, расстрелянных в Падьюке, подавшие иск на индустрию развлечений, заявили: «Мы намерены ранить Голливуд, мы намерены ранить индустрию видеоигр, мы намерены ранить порнографические сайты».

· Через пять дней после массового убийства в транслируемой в прайм-тайме программе Си-би-эс «Шестьдесят минут» был показан сорокаминутный репортаж, посвященный культивированию насилия и литтлтонской трагедии. В течение этих сорока минут зрители увидели отрывки из насыщенных насилием фильмов, с которых и были скопированы реальные убийства. Были показаны также фрагменты игры в «Дум» и других насильственных электронных игр. «Шестьдесят минут» показали также кумира подростков Леонардо Ди Каприо в отрывке из фильма «Баскетбольный дневник». Одетый в черное трико человек входит в класс и, подстрекаемый своим другом, грациозно и не спеша расстреливает своих одноклассников. «60 минут» также показали молодую парочку, терроризирующую публику в провинциальном кафе в кадрах фильма «Прирожденный убийца». Молоденькая девушка для определения того, кто будет убит следующим, прибегает к детской считалочке: «Ини, мини, майни, мо». [122]

Как сайгаки, попавшие в свет автомобильных фар, словно завороженные, мы смотрим на экраны, откуда индустрия развлечений и службы новостей насаждают культуру насилия, а наши лидеры в своих публичных речах прибегают к насильственным образам и метафорам.

Телевидение и табак