Наместник бога на земле

Тот собственный опыт пребывания в состоянии "острого живота", о котором

я поведал несколько раньше, весьма обогатил меня. Все пропущенное через

себя, через свои чувства, свои эмоции, свои страдания и достижения, обладает

такой силой достоверности, с которой не сравнится никакое книжное или любое

другое "головное" знание. Человек, поставленный на край или даже за черту

смерти, видит острее, мыслит глубже и объемней, чем он же, но в обыденной

ситуации.

Моему сознанию (душе?) после водружения тела на операционный стол

довелось тогда вылететь в уходящий далеко вдаль синий, быстро темнеющий

коридор, о котором значительно позже я прочитал у Моуди в его книге "Жизнь

после смерти". В те студенческие годы я активно изучал соотношение мышления

и языка и, в отличие от пациентов, описанных американским автором, во время

своего быстрого "полета" (куда?) четко профессионально отмечал обвальное

уменьшение числа слов и понятий, которыми мог располагать, пока не осталось

последнее слово - свое имя - и все, фиолетовый сумрак, сгустившийся до

темноты!.. Да, но каким бессловесным аппаратом я фиксировал и это

исчезновение слов, и темп движения, и смену цветовой окраски в тоннеле, по

которому неслось нечто мое?.. И еще: когда уже полсуток спустя я услыхал над

собой женское: "Фу, как от него эфиром несет!" - то, вынырнув из глубокой

тьмы бессознания, я спокойно сообщил: "Значит, я -эфирное создание". И

дальше: услыхав в ответ звонкий радостный смех, я захотел поговорить с его

владелицей (студенткой-медиком 5 курса Ниной Поповой) и внутренне сразу же

отметил: превосходно вижу структуру построения фраз, которые мне хочется

произнести, но в мозгу полностью отсутствуют (они забыты!) слова, которыми

следует заполнить отчетливо видимый мною синтаксический каркас!.. И снова

вопрос: каким же образом, - без слов-то! - я сразу сформулировал эту

ситуацию?..

Конечно, вышеизложенные рассуждения о языке не имеют отношения к сюжету

данной главы, но они напрямую соотносятся с важнейшей для меня мыслью о

ценности и даже уникальности собственного опыта на основе своих заболеваний

для целителя (спрашивается, в каких бы еще условиях, кроме вышеизложенных,

экстремальных мог бы я напрямую столкнуться с этими неведомыми для меня

законами мышления и языка, о которых ни до, ни после этого не читал?).

И еще: не исключаю, что в реальной целительской работе данный факт

одновременного существования различных потоков мышления может стать для

определенных ситуаций базовым - речь идет о лечении путем введения пациента

в транс.

Что же касается непосредственно сюжета, то вот эпизод, ради которого я

и затеял эти воспоминания. После полной ревизии кишечника он полностью же

перестал функционировать, отключились какие-то региональные руководящие

центры, исчезла перистальтика, и лежала в распоротом и грубо зашитом чреве

груда беспорядочно заброшенных туда кишок. Она лежала там, а я лежал в

обширной палате для умирающих. Почему-то дневного света из той поры

вспомнить не могу, только сплошную ночь и тусклые синие светильники. И белые

ширмы, которые через каждые несколько часов ставили то около одной, то около

другой кровати, а потом появлялись дюжие санитары в грязных халатах и

переваливали оттуда негнущееся тело на каталку и увозили его ногами в дверь.

А потом снова появлялась каталка и с нее на освободившееся место укладывали

нового претендента на потусторонний мир. Конвейер работал неторопливо, но

безостановочно.

Рядом со мной лежал плотный мужчина лет сорока. Почти все время у него

дежурила донельзя растерянная жена: он никогда раньше ничем не болел, и жили

они в достатке, пили и ели в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывали.

Болезнь на него свалилась неожиданно, как кирпич с крыши: какая-то бурно

развивающаяся разновидность онкологии (конечно, название его беды я не

запомнил: чувства, направленные вовне, были притуплены, очевидно, из-за

инстинкта самосохранения). Очень быстро он впал в полузабытье, принялся

бредить, судорожно хватая жену за руки. Наконец, подобие сна смирило его, и

жена, вконец выбившаяся из сил, отправилась домой хоть немного в течение

этих безумных суток отдохнуть. Вскоре после ее ухода он очнулся и в страхе

от одиночества, перед лицом близкой ледяной смерти, неминуемость которой

ощутил, принялся метаться и непрерывно кричать: "Няня! Няня! Няня!..".

Появилась санитарка, попыталась уложить и успокоить его, но он уже ничего не

слышал. Вцепившись ей в руку, он только отчаянно и моляще кричал: "Няня!..

Няня!.. Няня!..". Это были его последние слова. Вскоре кровать огородили

ширмой...

Вот ради этих слов, а точнее - ради определения чувств заболевшего

человека я и привел данный, не забываемый уже десятилетиями эпизод, самый

памятный из всех за то пребывание в преисподней ада. (Чтобы завершить

автобиографический сюжет, скажу лишь, что кто-то из врачей придумал на

четвертые сутки положить меня, еще живого, с мертвым животом, под мощный

аппарат УВЧ, который в течение двух раз по минуте пробудил-таки к жизни

центры кишечника, перистальтика включилась, кишки, после невероятного

очищения, сами уложились согласно собственному штатному расписанию. На

следующий день я перешел из своей мертвецкой в палату для обычных больных, а

еще через четыре дня под расписку выписался домой: согнутый пополам из-за

швов на животе, сбросивший мало не 20 кг, я должен был догонять свою

студенческую группу в сдаче госэкзаменов. Еще через две недели я вышел на

борцовский ковер, так как вечерами работал тренером по самбо, и мои

подменщики резонно указали на то, сколько времени я проманкировал своими

прямыми обязанностями... Да, молодость многое может, если не отправлять ее

под откос).

"Няня!.. Няня!.. Няня!.." - этот крик, несущийся уже оттуда, есть

сконцентрированный до огненного жжения символ просьбы, обращенной к

врачевателю, есть мольба о помощи, об избавлении от страданий, о спасении,

наконец, от смерти. Кого еще в таких обстоятельствах с подобной страстной

силой может один человек умолять другого? Разве что господа Бога. Вот в этом

все и дело! Для человека, даже не находящегося в состоянии шоковых болей, но

попавшего в трудное, тяжелое положение со здоровьем, врачеватель является

наместником Бога на Земле, ибо от него напрямую зависит сама жизнь. Но часто

- даже чаще всего - страдающий человек пребывает в стрессовой ситуации,

психика его находится в измененном состоянии, тем более страстно он верует в

избавление от страданий, которое принесет ему врач.

Разумеется, я говорю о трудных случаях, не о какой-либо занозе в

пальце, которую легко извлечь самостоятельно. И вот в этих-то напряженных,

драматических, а подчас и трагических обстоятельствах врачеватель, который

способен их изменить к лучшему, необходим даже самым сильным духовно людям.

Более того, даже профессиональным целителям, попавшим в беду. Приведу

достаточно выразительный случай. Один из сильных биоэнергетиков должен был

перетерпеть относительно несложную операцию: необходимо было выдолбить

корень зуба с гранулемой в нижней челюсти, чтобы не разрушать очень дорогой

и красивый мост над ней. (Кстати говоря, гранулема эта была прямым

следствием недобросовестной работы врача-протезиста, который осуществил свою

ювелирную работу без предварительной санации всех навечно закрываемых им

зубов).

Сама процедура долбежки зубов прошла на высоком профессиональном

уровне, но случилось непредсказуемое: операционная была хорошо проветрена, а

с ночи ударил сильный мороз, и операционный стол оказался достаточно

охлажден. Тридцать-сорок минут пребывания на выстуженном ложе привели к

тому, что у этого моего знакомого случилось жестокое воспаление мочевого

пузыря с последующим повреждением механизма сдерживающего сфинктера уретры,

которое неожиданно перешло и в аналогичное повреждение сдерживающего

сфинктера прямой кишки - со всеми "вытекающими" последствиями, и далее - в

полное отсутствие понимания того, откуда именно идут сигналы на импульсное

опорожнение - спереди или сзади. Все эти непрерывные позывы, осложненные

возникшими геморроидальными болями, сопровождались нарастающими шоковыми

воздействиями, направленными прямо на сердце. Вот тебе и несложная операция

где-то вверху, на челюстях!.. И человек, сам исцеливший сотни и сотни

больных, оказался в полной растерянности: шли дни, пошел счет на недели, а

катастрофа лишь разрасталась. Как оказалось при встрече, он из-за болей

напрочь забыл (человек - не компьютер) даже самые первые из эффективных

собственных наработок по снятию болей, по энергетизации принимаемых

жидкостей и т.д. Помощь, оказанная тогда ему мною, может быть, уступала по

силе той, на которую был способен он сам для других в своем оптимальном

качестве, но оказалась вполне достаточной, чтобы дурные процессы в его

организме быстро и заметно пошли на убыль. Резюме: спасительная помощь

бывает необходима подчас даже тому, что, по идее, весьма крепок, и он

принимает ее с надеждой и благодарностью.

Далее речь о личности целителя пойдет по самому крупному счету, ибо

врачуют больного далеко не одни только его ремесленно-технологические

способы. При неприятии его индивидуальности больной может психологически

замкнуться так плотно, так враждебно, что ни о каком лечении даже говорить

уже не приходится. Воздействует вся аура личных качеств, но все умение, все

собственно профессиональное мастерство врачевателя становятся для болящего

"вещью для него", выражаясь философски, лишь после возникновения

психологического доверия. Чтобы войти в дверь, надо прежде отомкнуть замок,

и ключом является чувство симпатии, доверия к тому, в чьи руки отдаешь свое

здоровье, в конечном счете - саму жизнь. (В этом месте я снова с гневом

вспоминаю цитированное выше письмо В. Князевой о действиях тех врачей, к

которым попали ее новорожденный Алеша и она сама, и чуть было не срывается с

языка слово "коновалы", но я вовремя себя сдерживаю, ибо настоящий

мастер-коновал перед своей жестокой, но необходимой работой всегда стремился

огладить, подбодрить попавшего в его руки коня. В приводимых же эпизодах с

людьми обращались бездушнее, чем с животными).

Думаю, уместно здесь вспомнить, что еще в одном из древнейших дошедших

до нас папирусов египтян (т.н. хирургическом папирусе Эдвина Смита), наряду

с четким описанием 48 видов травм и способов лечения их, приводится и такой

вот этический принцип: "Нас трое: ты, я - твой врач, и болезнь. Если мы

возьмемся за болезнь, она останется одна и отступит". Именно так: "...мы с

тобой", а не я сам по себе, а твое дело - щенячье, выполняй, когда

скомандуют...

Больной встревожен, напряжен, зачастую находится в далеких от своей

обычной нормы жизненных обстоятельствах (больницы), естественно, что психика

его и реакция искажены, они то ли депрессивны, то ли перевозбуждены. Его

излечение пойдет многажды быстрее, если это стрессовое состояние будет снято

(или ослаблено) еще до начала всех процедур! Это значит, что врачеватель, в

силу своей личности и всего диапазона своих средств психологического

воздействия, должен предрасположить пациента к спокойному, уверенному,

доброму настрою на выздоровление. Обаяние - это дар, который открывает

сердце больного. Этот дар может быть большим и природным, но если он имеется

хотя бы в зародыше, его можно развить и вырастить в качестве неотъемлемого

профессионального атрибута. Улыбка, располагающая манера слушать и говорить,

добрый юмор, сочувствие во взгляде и словах - всему этому можно и нужно

учить будущих докторов с тщанием отнюдь не меньшим, чем зубрежке латинских

названий всех сотен косточек и скелетных мышц: куда же без ключа?

Слово "дар" будет далее ключевым в этой главе. Да как же иначе и может

быть, если мы говорим о самом наместнике господа Бога в палате болящего? "Ко

мне приходят как к священнику", - так называлась декларационная статья

(ноябрь 1991 года) замечательного доктора-натуропата, кандидата медицинских

наук Юрия Яковлевича Каменева, которого я давно и нежно почитаю. В статье

говорится:

"В наш центр приходят отчаявшиеся, потерявшие надежду люди. Те, кто

прошел уже все, испробовал все в официальной медицине. Первая встреча

продолжается обычно часа полтора. Люди, на которых медики махнули рукой,

люди, которые стали отбросами медицины, хотят, наконец, выговориться,

рассказать не только историю болезни, но и исповедаться, как перед

священником. Для меня такая исповедь - не праздное любопытство. Мне нужно,

чтобы мой пациент раскрутил передо мной весь клубок, дошел до конца той

ниточки, с которой начиналась болезнь. Мне нужно, чтобы мой пациент поверил,

что его боль стала моей болью. Только тогда он примет то, что я ему

предлагаю. А предлагаю я ему забыть все, что он делал раньше, и пойти по

новому пути.

Натуропатия - это не только комплекс всевозможных методов. Она

начинается с работы над сознанием. Не случайно наш центр называется

Медицинский центр культуры здоровья. Увы, нынче все заботятся о своем

физическом состоянии, забывая или не ведая, что духовное в человеке -

превыше всего.

За бездуховность и бездумность природа мстит. Не в здоровом теле -

здоровый дух, а от здорового духа и тело будет здоровым. Ни в одной аптеке

здоровье не купишь, его надо зарабатывать, как зарабатывают хлеб. И не надо

надеяться на чудо. Нет болезней, с которыми нельзя справиться, если вовремя

начать лечить их. Но должны быть воля и наблюдательность, т.е. умение

понимать свое тело, свое физическое "Я". В таком случае мы становимся

коллегами. Мы - врач и пациент - дуэт. Я помогу, но и ты - делай"...

(на минуту прерву цитирование: я не уверен, что Ю.Я. Каменев, работая

над статьей, держал в памяти те заповеди великого египтянина Имхотепа,

которые я чуть выше цитировал ("...Мы с тобой возьмемся за болезнь..."), но

объективное созвучие поражает!..)

"Если для врача медицина - не ремесло, а искусство, если он служит

людям с надеждой и любовью, лишь тогда и результат будет, тогда и Бог - в

помощь.

К сожалению, таких врачей - единицы. Двадцать два года я преподавал в

Военно-медицинской академии на курсах усовершенствования врачей, и знаю, что

из группы выпускников только два или три человека могут идти в медицину.

Остальные - готовы куда угодно: в бизнес, производство, маркетинг. Но... Им

выдают дипломы, и они идут лечить.

Пациентов я обязательно прошу знакомить меня и врачей нашего центра с

родственниками или друзьями и обучаю их приемам лечебной терапии, чтобы они

стали союзниками в борьбе против болезни. Но - необходимо одно условие: все

должно делаться с любовью, даже лечебная ванна для больного, иначе польза

будет минимальная. Я верю в закон духовного маятника в жизни: на столько, на

сколько я его отклонил в ту или иную сторону, столько мне и будет добра и

зла. Я вам улыбнулся, и вы мне улыбнулись в ответ".

Замечательный народный целитель Анатолий Павлович Бабич внешне ведет

себя иначе, чем врач Юрий Яковлевич: ответы на все свои вопросы о состоянии

человека он получает не от пациента, а из информационного поля посредством

отвеса. Я горжусь тем, что когда-то ввел его в обширную сферу

энергоинформационного восприятия мира (о чем он пишет в своей книге "Чудеса

исцеления", Харьков, 1993 г.), но, думается, в тонкостях обретения через

ноосферу диагностических сведений о состоянии функций и конкретных органов

ученик уже превзошел своего учителя! И после длительной диагностики по

принципу вопрос небу - ответ, едва ли не вдоль всей шкалы возможных

внутренних отклонений от идеальной гармонии, Анатолий Павлович обращается с

жаркой искренней молитвой к Создателю, Божьей матери, Святым апостолам о

помощи своему пациенту и являет собой некий канал, по которому течет

животворная сила, исцеляющая человека. Во многих случаях его работа приносит

чудесные результаты, и я обращаю внимание на то, что объединяет целителя

Бабича с врачом-натуропатом Каменевым: это пристальное целенаправленное

внимание именно к тому человеку, которым они занимаются во всей совокупной

сложности именно его индивидуальности. И еще одно сходство: "Я не могу

понять тех, кто заявляет, что целителем можно сделать любого, да еще за

короткое время; такие заявители готовят "космический мусор", т.е.

лжецелителей". Не то ли самое, что из группы врачей, выпускников

Военно-медицинской академии только два или три человека могут идти в

медицину?.. Дар - вот опорная категория для истинного врачевателя.

Для меня бесспорно, что к экстрасенсам и разного рода нетрадиционным

целителям люди за последнее время направляются не только потому, что

изуверились в возможностях "официальной" медицины, хотя в этом заключается

немалый резон, но, главное, им надо выговориться перед человеком,

доброжелательно к ним расположенным, готовым лично им помочь. А подобное

нравственное качество методом естественного отбора оказывается характерным

именно для целителей высокой одаренности.

Передо мной лежит заметка проф. Романа Войтенко о программе изучения

личности целителей, осуществленной научно-экспертной комиссией Санкт-

Петербургского фонда социальной психиатрии и реабилитации по совместной

российско-американской программе "Целитель". Полученные материалы еще не

опубликованы в научных изданиях. Р. Войтенко пишет, что врачи и психологи

начинали работу над программой с определенной степенью предубежденности.

"Однако, чем глубже мы "влезали" в проблему, тем больший интерес

вызывала работа над ней. Прежде всего, оказалось, что подавляющее

большинство профессиональных целителей обладают выраженным альтруистическим

радикалом, то есть имеют мощную психологическую установку на стремление

помочь больным, "сотворить добро". В целом, это хорошо интегрированные в

личностном плане люди, внутренне психологически достаточно сбалансированные,

обладающие хорошим интеллектом, умением ставить и решать жизненные задачи,

настойчивые и целеустремленные люди без стяжательских и авантюристических

тенденций.

Это не значит, что среди них не встречаются отдельные душевнобольные

или мошенники, но, как социальная группа, они отличаются бескорыстием и

желанием познать "самого себя".

Дар альтруизма, доброжелательности есть характерная черта для

подлинного врача, к какой бы ветви медицины он ни относился, и в этом смысле

нет отличий между дремучей бабкой-знахаркой и блистательным профессором

столичной клиники. Думается, у читателя из памяти еще не изгладился

приведенный мною эпизод убийственного диагноза, отсекающего надежду на

выздоровление и сотворенного по отношению к искалеченному доктору Л. Красову

его хладнокровным коллегой-"ученым". Но вот из тех же воспоминаний пример

прямо противоположного толка:

"Великий Бехтерев сказал, что, если после посещения врача больному

стало легче - значит, это был настоящий врач.

Палата ожидала обхода главного травматолога Института имени

Склифосовского профессора Соколова. При этом очень важном для больных

событии всегда присутствуют не только лечащие врачи, но и стажеры, методисты

Института физической культуры, студенты-медики. У постели больного идет

учеба, без которой немыслима практическая медицина, а также зачастую

решается судьба человека. Такое событие происходит раз в месяц, и по этому

поводу у всех в отделении (особенно у медсестер и санитарок) с утра много

хлопот.

Но вот разбинтованы раны, подготовлены истории болезни, рентгенограммы,

которые кладут каждому на кровать, и все в палате отныне живет ожиданием.

Не успели мы с Антониной Тимофеевной закончить гимнастику, как палату

заполнила толпа людей в белых халатах. В сопровождении своего эскорта

профессор медленно переходил от одной койки к другой, подольше задерживаясь

у постели тяжелобольных.

Это был рослый седовласый мужчина с крупными чертами лица, крутой

залысиной и живым умным взглядом знающего свое дело специалиста.

Приветливый, обходительный, внушающий доверие врач. Говорил профессор с

больными мягко, сочувственно и, в то же время, убедительно. И весь он был

какой-то надежный, излучающий силу, уверенность.

Наконец профессор, вместе со своей свитой, подошел к моей кровати.

Приветливо улыбаясь, протянул свою большую теплую руку и сказал

непринужденным тоном:

- Давайте знакомиться, коллега.

Рукопожатие было крепким и нежным, и рука его на несколько секунд

задержалась в моей, словно профессор хотел на ощупь почувствовать, что я за

человек. И пока лечащий врач неторопливо докладывал мою историю болезни, мы

с Соколовым, не отрываясь, рассматривали друг друга. Затем он долго и

внимательно листал мою историю болезни, изучал снимки, знакомился с

анализами. Что-то ему явно не нравилось в них, но, закончив ознакомление, он

сказал бодрым голосом:

- Если мы с вами еще немного продержимся, то вот-вот дождемся перелома,

и тогда считайте, что победили.

Ободренный его теплотой и душевностью, я робко спросил: нельзя ли мне

избавиться, хотя бы частично, от жестоких болей. В ответ на это профессор

беспомощно развел руками:

- Терпите, надо терпеть.

Он расспросил меня о моей работе, о том, что я думаю делать дальше. И

хотя с трудом я верил, что в конце концов встану на ноги, его внимание

глубоко тронуло меня.

Да, это был истинный врач, хороший психолог, знающий силу слова.

Целебно действовали не только его слова, но и спокойная мягкость голоса,

неподдельное сочувствие, желание поддержать больного, вселить в него

надежду.

Профессор как-то сразу сделался мне близким человеком, и я решил

поделиться с ним своими сокровенными помыслами. Он полностью одобрил мою

затею вести дневник наблюдений за самим собой. Сказал, что это будет

интересное дело, что мои записи могут оказать хорошую услугу медицине. А он

потом поможет их опубликовать или сделать на основе этих записей

диссертацию. Словом, у него тоже оказалось много фантазии, и это

подействовало на меня самым благоприятным образом...

При следующих "больших обходах" профессор по-прежнему был очень

внимателен ко мне и каждый раз с одобрением отмечал мои маленькие успехи.

Однажды он рассказал мне о своей страсти к рыбной ловле и заверил, что

когда-нибудь мы еще поедем на рыбалку. И в данном случае он, конечно, не

предполагал, что окажется провидцем. Я действительно потом не раз ловил

рыбу, и не только под Москвой, но и в Днепре, и на Дону, и на Иртыше, и в

Сырдарье, и в Азовском и Каспийском морях, и даже у берегов Болгарии в

Черном море.

Однако я забежал вперед - все это будет "потом", впереди и не скоро, а

тогда слова профессора Соколова были для меня лишь прекрасной мечтой,

которая неудержимо звала вперед, укрепляла силы.

Спасибо, профессор, спасибо за то, что вдохнули в меня эти силы,

заставили мечтать, надеяться, бороться! А значит - жить!".

Врач ли, целитель ли, короче говоря, врачеватель, способный помогать

другим в их заботе о таком бесценном достоянии, как здоровье, движется в

своем развитии в соответствии с самыми фундаментальными нравственными

законами Космоса. Первый из первых среди этих законов, напоминаю, - закон

добра. Коль скоро человек получил наивысшее благо - жизнь! - он должен эту

эстафету добра нести дальше, сеять животворный космогонический свет вовне,

во все стороны. И уже если у человека оказался особый дар помогать другим

людям освобождаться от зла и страданий, то есть появляется способность

выступать в роли прямого соратника высших сил мироздания, этот его дар

спасения чужой жизни есть воистину дар Божий, и именно так, со всей

ответственностью, должен он к нему относится. И коль скоро ему многое дано,

с него много и спрашивается! Дар свой, подобный костру, он должен постоянно

питать и поддерживать, чтобы не захирел и не погас он, но служил источником

тепла, света и самой жизни для окружающих его людей.

Человек опасно заболел, в душе его возникло и нарастает душевное

смятение, и тут является тот, кто способен облегчить его страдания, кто

создан для того, чтобы спасти его, так вот: тот должен соответствовать

подобным ожиданиям! Он, безусловно, должен располагать человека к себе

вдумчивостью, открытостью, солидарностью с больным, готовностью помочь ему.

Эта готовность начинается с отчетливой установки целителя на безусловное

улучшение состояния и выздоровления пациента. Установка эта - дело тонкое и

многосложное, начиная от ее прямого словесного выражения и вплоть до таких

едва заметных нюансов, как искренность тона, веселое рукопожатие, добрая

шутка, мягкая ирония по поводу преувеличенных опасений больного человека,

сдержанно выражаемая симпатия к специфически женским или мужским

достоинствам больного человека и т.д. и т.п. Собственно говоря, все эти

способы - из палитры средств психологического общения людей между собой, но

спрашивается, пропорционально ли его громадной роли является ничтожно малая

специальная подготовка в учебных центрах и на курсах переподготовки? Вот

передо мной - программа ГИДУВ'а для подготовки медиков на курсах

усовершенствования по специальностям семейный врач и врач общей практики. Он

богата своим перечнем профессиональных качеств медика (владение

диагностикой, лечением, умением работать с ЭКГ, "читать" анализы и

рентгенограммы, знать сопряженный опыт в смежных специальностях от

инфекционных болезней до хирургии и онкологии и т.д.). Но, опять-таки,

цитирую: "Врач общей практики должен обладать и (т.е. в конце перечня, где-

то "на щ") определенными личностными чертами, среди которых сдержанность,

способность к диалогу, сопереживанию, уступчивости и активно-конкурирующему

поведению (? -Ю. А.) ...Кроме того (! - Ю. А.) семейный врач обязан владеть

основами медицинской (и только-то? - Ю. А.) психологии, общей и семейной

психотерапии...".

Я цитировал, в общем-то, детально разработанную, хорошую программу,

опирающуюся на международный опыт и опубликованную в солидном издании

("Санкт-Петербургские врачебные ведомости", 1993, No 4). И при всем при том

одно из решающих условий целительного воздействия врача на пациента даже не

названо: его способность создать такие доверительные отношения, при которых

надежда на благоприятный ход событий вспыхнула бы в сердце больного воистину

солнечным протуберанцем и явилась бы основным психоэмоциональным

обеспечением его выздоровления.

Говорится о знании медицинской психологии, но что сможет сделать

такой-то вот знаток в такой-то, например, ситуации: некто Ф. (диагноз -

рассеянный склероз, но это очень сомнительно, т.к. поставлен этот диагноз

был тридцать лет назад, а Ф. продолжает благополучно, хотя и с

ограничениями, передвигаться) представляет собой тонкую, деликатную и весьма

беспомощную натуру. Он десятки лет находится в зоне бурной и буйной заботы

своей состоятельной сестры, которая возит его к врачам едва ли не всего

мира, ремонтирует его квартиру в одном городе, покупает для него квартиру в

другом, рядом с собой, полностью обеспечивает материально, денег на питание

и одежду дает без меры и, естественно, настаивает на его женитьбе: чтобы

некая другая любящая взвалила на свои плечи немалую часть ее забот. Но Ф.,

имевший негативный опыт женитьбы, панически боится его повторного, да еще

ухудшенного варианта. Его внутренняя неодолимая психологическая установка

заключается в том, что он внутренне не хочет выздоравливать, ибо здоровому

придется за все отвечать самому, обо всем беспокоиться самому и решать все,

о ужас, самолично!.. И вот: объективно ему в результате врачевания

становится явно лучше, но он упрямо заявляет: ничего доброго не вижу, не

чувствую ничего хорошего, - и даже доходит до того, что принимает некие

мучительные меры, чтобы серьезно повредить самому себе и отбросить назад все

достигнутое. Чем тут способна помочь "медицинская психология"? Нуль без

палочки, как говорится, она представляет собой в данном случае, не более! А

решать-то надо: либо оставить все как было, и Ф. будет благоденствовать, а

любвеобильная его сестра под грузом непосильных хлопот (у нее ведь имеется и

своя немалая семья со своими проблемами!) будет сохнуть. Либо... В другом

случае надо поступить прямо против этикета, рекомендованного институтом

благородных девиц, и ясными мужскими словами, без какого-либо смягчения

формы и содержания объяснить ему, что избранная им стратегия есть линия

поведения паразита по отношению к сестре, что она недостойна представителя

сильного пола, который сам призван быть защитником и покровителем слабых, а

потому: кончай, друг, тормозить общую работу, сбрасывай со своей совести

тяжкий грех дармоедства! По своей изначальной, а затем и приобретенной

профессии ты можешь сам кормить и содержать свою сестру и ее семейство, так

что либо прекрати саботаж, либо снимай со своей откормленной шеи золоченый

крестик: какой ты верующий в святые заветы человек!..

Кто может, пусть возразит. Но одна эмоциональная беседа подобного рода

способна помочь больному радикальней, чем десятки лет разнообразных способов

лечения.

Да, целитель должен быть психологом во всем диапазоне этого слова: от

ласки до таски. Вот еще пример, иной направленности: мужчина цветущих лет, в

прошлом - инженер, сейчас - преуспевающий бизнесмен. Погоня за прибылью

поглощает все его время, все его силы. Ногами он уже не передвигается,

только на машине, даже полчаса выкроить для пробежки не способен: тысяча

деловых звонков, поездок, конфликтных ситуаций съедает день с утра до ночи.

Начинается стенокардия, был и предупредительный звонок: инфаркт. В палате

уже на третий день он принимал деловых партнеров.

Бросить курить он не в состоянии. Половая потенция заметно подсела, и

грубоватая юная партнерша, возбужденно называя все своими именами после

очередного разочарования в постели, вызвала в его мозгу стойкий блок страха

перед интимными встречами. Гонка за рублями и баксами, по его собственным

словам, начисто обрубила сферу духовности, существенную для него в годы

инженерной работы.

И вот этот Б. приходит за помощью, просит помочь его сердцу, снять

страсть к табаку и убрать простатит. Отблагодарить обещает щедро, по

максимуму. Но в своем образе жизни ничего изменять не собирается.

В ответ я рассказал ему, как в Индии ловят вороватых мартышек: в кувшин

с узким горлышком насыпают горсть риса и привязывают это сооружение веревкой

к колышку. Мартышка сует руку в кувшин, хватает рис, но сжатый кулачок

обратно вытянуть уже не может: узко, он не проходит. Она бегает, волоча

кувшин вокруг колышка, панически кричит, но кулак от жадности распустить не

хочет. Тут-то и является охотник...

Б. притчу понял сразу и спросил: "Значит, если рис из кулачка не

выпустить, Охотник вскоре явится и непременно подберет глупого зверька?".

(Слово Охотник он произнес столь выразительно; что символика выступила

сразу: скелет с острой косой на плече). Я утвердительно кивнул. "А подлечить

у мартышки разные подробности, пока она с кувшином бегает вокруг колышка и

визжит?..". Я покачал головой отрицательно: какой смысл тратить время и

силы?..

Таковы-то вот "прелести" дикого капитализма, вторгшегося в нашу

державу, и спрашивается: помогут ли в данной и многих других ситуациях

каноны "медицинской психологии"? А в других, где происхождение также

обусловлено уродливыми воздействиями действительности? Один из сотен

примеров, что называется, навскидку: у еще молодой привлекательной женщины

ателье, где она работала, развалилось из-за экономических трудностей, муж

бросил ее с двумя детьми (сноха "помогла"), а в груди обнаружились весьма

неприятные новообразования. Должен ли врачеватель философски-ясно видеть все

корни ее недуга и соответственно действовать, в том числе и прежде всего, на

уровне психологическом, на уровне поддерживающего ее психотерапевта? Либо

оставаться на уровне "медицинской психиатрии"? И т.д. и т.п.

Тот бизнесмен, о котором я только что поведал, являясь функциональным

придатком к своему делу, и сам себя чувствует все хуже, и юную даму сердца в

известной степени огорчает. Но она молода и перспективна, в том числе и как

экономист, с нею, думаю, со временем будет все в порядке. Как быть, однако,

с другой дамой, женой другого "человека дела", которая прожила с ним уже

около тридцати лет в любви и согласии, народила ему детей, искренне считая

его на протяжении долгих лет "лучшим мужем Советского Союза", но вот пришла

к огорчительному выводу, что ничего, кроме работы, ему не интересно? Что

никаких знаков внимания ни ей, ни детям он оказывать не в состоянии? Что

никакой домашней инициативы, в том числе и в постели, он не проявляет, а

учиться "искусству любви" категорически не желает ("Это не по мне и не для

меня!..")?..

И вот начались слезы, обиды, постоянные "разборки" и, как прямое

следствие всей ситуации - аденомиома матки, бурное нарастание склеротических

явлений в мозгу и явное нежелание жить. Ни больше - ни меньше! И это - у

женщины умной, вальяжной, авторитетной среди широкого круга сослуживцев...

Очевидно, коль скоро подобная структура семейных отношений была

целителю доверена, столь скоро он этой очень уверенной в своей абсолютной

правоте даме достаточно резко должен был порекомендовать: не уподобляться

Господу Богу в своем безгрешном и безграничном чувстве собственной правоты!

И пораздумать: нужно ли работящего, творчески активного, непьющего человека

ревновать к его делу? И еще: кто же повинен, кроме нее самой, в том, что

интерес к работе так сильно превышает у него интерес к ней, и почему с

годами эта дистанция увеличивается? И чего она в таком случае добьется

своими крикливыми сценами и попреками, помимо стойкого отвращения к ее

обществу?

Много тут было сказано: не в его оправдание, но в прояснение реального

положения дел и ее собственной роли в нарастании конфликта, тем более, что

изначально она сама гордилась его увлеченностью работой и верноподданно

отваживала его от робкого стремления поучаствовать в домашних делах...

Короче говоря, на основе подобной психологической диагностики было дано ей

весьма горькое и многофункциональное психологическое же "лекарство", т.е.