Филология среди гуманитарных наук 2 страница
Отсутствие общепринятого понимания термина филология приводит к затруднениям в решении ряда теоретических и практических вопросов, на которые пока нет однозначных ответов: что такое текст и каковы его границы; филология — это подход к тексту, метод исследования, комплекс наук или единая многопрофильная наука; почему Е.Д. Поливанов и некоторые другие филологи лингвистику выводят за пределы филологии; почему лингвистика, способная анализировать любой художественный и нехудожественный текст, обладающая самым богатым среди гуманитарных наук исследовательским инструментарием, не может заменить собой литературоведение; что такое филологизм и почему древнерусские и фольклорные тексты легче других художественных текстов поддаются филологическому анализу; если понимание, на котором основывается филологическое познание, по природе своей поливариантно, то как быть с истиной, без которой не мыслится научность знания, что значит филологизация образования и др. Затрудняет и такой вопрос: какие научные и учебные дисциплины можно бесспорно, не путая филологию с гуманитаристикой, отнести в числу филологических.
Вопрос о сути филологии как науки и учебной дисциплины становится актуальным в связи с перестройкой системы отечественного высшего образования, появлением бакалавриата и магистратуры по направлению «Филологическое образование». В средней школе возникают классы филологического профиля. Назрела необходимость в соответствующих программах и учебных книгах.
С.И. Гиндин справедливо замечает, что отсутствие филологических программ для школы объясняется тем, что, несмотря на распространённость, дефиниция «филологического» остаётся неопределённой [Гиндин 1998: 83].
Требует дисциплинарной поддержки актуальное в современной отечественной педагогике понятие «филологическая компетенция», поскольку границы филологии, её истоки всё ещё остаются дискуссионными [Махмурян 2008: 202].
Отсутствие пропедевтического курса «Введение в филологию» и обобщающего курса типа «Теория филологии» или «Основы филологии» не случайно. Это следствие терминологической неопределённости целой области познания.
Становление новой словесности и стремление к предельно прочной кооперации прежде разрозненных филологических дисциплин требует глубокого теоретического осмысления вопросов филологии, которые были поставлены в начале XIX в. и до XXI столетия не получили устраивающего всех филологов и общества в целом разрешения.
В филологизме видится залог более высокой научной точности исследования. М.Л. Гаспаров, член редколлегии и автор журнала «Philologica», так определил задачи, стоящие перед новым изданием: «Для меня цель — это филология как точная наука, а в наше время научные исследования на каждом шагу подменяются собственным интуитивным творчеством» [http://www.rvb.ru/philologica/000rus/000rus_about.htm].
Так что вопрос: «Что такое филология?» — совсем не праздный.
Объект и предмет филологии. Известно, что любая область человеческого познания, претендующая на статус науки, должна обладать (1) объектом; (2) предметом; (3) методологией и (4) метаязыком (совокупностью понятий и терминов, описывающих результаты познания). Объект исследования — это фрагмент материального или идеального мира, на который обращено внимание исследователя (космос, микромир, человек, флора, фауна и т.д.). У нескольких наук может быть один объект, например, человек или Земля. Предмет исследования — это та или иная сторона, аспект, свойство и т.д. объекта. У каждой науки свой предмет.
В научной филологии мы должны чётко представлять её объект и предмет. Однако складывается впечатление, что авторы приведённых выше определений филологии не разграничивают объект и предмет исследования, а также цели и задачи, часто подменяя одно другим, что усиливает неопределённость рассматриваемого феномена.
Что касается специалистов выделяемых ныне филологических наук, то понимание объекта, предмета, цели и задач науки у них весьма разнится.
Литературовед убеждён, что у филологии как дисциплины более общего, чем лингвистика и литературоведение, объединяющего их уровня объектом является слово, а предметом — особенности словоупотребления, общие для лингвистики и для литературоведения, а также частные законы словоупотребления в смежных искусствах [Марков 1979: 50].
Для культуролога цель филологии — объяснить смысл и функции того или иного текста в общем культурном контексте. Центром филологических усилий являются художественные словесные тексты как наиболее сложные по организации типы текстов. Дешифруя разные уровни смысла произведений словесного искусства, лингвистика и литературоведение, более или менее ясно дифференцированные в области теории, в конкретном анализе бывают столь тесно слитыми, что разделение их делается весьма трудным, что обязывает филолога четко ориентироваться в методологии этих наук [Лотман 1979: 47].
Специалист в области классической филологии полагает, что цель филолога — через изучение слова дойти до мыслей и чувствований другого человека. Слово, как великое орудие мысли и общения между людьми, и вместе с тем и как средство познания чужой мысли, — это основной материал для филолога и отправной пункт для всех его исследований [Радциг 1965: 85].
Языковеду очевидно, что целью структурной филологии можно считать обнаружение в каждом слове самостоятельной культурной ценности и системы эстетически значимых смыслов [Григорьев 1979: 28].
Ю.В. Рождественский, например, филологию отграничивал от грамматики, фонетики, лексикографии, изучающих единицы языка, и от учения об идейно-эстетическом содержании произведений и истории литературных произведений и литературной традиции, оставляя в компетенции общей филологии рассмотрение «соотношения различных способов и форм применения языка в общественно-языковой практике, учёту и описанию сфер общения и историческому опыту нормирования общественно-языковой практики» [Рождественский 1979: 4]. К общей филологии автор относит классификацию родов, видов и форм словесности, принципы построения высказываний в устной речи, организацию письменной коммуникации в связи с видами письменной словесности, а также основные принципы связи филологической теории с общественно-языковой практикой [Там же: 4].
Существует практика формулирования определений за счёт перечисления того, что, по мнению авторов, входит в определяемое понятие. Вспомним хрестоматийное определение понятия культуры, предложенное знаменитым этнографом Э. Тейлором в 1871 г: культура — совокупность знаний, искусства, морали, права, обычаев и других особенностей, присущих человеку как члену общества. Обозначена интеллектуальная территория, но не указаны идентифицирующие признаки объединяемых объектов.
В наши дни этот способ дефиниции, оказывается, по-прежнему актуальным. В Заявлении учёного совета филологического факультета МГУ, обнародованном в конце 2012 г., авторы, желая напомнить всем, что такое филология, указывают на три составные части этой науки. Для них филология, во-первых, система знаний о принципах возникновения и развития языков, о механизмах их воздействия на культуру; во-вторых, филология – это критика текста и герменевтика, предоставляющие человеку и обществу возможность интеллектуальной независимости, т.е. позволяющие установить правильный текст памятника и дать его адекватную интерпретацию; в-третьих, филология – это история литературы, которая объясняет, как и почему оказались связаны друг с другом тексты, разнесенные в пространстве и времени [http://www.philol.msu.ru/pdfs/o-reforme-obrazovaniya_philol2012.pdf].
Автор статьи «Что такое филология?» В.И. Аннушкин определения термина филология не даёт, но предлагает четыре компонента смысла, содержащегося в слове филология. Во-первых, филология — это учение о правилах и закономерностях создания, передачи, хранения, воспроизведения и функционирования словесных произведений. Во-вторых, филология — это наука о культурном прогрессе человечества, выраженном в способах, принципах и правилах создания текстов. В-третьих, филологическое знание — основа компетентного управления обществом. В-четвёртых, филология — наука о классификации всех словесных произведений национально-речевой культуры [Аннушкин 2012]. Эти перечни квалифицировать трудно. Неясно, объект это или предмет исследования.
В единственном на сегодняшний день учебном пособии «Основы филологии» [Чувакин 2011] филология определяется как «совокупность гуманитарных наук и научных дисциплин, изучающих посредством анализа естественный язык, текст и homo loquens» [Чувакин 2011: 17]. Признание филологии совокупностью наук и научных дисциплин в понимании филологии ничего не даёт. Возможно, перечисляемое как виды можно подвести под родовое понятие, которое по сути и может быть объектом исследования.
Известное определение Ю.С. Степанова — «область гуманитарного знания, имеющая своим непосредственным объектом главное воплощение человеческого слова и духа — текст» [Степанов 2003: 592], на наш взгляд, — надёжная отправная точка в формулировании современного понимания основ филологии. Текст — это объект, который интересует всю гуманитаристику. Различаются гуманитарные науки каждая своим предметом. Что касается предмета филологии, то тут нужно согласиться с мнением М.И. Шапира: «Главный предмет филологии — текст и его смысл. Только филологию интересует «текст как целое <…> то есть уникальное, неповторимое единство смысла во всей полноте и в любых тонкостях его материального воплощения в чувственно воспринимаемой форме» [Шапир 2002: 57]. Текст и его смысл — вот объект и предмет филологии.
Итак, для нас филология — это наука, имеющая своим объектом текст как целое, а предметом — смыслы, воплощённые в языковых и параязыковых структурах этого текста, а также все явные и неявные закономерности текста и свойства, характеристики составляющих его единиц.
Нам близка позиция редакции журнала «Philologica», согласно которой основными категориями филологического дискурса представляются не знак и значение, а текст и смысл. Поскольку смысл — как правило — чувственно не воспринимаем: он невидим и неслышим, и постичь его можно лишь по внешним приметам, по тому, как он отложился в материальных (вещественных) формах, доступных непосредственному восприятию. Филология мыслится вполне традиционно — как деятельность (techne), преследующая цели понимания, постижения смысла, воспознания природы и культуры. «Philologica» ориентирована на исследования, подчеркивающие целостность текстов, выявляющие неразрывное единство их духовной и материальной природы, демонстрирующие изоморфизм языковых уровней, гомологию формы и содержания. Журнал интересует такая лингвистика, которая видит в языке прежде всего выражение смысла и манифестацию культуры, и наоборот, для редакции неприемлемо никакое литературоведческое построение, если оно не базируется прочно на данных языка в широком смысле слова. Кредо журнала — междисциплинарный характер издания, стремящегося дать максимум информации и удовлетворить запросы ученых разных специальностей: лингвиста, литературоведа, искусствоведа, социолога, психолога, биографа и других. Между глубинными и поверхностными структурами существует тесная взаимозависимость: модернизация текста зачастую меняет семантику, синтактику и прагматику произведения, и отделить релевантные элементы письма от иррелевантных совсем не так просто, как может показаться со стороны. [http://www.rvb.ru/philologica/000rus/000rus_about.htm].
В «Основах филологии» А.А. Чувакина естественный язык квалифицируется как полноправный объект филологии [Чувакин 2011: 67–104]. А вот Е.Д. Поливанов так не считал. В составленном им «Толковом терминологическом словаре по лингвистике» (1935–1937) есть словарная статья «Филология», в которой утверждается, что история литературы (именно как история культуры в памятниках литературы) и история искусства входят в понятие филологии, в то время как «лингвистика (= наука о языке) входит сюда лишь частично. Особенно противополагали лингвистику Ф. те, кто был принципиальным сторонником естественноисторического характера лингвистики (— дескать, можно изучать речь, как деятельность человека, вроде других физиологических деятельностей: питание, дыхание, функции половой сферы и т.д., — и значит, независимо от культуры). Этот взгляд мы, конечно, принять так, как он есть, не можем (так как нельзя отделить жизнь языка от культуры того общества, которое обслуживается языком). Но есть и другие моменты, по которым лингвистику можно считать лишь связанной с Ф., но не входящей в нее полностью»» [Поливанов 2010: 129–130].
Для ряда специалистов самый очевидный путь решения проблемы единства филологии — представить науку о Слове как двухуровневую конструкцию — узкое и широкое понимание филологии. Так, лингвист Н.В. Перцов в статье о точности в филологии [Перцов 2009] неоднократно оговаривает своё расширительное понимание филологии и места в ней лингвистики. Для автора статьи филология — это и обширная область гуманитарного знания, охватывающая многоаспектное изучение текстов на естественном языке, и лингвистика — изучение естественного языка как такового [Там же: 101]. Итоговая формула такова: «…Я позволю себе филологию трактовать как всю область гуманитарного знания, изучающую выражение смыслов на естественном языке» [Там же: 109].
Рассуждения об объекте и предмете филологии возвращает нас к обсуждавшемуся выше вопросу о разнобое в словарных определениях этой науки. Почему стал возможным столь разительный разброс мнений? Многое объясняется структурой научного познания.
Известно, что наука — структура динамичная, и в своём становлении и развитии она реализуется на трёх уровнях — (1) исследовательская область, (2) специальность и (3) научная дисциплина [Огурцов 1988: 236]. Каждый уровень отличается количеством вовлечённых исследователей — от пассионарных личностей, открывающих новые пространства и намечающих векторы научного поиска, до исследовательских коллективов и научных школ. Отличаются они также уровнем социализации полученных результатов — от индивидуальной удовлетворенности полученным знанием до трансляции достигнутого знания в культуру, социализации новых поколений, передачи идеалов и норм, признанных научным сообществом.
Критерием зрелого научного знания считается наличие научной дисциплины. Научная дисциплина — это определённая форма систематизации научного знания, которая предполагает институционализацию знания, осознание общих норм и идеалов научного исследования, формирование научного сообщества. Она вызывает к жизни специфический вид научной литературы (обзоров и учебных книг). В рамках научной дисциплины возникают определённые формы коммуникации между учёными, создаются организации, ответственные за образование и подготовку научных кадров. Дисциплинарная организация знания обладает рядом функций. Это трансляция достигнутого знания в культуру, социализация новых поколений, идентификация каждого из учёных с научным сообществом. Научная дисциплина обладает рядом характеристик — специфические способы расчленения предмета исследования, принимаемые теоретические принципы, дисциплинарные критерии оценки теоретических положений, используемые методы, вспомогательные аналитические и технические методики степень методической специализации [Огурцов 1988: 241, 244–245].
Заметим, что возникающая научная дисциплина от соответствующей исследовательской области отличается своим расширением в сторону других наук. Например, литературоведение включает в свой состав историю литературы, а история — это гуманитарная, но уже не филологическая область знания. Она использует инструментарий историка, но не филолога. То же можно сказать об истории лингвистических учений по отношению к лингвистике.
Так что если будем определять филологию на каждом из её уровней, то понимание её может быть неодинаковым.
Возможен и логический перескок. Если предметом филологии являются смыслы, воплощённые в языковых и параязыковых структурах текста, а смыслы эти в большинстве своём смыслы культурные, то почему не считать предметом филологии всю культуру в целом. Тем более в культурологии известно и такое определение: культура — это мир смыслов.
ОСОБЕННОСТИ ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ
Специфику филологического знания следует рассматривать в плане особенности гуманитарного познания.
Различие естественных и гуманитарных наук обусловлено характером объекта исследования. Думается, что проблема идентификации филологии — следствие неопределённости границ всего гуманитарного знания и — шире — неразработанности классификации общественных наук в целом. Так что к пониманию сути филологии целесообразно подойти со стороны науковедческой таксономии — определить место филологии среди других областей познания.
В естественных науках исследователь имеет дело с реальным объектом, который внеположен исследователю, поскольку природа существует вне человека. По этой причине наличествует единая фиксированная точка зрения учёных на природу изучаемого объекта и возможность использования теоретических знаний.
Объекты гуманитарного познания исследователю не даны прямо и непосредственно, а создаются им. Эти объекты представляют собой продукт внутреннего мира или существенно определяются внутренним миром [Перцов 2009: 123]. Для гуманитаристики важны не природные свойства объекта, а его связи с внутренним миром человека и духовной культурой общества [Там же: 102]. Гуманитаристика своим предметом имеет духовный внутренний мир человека, его интеллект, психику, а также продукты этого внутреннего мира. Как следствие, объекты, составляющие предмет гуманитарных наук, имеют неопределённый характер.
В гуманитарном научном познании исследуемый объект выделяется, проблематизируется и объясняется с точки зрения личности и ценностей самого исследователя [Розин 2005: 67]. Изучаемая культурная информация всегда погружается в контекст исследовательского интереса[5].
Академик Н.Н. Моисеев признаком гуманитарных наук считал принципиальную неделимость объекта исследования и изучающего этот объект субъекта [Моисеев1998: 45, 47, 52]. В изучаемом объекте обнаруживается то, что есть в самом познающем субъекте. В контексте личной жизни научное знание выступает как гуманитарное [Розин 2005: 72]. Б.Ф. Егоров, составитель собрания писем Ю.М. Лотмана, имея в виду исследовательский опыт выдающегося адресанта, заметил, что отделить гуманитария от изучаемого объекта невозможно: «всегда личность будет проникать в соответствующий текст, всегда будет освещать объект неповторимо уникальными лучами индивидуального подхода» [Егоров 1997: 8].
Познание объекта по существу есть форма воздействия на объект. Даже знания, даже та «картина мира», которая рождается в умах мыслителей и учёных, влияют на характер эволюции окружающего мира, в котором мы живём. Информация, полученная человеком о свойствах системы, считал Моисеев, и есть основа для воздействия на неё [Моисеев1998: 45, 47, 52]. В гуманитаристике, где объект и субъект связаны максимально, воздейственность исследователя на изучаемый предмет особенно велика. Наблюдая свой внутренний мир и его продукты, человек в ходе самого наблюдения может влиять на них в гораздо большей степени, нежели на внеположные объекты природы; внутренний мир человека от него неотделим [Перцов 2009: 120]. Гуманитарий самим фактом изучения влияет на свой объект — способствует культуре, духовности, расширяет возможности человека, препятствует тому, что разрушает или снижает культурные или духовные потенции человека. По сути, в гуманитарных науках исследователь имеет дело не с явлением, а с проявлениями изучаемого явления, которые рассматривает как тексты. Главная тема гуманитарного познания — это изучение взаимодействия внутренних миров людей, вступающих во все возможные отношения. Важно не только то, о чём говорит гуманитарное знание, но и куда оно ведёт.
Естествознание и гуманитаристика различаются не только характером объекта исследования, но и целями исследования. Цель естествоиспытателей — так описать и объяснить природные явления, чтобы на этой основе развернуть инженерную практику и создавать управляемые технические изделия [Розин 2005: 68, 75–76]. Естественные науки создают техническую культуру, которая базируется на утверждении, что мир подчиняется законам природы, которые можно познать, чтобы поставить на службу человеку. Оппозиция естественных и гуманитарных наук предполагает оппозицию технической и гуманитарной культур [Розин 2005: 72]. В отличие от естественных наук гуманитаристика ориентирована не на инженерные, а на гуманитарные виды деятельности и практики (педагогику, критику, политику, художественное творчество, образование, самообразование и т.д.) [Розин 2006: 81]. Если естественные науки ориентированы на цивилизацию, то гуманитаристика способствует накоплению культуры. Цивилизация и культура — феномены различающиеся, хотя и взаимообусловленные. Цивилизация строится и переносится, а культуру построить нельзя. Цивилизация сближает и унифицирует народы, а культура их различает. Цивилизация функциональна и технологична, а культура ценностна. В цивилизации примат научно-технического, а в культуре — философско-эстетического. Цивилизация ориентирована на внешний мир человека, а культура — внутреннее достояние человека. Цивилизация прогрессирует, а культура накапливается.
Гуманитарное и в том числе филологическое исследование имеет дело с культурным фоном, который эксплицитно присутствует в результатах исследования или имплицитно участвует в формулировании выводов.
Напомним, что естественнонаучное знание отвечает на вопрос: «Что это такое?», а филологическое — «Что это значит?». Так вот «культурная составляющая» гуманитарного исследования имеет своей целью способствовать ответу на вопрос: «Что это значит?». Мы солидарны с мнением одного из авторов журнала «Человек» по поводу принципиального отличия гуманитарного подхода к миру от естественнонаучного: «Для освоения космоса есть два способа: научно-технический — астрономия, космология, космонавтика и мифопоэтический — звёздная тема в мировой лирике, антропокосмизм всех видов, астрология. Первый пытается дознаться о том, что звёзды есть, второй о том, что они значат. Первый видит на небе предметы, второй — знаки, знамения, шифры. … Небо, каким мы его видим, — вооружённым или невооружённым глазом — это всегда разумное небо культуры» [Шевченко 2004: 54].
Различие естественнонаучного и гуманитарного знания можно увидеть на примере анатомии как естественной науки и как объекта гуманитарного знания. Так, волосы в учебнике анатомии характеризуются по массе и цвету. Сообщается, что масса волос у «условного» мужчины 20 г., у женщины — 300 г., что цвет волос зависит от наследственности и подчинён виду белка кератина. Различают шесть основных цветов: чёрный, каштановый, русый, белый (блондин), рыжий, пепельный. Насчитывают до 30 вариантов комбинаций разных видов. Гуманитарию эта информация не интересна. Для него важно, что волосы в древности символизировали духовные силы (духотворную энергию); их даже образно сравнивали с океаном. В древности наличие густых волос олицетворяло исключительную не только духовную, но и нравственную, физическую силу. У Зевса, Юпитера, Давида, Самсона были весьма пышные шевелюры. Тогда и не сомневались, что душа человека, его жизненная сила пребывает в его волосах. Как утверждает Библия, удивительная сила таилась в длинных волосах богатыря Самсона. Считалось, что волосы содержат жизненную силу, поэтому их использовали в обряде наведения порчи. В Древней Руси для женщин считалось позором «опростоволоситься». Волосы — символ эротической энергии, и потому в Западной Европе того времени женские волосы расценивались как соблазн. Для многих привлекательных женщин в средневековой Европе красивые волосы были путёвкой на костры инквизиции.
Потеря волос когда-то символизировала падение и бедность. Рабам волосы стригли не только чтобы подчеркнуть их зависимое положение, но и чтобы лишить их покровительства богов. Расценивалось это и как знак нравственного падения. Бритьё волос древнеегипетскими жрецами, индийскими браминами и буддийскими монахами — символ рабского подчинения божеству. В период хаджа (паломничества в Мекку) правоверные не только бреют голову, но и скоблят её [Этинген 2002].
В традиционной культуре этносов волосы выступают необходимым элементом различных обрядов — от свадебных до похоронных, а также составляют часть этнического портрета.
Волосы — один из обязательных компонентов представления о женской красоте.
Кудри девы — чародейки,
Кудри — блеск и аромат,
Кудри — кольца, струйки, змейки,
Кудри — шёлковый каскад (В.Г. Бенедиктов).
Что объединяет естественные и гуманитарные науки? Отмечается, что в XX в. в естествознании наблюдались такие коренные изменения мировоззренческого характера, которые созвучны методологическим проблемам гуманитарных наук, и это сближает обе области знания [Розов 2005: 23]. Кризис предметоцентризма, волновая революция, а также принцип дополнительности способствовали сближению естественных и гуманитарных наук. Гуманитарные науки, включая семиотику, философию науки и эпистемологию, стали заметно ближе к современной физике [Там же: 23].
Самое глубокое и закономерное единство наблюдается на уровне методологии или категориального изоморфизма. Имеющиеся методы, теории и научные дисциплины становятся образцами в новых сферах познания. Так, термин экология перекочевал в гуманитарные контексты — социальная экология, культурная экология, этническая экология, экология науки. Биологический термин морфология — учение о строении растений, — использованный В.Я. Проппом в его революционном труде «Морфология сказки», подчёркивает изоморфизм биологического и фольклористического в структурном подходе к описанию составных частей фольклорного дискурса, например, функций действующих лиц. Напомним, что на сходство филологии с биологией указывал Б.И. Ярхо. Философ Х.-Г. Гадамер отметил тесное соответствие между филологией и естествознанием на ранней стадии саморазумения [Гадамер 1988: 229]. Филология оказалась руководящей для естественнонаучного метода, так как нацелена на искусство понимания и «предписывает естествознанию задачу расшифровать “книгу природы”» [Шадрина 2009: 164].
На фоне сказанного не кажется экстравагантным заглавие статьи в Трудах историко-филологических наук РАН «Филология XXI века как естественнонаучная дисциплина». Автор М.Н. Виролайнен пишет о том, что «европейская цивилизация» переходит в принципиально новое качество, которое определяется двумя факторами — революцией в информатике и революцией в биологии. Первая ведёт к стремительной виртуализации мира, а вторая — к изменению фундаментальных биологических характеристик homo sapiens. Эти изменения перераспределяют отношения между естественной и искусственной средой. Общество от индустриального переходит к информационному (когнитивному). Информационная среда не носит материального характера. Виртуальная реальность становится средой обитания, в которую физически погружается человек. Современное понимание виртуальной действительности близко к понятию ноосферы Вернадского или «мыслезёма» Хлебникова, которые трактовали порождения интеллектуальной, духовной и творческой деятельности как реальность, не противопоставленную физическому миру, а напротив, смыкающуюся с ним [Виролайнен 2009: 114]. Виртуальная реальность меняет взгляд на соотношение естественнонаучного и гуманитарного знания. Искусственная среда, создаваемая информационным обществом, имеет ярко выраженную природу текстовой реальности. Это предопределяет место и роль филологии в процессах познания и практике. Всё более актуальным становится понимание бессмысленности антагонистического противопоставления естественных и гуманитарных наук: гуманитарно всё знание, поскольку оно является знанием человека.
Итак, особенностью гуманитарного знания являются:
· текстуальная природа предмета;
· интерпретативность;
· диалогичность;
· сложность взаимоотношений между субъектом и объектом, включённость субъекта в общественную жизнь, культуру, науку и искусство;
· наличие ценностной составляющей;
· повествовательный характер изложения материала.
Естественнонаучное и гуманитарное едины в том, что это знаниенаучное.
ТЕКСТ В ФИЛОЛОГИИ
Итак, объектом гуманитарных и в их числе филологических наук является текст.
Выдающийся русский филолог М.М. Бахтин в специальной работе «Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках» писал о том, что письменный и устный текст как первичная данность гуманитарных дисциплин и всего гуманитарно-филологического мышления является той непосредственной действительностью мысли и переживаний, из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление. «Где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления» [Бахтин 1986: 297]. Этот вывод касается и устного народного творчества. Известный отечественный фольклорист Б.Н. Путилов считал, что текст является «абсолютной реальностью вербального фольклора». Все нити творческого процесса сводятся к тексту [Путилов 2003: 166].
Допуская широкое понимание текста — как всякий связный знаковый комплекс, например, произведения искусства, — М.М. Бахтин полагал, что филолога должны интересовать только словесные тексты. Фундаментальным является утверждение, что любой воспринимаемый текст двусубъектен: к субъекту-автору присоединяется субъект-слушатель или читатель. Налицо встреча двух текстов — готового и создаваемого реагирующего текста. По сути, восприятие текста — это сотворчество двух авторов. Второго автора исключить нельзя, поскольку текст не вещь, а второе сознание. «Событие жизни текста, то есть его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов» [Бахтин 1986: 301]. Современный философ В. Подорога филологическое исследование представляет смыслополагающим действием, в процессе которого филологически анализируемый текст постепенно замещается «вторым» текстом, конструируемым из множества других исторически организованных значений [Философия и филология 1996: 56].