А. Чему хотел научить нас греческий Патриарх?

Отказавшись поддерживать тему «удивительного и невероятного» в своем интервью (что удивило, если не шокировало, многих), Блаженнейший Феофил III заставил нас задуматься над тем, чего же мы все-таки ищем в Церкви.

1. Что для нас ценно в Церкви? Когда Блаженнейший Феофил III многократно подчеркивает тождество службы Благодатного огня со всем остальным богослужением Страстных дней и Пасхи, становится понятной мысль, очевидно, наболевшая у Патриарха при наблюдениях за нашими соотечественниками. Ее можно сформулировать так: нужно ценить все церковное таинство (службы всей Пасхи, всех дней, всего года), а не делать «культ Благодатного огня», в реальности - неотделимого от всего остального богослужения.

Проблема «иерархии литургических ценностей» в «народном благочестии» давно ставилась нашими богословами: ведь нередко для «церковного обывателя» чтение акафиста является куда более важной вещью, чем участие в Евхаристии. И, видимо, для Патриарха прискорбно, что для многих паломников и СМИ Пасха на Гробе Господнем сводится лишь к получению огня. Прискорбно, что вместо благодати наше внимание привлекает то, что легко превращается в телешоу (а любое «шоу», даже самое благочестивое, по самому смыслу слова может показывать только «внешнее»). По крайней мере, такой подтекст ясно читается в его словах.

В этом смысле развернувшаяся дискуссия - «лакмусовая бумажка» для каждого из нас. Читая те или иные высказывания о чуде Благодатного огня, о природе чуда вообще, мы можем обратить внимание на собственную реакцию - с каким употреблением слова «чудо» мы легко согласимся, а с каким - будем спорить до хрипоты? И станет видно, относимся ли мы к Евхаристии как величайшему чуду, относимся ли мы к богослужению как к реальной встрече с Богом, или же - настолько привыкли к святыне, что она просто превратилась в часть нашего собственного быта, а слово «благодать» стало некоей абстракцией, не вызывающей особых эмоций, и вместо «приевшейся» святыни мы начинаем искать сверхъестественных знамений.

2. Искать в Церкви небесное, а не земное. Икать Бога, а не «себя в Церкви». И еще один очевидный вывод из интервью Блаженнейшего Феофила, уводящего своими словами наше внимание от «поиска знамений» к чуду нашего спасения: и в личной жизни, и в общецерковном богослужении нужно стремиться к внутреннему, а не к внешнему (в плане литургическом об этом прекрасно сказано в «Слове 41-м, О праздниках и как надобно их праздновать» Симеона Нового Богослова[20]).

В чем опасность так называемого «обрядоверия» (и стремления к «внешним чудесам» как его разновидности)? Внимание к внешней стороне обряда не страшно само по себе (ведь православие и соединяет внешнее с внутренним, одухотворяет «телесное», это отнюдь не религия «голой духовности»). Страшен «культ внешнего обряда», религиозный трепет перед внешними его чертами, так как это отождествляет истину с внешним. И в итоге не возводит нас через внешнее к внутреннему, духовному, а низводит Истину до уровня нашего собственного обычая, до нас самих, т.е. ведет к незаметному присваиванию нами Истины. Ведь нередко оказывается, что внешний обряд ценен для нас именно как часть нашей собственной жизни, наша собственная традиция, наша собственная вера. Такое восприятие богослужения никуда не устремляет нас, ни к каким переменам не сподвигает, напротив, ставит нас в роль готового «хозяина истины».

Истиной же невозможно обладать. Ей можно только принадлежать. Обрядоверие же, по сути, ставит истину (например, чудо самой благодати) в зависимость от внешнего, от нашего собственного обряда - в конечном счете, от нас самих. Нередко нации, абсолютизировавшие внешние формы своих церковных традиций, начинали считать Христа «собственным достоянием». К сожалению, было это и в истории греческих церквей, было это и в истории Русской Церкви (и старообрядчество - яркий тому пример). Но ведь именно этот грех и погубил первый в истории богоизбранный народ! И имя этому поистине богоборческому греху - гордость.

Невозможно владеть Богом, но можно всецело быть его рабом, и сподобиться стать его «сыном по благодати». Это применимо не только к вопросам вероучения и апологетики, это применимо и к нашему пониманию действенности обряда в церковном священнодействии, к пониманию самой природы богослужения, в котором мы молимся о своем освящении (и приемлем его по обетованию слова Божия), но отнюдь не «управляем благодатью».

Б. На что обратил наше внимание русский диакон?[21]

По сути, дав пищу для этой дискуссии, о. Андрей обнажил важнейшие для нашего православного общества проблемы.

1. Народ не должен присваивать себе Христа. Один из главных миссионерских тезисов о. Андрея: «Мы призваны дарить Христа окружающим». Жизнь, спасение, благодать Господь дает даром. И нам, как продолжателям Христова благовестия, нельзя присваивать Христа: напротив, Его нужно «дарить», нужно им «делиться».АЗВИТЬРАР

И о. Андрею, как миссионеру, особенно режут слух последние слова из «того самого» интервью - про Церковь, природа которой, оказывается, непонятна для всех не-греков. Для миссионера очевидно, что православие, «понятное лишь греческому мышлению», не есть вселенское Православие... Но, как мы уже вспоминали на примере слов самого Блаженнейшего, Истиной нельзя обладать, и Православие - это способ всецело, «всем сердцем и помышлением» (и даже телом) принадлежать Истине. Почувствовать эту разницу необходимо сегодня каждому православному христианину, а особенно каждому «неофиту», испытывающему искушение собственное мнение отождествить с Верой Церкви.

2. Мы не знаем православной веры.Дискуссия на тему о Благодатном огне сделала очевидным этот, в общем-то, страшный факт.

Мы не знаем содержания веры Церкви: нередко обнаруживается элементарное невежество среди тех, кто стремится в Интернете учить других Православию. Сайты и статьи «защитников знамения», к сожалению, часто усеяны недостоверной информацией. Корень этого, возможно, в нежелании различать собственные представления о вере и то, что самой Церковью дано нам как непреложные догматы Православия. Отсутствие рефлексии над собственными представлениями, априорная уверенность в тождестве Православия и «моего православия», и нередко фанатичное стремление защитить во что бы то ни стало именно «свое собственное православие» - опять-таки признаки «присваивания» Истины себе.

Конкретные ошибки происходят из-за того, что авторы, видимо, не всегда стремятся познакомиться с первоисточником, что-либо узнать из него о Православии - источник оказывается важен только для доказательства собственных мыслей. И поэтому неточности попросту кочуют из одной статьи «защитников самовозгорания» в другую, с одного сайта на другой по принципу «глухого телефона», либо же интерпретация источника оказывается совершенно натянутой.

Так, на одном очень уважаемом сайте пересказ доклада Н.Д. Успенского оказался попросту необъективным, так как не был упомянут ряд приведенных в докладе важных показателей отсутствия православного церковного предания о «знамении самовозгорания». В том же тексте чудо схождения Ангела Господня в «Овчую купель» интерпретируется как пример «явного чуда с фиксированным временем», хотя Св. Писание говорит как раз о неизвестности заранее времени этого чуда, с чем и связан сюжет евангельского повествования (известно было только, что раз в году, в русском переводе «по временам»). Многочисленные авторы повторяют друг за другом (без подтверждающих цитат), что свидетельства о явлении «регулярного самовозгорания» благодатного огня есть у Сильвии Аквитанской, у свт. Григория Нисского и преп. Иоанна Дамаскина. На поверку же оказывается, что Сильвия мимоходом упоминает обряд «Благословения вносимого светильника» (вносимого в данном случае из Гроба Господня)[22], ничего не говоря о его самовозжигании, а свт. Григорий и преп. Иоанн свидетельствуют не о «регулярном самовозгорании» благодатного огня, а только Первообразе благодатного огня, о свете, воссиявшем на Гробе Господнем в ночь Воскресения Христова (причем свт. Григорий Нисский говорит, что апостолу нужны были не только телесные, но и духовные очи, чтобы узреть Свет Воскресения).

При этом некоторые авторы легко объявляют и Порфирия Успенского, и Н.Д. Успенского, и многих других «не заслуживающими доверия» и вообще отступниками (видимо, на том основании, что их свидетельства не совпадают с «собственным православием» авторов), хотя упоминаемые личности были весьма авторитетны в различных сферах церковной деятельности и науки.

Мы не знаем, как вера Церкви выявляется. Уже само слово право-славие подразумевает, что эта вера - не «набор мнений», а вера, выверенная Церковью, и что мерилом правильности чьей-либо личной веры выступает сама Церковь, соборно хранящая и соборно проясняющая истины веры. Эта Вера Церковная выявляется из Св. Предания Церкви Христовой, которое, в свою очередь, зафиксировано в Св. Писании, выявляется в постановлениях Вселенских Соборов, в признанной Церковью авторитетной святоотеческой письменности, наконец, в священных текстах Богослужения.

Можно говорить о догматическом предании соборов, о литургическом предании, о святоотеческом предании - о Предании с большой буквы. Мы сегодня, однако, готовы поставить паломнические предания (те, что с маленькой буквы) в один ряд со святоотеческими творениями и даже Св. Писанием. И при этом не задается вопрос: «а что говорили (и говорили ли) Вселенские соборы о самовозгорании свечей в Великую Субботу на Гробе Господнем?», или «что пишут об этом церковные историки?». Ведь, в конце концов, только соборное постановление Церкви о Благодатном огне может считаться «мнением Православия о Благодатном огне» (неслучайно и канонизация святых, т.е. общецерковное признание факта (в данном случае факта святой жизни) - дело соборное). Однако те, кто требует веры в самовозгорание и возводит ее в критерий православности/неправославности оппонента, этого как будто не знают, и веру во всенепременное внешнее знамение объявляют неотъемлемой частью Веры Православной (эти же слова можно отнести и к их фанатичным противникам, отрицающим всякую возможность внешнего проявления благодати на Гробе Господнем и объявляющим свой взгляд единственно истинным).

Мы не понимаем ценности церковного свидетельства, не понимаем, что Церковь всегда очень внимательно относилась к источникам. Так, Церковь, например, отвергла апокрифы в качестве документального свидетельства, принимая их при этом как «относительно ценные источники» (иногда образы из апокрифов приводятся в богослужебно-гимнографических текстах, помогая уяснять богословский смысл, но не претендуя на фактическую буквальность). Тот факт, что для «современного православного» паломническое предание оказывается на одной ступени со свидетельствами евангелистов, признанными соборным опытом Церкви за документ, попросту грозит полной девальвацией понятия «истинной веры».

3. и снова отец диакон напоминает нам о той же проблеме, что и Блаженнейший Патриарх в своем интервью: о том, что мы перестаем видеть Христа за внешними проявлениями священнодействий. Судя по признаниям в Интернете, люди вместо храма едут во Внуково (когда туда прибывает из Иерусалима самолет с Огнем), вместо радости о Христе Воскресшем (которая от нас никогда не возьмется) впадают в экстаз при получении информации от РИА Новости о свершившемся получении Огня в Святогробском храме (о чем сами и пишут на форумах). Забываем, что «прежде искать нужно Царствия Божия», а не знамений.

* * *

Все сказанное можно резюмировать в двух строках: насколько наша личная вера совпадает с Верой Церкви Христовой Православной? Насколько мы еще находимся во власти пережитков дохристианского сознания, или же уже «преобразились обновлением ума нашего» (Рим. 12:2), и не воспринимаем церковную святыню по «плотскому мудрованию»? В частности: православный ли смысл вкладываем мы в слово «чудо», действительно ли «чаем» Жизни Будущего века и собственного преображения? Или еще инстинктивно привязаны к «внешнему», «ветхому»? И поэтому, не понимая благодатной природы Церкви, не делаем различия между чудом и - «шоу», фокусом (только ожидаем, что в качестве «фокусника» выступит сам Бог)? Именно эти проблемы обнажает дискуссия о Благодатном огне.

Остается признать, что, если наше православное сообщество, будучи не на шутку «зацеплено» этой непростой полемикой о Благодатном огне, в итоге осмыслит вышеописанные духовные проблемы и начнет править свою духовную жизнь и сверять свою личную веру с право-славием, от интервью Блаженнейшего Феофила и дискуссии, развернутой о. Андреем, будет несомненная и великая польза.

Сегодня есть благодатная возможность обратить внимание православной общественности от «внешнего к внутреннему» и от «земного к духовному»: от «проблемы» появления огня - к схождению Благодати. «Схождение Благодати», «Чудо схождения Благодати», «ЧудоБлагодатногоогня» - все эти выражения одинаково уместны для описания воистину чудесного священнодействия Великой Субботы на Гробе Господнем. И параллель с чудом Евхаристии, проведенная Блаженнейшим Феофилом III, вместе с историческими описаниями видимых проявлений благодати во время Евхаристии (типа приведенного выше рассказа из Жития преп. Сергия Радонежского) будут наилучшими объяснениями того, что же происходит на Гробе Господнем в Великую Субботу. А значит, возникшая дискуссия дает нам еще одну благодатную возможность - «паки и паки» привлекать внимание наших благочестивых прихожан к реальности и доступности главного Христова чуда - чуда Евхаристии[23].

Сами же бесконечные интернетовские споры, ставящие целью доказать «православность» собственного взгляда, полные экспрессии, эмоций, а на форумах доходящие «до хрипоты», до ерничества, иногда и до ругани, едва ли помогают нам хранить полученную благодать. И «греют» подобные жаркие дискуссии на «огненную тему» только нашего общего врага...

P.S. Для благочестивых же паломников и зрителей иерусалимских телетрансляций актуальным будет «Слово 41-е. О праздниках, и как надобно их праздновать» преп. Симеона Нового Богослова. Оно завершается такими словами: «...если ты будешь праздновать праздники, как я тебе изобразил, и будешь причащаться божественных Таин, как я тебе указал, то вся твоя жизнь будет одно непрерывное празднество, одна непрестающая пасха - прехождение от видимого к невидимому, туда, где престанут (т.е. перестанут иметь место, курсив наш. - А. П.) все образы, тени и символы празднеств, бывающих в настоящей жизни, и где вечно чистые вечно имеют наслаждаться чистейшею жертвою, Христом Господом... всегда созерцая Его»[24]

[1] Седакова О.А. «Церковнославяно-русские паронимы: материалы к словарю». - М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2005. - С. 397.

[2] Сергей Aверинцев. Собр. сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. Киев: София-Логос. Словарь, 2006 г. - С. 498-502.

[3] См. главу «Знак. Знамя. Знамение» в кн.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. - М., 1997. - С. 114-134.

[4] Сергей Aверинцев. Собр. сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. - Киев: София-Логос. Словарь, 2006 г. - С. 499.

[5] Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. Репринтное издание. - Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. - Т.1. - С. 539, 17; о понимании святителем Григорием таинства см. Слово 39-е, с. 532 и далее. Этому же вопросу посвящен раздел 5-й «Праздник как таинство» 2-й главы «Жизнь человека в Церкви и обществе» в кн.: Игумен Иларион (Алфеев) Жизнь и учение св. Григория Богослова. - М, 1998. - С. 195-225. О святоотеческом понимании таинств см. также раздел «Жизнь в таинствах» в главе VIII «Таинства» в кн.: Иеромонах Иларион (Алфеев) Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие. - Москва-Клин, 1996. - С. 143 (http://bishop.hilarion.orthodoxia.org/1_3_3_1_11_1).

[6] Преподобный Симеон Новый Богослов. Творения. Т.1. Слова 1-52. - Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. - С. 335-338.

[7] См. об этом главы 89-94, а также гл. 182 и гл. 66 в кн.: Сочинения блаженного Симеона, архиепископа Фессалоникийского. Репринтное издание. - М., 1994, с. - С. 168-176, 274, 138.

[8] Из стихиры на стиховне самогласной Великой вечерни праздника Рождества Христова.

[9] Сергей Aверинцев. Собр. сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. Киев: София-Логос. Словарь, 2006 г. - С. 498.

[10] Святитель Григорий Богослов. Указ. соч. - С. 680.

[11] Преподобный Симеон Новый Богослов. Указ. соч. - С. 343-348.

[12] О проявлении в чуде «смотрения» об отдельной личности (личностях) см.: Сергей Aверинцев. Собр. сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. СиговаКиев: София-Логос. Словарь, 2006 г. - С. 499-501.

[13] В терминологии Н.Д. Успенского. Успенский Н. Д. К истории обряда святого огня, совершаемого в Великую Субботу в Иерусалиме. Актовая речь, произнесенная 9 октября 1949 г. Публикация рукописи (машинописи) на http://www.golubinski.ru/ecclesia/ogon.htm#_ftnref17 (с. 19-20; нумерация страниц рукописи) В других храмах сохранялся и «чин благословения света (светильников)», возможно, по образцу иерусалимского Храма Воскресения (там же. - С. 22-23).

[14] Сергей Aверинцев. Собр. сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. - Киев: София-Логос. Словарь, 2006 г. - С. 499.

[15] Об этом см.: Успенский Н.Д. Указ. соч. - С. 35-36.

[16] Святитель Григорий Богослов. Указ. соч. - С. 676.

[17] Из тропаря чинопоследований Часов Святой Пасхи и Литургий (святителя Василия Великого и святителя Иоанна Златоуста).

[18] Это соответствует традициям греческого устава (традиционному началу Светлой Пасхальной Заутрени с раздаяния благодатного огня от негасимой лампады алтаря). Успенский пишет также о традиционности подобного устава в некоторых других Восточных Церквах, а также отголосках этого чинопоследования и в богослужении Римо-Католической Церкви (Успенский Н.Д. Указ. соч. - С. 26-27).

[19] Ср. ирмос 5-й песни канона иного (Иоанна Арклийского) на Пятидесятницу.

[20] Преподобный Симеон Новый Богослов. Указ. соч. - С. 333-343.

[21] Ныне - протодиакон Андрей Кураев.

[22] Разбор сообщений Сильвии см., например: Успенский Н.Д. Указ. соч. - С. 21-22.

[23] Главного, так как Евхаристия неотделима от чуда Воскресения, в ней Христос «присно закалается, освещаяй причащающияся» (из канона ко Святому Причащению).

[24] Преподобный Симеон Новый Богослов. Указ. соч. - С. 343.