Показания григория распутина

«Зовут меня Григорий Ефимович Распутин-Новый, 50 лет, православный, крестьянин с. Покровского, где и живу, малограмотный, под судом не был, показываю:

Вчерась после обеда, часа в 4 дня, я побежал дать телеграмму и вышел за ворота своего дома на улицу; вижу, ко мне от правой калитки наших ворот подошла незнакомая мне женщина с завязанным ртом и лицом так, что видны были одни лишь глаза (как её зовут, не знаю), с поклоном. Я приготовился ей дать милостыню и вынул из кармана портмоне. В этот момент у неё блеснул в руках предъявляемый мне кинжал (был предъявлен по просьбе потерпевшего Григория Распутина-Нового кинжал и бывшая на нём одежда 29 сего июня), и она им меня один раз ткнула в живот около пупка, и я почувствовал, что из меня полилась кровь; сделала она это молча, а раньше как бы спросила у меня милостыню, и я её принял за прошателъницу. Я бросился от неё бежать по улице к нашей церкви, поддерживая обеими руками рану на животе.

За мной побежала и эта женщина с кинжалом, и мы добежали до моста Дорофеевых. Собрался народ, и меня не стала резать эта женщина. Её я не видел в жизни ни разу и каких-либо столкновений и дел с ней у меня не было. Она меня хотела убить, а не ранить и не побежала бы за мною, когда бы меня хотела только ранить. Я думаю, что она была подослана убить меня Илиодором Труфановым, так как он на меня имеет все подлости; других доказательств моего подозрения на Илиодора в участии и покушении на убийство я не имею. Его я только подозреваю, сумлеваюсь. Я считаю ненормальным, когда он отрекся от Бога, от Церкви святой.

Я четыре года назад был у Илиодора в Царицыне. Он меня встречал с толпами народа и говорил про меня проповеди о моей жизни. Я жил с ним дружно и делился с ним своими впечатлениями. Его я выручал, а когда перестал выручать, он провалился. Он на меня писал жалобы в Святейший Синод и посылал обо мне телеграммы. Сазонову, министру иностранных дел, где писал, что он погибает; телеграммы эти были адресованы ко мне, а читали их сазоновские, так как я человек безграмотный. Наша распря пошла из-за того, что я не пускал его по Волге с богомольцами и был против выдачи ему денег на газету «Гром и молния». Был Илиодор у меня года четыре назад в Покровском, где похитил важное письмо, которое и передал высшим властям. Больше показать ничего не имею. Прошу протокол мне не читать, потому что я не люблю слушать мной продиктованное» [61].

Во время дачи показаний Распутин неоднократно впадал в беспамятство.

Рана была очень опасной, и врачи считали, что Распутин, возможно, не выживет, в газетах уже стали появляться сообщения о его смерти. Григорий Ефимович готовился к смерти и сам вызвал священника, который причастил его.

Основания для опасения были серьезные. При судебно-медицинском освидетельствовании Григория Ефимовича Распутина, произведенном 4 июля, у него в области живота на середине между пупком и лобком обнаружена косвенно продолговатая рана длиной в два сантиметра и шириною по середине в один сантиметр; края раны ровные, концы острые, в глубине раны свертки крови, рана проникает в брюшную полость; в глубине раны на брюшине после сделанной ночью, 29 июня, операции наложены швы. По объяснению проводившего операцию врача Владимирова ранения кишок не оказалось, а на брыжейке был найден небольшой порез; по своему характеру рана отнесена к разряду тяжелых, опасных для жизни. [62]

3 июля Распутина перевозят на пароходе «Ласточка» в Тюмень. На пароход несли очень осторожно. Но и здесь не обошлось без неожиданности. Предлагали нести на носилках. Но кому-то из домашних пришло в голову испытать их прочность. На приготовленные носилки лёг сын Григория Ефимовича. К ужасу всех, носилки сломались. В квартире поднялся неистовый плач и крик. Начали делать новые, которые оказались уже более подходящими. На них отнесли старца на пароход. Рядом с носилками шли жена и дети. На улицу вышло все население Покровского. Перед отходом парохода был отслужен молебен о благополучном путешествии. Пароход отвалил от берега под звон колоколов. Берега были запружены крестьянами не только из Покровского, но и из других близлежащих селений.

Тем временем в Тюмени тоже ожидали приезда Распутина. Возле пристани собралась масса народа. Так как пароход запаздывал, в толпе начали распространяться тревожные слухи о смерти старца. Была отправлена срочная телеграмма с запросом. Немного времени спустя пришла телеграмма, подписанная сопровождавшим Распутина врачом Владимировым: «Ждите, сегодня будет в Тюмени, самочувствие хорошее».

В Тюмени Распутина привезли в городскую больницу, где врач Владимиров произвёл вскрытие брюшной полости. Операция была произведена удачно. Но вместе с тем было установлено, что задета и поцарапана брыжейка, а значит сохранялась опасность рокового исхода.

В тюменской больнице Распутин пролежал до 17 августа. Здесь его окружили вниманием и заботой. Кроме жены и детей, за ним постоянно ухаживали его друзья Патушинские и Стряпчевы. Приезжали епископ Варнава и Мартиниан. Во многих местах совершались молебны. В Москве молебны о здравии Распутина были у Иверской Иконы Божьей Матери, в Чудовом и Новодевичьем монастырях и др. Со всей России Распутину идут сочувственные письма и телеграммы. Русский богатырь борец И.М. Заикин прислал Распутину телеграмму: «Молю Бога об укреплении вашего душевного и физического здоровья» [63].

Слухи о смерти Распутина породили массу новых фальшивок. Газеты «Петербургский курьер», «Утро России» объявляют о том, что Распутин вёл род дневника. Эти записки, под заглавием «По Божьему пути», составлялись специально приглашенным лицом, не безучастным к занятию журналистикой, из духовного звания, давнишнего знакомства и репетитора сыновей одной сановной дамы.

Газеты публикуют массу выдуманных подробностей. «В этот дневник, который велся нерегулярно, а время от времени, заносились самые разнообразные данные: как о состоянии здоровья автора и членов его семьи, так и о встречах, впечатлениях, приёмах, подношениях, путешествиях Распутина и его близких».

Газетчики выдумывают несуществующую беседу с Распутиным, во время которой он якобы отвечал на вопрос: «Опубликует ли он свои записки?»

«Нет, как можно, нельзя, — возразил он. — Пусть дети мои, если найдет нужным, сделают это» [64].

А «дневник» был уже сфабрикован. Определенные силы готовились его пустить в ход сразу же после смерти Распутина.

Газеты продолжали распространять нелепые слухи. «Петербургский курьер», например, со ссылкой на секретаря Распутина Лаптинскую, сообщает о существовании некоего завещания Распутина.

Сам Распутин, утверждает корреспондент этой газеты, частенько упоминал о своем завещании, но это касалось не материальных сторон, а его нравственных требований от наследников, и даже нечто вроде поучения детям. Кроме того, у Распутина хранится нечто вроде его политического завещания, составленного им при помощи одного литератора из правого лагеря. В этом завещании, по утверждению газеты, Распутин много говорит о своей роли, о борьбе с представителями светской власти при церкви, о С.М. Лукьянове, о своей дружбе с епископом Феофаном и с другими отдельными иерархами Церкви.

Газета ссылается на неких лиц, от которых Распутин не скрывал своего завещания, которые якобы свидетельствовали, что оно написано грубым языком фактов и производит громадное впечатление. Те же лица, по утверждению газеты, свидетельствовали, что все от первого до последнего слова — правда. «Судьба этого документа, — пишет «Петербургский курьер», — в настоящее время неизвестна, хотя к делу о покушении на него он никакого отношения не имеет».

Но Распутин уже не собирается умирать. Как только он приходит в себя, ещё лёжа в постели, он начинает рассылать телеграммы близким и знакомым по неотложным делам. Особенно волнует его надвигающаяся война. Всеми силами он стремится повлиять на Царя. Одну телеграмму к Царю по поводу войны мы приводили, а есть ещё одна: «Верю, надеюсь на мирный покой, большое злодеяние затевают, не мы участники, знаю все ваши страдания, очень трудно друг друга не видеть, окружающие в сердце тайно воспользовались, могли ли помочь» (19 июля 1914г.).

А тем временем полиция продолжает расследование этого дела. В качестве свидетелей допрашиваются домашние Распутина, живущие в его доме работники, а также одна из его последовательниц Латинская.

Из показаний Е.И. Печеркиной, работницы в доме Распутина.

«Зовут меня Евдокия Ивановна Печеркина, 40 лет, православная, крестьянка деревни Ламбино Кураловской волости Тобольского уезда, живу в с. Покровском, малограмотная, под судом не была, в деле чужая, показываю:

Во вторник на прошлой неделе 24 июня на Ивана Купалу я была одна в доме Григория Ефимовича Распутина. Его не было дома, а семья была в лесу за груздями. Часов в 10 утра в тот день незнакомая мне женщина, одетая в чёрную шаль, как её звать — не знаю, три раза стукнула в наше окно и всё пряталась. Я вышла узнать, кто стучит, думая, что это кто-либо из прошателей Григория Ефимовича. Вижу эту женщину. Она рукой закрыла нос. Я её спросила: «Что тебе надо?». Она мне гнусаво ответила: «Я приехала из Астрахани за милостыней к Григорию Ефимовичу. Я больна, не поможет ли он мне? Как человек славутный, славится и всем помогает. Когда он будет дома, то есть в селе Покровском?» Я ей ответила на последний вопрос:

— Мне неизвестно. Вы уходите! — И она ушла со двора.

Все время до возвращения Распутина домой в село Покровское в субботу вечером 28 июня — эта женщина во дворе Распутина не бывала. Я про неё совсем забыла, а потому и не предупредила последнего про расспросы о нём этой гнусавой женщины.

29 июня, вчера, часа в 3 дня, я пошла в лавку мимо волости и здесь увидела сидящую означенную женщину, скорчившуюся на крылечке волостного правления, одна. Около неё никого не было; и я ещё тогда пожалела, что её никто не покормит. Она сидела от нашего дома шагах в пятидесяти, не больше. Минут пять спустя я возвратилась домой и у дома была толпа, которая кричала: «Григория Ефимовича зарезала женщина!» — Вижу, что у этой гнусавой из рук берут предъявленный мне кинжал открытый (был предъявлен кинжал) и руки ей держат назади и ведут в волость. Григория Ефимовича здесь не было. Он лежал дома в постели, и у него на животе была одна рана, величиной в полвершка, залитая кровью, причем прорезана у него была рубашка и брюки. Со слов раненого Распутина я знаю, что эта женщина, как будто кланяясь в землю, ударила, ткнула его один раз в живот этим кинжалом, а когда он побежал, погналась за ним, чтобы его дорезать. Кинжал у неё я видела тогда, у волости, где она сидела на крыльце. Эта женщина хотела убить Григория Ефимовича, но за что — не знаю. Я служу у Распутина прислугой восемь лет, и за всё это время эта женщина у нас в доме не бывала. Кто у неё был союзником по этому делу — мне неизвестно. Распутин в постели говорил: «Кто она такая? За что она меня так ранила?» Видимо было, что он её раньше не знал. Теперь Распутин тяжело болеет — после произведенной ему операции.

Больше показать ничего не имею. Показание мое мне прочитано.

Евдокия Ивановна Печеркина». [65]