Глава iv. кайямат, конец мира

Один персидский поэт сказал:

“Ты сокрыл Свой лик под кисеей Твоих Созданий

Но я знаю, что это Ты одним ударом заставил двигаться два мира”

Мир подобен детскому обручу; если его ударить, он будет катиться вперед, а когда сила удара иссякнет, он остановится и упадет; и такое можно видеть, в несколько меньшей степени, во всем, что есть в мире. Когда иссякнет деятельность мира, весь мир падет. Ход разрушения подобен ходу проявления: он идет в виде циклов. Первое действие вызывается ударом, а любое последующее действие — причина еще одного действия.

Ход жизни мира подобен ходу часов. Их заводят, чтобы они шли определенное время. Некоторые часы идут четыре дня, некоторые — восемь, а некоторые приходится заводить каждый день. Когда тот период, на который были заведены часы, проходит, их колеса останавливаются.

Закон созидания и разрушения можно описывать, как если бы он состоял из трех аспектов. Урудж, первый аспект, показывает силу деятельности; Кемаль показывает высшую точку, предел движения вперед, а Зеваль возвращает к отсутствию деятельности, конец которой и есть абсолютный Кемаль. Кемаль выказывает свою разрушительную силу на обоих своих полюсах, — сначала в конце Уруджа, когда деятельность имеет силу, когда движение вперед прекращается, а потом — в конце Зеваля, когда деятельность прекращается полностью. Созидающий элемент называется “Кадр”, доминировавшая сила. Разрушительный (элемент) — это абсолютная сила, которая доминирует. Она называется “Каза”. Все, что рождается, строится, создается или вырастает, должно в тот или иной день, в одиночку ли, в группе, подчиниться Казе, разрушительной силе.

Нас поражает, когда, в результате взрыва случайно сравнивается с землей фабрика, и тысячи жизней погибают; нам страшно видеть большой город, уничтоженный наводнением, и миллионы жертв; но для Создателя это не значит ровным счетом ничего. Это как если бы математик написал какую-то сумму, помножил ее, прибавил, вычел, поделил, довел бы ее до тысяч и миллионов, а затем внезапно взял да и уничтожил все.

Бывает время, когда отрезают один палец, а когда — и всю руку. Бывает время, когда погибает одна часть тела, а бывает время, когда все тело гибнет. Бывает время, когда какая-то вещь в комнате ломается, а бывает — когда вся взрывается вся комната, а когда и весь дом превращается в руины. Бывает время, когда уничтожается целый город или целая страна. Поэтому есть и время, когда весь мир будет уничтожен, и даже вселенная; но это случится через очень долгий период времени.

Почему же проявление, хотя и создано из вечной жизни, все-таки подвержено разрушению? Ответ заключается в том, что вечная жизнь — это единственная жизнь, а эта кажущаяся жизнь на земле — всего лишь предположение. Пророка однажды спросили: “Что такое душа?” Он ответил одним словом: “Амр-е Алла — Действие Бога”. Между Богом и его проявлением такая же разница, как между человеком и его действием. Погибает действие, человек остается и так же проявление погибает, а остается Бог.

Все впечатления, все воспоминания и все язвы мира исчезают из сознания, оставляя его таким же чистым, каким оно было раньше.

Если бутылку чернил вылить в океан, чернильная субстанция будет поглощена им, а море останется как и раньше — чистым и неизменившимся. Когда проявится новая вселенная, она не будет иметь опыта предыдущего проявления. Когда вселенная прекратится, она начнется снова, и хотя она будет повторяться бесчисленное множество раз, каждый раз она будет такой же новой как всегда.

ГЛАВА V. ОБИТАЕМЫЕ МЕСТА

В нашей повседневной жизни влияние гостей, что приходят в наш дом, ощущается не только в их присутствии, но и после того, как они уходят. На стуле, на котором они сидели; в комнате, где они были; в холле, где они прогуливались тонко чувствующий человек может их почувствовать, хотя, конечно, не каждый.

Однажды, будучи в путешествии, я снял комнату в Канди, на Цейлоне и во время часов своей медитации вечером, когда я занимался священными действиями, я чувствовал себя очень обеспокоенным. И я не мог ни на момент настроить свой ум на медитацию. Я был недоволен собой и улегся в постель, однако беспокойства у меня прибавилось. Я встал и почувствовал, что должен заглянуть в буфет. Я не знал, зачем я это делал. Я думаю, возможно, мое внутреннее “я” хотело привести меня к причине такого необычного опыта. Там я обнаружил, к своему удивлению, пучок черных волос. Он выглядел, как если бы какая-то женщина долгое время собирала то, что оставалось у нее не расческе. Ночь я провел плохую, а утром первым что я сделал, — это спросил хозяйку, кто занимал эту комнату до меня. Она ответила: “Сэр, не напоминайте мне о ней. Мне становится нехорошо даже от мысли про нее. Здесь какое-то время жила одна женщина. И она никогда не платила мне за комнату. Она обзывала меня нехорошими словами, дралась с людьми и ругалась каждый день, выживая других моих жильцов. Теперь, когда она ушла из этого дома, мое сердце спокойно”. Тогда я сказал: “Какой это позор, что вы сдали мне эту комнату”. Она ответила: “Сэр, я сдала вам эту комнату специально, ибо по вашему внешнему виду кажется, что вы человек набожный. Я была уверена что ваше благотворное влияние очистит эту комнату”. Отвечать мне было нечего, разве что улыбнуться.

Если таково влияние живущих, то насколько же сильнее влияние умерших в тех местах, где они жили и были счастливы, к которым они были привязаны, и откуда смерть насильно вырвала их! Воспоминания о собственном доме удерживает их в доме, где они жили, или в поле, в котором работали, и в клубах, где они наслаждались жизнью, и в домах своих друзей, к которым они тянутся.

Если дух во время своей жизни интересовался вкусной едой, то после смерти, где бы ни появлялась вкусная еда, он всегда будет там. Если всю свою жизнь он любил виски, то после смерти он будет витать у бара, в котором есть виски.

Духи также привязаны к своим могилам и к крематорию своей любовью к телу, которое, как они думали, было их единственным “я”, но которое фактически было инструментом их опыта. Фактически нет ни одного дюйма пространства, на земле ли, на воде, свободного от влияния духов.

Человек, который очень любил определенное общество, общество своих друзей, родителей, братьев и сестер, будет хотеть оказаться в том обществе.

Духи, которые отчаянно привязаны к этому плану, и особенно те из них, которые лишь недавно покинули его, проявляются в виде фантомов, или еще заявляют о себе стуком в дверь, постукиванием по столам и стульям, поднятием и перемещением предметов, а также разговором. Их голоса вибрируют в сферах и становятся слышными для некоторых из нас. Иногда кто-то слышит пение и крики, а иногда — танцы на верхнем этаже или драку, что происходит между ними. Некоторые духи предстают живым без всякой одежды, а некоторые — с вывернутыми ногами. Первые так выглядят из-за своей похоти, а также из за ничтожества, которым они были во время жизни. Последние выглядят так вследствие жизни, прошедшей в мыслях о двойственности, а также потому, что сбились с жизненного пути, не сохранив мысли о единстве; их тело само по себе демонстрирует их искривленность.

Впервые у меня был опыт общения с духами, когда я был мальчиком. Однажды я проснулся в полночь, чувствуя, что хочу выглянуть в окно на двор, залитый красивым лунным светом. Я подошел к окну, и выглянув наружу, увидел невдалеке человека, похожего на святого. Он был одет в длинный белый плащ и он носил длинные белоснежные волосы и бороду. Я видел его так четко, как при дневном свете. Мне было интересно смотреть на него, и я думал, каким это образом пробраться к нам на двор, ведь все двери были заперты. Если бы не его внешность святого, я бы подумал, что это вор, но чем ближе подходил он, тем выше он становился. Его рост увеличивался с каждым шагом, и я потом даже не мог видеть его головы, а фигура его, как он шел вперед, становилась туманом. Под конец он стал подобен тени и в одно мгновение исчез с глаз моих. У меня волосы стали дыбом и сам я был в полном замешательстве.

На следующее утро, когда я рассказал семье о том, что видел, они попытались не придавать этому значения, дабы удержать меня от суеверия; но другие говорили мне, что тоже очень часто видели этого призрака в нашем квартале. Это научило меня думать, что духи привязаны к тем местам, которые им интересны — так же как и мы, и их постоянно тянет к местам собственного интереса. Форма их состоит не из тверди, а из эфира, и может расширяться. Фантом, которого я видел, был фантомом Пира и жил в колодце на нашем дворе.

Спустя несколько лет с тех первых переживаний, я пытался забыть и опровергнуть это впечатление, боясь, что оно может привести меня к суеверию. Но однажды, когда мне случилось приехать в полночь в наш загородный дом, я увидел на нашей земле в трех ярдах от себя огромного человека, который делал мне знаки на индийский манер, что, мол, желает побороться со мной, то есть бросал мне вызов, шлепая себе по бедрам, перекрещивая руки и хлопая ими. Я ни на момент не усомнился в том, что это был не человек. Я сразу понял, что он был духом. Сначала я испугался, сравнив свой размер и силу с тем гигантским духом. Однако я слыхал, что духи глотают трусов, и поэтому, хотя и не знал искусства борьбы, я решился драться с ним. И я двинулся вперед, будучи вполне готовым нанести ему удар. И с каждым моим шагом вперед он отходил назад, что, естественно давало мне мужество приблизиться к нему. Он отступал до тех пор, пока не прижался к стене. Я обрадовался, что теперь-то достав его, и, приблизившись, нанес ему сильный удар, который, вместо того, чтобы поразить духа, ударил мою руку о стену, а сам дух исчез.

Причина, почему дух появляется и так и не обретает твердой формы, заключается в том, что он существует в парообразном состоянии, а образ, видимый в этой парообразной форме, есть ничто, кроме как впечатление о своем бывшем теле, когда оно жило на земле.

Хотя у меня и было много различных опытов, одного из них я не могу забыть, он произвел на меня очень сильное впечатление. Я специально снял дом с привидениями на Джеймс-Стрит, в Секундерабаде, хотя друзья советовали мне этого не делать. И вот, чтобы получить опыт какого бы ни было проявления (духа), я спал там один, там даже слуги не было. Спустя несколько дней я заметил, что всякий раз, когда я играл ночью на вине, сидя на кровати, она постепенно начинала двигаться, как будто бы левитировала. Казалось, она как будто на мгновение поднималась в воздух, но движение ее было настолько мягким, что никакого шока не было. Я играл с закрытыми глазами и думал, что это могло быть эффектом воображения, под влиянием чар музыки. Так продолжалось какое-то время. Затем мне случилось отдать свою вину в ремонт, и ночью, к своему великому ужасу, я услышал шум — как будто бы все окна в доме вылетели. Я встал и посмотрел вокруг. Оконные рамы были целыми, и вообще не было причин предполагать, что в доме мог быть кто-то вызвавший этот шум. Это продолжалось три дня, и я не мог заснуть. По ночам мне не было покоя до тех пор, пока ко мне не вернулась моя вина. Духов, кажется очень заинтересовала моя музыка, что они радовались ей, и проявляли это поднимая меня вверх, а когда им не давали пищи для их душ, они поднимали мятеж.

Пожалуй, вы спросили бы, какая сила поднимала вверх кровать. Ответ заключается в том, что тонкие силы, гораздо сильнее внешних. И нет ничего такого, чего бы они не могли поднять или понести.

Есть люди, которые подчиняют духов, так что духи приносят им все, что они хотят откуда угодно — драгоценные камни, деньги, фрукты, пищу. Духи могут даже переносить человека с одного места на другое. Однако те, кто делает с помощью духов злые дела, тренирует духов на зло и однажды эти духи бросят бомбу зла обратно в хозяина.

Иногда духи приносят новости тому, кто их подчинил. Они могут приносить их из какой угодно дали за один момент времени. Иногда духи идут и причиняют вред кому-нибудь, если так им прикажет их хозяин. Я сам видел случай, когда духи навлекли пожар на дом одного человека. Иногда его одежда воспламеняется, иногда его бумаги горят, иногда еда исчезает с тарелки, на которой была, а вместо еды остается грязь.

За двенадцать лет странствования по Индии, во время которых я занимался исследованиями физики, я встречался с великими и весьма опытными спиритуалистами, которые могли в одно мгновение получать новости из любой части мира, и могли даже предсказывать будущие события с помощью видящего духа.

Мохаммед Чеель, простой, непритязательный человек с обычной внешностью, наш великий индийский спиритуалист, показывал самые невероятные явления. Он мог отсоединять вагоны от поезда, оставив с паровозом столько, сколько хотел. Иногда он отсоединял сразу все вагоны, пока паровоз разводил пары, так что ему приходилось ехать одному. Он никогда не ездил ни в каком классе, кроме третьего. Он иногда, забавы ради, просил людей, сидевших в ним в одном вагоне показать ему свои билеты. Потом он брал их, рвал на клочки и вышвыривал в окно в их присутствии. Все на него сердились и хотели даже побить. Тогда он говорил: “Да кто это взял у вас билеты? Они же у вас!” Одному он говорил: “посмотри в тюрбане”, другому “посмотри еще раз у себя в кармане”, третьему — “посмотри в ботинке, четвертому — “поищи у себя в рукаве”. Их всех это веселило, и они думали, что он был удивительным фокусником. Вы можете подумать, что я спрятал ваши билеты, а потом при помощи ловкости рук положил их вам в карман; но что вы скажете на это?” И он высовывал руку в окно и заказывал несколько сотен билетов на Дели, и несколько сотен — на Аджмир, и несколько сотен — на Агру, и спрашивал их, какие еще станции они хотят. А когда поезд прибывал на следующую станцию, там творился большой переполох. Начальник станции только что получил телеграмму, в которой говорилось, что все билеты на эти станции были украдены за секунду, и никто не знал, куда они исчезли.

Мохаммед Чеель никогда не делал таких явлений, если только ему не хотелось развлечься. Его не волновали ни известность, ни деньги. Ничто не могло побудить его сделать шоу или профессию из своих способностей. Если бы он захотел показать свою силу в Западном мире, он бы заполнил свой дом мешками с золотом.

ГЛАВА VI. СПИРИТУАЛИЗМ

Верующие в явления духов, часто теряют равновесие и заходят так далеко, что поиск спиритуализма становится их манией, ибо всегда интересно и рассказать и послушать истории о привидениях... У рассказчика имеется тенденция преувеличивать историю, сделать ее более интересной и возбудить удивление слушателя; а у простого слушателя имеется тенденция иногда принимать палку за змею.

Был один хорошо известный случай, который произошел в Индии, когда компания друзей сидела и разговаривала о привидениях. Один из них сказал: “Я не верю в такие вещи. Я готов пойти и просидеть полночи на кладбище, если вам того хочется”. Его друзья сказали, что не поверят ему, если он сам этого не сделает. И той же ночью он отправился сидеть на кладбище. Он провел там полночи, пытаясь избежать всех угроз, которые рисовало перед ним воображение, во время темной ночи на кладбище. Когда время вышло, он встал, чтобы вернуться к друзьям, и его длинный плащ попал в колючий кустарник, что рос там. А он подумал, что это явно дух схватил его. Он упал, задыхаясь от страха, а утром его нашли мертвым.

Часто враги домовладельца распространяют слухи, что в его доме живут призраки, так что он, бывает, не может заполучить к себе жильцов. Иногда называющие себя спиритуалистами, которые сделали это занятием своей жизни, устраивают из этого интересную игру, насколько смогут. Они устраивают стуки то там, то сям, поднимают столы и стулья, с помощью проволоки, производят эффект света и тени при помощи фосфора; они пользуются простодушными. Некоторые считают, что несут послания из мира духов и обратно и обманывают многих честных, которые интересуются этими вопросами. Многие реализуют свои сомнительные цели, проводя собрания духов. Все это движет материальными людьми, неверящими в духов, тем самым еще более отдаляющимися от знания тонкого существования, а многие так называемые спиритуалисты часто так поглощены своим хобби, что никогда не осознают свой собственный дух.

В обычной жизни мы испытываем опыт двух планов: физического, который мы постигаем при помощи глаз, ушей и всех органов тела и ментального плана, плана мысли и чувства. Когда мы спим и все наши органы отдыхают, мы видим себя как если бы мы бодрствовали и нас окружало бы разное окружение. Это показывает нам, что у нас есть еще одно бытие, кроме бытия физического; и еще одни глаза, тех глаз. Пока мы спим, сон реален для нас. Когда мы бодрствуем, мы думаем: “Я был там, а теперь я здесь. Если то, что я видел во сне, было реальным, тогда все это должно было быть сейчас здесь, когда я проснулся, но ничего этого нет. Мы различаем сон по контрасту с состоянием пробуждения.

Пока мы спим — если бы кто-нибудь пришел и сказал нам, что это сон, что он не реален, мы не поверим ему. Или если кто-нибудь скажет нам, что это сон, мы скажем: “Нет, это вполне реально. Я же вижу разные вещи вокруг себя”. А еще есть выражение, которое мы используем для того, что стало прошлым “Все это — сон теперь”.

Когда человек после смерти все еще желает земных радостей, он оказывается в очень плохом состоянии, ибо он не имеет физического тела, которым он мог бы их прочувствовать. Он подобен крикетисту или футболисту, потерявшему руки: он хочет играть, но рук у него нет; или — на певца, которому сделали операцию на горле: петь он будет хотеть, только не сможет, ибо голос пропал.

Когда физический план отнимается от человека, тогда в качестве реальности остается сон, ибо там не будет контраста, доказывающего, что это не так. И это состояние существования называется “Митхаль”. Он не может получать опыт на земле, так как потерял физические средства. Его миром будут все те впечатления, что он собрал на земле. Такова природа ума, что накапливает так много впечатлений, сколько сможет. Из этого запаса и образуются картины, которые он видит. Мы не видим во сне то, о чем нам не известно или о том, чего мы не видели. Мясник целыми днями видит мясо, и ночью ему будет сниться мясо, а не молочная ферма.

Иногда, — не только на Западе, но и на Востоке, — тени умерших, которые приходят пообщаться, предупредить, поговорить с кем-то дорогим для них, называются духами. Слово это действительно неуместное. Дух — это сущность, душа которая живет далеко. Но уж поскольку это слово часто используется всеми, примем его. Эти так называемые духи — это не только одна душа, но душа вместе с умом, то есть то, что остается от внешнего человеческого “я” после смерти тела.

Иногда бывает, что привидениям очень хочется прочувствовать жизнь этого света, и в определенной степени они делаются материальными. Они не могут сделаться такими определенными как мы, иначе бы они смогли здесь жить. Но, в какой-то степени они и живут, активируя элементы вокруг себя, — либо эфир, либо воздух.

Когда люди видят привидение, это отчасти иллюзия, а отчасти они в самом деле его видят. Когда видит внутренний глаз, внешние только думают, что видят. Но если они попробуют прикоснуться к привидению, то там ничего не будет. Вот так действительное “я” духа может показаться в тумане, однако, где, можно спросить, он берет одежду, в которой появляется, или вообще что-либо, что бы он мог держать в руке. Ответ здесь такой: дело в том, что это всего лишь его собственное впечатление того, что он что-то держит, которое отражается в душе зрителя, и вот благодаря своей собственной иллюзии чего-то определенного, он ощущает его присутствие, как если бы видел его собственными глазами.

Умершие чувствуют мысль, добрые желания живых. Молитвы и религиозные обряды фокусируют ум живых, на ум умерших, и так что живые могут помочь умершим; или живой человек может получить благословение святого духа.

Традиции принесения в жертву еды, ароматов или ладана ради умерших существует у индуистов и мусульман. Если кто-то приходит к нам в гости, и мы ему предлагаем еду или что-либо, что ему приятно, он это с благодарностью оценит. Так же обстоит дело и с умершими; они наслаждаются тем, что мы едим, тем, что мы вдыхаем аромат, ибо, хотя они не могут наслаждаться реальными предметами, что мы ставим на стол — все-таки впечатление нашего ума, радость, которую оно несет, отражается в их душе.

Умершего более интересуют вещи, которые что-то говорят уму, чем нежели материальное удовлетворение. Поэтому, когда приносят в жертву пищу, и напитки и благовония, перед ними читают и священные имена и суры из Корана, чтобы их разум тоже мог быть удовлетворен.

Чтобы узнать о существовании духа, мы должны сами жить духом, быть выше материи. Если человек теряет кого-то, кого он очень любил, и кому он отдавался целиком, и он будет все время думать об этой потере, он станет мертвым для мира, что вокруг него; и тогда, куда бы он ни пошел — в толпу ли, в джунгли, он будет ощущать присутствие того человека, ибо его “я” уже не находится у него перед глазами.

Наша связь с существами на земле гораздо сильнее, потому что мы сознаем нашу земную жизнь. Мы думаем о друзьях, которых мы видим, к которым чувствуем симпатию; но мы думаем гораздо меньше о тех, кто ушел от нас, о том, каково их состояние сейчас. И те, кто живет в другом плане, также меньше думают о нас. Может быть связь между матерью и ребенком, или между любящим и возлюбленной, но, между живыми и мертвыми, контакта обычно не бывает.

Что касается духовного единения, — а это тонкая тема — я скажу, что лучше более связываться с существами, живущими на земле, чем одержимо стремиться познакомиться с людьми на той стороне жизни. Нам следует развиваться именно здесь, а обратившись к тем, кто ушел от нас мы уходим от той жизни, которая у нас должна была бы быть; и тогда мы живем на земле, как если бы были мертвы. На лицах людей, гоняющихся за духами — выражение умерших.

Поклоняться бессмертным и святым сущностям, которые оставили этот мир, ибо они более живы чем живущие, и еще более — чем умершие.

Есть духи, которых мы привлекаем своей любовью к ним, нашим желанием их присутствия. Нас в жизни окружают наши друзья, те, кто нам нравится, кого мы своей симпатией привлекаем к себе. И мы так же привлекаем к себе духов своей любовью. Это обычно существа более высокого порядка — те, кого мы зовем на помощь, у кого просим совета — это муршиды и пророки. Иногда — это видения муршидов, высших существ; они приходят к посвященным. Они приходят дабы советовать и помогать при всех неприятностях. Иногда кто-то, кто будет полностью поглощен мыслью о пророке или муршиде, может настолько потерять себя в нем, что если он будет звать его в беде, тот, к кому он обращается, всегда придет и поможет ему. Поклоняться муршиду, или пророку, перешедшему в мир иной — это лучше, чем просить его о помощи во всякой беде, ибо Господь Всемогущий ближе всего к нам и этого хватит, чтобы помочь нам во всех наших бедах. Никакой медитации кому-либо, живому ли, духу ли, не надо. Конечно, как в жизни мы зависим от помощи друг друга, так же дело обстоит и на высшем плане; и если нам предлагает помощь святой дух, мы можем принять ее, но только если во всем этом будем осознавать бытие Бога; из какого бы источника не шла помощь, она идет от Бога.

Мне было много видений своего муршида, и одно из них было таким:

Однажды нам надо было пройти трехдневный путь по джунглям, через одно место, очень опасное из-за разбойников. Там каждую ночь убивали двух или трех проезжающих. Наш караван был самым, что ни на есть маленьким. Обычно караваны состояли из двадцати фургонов, но случилось так, что наш был только из трех. Со мной был очень дорогой камень, который дал мне Низам Хайдерабада, а вместо оружия у меня были музыкальные инструменты. Всю ночь я видел форму своего муршида, сначала смутно, а потом отчетливо, — он шел вместе с фургоном. Два других фургона были атакованы и ограблены, — у них забрали всего несколько копеечных тюков — но мой фургон остался нетронутым. И это не единственный пример, что был у меня в жизни. У меня были тысячи опытов такого рода.

Животные видят духов лучше, чем мы, ибо их активность ниже нашей. Мы, вследствие беспокойства и тревог жизни, а также в силу комфорта и соблазнов земли, более живем на поверхности, хотя наш разум умнее, чем разум животных. Животные после смерти также появляются в виде духов, но на более короткий период; и числом их меньше, чем людей, ибо они не так поглощены земной жизнью, как человек — самим собой и собственностью.

Однажды был у меня один случай с собакой. Возвращаясь в полночь из театра вместе с небольшой группой друзей, я увидел, что за нами следует пес. Он выказывал какой-то особый интерес к нам. Один из нас, думая, что это была бродячая собака, ударил его палкой. И в тот же момент когда палка коснулась его, пес исчез, а сама палка рассыпалась на куски. Это случилось в присутствии многих людей. Мы потом узнали, что пес, живший у нас в семье, очень любивший нас, умер шесть месяцев назад, а за нами тогда шел дух его, все еще привязанный к нам. Этот пес был каким-то исключением, а то странное явление приходило каждый Четверг, регулярно, хотя и быстро.

ГЛАВА VII. НАВАЖДЕНИЕ

Мы часто обнаруживаем, что в нашей повседневной жизни мы совершаем то, что не желаем делать, поступки против нашей воли и идеалов. Иногда мы убеждаем себя в том, что это такой-то и такой-то друг побудил нас сделать то, что при других условиях мы бы не сделали; и мы приписываем ему в заслуги или ставим в вину результаты того дела. Мы принимаем его слова к сердцу (неважно, соглашаясь с ними или нет), возможно, потому, что мы настолько его любим; а, возможно, мы делаем так под влиянием другого человека и не можем поступить никак иначе, кроме как по его желанию.

Случается, мы чувствуем склонность к делам, хотя у нас нет никакой явной причины этим делом заниматься. Это все благодаря беззвучному влиянию какого-то другого человека, воздействующего на нас не говоря ни слова и заставляющего нас делать то, что, как представляется нам, есть его желание.

Иногда мысли и состояние ума другого человека производят на нас такое сильное впечатление (либо в присутствии этого человека, либо в его отсутствии, в зависимости от степени его влияния), что его состояние передается нам. Мы иногда смеемся без причины, видя, как громко смеется кто-то другой; и мы расстраиваемся без всякой причины, когда находимся в контакте с тем, кто выглядит печальным. Мы выполняем желание другого, не зная, что у него было такое желание; иногда он даже сам не знает об этом.

Время от времени происходит такое, когда мы чувствуем желание поесть рыбы, и обнаруживаем, что повар приготовил ту самую рыбу, которую мы хотели; а иногда мы думаем о каком-нибудь друге, и случается так, что он заходит к нам в гости. Все эти примеры служат доказательством беззвучного внушения, внутреннего влияния, направленного сознательно или бессознательно. Иногда мы находимся под влиянием ума и мысли другого человека, а в другой раз кто-то может оказаться под нашим влиянием; все зависит от позитивного и негативного состояния воли.

Внушение бывает двух видов: высказанное приказание, и внушение мыслью. Человек с сильным умом часто может непреднамеренно что-нибудь внушить или скомандовать, и вот выполняется каждое слово, сказанное сильным, и каждая мысль подчиняющего ума. “Когда слова сказаны и дела сделаны” — так называется у йогов достижение Сиддхи, а суфии называют тех, кто достиг этого Сахиб-е Диль.

Гипнотизм и месмеризм — тоже вид наваждения, применяемого в благих или дурных целях.

Черные маги практикуют шесть различных видов колдовства: убийство, ложная эйфория, разрыв, беспокойство, пытка, преследование. То же самое творит и злая душа, чье дело — творить зло на земле. Те, кто подвержен ее влиянию, могут почувствовать любое из этих дурных воздействий.

Все это частичное наваждение. Тысячи таких влияний приходят и уходят словно движущиеся картины по экрану человеческого ума; и редко бывает, когда эффект от них длится долго, — а если все-таки долго, то люди называют это наваждением.

Влияние умерших подобно влиянию живых, а даже и сильнее. Дух проецирует свое отражение на зеркало человеческого ума, и человек действует так, как желает дух, зная притом, что его желания отличаются от желания духа. Сила наваждения духа гораздо значительнее влияние живого человека, ибо живой человек сам подвержен влияниям и наваждениям, и их собственное “я” есть наваждение для них, отражающее картины их собственной жизни в их душе. Однако духи, у которых обуза внешнего существования снята, обладают гораздо большей силой, свободой и склонностью сводить с ума других.

Преступления часто совершаются человеком под влиянием другого человека. Человек со злым желанием о мести или желанием убить кого-нибудь, из-за самой концентрации своих злых мыслей становится настолько слабым, что не может сделать этого сам. Тогда он может сознательно или бессознательно, силой своего желания передать внушение это сделать какому-нибудь другому человеку. Другой человек не испорчен злым желанием и имеет силу, чтобы выполнить его. Это часто наблюдается у анархистов; среди них есть те, кто планирует их акции, а есть те — кто выполняет.

Существует два вида наваждения: первый — это когда одна душа передает свои качества другой; другой — когда одна душа заставляет другую что-то совершить, либо плохое, либо хорошее. В Индии мы часто наблюдали это со змеями. Душа фокусируется на змее, а затем змея чувствует побуждение поползти и укусить кого-нибудь.

Если от живого человека исходит такое сильное влияние, то наваждение со стороны мертвого, или духа еще сильнее. У мертвого нет никаких других средств выражения, и вот он захватывает слабого человека, слабый ум и контролирует его. Не то, чтобы эта душа проникала в тело, — она слишком велика для этого, — но она отражается на другой душе. Дух фокусируется на душе другого; более сильная власть подчиняет себе менее сильную.

Если человек оставил этот мир полный гнева, полный ненависти к своему врагу, желая причинить ему вред, он не может обрести покой. Если человек оставляет землю с чувством мести, он будет стремиться ее осуществить. Он постоянно в движении, постоянно ищет средств для выполнения своего желания. Негативная душа, пригодная для этой цели, получает это впечатление; позитивная душа его не получает, за исключением тех, кто слаб телом или умом. Мужественные и уравновешенные отбрасывают от себя такое влияние, на них нелегко воздействовать.

Дух может устроить наваждение в благих или в дурных целях. Если мать умирает до того, как смогла бы воспитать своего ребенка и все ее мысли и любовь посвящены ребенку, она может околдовать одного из родственников, который затем почувствует побуждение взять ребенка к себе и сделать все для него.

Так же может быть и в случае родства душ. На Востоке это можно видеть особенно часто — мужчина может любить девушку или женщину, которую он видел только раз и которую больше вряд ли увидит. Потом, если он умрет, он может стать причиной ее наваждения. У нее не будет никаких других мыслей, кроме его мыслей, и она становится наполовину покойницей и часто пребывает в трансе. Она может и не любить его сильно, но его мыли становятся навязчивыми для нее, и она чувствует только его состояние.

Как-то ученики Кваджи Низам-уд-Дина Вали, великого святого из Дели сидели и ждали когда он придет, чтобы говорить с ними об очень трудных для понимания вещах. И вот, к их удивлению, они увидели, как его слуга пришел в комнату и сел на место муршида. Затем пришел Низам-уд-Дин, глубоко поклонился слуге и занял его место. Слуга стал говорить и говорил какое-то время, разъясняя некоторые очень тонкие и глубокие вопросы. Затем на его лице наступила перемена. Он посмотрел вокруг и выбежал из комнаты в великом смятении. После этого Низам-уд-Дин рассказал ученикам, что спросил у собственного муршида ответа на один очень трудный вопрос, но тема была настолько сложна, что муршиду потребовалась человеческая форма, чтобы точно все объяснить, и вот поэтому он говорил через слугу.

Меня очень интересовали такие дела. Мальчиком, я из любопытства изучал их. Я всегда ходил в те места, где бывали люди-жертвы наваждения, и я наблюдал несколько очень любопытных и примечательных случаев, один из них произошел в семье парсов. Там была одна молодая дама, у которой раз в день, а иногда и два и три раза менялось душевное состояние и она начинала говорить по-арабски и по-персидски; причем она разговаривала о метафизике и философии, чему ее никогда не учили. Она была настолько поглощена наваждением, что не обращала внимания ни на отца, ни на мать, ни на братьев, ни на сестер, вообще ни на кого. Она и на улицу не выходила. Она все время жгла в комнате ладан и вела очень уединенную жизнь. Приводили ученых людей с ней побеседовать, и она разговаривала с ними как великий философ, извлекая лучшее из спора. А затем она все опять забывала... В Секундерабаде был мальчик, который пел песни на языке телугу. Он не учил их ранее, — мусульмане там не говорят на телугу. Иногда он пел много песен, а потом не мог спеть ни одной.

Многие люди, страдающие от наваждения, отправляются в Уджаин, что в центральной Индии, дабы исцелиться у могилы суфия Мирана Датара — святого, который во время своей жизни лечил случаи наваждения, и продолжал делать это даже после смерти. Я однажды приехал на это место. На ступенях гробницы сидел человек, выглядевший тихим и задумчивым. Он молился. Я заговорил с ним. Если бы я знал, что он одержим, я бы не стал с ним заговаривать, но об этом я не знал. Я спросил его: “Почему ты здесь сидишь?” А он ответил: “Не спрашивай меня об этом.” А я сказал6 “Почему?”. Он ответил: “Потому, что я боюсь. Теперь, когда я рядом с этой святой гробницей, у меня есть немного силы, чтобы отвечать тебе; если бы я а был не здесь, я бы не смог сделать и этого”. Он рассказал мне, что был буфетчиком на одном британском лайнере из тех, что курсировали между Лондоном и Бомбеем. Однажды в море он испытал странное чувство, как будто какая-то сила захватывала его, и он совершенно ничего не мог поделать. Потом эта сила стала овладевать им часто, и он не мог делать то, что хотел. Бывало, ему хотелось есть, но он не мог, а, бывало, он не хотел есть, но все равно ему приходилось идти и кушать. Он совершенно ослабел. Он рассказал об этом судовому врачу, но тот ничего не мог для него сделать. Потом он обращался к многим другим докторам, но никто из них не мог помочь ему. Наконец, он пошел к гробнице Мирана Датара чтобы узнать, не найдет ли он там себе облегчения.

Когда я был у гробницы Мирана Датар, к ней приехал принц Кхералу, очень красивый мальчик двенадцати или тринадцати лет, сопровождаемый своей свитой. Его привезли туда на исцеление. Там начался разговор, из которого мы могли слышать только слова принца, и они были словами духа, захватившего его. Он говорил: “Я не уйду из него. Мне он очень нравится. Он был в лесу, охотился, и подошел к дереву, на котором сидел я. Не надо сечь меня, Миран, я его страж, я не уйду от него. Миран, не бей меня”. Принц побежал, подпрыгивая высоко в воздух, и выказывая при этом все знаки суровой порки. Он бежал вокруг гробницы, подпрыгивая всякий раз, когда, невидимый кнут падал на духа. Под конец он упал измученный, а его свита тут же подняла его и унесла обратно.

Когда я приехал в Западный мир, я поинтересовался, только ли это на Востоке так много одержимых, и есть ли такие люди на Западе. И мне сказали: “Здесь, если кто-то обнаруживает такое состояние, мы помещаем его в приют для душевнобольных. Если хочешь увидеть такие случаи, про которые говоришь, тебе надо пойти туда”. Я пошел и увидел, что среди них было много сумасшедших, но и также много одержимых. Я хотел провести несколько экспериментов по изгнанию того влияния, но доктора мне этого не позволили, так как им требовался медицинский диплом, которого у меня не было.

Затем они привели меня в лабораторию, в которой изучали мозги, и показали мне, что у этого человека в мозгу был один загнивающий участок и п<

Наши рекомендации