Оба громко рассмеялись, и обнявшись зашли в квартиру.

- Рад тебя видеть, Мар! Проходи, я уже накрыл стол.

- Я тоже очень рад, дружище. И не только я, - с этими словами он вытащил из глубоких карманов пальто две бутылки вина и потряс ими перед Рублёвым, - ты только погляди, какие красавцы!

- Эко, ты брат заливаешь, уже в вине души не чаешь, - быстро срифмовал Саша, протягивая руки к бутылкам. - Ну и чего ты стоишь? Проходи давай.

Войдя на кухню взгляду Марии предстал небольшой стол, в центре которого стояла корзина с фруктами, правее и левее - по бутылке "Киндзмараули", а по краям - широкие чашки с колбасой, сыром и маринованными огурчиками. Всё это расположилось на белоснежной скатерти, которая явно было постелена только сегодня.

- Ну ты даёшь! Словно посла на приём ждёшь, а не старого друга с вином, - пробормотал Мария, - чего это ты такой марафет навёл?

- Так сколько мы с тобой не виделись? Можно и прилично посидеть, не вечно же за углом подворотни пить, - торжественно оттараторил Рублёв.

- В таком случае предлагаю не задерживаться с основной программой, где бокалы?

***

- А Татиевского ты давно видел?

- Нет, с неделю назад, на Колыменской, у фонтана сидел.

- Как это так, на Колыменской? Он что, в городе?

- Так давно уж, ещё месяц назад приехал, ты чего Альке, совсем из дому не выходишь?

- В том и беда, что выхожу, в том и беда, Сашка.

- Так чего собственно случилось? У нас уж вина осталась последняя бутылка, а ты так ни сном, ни духом, ни слова от тебя не услышал по делу, - обиженно произнёс Рублёв.

- Слушай, Саш, а может Лёву позовём, раз он в городе?

- Отчего бы не позвать? На, звони, - сказал Саша, вытаскивая из кармана телефон и протягивая его Марии, - звони, звони, ты же сегодня виновник встречи.

- А вот и позвоню! Где тут его номер?

С трудом разбирая маленькие буквы на экране, Альке нашёл Лёвино имя в записной книге, и с третьей попытки всё же попал по клавише вызова. Прислонив трубку к уху, он начал было говорить, но быстро понял, что ещё рано. Гудки тянулись бесконечно долго, и Мария начал было говорить снова, но тут в трубке послышалась кряхтенье, и заспанный голос отозвался у него в голове:

- Алло, Саша?

- Лёва. Татиевский. Как ты?

- Саша?

- Какой же я тебе Саша? Экий ты старый плут, друга даже узнать не можешь, ик!

- Мария! Бог ты мой, какими судьбами?

- Ты мне зубы не загова-й-ривай, давай приезжай сюда!

- Куда приезжать? Мар, ты пьяный что ли?

-Да ты прям Шерлок Холмс, догадливый какой! Приезжай, пока вино осталось.

- Давай лучше ты ко мне, и Сашку бери, у меня как раз холодильник полный со Светкиного юбилея. Адрес помнишь?

- Конечно помню, обижаешь! Но напомнить не поме-й-шает.

- Шинников 12, дом 85, третий подъезд, третий этаж, 27 квартира, запомнил?

- Так точно, жди!

***

- Ну вы чего, гусиным шагом, что ли до меня ползли? Идти же пять минут от Сашкиного дома, - вместо приветствия пробормотал Татиевский. - О, ребята, каюсь, не прав был, - довольно проворковал он, увидев поднятые к нему бутылки рома и портвейна в руках Саши и Марии. - Ну входите, не стойте, будьте как дома, путники!

- Премного благодарны, сэр, - в один голос произнесли друзья, описывая незамысловатый поклон с поднятой вверх дулей.

- Какой сегодня повод, Сенсей? «Чего это ты Марию так накачал?» —спросил Лёва, уставившись на Рублёва.

- Я накачал? Он сам сегодня мне позвонил предложил вина попить, и вот, как видишь, до тебя добрался. Беда у него какая-то, только он молчит, - задумчиво продолжал Рублёв, - только хотел выпытать, а он возьми, и про тебя вспомни!

- Ну что ж, сейчас мы всё узнаем. А вот и наш Мар, - улыбнулся Татиевский указывая на шатающегося Марию, выходящего из уборной.

Алкоголь быстро исчезал в бездонных недрах родственных душ, собравшихся за одним столом. Большие ломти хлеба с салом и горбушей отправлялись вслед за каждой рюмкой, и вскоре остался один только ром, который пришлось пить уже без закуски.

- Давай, рассказывай, конспиратор хренов, чего у тебя стряслось?

- Да, Мар, давай колись, чего случилось, - добавил Рублёв.

И Мария всё рассказал. Сначала тихо и медленно, стараясь не пропустить ни одной детали, насколько это было возможно в его состоянии, потом живее и чуть быстрее, когда рассказ дошёл до церкви, и уже крича, активно жестикулируя и едва поспевая за мыслью, когда описывал побег, жалкие попытки отбиться, и

Дальнейший путь до дома. Оканчивая свою историю, он вновь замедлил темп, перешёл на полушёпот, и делал большие паузы между предложениями, словно давая обдумать своим слушателям каждое слово. Закончив, он налил всем по рюмке рому, залпом выпил свою, и сел на кресло. В комнате воцарилась тишина.

Первым нарушил угрюмое молчание Рублёв, который с улыбкой до ушей процитировал последнюю строчку рассказа: ""Я закрыл дверь и потерял всякое желание вновь выходить на улицу. Сердце стучало всё медленней, словно собиралось вот-вот остановиться"".

- Да в тебе литератор пропадает, Мария, а ты всё со своими звёздами возишься! - восторженно выпалил он, - И на кой они тебе только сдались?

- Дурак ты, Сашка, - обиженно произнёс Мария, - я тебе тут душу открываю, а ты со своим литератором ко мне.

- Чего же дурак сразу? Я же тебе помочь хочу, у тебя вон какие рассказы получаются, аж на секунду поверил, что вторая тень за тобой шла по аллее, - оправдывался Рублёв.

Татиевский который всё это время молчал, взял свою рюмку, выпил, и произнёс: - На отдых тебе пора, Альке, совсем уж в своей лаборатории заработался. Один раз на улицу вышел, и то тени какие-то причудились.

Налив ещё по одной, они чокнулись, и вновь выпили. Остаток вечера прошёл весело, и больше к теме о самостоятельных тенях они не возвращались.

4.

Будильник разрывался, трещал и казалось, что вот-вот выдохнется, однако он словно вновь и вновь собирался с силами, разрывая пространство вокруг Марии своим дребезжанием. Открыв глаза, Альке нащупал злосчастную кнопку, и вся комната утонула в тишине. Мария медленно оглянулся, нехотя приподнялся и свесил с кровати ноги. Утро было солнечным и ясным, однако настроение было паршивое. Не хотелось абсолютно ничего, ни вставать, ни что-либо делать.