Пару слов от заинтересованного лица

Пару слов от заинтересованного лица

Ранее озаглавленный, как "Тени Успения", данный текст является не более, чем дневником неизвестного автора. Примечательно, что широкую огласку он получил по чистой случайности, когда один из следователей курировавший дело о пропаже человека, решил опубликовать записи последних дней из его записной книжки, в надежде на мозговой штурм народных масс, и выявлении причин и следствий, по которым всё же произошли трагичные события.

Однако, вскоре после появления текста в одном из журналов, к вышеупомянутому следователю обратились из Кафедрального Собора Русской Православной Церкви, с настоятельной рекомендацией на переиздание книги с новым названием, так как изначальное является неприемлемым для православной общины, а также очерняющим имя церкви. После непродолжительной процедуры, текст был переиздан, получив нынешнее название. Его выбор был обусловлен стремлением максимально сохранить дух записей, а также желанием на дальнейшее его спокойное принятие.

Стоит отметить, что записи автора были сделаны с указанием даты и времени, однако в изложении всё перевернуто с ног на голову. Таким образом, первая по смыслу, хронологии и логике глава, является пятой, в то время как последняя запись этого цикла стоит на первом месте. Разумно было бы предположить, что это весьма логично, учитывая печальные события, однако после цикла этих записей следуют и другие, неизменность автора которых подтверждена криминалистической комиссией. Выделив цикл из своих записей, он озаглавил их, что явно указывает на законченность работы, при которой сумбурная нумерация осталась неизменной.

После некоторых раздумий мы решили всё же оставить родную нумерацию, в связи с возможной значимостью этого решения автора, либо каких-то указаний, которые возможно найдёт один из читателей.

Книга "Пустые тропы" была издана ограниченным тиражом в 1250 штук, для возможности связи с каждым её покупателем.

Старший следователь ГУ МВД: Корниленко А.В

Главный редактор журнала "Питер о главном": Вайгерштайн М.Н.

1.

Последний вздох, ещё секунда на раздумья, и слова наконец вылетают из разгорячённой груди в обволакивающий мрак осеннего воздуха:

- Я не твой!

- Ой, ой - вторило эхо расползаясь вокруг.

Ветер вновь завыл, раскачивая лампы на фонарных столбах, тусклый желтоватый свет колебался, заплясали тени. Затравленно вглядываясь в причудливые очертания Мария нервно сглотнул - ледяной ком никуда не делся, и кажется только разрастался, сковывая всё внутри ледяными объятиями. Разум отказался воспринимать реальность и перед глазами всё заволокло тёмными пятнами. Совершая над собой ужасные усилия, он всё же устоял на ногах, и через пару минут хватка наконец ослабла.

Сначала в мир вернулись звуки - шелест травы, лёгкие порывы ветра, пронзительный визг, отдающий чем-то металлическим, и какой-то неясный гул, похожий то ли на звуки пылесоса, то ли на гудок одновременно. Медленно возвращалось и зрение. Щурясь от яркого света Мария увидел, что стоит на самом центре дороги. Из тёмной пелены зрения прорисовалась фигура девушки, которая о чём-то кричала, нервно размахивая руками. Теперь он смог увидеть и источник света - прямо в глаза ему били два невесть откуда взявшихся прожектора.

Сделав шаг назад, и медленно помотав головой по сторонам он наконец увидел всю картину полностью - автомобиль, с нестерпимо яркими фарами, направленными ему в лицо, девушка, выскочившая из полуоткрытой двери, и наконец сам Мария в центре дороги, в шаге от машины.

- Как давно мы тут стоим? - осведомился он.

Девушка явно не ожидала столь нелепого в данной ситуации вопроса и только беззвучно открыла рот, хлопая длинными густыми ресницами.

- Впрочем, это совершенно не важно, - заметно повеселевшим голосом произнес Мария, развернулся и быстрым шагом стал удаляться прочь.

Едва он отошёл на десять шагов ноги девушки подкосились, в виски ударила кровь, а дышать стало тяжело, словно на грудь её положили пудовую гирю - высокий удалявшийся силуэт не отбрасывал тени.

2.

Если бы Марии сказали, что с утра можно быть таким злобным и раздражённым - он бы только посмеялся, и возможно сочувственно улыбнулся. Однако сейчас ему было совершенно не до смеха, и уж тем более не до сочувственных улыбок. Голова звенела и дребезжала, словно плохой колокол, по которому неистово била рука неумелого звонаря. Глаза болезненно реагировали на лучи весеннего солнца, пробивающиеся через плотные занавески, а во рту был ужасный металлический привкус. Мысли неумело шли в потоке сознания, и никак не могли выстроиться во что-то осмысленное.

- Если я, ещё хоть раз, хоть глоток этой дряни, - думал Мария, с отвращением вспоминая, как он вчера сначала пил вино с Сашкой, а потом с портвейном и ромом они пришли к Татиевскому, и пили большими рюмками, и закусывали горбушей в банке. При мысли о вчерашней горбуше он вскочил и большими скачками помчался в уборную.

- Ну, я этим теням, ну я им покажу - говорил Мария, злобно показывая кулак вокруг себя, - а ну выходите все вместе!

В большой комнате хлопнуло окно и Мария подскочил на месте, выкинув вперёд скрюченные руки и прогнувшись в пояснице. Волосы на руках стали дыбом. С секунду прибывая в таком положении, он вдруг внезапно осознал, как нелепо и страшно выглядит, отчего ещё больше испугался.

- Ну дела, чтоб я, Мария Альке, вот так вот стоял посреди комнаты, словно богомол? И чего я боюсь? Неужто сквозняк может быть так страшен? Немного осмелев он медленно вошёл в комнату. На полу валялся разбитый горшок с подаренным троюродной тёткой кактусом, окно было распахнуто настежь, и холодный утренний воздух ворвался в комнату, обдав Марию с ног до головы. Невольно поежившись и окончательно протрезвев, Мария закрыл окно и стал собирать землю и осколки горшка, как вдруг почувствовал, что позади него кто-то стоит.

Цепенящий холод пробежал от макушки до копчика, руки затряслись, на лбу выступили капли пота. Тело словно перестало ему подчиняться и начало разворачиваться, вопреки всем усилиям и мысленным просьбам Альке к своему сознанию. Ватные ноги не выдержали напряжения, и не успев закончить оборот Мария сел на пол, заметив на периферии зрения мелькнувший силуэт.

Вторая волна ужаса сковала разум и отключила эмоции. С трудом осознавая происходящее Мария вскочил, и издавая невнятные гортанные звуки прыгнул прямо на то место, где секунду назад видел тень. Пролетев с полтора метра, он приземлился на старенький стол оборвав его долгую, славную историю.

Потирая ушибленный локоть, он вновь встал на четвереньки, походя на пантеру перед прыжком. Бешено выпучив глаза, он судорожно хватал воздух ртом и воротил голову по сторонам, выискивая жертву. Жертва не заставила себя ждать, и одним прыжком Мария настигнул нарушителя, навалившись на него всем телом. Аврелий взвизгнул, и стремглав вылетел из-под запыхавшегося Марии. Убежав в уборную, он залез под ванну, и жалобно мяукая начал зализывать раны.

- Тьфу ты, шерстяной носок! Пугаешь тут меня, - закричал Мария, чувствуя облегчение, - ну попадись мне! Ещё и горшок разбил!

И верно, стоило ли так пугаться, и придумывать себе ужасы? Явно нервы не в порядке, надо валерианы теперь попить, или пустырника. А лучше и вовсе, взять отпуск и уехать в санаторий - отдыхать, кушать по графику и спать. Много спать и много гулять на свежем воздухе. Мария зажмурился и представил, как он сначала ест горячий грибной суп, а потом пюре с морской капустой и запивает всё компотом. Морскую капусту он не любил, но сейчас ему казалось, что он с удовольствием бы её уминал, лишь бы картошки накладывали побольше. Он представил бассейн, большой и прохладный, в который он не торопясь входит, и делая глубокий вдох ныряет. Ему представилось как он выныривает рядом с милой девушкой, и заводит с ней разговор, как они вместе идут на обед, и гуляют вечером по аллее, под тусклым светом фонарей. Сладко улыбнувшись он открыл глаза и его взору предстало то, чего он ожидать никак не мог - большая тень играла на стене, переливалась, меняла свои позы и даже насыщенность, становясь то бездонно чёрной, то серебристо-серой. Она плавно скользила по дверному проёму, проскальзывала между изгибами батареи, и обвивала картины. Не в силах оторвать взгляд и шевельнуться, совершенно потеряв какие-либо мысли и эмоции, Мария завороженно смотрел на зловещие пляски. В голове открылась мрачная пропасть, куда недолго думая провалилось сознание.

***

Спина ныла, шея затекла, а глаза опухли. Казалось, что стоит двинуться, как сломаешься, рассыплешься и более не встанешь. Обложившись бумагами, газетами и открыв с десяток книг, Мария выписывал в блокнот всё, что ему казалось подходящим. Сюда попадали заметки о привидениях, вырезки из готических романов, эзотерические и мистические книги, оккультные знания и прочая ненужная обычному человеку ерунда.

Мария был настолько утомлён, что, наливая себе чай, и увидев тень, которая отделилась от чайника и побрела словно по тропинке прочь, у него не было сил даже испугаться. С ужасающей меланхоличностью он проследил её путь, закончившийся за холодильником, и ни секунды, не задумываясь над увиденным вернулся в комнату.

- Пора с этим кончать, несомненно пора. Так жить больше нельзя, - думал он, - и если где-то всё должно кончиться, то только там, где началось.

Быстро одевшись он дождался, когда наступит ровно 19-15, и вышел из дома. Как и тогда, на нём была лёгкая синяя курточка, которая полностью продувалась ледяными ветрами, серые штаны, купленные по дешёвке на рынке и кеды, с причудливыми узорами, подаренные ему Инной. На душе было как-то легко и противно одновременно. Он знал, что всё делает верно, и в то же время ясно понимал, что так просто из этой истории теперь не выберется. Хотелось прибежать к кому-нибудь, уткнуться в плечо, и больше никуда не ходить, ни о чём не думать, и ничего вовсе не хотеть.

Вспомнив о вчерашней попытке всё это осуществить, о весёлом лице Сашки, и удивлённом Татиевском, об алкоголе и горбуше, он сморщился, высунул язык и громко выругался. Нет, это совсем не помогает, только ребят подставил, - думал Мария, - ему совершенно не хотелось передавать этот ужас кому-либо ещё. Если уж и нести это бремя, то самому. Сам виноват. Сам попался.

Проснувшись, Мария не спеша поднялся, потянулся и взглянул на часы, потом на окно, и вновь вернул взгляд на часы. Что-то не вязалось, и сначала Мария никак не мог понять, что же именно, однако уже спустя мгновение осознание пришло. Часы показывали без двадцати шесть, но за окном было темно, как ночью.

- Если сейчас утро, то должно уже быть светло, - подумал он, - и даже если сейчас вечер, то в любом случае должно быть ещё светло. Неужто часы сломались?

Он достал телефон и посмотрел на экран - часы показывали 6:41. Ничего не понимая он побрёл на кухню, мысленно ругаясь насчёт техники, выходящей из строя. Часы на кухне показали 6:42, часы в прихожей - 6:41. Окончательно потеряв нить логики он вышел из квартиры, и чуть не упал, когда из окна подъезда на него обрушились ослепительные лучи восходящего солнца. Потирая глаза, он вернулся в квартиру и подошёл к окну - ничего видно не было, словно прямо за стеклом текла река из самой чёрной гуаши.

- Что ещё за чертовщина? - громко спросил Мария, и в ту же секунду пожалел о своём вопросе. Тьма окутывавшая окна сползла на пол и полезла по голени окаменевшего от ужаса тела. Ноги не слушались, руки тряслись, а язык отказывался поворачиваться, отчего Марии оставалось только мычать. Тьма быстро добралась до шеи, и на мгновение остановилась, после чего устремилась вверх, поглотив глаза и голову. Мария погрузился во мрак, мысли исчезли, и всё вокруг вдруг потеряло смысл. Вдалеке заиграл красками фонтан, и зазвучала скрипка. Повинуясь внутреннему голосу, он пошёл на чарующие звуки, подавшись корпусом немного вперёд, отчего стал походить на зомби из голливудских фильмов. Именно эта мысль нарушила безупречную гладь сознания и вернула поток мыслей. Перед глазами вновь начал появляться свет, мир приобретал очертания.

О том, как за секунду до последнего шага в своей жизни, он ухватился за оконную раму, Мария помнил очень смутно. Ещё более смутно он представлял то, как влез обратно, и закрыв окно налил себе чай, как уселся за стол, и подперев подбородок руками уснул.

Голова отзывалась невнятной тупой болью, словно кто-то ударил резиновым молотком изнутри. Руки больше не дрожали, и сделав глоток холодного, отвратительного чая Альке подумал о том, что эти листья он заваривать больше не будет, и чуть было не выкинул стакан в окно, но вовремя остановился, так и не успев его открыть.

По стеклу быстро забили тяжёлые капли. Хмурое небо наконец разверзлось, и окутав улицы серой пеленой посыпало на землю первым весенним дождём. Ветер завывал под крышами, гулял в кронах ещё голых деревьев и разносил по округе свои серенады.

- Нужно успокоиться, нужно прийти в себя и начать трезво оценивать ситуацию. Нужно вспомнить всё до мельчайших деталей и записать, а ещё лучше - рассказать кому-нибудь. Быстро встав из-за стола, он подошёл к телефону, и набрав по памяти номер прислонил трубку к уху. В телефоне послышались гудки, которые прервал бодрый голос:

- Алло, Мария, неужели ты?

- Саша, нам срочно нужно встретиться. Ты сегодня свободен?

- Что случилось? - В голосе собеседника послышалось волнение.

- Ничего, Саш, всё хорошо. Давай выпьем сегодня? Вина, хочешь вина?

- Мария, ты меня пугаешь и радуешь одновременно! Чего это ты решил выпить?

- При встрече расскажу, ну так что, ты со мной?

- Да, конечно, заходи хоть сейчас.

- Отлично, через час буду.

Мария быстро накинул пальто, укутался в шарф и взяв в руки зонт выскочил на улицу. Быстрыми шагами он побрёл по Октябрьской, совершенно не замечая луж и ям под ногами. Холодные капли залетали под зонт и били его по лицу, ноги промокли, отчего путник только ускорил шаг. Всего через сорок минут он уже подходил к дому лучшего друга, с которым дружил ещё со школы. Ещё через пару минут поднялся на седьмой этаж и мягко постучал по двери: там-там-та-та-та-там. Это был их условный сигнал, также пришедший со школьных времён. За дверью послышались шаги, в замке провернулся ключ и дверь отворилась. В дверях стоял Сашка, тот самый Сашка. Невысокий, пухлый, с румяными щеками и сияющими глазами.

- Будь как дома, путник! - с ухмылкой произнёс он, жестом приглашая Марию войти.

- Премного благодарен, мсье, - произнёс Мария фальшивым голосом и описал поклон.

Алкоголь быстро исчезал в бездонных недрах родственных душ, собравшихся за одним столом. Большие ломти хлеба с салом и горбушей отправлялись вслед за каждой рюмкой, и вскоре остался один только ром, который пришлось пить уже без закуски.

- Давай, рассказывай, конспиратор хренов, чего у тебя стряслось?

- Да, Мар, давай колись, чего случилось, - добавил Рублёв.

И Мария всё рассказал. Сначала тихо и медленно, стараясь не пропустить ни одной детали, насколько это было возможно в его состоянии, потом живее и чуть быстрее, когда рассказ дошёл до церкви, и уже крича, активно жестикулируя и едва поспевая за мыслью, когда описывал побег, жалкие попытки отбиться, и

Дальнейший путь до дома. Оканчивая свою историю, он вновь замедлил темп, перешёл на полушёпот, и делал большие паузы между предложениями, словно давая обдумать своим слушателям каждое слово. Закончив, он налил всем по рюмке рому, залпом выпил свою, и сел на кресло. В комнате воцарилась тишина.

Первым нарушил угрюмое молчание Рублёв, который с улыбкой до ушей процитировал последнюю строчку рассказа: ""Я закрыл дверь и потерял всякое желание вновь выходить на улицу. Сердце стучало всё медленней, словно собиралось вот-вот остановиться"".

- Да в тебе литератор пропадает, Мария, а ты всё со своими звёздами возишься! - восторженно выпалил он, - И на кой они тебе только сдались?

- Дурак ты, Сашка, - обиженно произнёс Мария, - я тебе тут душу открываю, а ты со своим литератором ко мне.

- Чего же дурак сразу? Я же тебе помочь хочу, у тебя вон какие рассказы получаются, аж на секунду поверил, что вторая тень за тобой шла по аллее, - оправдывался Рублёв.

Татиевский который всё это время молчал, взял свою рюмку, выпил, и произнёс: - На отдых тебе пора, Альке, совсем уж в своей лаборатории заработался. Один раз на улицу вышел, и то тени какие-то причудились.

Налив ещё по одной, они чокнулись, и вновь выпили. Остаток вечера прошёл весело, и больше к теме о самостоятельных тенях они не возвращались.

4.

Будильник разрывался, трещал и казалось, что вот-вот выдохнется, однако он словно вновь и вновь собирался с силами, разрывая пространство вокруг Марии своим дребезжанием. Открыв глаза, Альке нащупал злосчастную кнопку, и вся комната утонула в тишине. Мария медленно оглянулся, нехотя приподнялся и свесил с кровати ноги. Утро было солнечным и ясным, однако настроение было паршивое. Не хотелось абсолютно ничего, ни вставать, ни что-либо делать.

Дождь он любил, любил всем сердцем, каждый раз беззаветно отдаваясь в его музыку. А ещё больше он любил скрипку, и самым светлым воспоминанием за последние годы было то, как Инна играла ему на скрипке, в комнате, при свечах, со стучащим по крышам дождём за окном. С тех пор прошло много времени, много воды утекло, и прошлых светлых времён уже не вернуть. По крайней мере, так решил для себя Мария, и постоянно об этом вспоминал, стоило лишь начать предаваться воспоминаниям.

Допив чай он ещё долго сидел за столом, думая о том, как же провести эти часы до очередной ночи, до погружения во мрак забвения - сны не снились Марии с того самого дня, как ушла Инна. События прошедшего вечера казались ему далёкими, нереальными, и произошедшими не с ним. Он даже на секунду задумался о том, не стал ли он просто свидетелем, разум которого был отравлен ужасом увиденного, приняв всё на свой счёт? Однако глубоко внутри, как бы он ни старался эти мысли подавить, Мария понимал, что всё было так, как говорит ему память. Всё произошло с ним, а не с Васей, либо Петей. С ним, и только с ним.

Пытаясь отвлечься от подступивших тёмных раздумий, Мария включил телевизор, где начиналась очередная серия какой-то сопливой драмы. Просидев с минуту уставившись в экран, он вдруг почувствовал сожаление к главному герою, которому, как оказалось изменяла жена, с его же братом.

- Какая всё-таки это мерзость! И как можно так жить? - вслух выругался Мария.

Через четыре часа, выждав рекламу, он сбегал на кухню, где приготовил себе бутерброды с маслом, колбасой и сыром, налил полную чашку кофе, и галопом помчался обратно - Себастьян Хосе подъезжал к дому своей будущей невесты, где его уже поджидала её мать, решившая устроить зятю допрос с пристрастием.

- Ах, Себастьян, Себастьян, как же так получилось, что ты приехал именно сейчас?

5.

До конца рабочего дня оставалось всего двадцать минут, однако жизнь в лаборатории кипела, и казалось, что никто этого самого времени не замечает. Мария напряжённо рассматривал чертежи из отдела моделирования, делал заметки в ежедневнике, и параллельно считывал показания осциллографа, пытаясь наконец вникнуть в проблему различия этих самых показаний.

Ровно в шесть часов старомодные часы с кукушкой объявили об окончании работы, и все поднялись со своих мест, начиная собираться домой. Многие это делали нехотя, и с огромным удовольствием остались бы ещё на часок, а потом на второй, и так до поздней ночи, но расписание было неизменно, а оно запрещало всякую переработку. График был идеально подстроен под типы людей, и ориентирован на ритмы сна, питания и отдыха, для максимальной направленности на трудоспособность учёных мужей. Единственное исключение составляли работники-совы, которым разрешалось оставаться до восьми, начиная свой рабочий день на два часа позже остальных. Мария безо всякого удовольствия надел куртку, и направился к выходу, мысленно завидуя тем немногочисленным работягам, которые могли провести здесь ещё лишний часок времени. Идти домой совсем не хотелось - дома ждали холодные стены, пустая кровать и одиночество. А ещё дома поджидала тоска. Тоска по свету, по былым временам, и конечно же, тоска по Инне.

- Мария, мы сегодня решили собраться у Каштанова, - неуверенно начал один из его коллег, - он предлагает продолжить анализ, и свести всё к моделированию сверхнизких температур. Аппаратура имеется кое-какая, хотелось бы видеть и тебя. Ты как?

- Гриш, честное слово, никак сегодня - дома дел полно, готовить, убираться, ну ты понимаешь, - соврал Мария. - Давайте в этот раз без меня!

- Да, конечно, понимаю, ещё как понимаю, - сочувственно произнёс он. - Но ты заходи, если закончишь пораньше, мы сегодня допоздна.

- Если закончу раньше - я весь ваш, а сейчас мне пора, добрых мышлений!

- Добрых мышлений!

На улице было ветрено и влажно. Холод пробирал сквозь одежду, невольно заставляя поежиться и сильнее укутать нос в ворот куртки. До Малых врат оставалось ещё с полкилометра, и Мария ускорил шаг, уже представляя, как он спустится в лазы, где нет ветра, и будет разгуливать по ходам, пока полностью не согреется.

Длинная, безлюдная улица молчаливо приветствовала путника ледяными потоками ветра с реки, расположившейся в низине. Петляя между возвышенностями и болотами, она вела в самое сердце некогда великого поселения, в руины, которые не пожалела история, и не обошли меч и огонь. Фонари стояли каждые пятьдесят метров, освещая каждый поворот и каждую извилину своим жёлто-золотым светом. Пребывая в своих раздумьях Мария добрёл до развилки, одна дорога которой вела к руинам, а вторая - к старой, заброшенной церкви. Встав на распутье, он недолго думая свернул направо, решив проверить тропу, по которой ни разу ранее не ступал.

Величественный храм был огорожен низким кованным забором, с тяжёлыми резными воротами. Построенная в 1732-1734 годах, церковь Успения Пресвятой Богородицы впитала в себя преобладающие в те времена готические мотивы. Устремляясь сверкающими в лунном свете куполами прямо в чернеющий небосклон, она выглядел угрожающе, и Мария хотел было вернуться обратно, однако любопытство подогревало его, и он всё же остался.Обойдя храм вокруг, Мария ещё раз утвердился в своих суждениях о его готическом стиле. На ум невольно приходили прилагательные величественный, мрачный, тягостный и чуждый. О последнем Мария задумался, решив, что есть какой-то смысл в чуждости стилистики храма для русского человека, и в чуждости религии для самого Марии.

- Если бы сейчас была жива Инна, - тоскливо подумал он, - она бы точно сказала, что это за готические церкви, откуда они пришли, и куда уйдут. Она бы сказала и о том, как религия зарождалась в стенах этих самых храмов. Марию начали окутывать ярость и злость. На себя, на мир, и на всё то, что могло хоть как-то быть причастно к гибели Инны.

- Ну и где ты был, - заорал Мария впиваясь взглядом в крест на вершине купола, - где ты был, когда она просила о помощи? Где были твои чёртовы ангелы, которые незримо должны были её охранять? Где был твой именитый сын, когда она истекала кровью?

Ярость обуревала его разум, затмевая любые происки здравого смысла и уважения. Казалось вот-вот и его разорвёт, разнесёт сверхновой, сожжёт волной храм и всё вокруг, - воистину ярость его была велика, и не было ей края и конца!

- Ты мне не нужен! - не унимался Альке, - я ненавижу тебя и всю твою гнилую свору, что ты держишь около себя! - Ты не нужен мне, ты не нужен этому миру!

Обессилев от приступа неудержимой ненависти, Мария упал на колени и зарыдал. Он впивался в землю пальцами, словно желая оторвать кусок и швырнуть к самим небесам. Он рыдал и всхлипывал, бил себя в грудь ладонью, и окончательно растратив силы лёг на сырую землю, которую минуту назад пытался разорвать. Слёзы текли неудержимой волной по его щекам, ветер обдувал ослабшее тело, пробирая до самих костей, но Марии было всё равно. Сейчас он готов был остаться здесь навсегда.

Вдалеке сверкнула молния, послышались глухие раскаты грома, и ветер принёс холодные капли дождя. Небо отвечало на слёзы слезами.Пролежав, не двигаясь ещё с полчаса, промокший, замёрзший и озлобленный Мария кряхтя поднялся и напоследок показав средний палец вратам церкви, приподнял ворот, и решительным шагом двинулся в сторону дома.

***

Мария долго не мог понять, что ему кажется странным в простом, и незамысловатом узоре падающих на землю теней, и в какой-то момент даже разозлился на глупые поиски несуществующих причин, однако в следующую секунду он замер, и несгибающимися пальцами расстегнул молнию на куртке. Несмотря на холод, жар разливался по его телу, выступая холодными каплями пота на лбу. Зрение на секунду расфокусировалось, границы предметов исчезли. Боковым зрением Мария уловил движение на уровне его макушки в пяти шагах правее, однако переведя туда взгляд ничего не увидел. Вернув фокус, он уставился на землю - рядом с его тенью стояла ещё одна. Покрутив головой, и пытаясь понять, отчего получается такой зрительный обман, Мария поглядел на фонари, огляделся вокруг, и даже направил свой взор вдаль, к реке. Не найдя даже зацепки для какого-нибудь объяснения, он вновь посмотрел вниз - вторая тень никуда не исчезла, и стояла рядом.

Первое, что отметил Мария — это рост. Чужая, как он подобрал в голове определение, тень была по плечо тени Марии. Следующим открытием стала асинхронность движения теней - если тень Марии всегда вовремя отзывалась на действия, такие как подъём руки, либо ноги, и любые изменения положения тела в пространстве, то чужая этого делать не спешила, словно обдумывая и нехотя, неторопливо повторяя. Ещё с минуту Мария с интересом наблюдал за этим интересным свойством, как вдруг его сковал страх, и разум, словно очнувшись запаниковал, заметался и с ужасом начал осознавать происходящее. Адреналин ударил в кровь, и ноги помчали его по дороге, так быстро, что Альке сначала и

Неповерил, что его тело способно на подобное. Ветер засвистел в ушах, глаза наполнились слезами, а ноги всё ускоряли темп, и казалось, что остальное тело перестаёт поспевать за их бешенным ритмом. Увидев, что вторая, чуждая ему тень совершенно не отстаёт, а просто скользит рядом с ним, Мария остановился так резко, что тело ещё пролетело по инерции, уведя за собой ноги, и лишив Альке равновесия. Больно ударившись локтём о жесткий асфальт, Мария быстро поднялся и огляделся. Едва выдохнув от облегчения его взору вновь предстала тень, стоящая в трёх шагах от его собственной. Достав из кармана перочинный нож, и ловким движением пальца открыв лезвие, он подал руку вперёд, размахивая острием.

- А ну иди сюда! - закричал Мария, - шутить со мной вздумала? Не с тем связалась! А ну подойди, я живо покажу тебе, что такое фарш!

Тень находилась всё там же, и не делая никаких движений тихо лежала на дороге. Марии вдруг подумалось, что она наблюдает за ним с интересом, с которым взрослый наблюдает за детскими играми. Осознав, в каком нелепом положении он сейчас находится, Мария быстро убрал нож, сунул руки в карманы и насупившись пошёл домой, словно забыв всё, что происходило ранее.

Остаток пути он провёл в полном молчании, и кажется даже ни о чём ни думал. Перед самым порогом подъезда Мария обернулся, и тень, словно ожидая этого медленно поползла от него, скрывшись в ночной мгле. Войдя в квартиру, Альке не раздеваясь упал на диван и мгновенно уснул.

Пару слов от заинтересованного лица

Ранее озаглавленный, как "Тени Успения", данный текст является не более, чем дневником неизвестного автора. Примечательно, что широкую огласку он получил по чистой случайности, когда один из следователей курировавший дело о пропаже человека, решил опубликовать записи последних дней из его записной книжки, в надежде на мозговой штурм народных масс, и выявлении причин и следствий, по которым всё же произошли трагичные события.

Однако, вскоре после появления текста в одном из журналов, к вышеупомянутому следователю обратились из Кафедрального Собора Русской Православной Церкви, с настоятельной рекомендацией на переиздание книги с новым названием, так как изначальное является неприемлемым для православной общины, а также очерняющим имя церкви. После непродолжительной процедуры, текст был переиздан, получив нынешнее название. Его выбор был обусловлен стремлением максимально сохранить дух записей, а также желанием на дальнейшее его спокойное принятие.

Стоит отметить, что записи автора были сделаны с указанием даты и времени, однако в изложении всё перевернуто с ног на голову. Таким образом, первая по смыслу, хронологии и логике глава, является пятой, в то время как последняя запись этого цикла стоит на первом месте. Разумно было бы предположить, что это весьма логично, учитывая печальные события, однако после цикла этих записей следуют и другие, неизменность автора которых подтверждена криминалистической комиссией. Выделив цикл из своих записей, он озаглавил их, что явно указывает на законченность работы, при которой сумбурная нумерация осталась неизменной.