Неудовлетворенные потребности

Те, кто вырос в дисфункциональной семье, часто говорят о постоянной неуверенности в семейных отношениях и странном чувстве душевной пустоты. Они не ощущают близости и поддержки в созданной ими семье, к которым стремится каждая душа (более подробно читайте об этом в главе 7). Поэтому, став верующими, они, как правило, воспринимают церковь, как выпавшую на их долю возможность обрести настоящую семью. У людей появляется надежда получить в церковной общине то, что они не смогли найти у домашнего очага. Человеку кажется, что сбылись самые лучшие его ожидания. У него появляется новый Отец и Его представитель на земле — священник; новая семья — церковь; новые братья и сестры во Христе; и даже сам он становится «новым творением». Когда я вижу новообращенного из ВДДС, мне так и кажется, что в любую минуту он готов закричать «аллилуйя!».

Отчасти такое отношение к вхождению в Тело Христово верно, но многих ВДДС вскоре постигает жестокое разочарование. Опыт встречи с Богом и новые отношения со Христом и Его Церковью дарят бесценные, неповторимые переживания. Однако необходимо отчетливо представлять себе, что эти переживания никогда не восполнят внутреннюю пустоту, с которой человек пришел к спасению. Не забывайте: земная церковь тоже несовершенна. Она состоит из грешных людей, каждый из которых несет в душе свою боль и неразрешенные вопросы.

Очень часто переживание встречи с Богом помогает новообращенным ощутить и понять, в чем именно они действительно так отчаянно нуждаются — и тогда эта встреча становится началом долгого, длиною в жизнь, пути к исцелению. Ни про одну из церквей нельзя сказать, что она абсолютно здорова. Однако здоровые церкви есть, и их немало. Церковь здорова, если она принимает людей с больными, израненными душами, которые имеют проблемы и переживают нелегкие времена, и предлагает им реальные возможности исцеления. Но нередко страждущие люди сталкиваются с законническими, самодостаточными, слишком «праведными» общинами. И тогда разочарование человека подчас бывает настолько сильным, что приводит его к новым страданиям и еще более глубокому отчаянию. Единственный выход, который ему остается — такой же, как и в дисфункциональной семье: хорошо выглядеть перед внешним миром и всеми средствами заглушать душевную боль. «Чувства не так важны, — словно говорит себе такой человек. — Держись, не показывай вида, что тебе плохо, и никому не говори о своих неудачах. Скорее всего, у других дела обстоят не лучше. Но ведь никто не жалуется, никто об этом не говорит».

Неопределенность

Обычно навыкам построения отношений специально не учатся. Я бы сказал, что ими «заражаются» в детстве — то есть перенимают их от ближайшего семейного окружения. (Сразу оговорюсь, что если взрослый человек поставил себе целью овладеть искусством построения отношений, то он вполне может ее достичь.) В век всеобщей психологической грамотности новообращенные христиане обычно слышали или читали, что если их семья была дисфункциональной, то не следует строить отношения по тем моделям, которые они усвоили в детстве. Это знание заставляет пришедших в церковь ВДДС чувствовать себя крайне растерянными. В общине они слышат о некоем новом наборе правил, но они никогда не видели эти правила в действии и тем более не пробовали применять их сами. Отсюда — ощущение несостоятельности, неуверенности и стыда, а также непонимание, что же собой представляют «нормальные» христианские отношения.

Рассмотрим один из наиболее распространенных случаев — неопределенность представления о том, что мужчина–христианин должен быть «духовным лидером» семьи. Ребенок, который рос в дисфункциональной семье, не имел возможности испытать, что такое руководство семьей в соответствии с Божьими законами. Пример такого руководства не стал его внутренним опытом. Что же будет его главной жизненной мотивацией, когда он вступит во взрослую жизнь? В любом выборе, в любом деле, в любых отношениях он прежде всего будет стремиться — чаще всего неосознанно или полуосознанно — хоть как–то уменьшить душевную боль, пустоту и дискомфорт, вынесенные им из детства. Какое лидерство? Ему бы ощутить, что он нужен, что его любят и ценят. Он боится показать себя настоящего — а вдруг его отвергнут? Он нацелен на выживание, а не на построение равноправных зрелых отношений и не на благоденствие. И вот жена такого человека, послушав пастора и почитав соответствующую христианскую литературу, заявляет ему, что для создания полноценной «малой церкви» он должен стать «духовным лидером» семьи. Ведь сама–то она не может отвечать за духовную сферу. Бог предназначил эту роль для мужчины — в данном случае, для ее мужа.

И муж сразу чувствует, что попал на совершенно незнакомую территорию. Он абсолютно неуверен в своих возможностях и слабо представляет, что он вообще должен делать. Читать Библию перед трапезами? Руководить общей семейной молитвой? Но, наверное, необходимо что–то еще — может быть, самое главное в духовном руководстве? Муж не понимает, справляется ли он со своей задачей, в чем вообще заключается эта задача и в верном ли направлении он ведет свое семейство. Как христианский психолог, я не понаслышке знаю истории множества христианских семей. И со всей ответственностью я могу сказать, что описанный мною муж не одинок. На самом деле большинство женатых христиан считают, что ожидания их жен, которые те возлагают на супругов в плане «духовного лидерства», нереалистичны и намного превышают их возможности. Многие мужья, в меру своего понимания роли и задач главы семейства, стараются изо всех сил. Но, как правило, жены даже самые отчаянные попытки своих благоверных стать «духовными лидерами» считают жалкими и ничтожными. Зачем же стараться, если все равно ничего не выходит? Добавьте к такому положению дел в собственной семье, что практически во всех семьях, входящих в церковную общину, муж видит огромное количество самых разных неблагополучий. Не правда ли, ничуть неудивительно, что в итоге он предпочитает вернуться к хорошо известной ему роли, исполнение которой в первую очередь предполагает создание видимости благополучия. И мало кто отваживается пойти неизведанным путем и рискнуть получить новый опыт построения подлинных отношений с Богом и окружающими людьми.

Роли в церковной семье

Члены церковной общины склонны выбирать для себя те же роли, что и в родительской семье. Правда, в церкви к уже известным нам ролям добавляется ряд новых, связанных со служением: например, учитель, детский (молодежный) служитель, ответственный за организацию трапез и чаепитий, водитель и так далее. Кроме того, часто всех взрослых поощряют присоединяться к какой–либо группе общения, катехизации или изучения Библии. В итоге создается множество ловушек, попав в которые человек испытывает чувство принадлежности к Семье: востребованным ею; значимым, ценным и важным для нее; необходимым ей.

На первый взгляд, переживание чувства принадлежности — явление весьма положительное. Но в данном случае это не совсем так: ведь внутри у человека практически ничего не изменилось. Конечно, новые роли, которые получил новообращенный, подтверждают его личностную ценность и его принадлежность общине (и/или конкретной группе внутри общины). Но, как мы уже обсуждали выше, выбирая церковь, он неосознанно искал такую, где практикуется стиль взаимоотношений, впитанный им с молоком матери. Именно здесь он чувствует себя в безопасности — все достаточно знакомо и предсказуемо. (Напомню, что более всего пугают людей неизвестность и неопределенность.) И по прошествии некоторого времени он вполне закономерно выберет роль, мало чем отличающуюся от той, которую он исполнял в родной семье (или исполняет сегодня в семье, созданной им самим).

Внимательно прочитайте приведенные ниже характеристики четырех типов семейных ролей[13]. Обдумывая прочитанное, не забывайте, что роли подтверждают принадлежность человека к той или иной группе, а чувство принадлежности является одной из важнейших витальных потребностей, сопоставимой с потребностью живого организма в воде и пище.

«Семейный герой», «гордость семьи»

В каждой церковной общине имеются гиперответственные члены, которые всячески способствуют ее благу и процветанию. Они трудятся, поддерживают, ведут, вносят свой вклад, спасают, укрепляют, решают за других их проблемы (таким образом бессознательно избегая решения собственных) и так далее, и тому подобное. Они пользуются любовью и одобрением священнослужителей и других лидеров церкви, которые нередко говорят: «Как было бы прекрасно, если бы все вели себя, подобно X (подставьте имя)!» Эти «герои» обладают железной самодисциплиной и поразительной способностью сдерживать свои чувства. В своем служении они изо всех сил стараются, чтобы все были довольны. Они предугадывают заранее, что вскоре надо будет сделать, и делают это. В небольших общинах такую роль часто играет жена священника.

Церковь гордится своими безупречными членами — ведь они дают ей возможность предстать в наиболее выгодном свете. Но, к сожалению, в повседневной жизни непосильная деятельность «героев» очень скоро начинает восприниматься, как нечто само собой разумеющееся. Человека не ценят, пока он не уезжает или не умирает. От гиперответственных членов общины автоматически ожидается, что они так и будет выполнять все, что им полагается в соответствии с ролью. И до тех пор, пока они не сорвутся (депрессия, употребление алкоголя, переедание), не доведут себя до инфаркта и/или не умрут, их так и будет кружить карусель бесконечных дел. Давайте посмотрим правде в глаза: какой бы нездоровой ни была эта семейная система, она работает, причем достаточно длительное время. Но в конце концов люди расплачиваются за героизм здоровьем, глубокими дисфункциями в личной и семейной жизни и полным выгоранием.

«Бунтарь», «трудный человек», «нарушитель спокойствия»

Это — крест общины. Такие люди не уходят из церкви, но и не желают (не могут) соответствовать принятым в ней правилам поведения и прочим «внешним» стандартам. О них часто говорят: «Если бы не Y (подставьте имя), наша церковь всегда была бы на высоте. A Y просто позорит нас!» Тот или иной «грех», от которого проблемный член общины никак не избавится, становится центром молитвенной жизни церкви, предметом разговоров прихожан, которые, кстати, получают возможность ощутить себя чуть ли не святыми.

В церковной общине, как и в дисфункциональной семье, имеются члены (иногда это целые семьи), на которых проявляются проблемы и боль церкви. Роль «трудных людей» очень важна. Она настолько глубоко вплетается в ткань общинной жизни, что чем больше церковь старается исправить своих «грешных» членов, тем хуже они себя ведут. С психологической точки зрения им «невыгодно» исправляться. Ведь если это случится, и они станут «как все», то сразу утратят возможность быть в центре всеобщего внимания, молитвенной жизни, интересов, забот, тревог и прочих волнений. Они потеряют ощущение принадлежности и собственной индивидуальности. Да и саму церковь перемена проблемных членов к лучшему вряд ли устраивает: тогда она лишится почетной миссии заботы о заблудших душах.

Если же исцеление «бунтаря» действительно происходит, оно приводит к очень странному повороту событий. Поскольку роль «нарушителя спокойствия» настолько срастается с жизнью играющего ее человека, то, как только он начинает меняться, вдруг безо всякой видимой причины разражается кризис в его окружении. Человеку, действительно вставшему на путь исцеления, всеми средствами дают понять, что ничего в общем–то и не изменилось (помните о том, что ВДДС проявляют нерешительность, когда речь идет о переменах). Его всячески уверяют, что и он, и его отношения с церковью остались прежними. Так же, как и в дисфункциональной семье, члены которой смертельно боятся нарушить хрупкое равновесие, для церковной общины в большинстве случаев сохранение «худого мира» предпочтительнее перемен, даже если они ведут к исцелению.

«Весельчак», «талисман», «клоун»

Это любимцы церковной семьи. Все рады их присутствию, неиссякаемой бодрости, юмору и веселью, которые они щедро раздают окружающим. Все восхищаются легким характером таких людей и жестко держат их в рамках роли «души компании». «Весельчаки» берут на себя ответственность вести себя так, словно в семье все идет «как положено». Они практически никогда не занимаются какой–либо серьезной деятельностью. На них лежит иная задача — сделать так, чтобы проблемы, присущие общине, не привлекали внимания, чтобы не надо было их решать. «Ах, будь большинство христиан такие, как Z (подставьте имя), все были бы рады принадлежать Божьей семье». Подобно членам неблагополучной семьи, играющим аналогичную роль, «весельчаки» находятся в центре внимания и любви церковной общины, но близких отношений практически ни с кем не имеют из страха быть отвергнутыми.

«Потерянные овцы»

Это люди, которые бродят из церкви в церковь. Они приходят и уходят в зависимости от того, как обстоят дела в той или иной общине. Если в какой–то церкви началась интересующая их программа, они переходят туда. Если другой проповедник говорит то, что им хочется слышать, они идут к нему. Потом они вдруг возвращаются в прежнюю церковь. Но уходят они не всегда. Если, по их мнению, в общине что–то не так, они могут просто оставаться дома. Их поступки очень напоминают поведение «потерянного ребенка», который ни во что не вмешивается и прячется от семейных проблем. Прячется и в буквальном смысле слова (например, когда дома все рушится, он остается в своей комнате или переезжает к другу), и в переносном — то есть, уходит в свой внутренний мир. «Потерянные овцы» практически никогда не создают проблем для окружающих. Они не проявляют особой верности, но никогда не отдаляются настолько, чтобы потерять членство в общине.

Не следует путать блуждания «потерянных овец» с подлинным уходом выздоравливающего члена общины. Как и в дисфункциональной семье, когда кто–то из ее членов начинает действительно вести себя по–новому, в общине сразу возникают сложности. Переполох, поднявшийся вокруг выздоравливающего человека, вынуждает его искать другую церковь, которая позволит ему становиться новым человеком и строить отношения по новым, более здоровым моделям. В таких случаях «исходная» община часто чувствует себя преданной, брошенной, и у прихожан возникает потребность придумать собственную версию, объясняющую уход «предателя». Цель этой версии — сохранить «имидж» семьи и всеми возможными путями создать в душе ощущение, что «верные остались, а неверные выбрали дорогу в ад».

«Семейные правила» и стили церковных общин

Как и в дисфункциональных семьях, в дисфункциональных церквях в полной мере соблюдаются правила, описанные в третьей главе — «не говори, не доверяй, не чувствуй». Таблица 6.1 поможет вам нагляднее представить, как эти правила находят свое выражение в жизни церкви. Необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о внешнем стиле жизни различных церковных общин. Каждый стиль привлекает людей, имеющих соответствующие психологические проблемы. (Прошу читателей обратить внимание, что мы не рассматриваем здесь «правоту» или «неправоту» тех или иных христианских конфессий и деноминаций ни в историческом, ни в богословском, ни тем более в духовном планах.)

Таблица 6.1. Правила дисфункциональной семьи, которые предпочитают разные церкви

Правило	Тип церкви	Стиль
Не доверяй	Литургическая	Спокойный, ровный, предсказуемый
Не говори	Евангельская	Шумный, располагающий большим числом шаблонов общения, несколько экзальтированный
Не чувствуй	Харизматическая	Насыщенный внутренним ритмом, взвинченный, на грани непредсказуемости

Литургическая

У людей, выросшие в семьях, где был высок уровень недоверия, остаются неудовлетворенными потребности в здоровой зависимости от окружающих и в безопасности. Такие люди часто выбирают церковь, атмосфера которой помогает восполнить этот дефицит. Литургическая церковь фундаментальна, жизнь в ней во многом предсказуема. Богослужения проходят в строго установленном порядке. Все повторяется — день за днем, год за годом, век за веком. Для человека, который вырос в обстановке недоверия, беспорядка и непредсказуемости, литургическая церковь является почти что раем на земле: это место, где можно чувствовать себя комфортно, спокойно и свободно.

Евангельская

Стиль евангельской церкви привлекает людей, которые выросли под эгидой установки, что детей должно быть видно, но не слышно. Те, в чьих семьях часто применяли правило «не говори», как правило, склоняются к выбору стиля, свойственного евангельским церквям. Здесь их поощряют к разговору и даже предлагают набор конкретных штампов — слов и оборотов, которые надо использовать в разговоре. Очень часто для «послания», которое ВДДС хотят донести до окружающих, уже существует определенная «формула»: она облегчает выражение чувств, касающихся духовных вопросов. Обычно в таких церквях бывает шумно из–за спонтанно возникающих бурных разговоров. И это понятно — ведь вновь присоединившиеся к общине члены получили в своей новой семье разрешение разговаривать. Для них церковь становится местом радостных встреч, главной структурой общества, в которой они обретают связь и близость с другими людьми. Для многих людей новая церковная семья приобретает большую значимость, чем их родная «малая церковь».

Харизматическая

Люди из семей, в которых совсем не придавали значения чувствам, скорее всего, выберут харизматическую церковь. Им так долго запрещалось проявлять любые движения души, что в атмосфере свободы выражения эмоций, царящей в харизматических церквях, у них просто дух захватывает. Здесь можно жить совсем по–другому! Здесь можно, наконец, выразить свои чувства так, как всегда хотелось. Глубоко внутри себя эти люди всегда ощущали ритм и слышали музыку, которой никогда не позволялось звучать в их родных семьях. И если даже ритм и музыка не были официально запрещены, они с самого раннего возраста подавлялись заботами о других. А харизматическая церковь — новая семья — признает желанное поведение не только нормальным и естественным, но и обязательным атрибутом принадлежности общине.

Тому, кто понимает глубинные мотивы, которые руководят людьми при выборе церкви, уже не кажется странным, что церковная община приобретает для многих христиан гораздо большую значимость, чем их собственные семьи. Они, наконец, получили то, что всю жизнь безуспешно стремились найти в родной семье.

Люди, выросшие в дисфункциональной среде, часто совершают ошибку, считая предпочтения других верующих «плохими» или «хорошими». Некоторые харизматы, не понимающие сути внутренних движений человеческой души, называют стиль литургической церкви «поклонением от дьявола». Это как раз и есть подмена понятий — явление, относящееся исключительно к области предпочтений, оценивается по принципу «хорошее — плохое». Простите за некоторую приземленность сравнений, но именно взгляд с позиции предпочтений объясняет, почему мы носим разную одежду и любим разную пищу. Признав, что у всех людей — разные вкусы, мы перестанем называть «неправильным» выбор, который делают наши братья и сестры, предпочитая тот или иной стиль жизни церковной общины.

Члены евангельских общин

Возможно, читая эту главу, вы подумали, что мне просто нравится копаться в недостатках церковных общин или что я искренне полагаю все без исключения церкви глубоко дисфункциональными. Нет ничего более далекого от истины! Все мои сознательные взрослые годы (более двадцати лет) я нес служение в церковной общине. Я, как и остальные авторы этой книги, обсуждаю с вами эти темы в надежде, что это послужит во благо укрепления Тела Христова, вынужденного исполнять свое призвание в условиях падшего мира. Многолетние наблюдения христианских психологов и консультантов — горькое лекарство. Но принять его необходимо. Только отчетливо видя проблему и понимая пути ее решения, можно по–настоящему поддерживать церковь, которую все мы любим.

Материалы этой главы накапливались в течение более чем двадцати лет. Наше общество с каждым днем все сильнее разъединяется, стигматизируется. Есть такая закономерность: чем шире церковь участвует в жизни окружающего ее мира, тем больше неблагополучных, распадающихся, больных семей она к себе привлекает. С одной стороны, это очень хорошо. Но в то же время, чем больше таких семей присоединяется к церковной общине, тем выше вероятность разделения самой церкви. Церковные общины во многом очень похожи на семьи. И, как и у отцов семейства, у священников и других лидеров церкви тоже имеются проблемы. Есть проблемы и у прихожан. Накапливаясь в общине, эти проблемы достигают критической массы, что часто приводит к весьма печальным для церкви последствиям.

Том хорошо помнит ту ночь, когда долго копившийся в его душе гнев на отца яростной вспышкой прорвался наружу. Многие годы Том часто лежал в темноте без сна, невольно слушая, как споры родителей переходят в скандалы. В результате мама оказывалась на полу — избитая, в крови. Несколько раз она так и оставалась там на всю ночь, и это было по–настоящему страшно. Но обычно ей удавалось добраться до спальни до того, как встанут дети.

Но в ту памятную ночь душа Тома словно взорвалась. Он сбежал вниз, ругая отца на чем свет стоит. Не помня себя, Том кричал, чтобы отец оставил маму в покое и убирался прочь. Самым удивительным было, что отец действительно ушел. Ушел — и больше никогда не появлялся.

После этих событий Том взял на себя роль, которую должен был исполнять глава семьи, и дела пошли на лад. Том окончил семинарию, женился и стал священником. Все складывалось очень удачно…

…Неожиданно «воронок» качнуло, и Том вернулся к действительности. Он снова ощутил боль от наручников. Его везли в полицию по обвинению в сексуальных домогательствах и совращении женщин. Тайное пристрастие Тома мучило его уже много лет. Иногда он чувствовал, что уже не в силах вести такую двойную жизнь, и не знал, насколько еще его хватит. С детских лет Том хорошо усвоил урок, который преподал ему отец: женщины — это всего лишь объект удовлетворения сексуальных потребностей мужчины. Ни учеба в семинарии, ни многие годы служения в церкви не излечили его от дисфункциональной модели поведения, которая впечаталась в его душу в те дин, когда он был еще маленьким мальчиком.

Помните, что говорилось в третьей главе об усвоенных нами моделях отношений? Священники, выросшие в дисфункциональных семьях, ничем не отличаются от других ВДДС. Они неосознанно ищут общину, где смогут практиковать единственно известные им паттерны отношений — те, которым они научились в родительской семье.

Итак, церковные общины, живущие по различным стилям, привлекают разных священников и разных прихожан далеко не случайно. Человек не властен выбирать, в какой семье ему родиться, но свобода выбора церкви у него есть. И по негласной договоренности этот выбор должен устраивать обе стороны — и общину, и ее члена, иначе установление долгосрочных скрепляющих связей окажется невозможным. Другими словами, человек должен принять правила, согласно которым члены его новой семьи развивают и поддерживают общность и отношения.

Если нового члена церкви устраивает принятый в ней стиль жизни, то церковь в свою очередь получает гарантии, что ее власть и «семейные правила», по которым она живет, не будут подвергаться опасности. Описанные выше закономерности очень важны. Достаточно сказать, что их нарушение приводит к конфликтам, кризисам и даже расколам отдельных общин. Подчеркну, что в настоящее время такие церковные расколы практически всегда происходят в связи с нарушением «семейных правил» и стиля жизни общины, а не из–за богословских или доктринальных несогласий, как это принято считать.

Драмы в церковной семье

Некоторые факторы способны существенно изменять равновесие семейных систем — вплоть до полного разрушения семьи. Особое значение имеет возраст семьи и ее способность к адаптации[14]на разных этапах своего существования. Каждая семья рождается, развивается, взрослеет, достигает зрелости, переживает время заката и, наконец, умирает. Так вот: когда «малая церковь» проходит различные этапы своего существования, ее стили должны меняться в соответствии с реальным состоянием семьи. Если семья не проявляет достаточной гибкости, то это самым пагубным образом сказывается на скрепляющих ее отношениях. Например, если родители продолжают контролировать детей–подростков, как и во времена, когда те были малышами, то ничего, кроме гнева и обид, такое «руководство» не вызовет. «Не раздражайте детей ваших» (Еф 6:4).

Большинство матерей и отцов вполне понимают, что когда ребенок достигает определенного возраста, их родительская роль претерпевает существенные перемены; в конечном же итоге она должна постепенно сойти на нет. Я не имею в виду, что в один прекрасный (или ужасный) день мы должны резко сложить с себя родительские обязанности. Просто приходит время, когда мы уже передали ребенку львиную долю умений, навыков, ценностей и способности строить отношения. Мы отдали, сколько могли, а дети, сколько сумели, приняли. Кроме того, мудрые родители хорошо понимают, что даже когда подросшие дети уходят из дома, чтобы жить самостоятельно, отцовские и материнские труды еще не завершены. Никто не способен «завершить» дело воспитания детей за восемнадцать–двадцать лет, которые нам отпущены — ведь даже Сам Бог говорит, что Он будет воспитывать Своих сыновей и дочерей «до дня Иисуса Христа» (Флп 1:6).

Члены семьи, неспособной к «возрастной» адаптации, часто находят другую семью, которая обладает этой способностью. Эти поиски нередко выражаются в ранних браках или в побегах подростков из дома. Некоторые дети справляются с неблагополучием, находя себе другую — «суррогатную» — семью, например, семью друга или соседей. Вспомните — не попрекали ли вас близкие родственники, что вы «дома не живете» (либо эти слова были обращены к вашему брату или сестре)? Та же модель отношений наблюдается и в церквях: «побеги» (которые обычно называют «отступничеством»), переходы из общины в общину.

Есть и другой тип людей, которые предпочитают существовать в условиях негибкой семейной (общинной) структуры. Несмотря на то, что им часто не нравится происходящее в церковной семье, они очень боятся отвержения и одиночества, и потому вынуждены мириться с существующим положением дел. Порой они бормочут себе под нос «это ведь самая лучшая из всех церквей в нашем городе», или «это вообще здесь единственная церковь», или «ну, по крайней мере, с доктриной здесь все в порядке». Если в общине такие люди составляют большинство, то она становится очень косной.