Устройство Русской Церкви в XVII в. и её отношения со светской властью

Никон - человек действия, нетерпеливый, властный, вспыльчивый - берет­ся и за исправление книг, но он не хочет ждать, пока ученые попы разберутся в рукописях. Он привлекает ученых малорусских и гре­ческих монахови их книги, не предполагая, что гре­ческие богослужебные книги печатались в Венеции католически­ми монахами восточного обряда, вкрапившими в них ряд католицизмов, и не учитывая, что православность Киевской академии на­столько размыта, что Собор молдаванских архиереев признал Ка­техизис Петра Могилы еретическим, а ненавидевший католиков после собственного восьмилетнего польского плена патриарх Фи­ларет даже постановил перекрещивать киевское православное духо­венство перед допущением его до совершения богослуженийнаМоскве.

Никону и царю не терпится: опьяненные победами на польском фронте и встречаемые местным православным населением как ос­вободители, они мечтают об освобождении Балкан от турок. Эти мечты имели некоторое основание в обращении к царю и гетману Хмельницкому ряда церковных руководителей на Балканах и Ближнем Востоке, в том числе Паисия, патриарха Иерусалим­ского, Гавриила, патриарха Сербского, Иоанникия, патриарха Константино­польского, с ходатайством совместными силами ударить по Тур­ции. В 1653 г., принимая делегацию греческих купцов с пасхальны­ми поздравлениями, Алексей спросил, хотят ли они, чтобы он ос­вободил их от турок. Получив положительный ответ, Алексеи поо­бещал приступить к выполнению этой задачи в ближайшее время. Когда началась война за Украину, на Балканах думали, что по ее окончании русско-казацкие войска придут на Балканы. А для этого надо унифицировать обряд, чтобы после победы служить в Св. Со­фии совместно со Вселенским патриархом: сделать крестные ходы против часовой стрелки, а не по ней, креститься тремя, а не двумя пальцами (не ясно, знали ли они, что это у греков новшества, а у нас - традиции от крещения Руси, когда греки служили так же, как русские), петь аллилуйя трижды, а не дважды. (у старообрядцев своя логика: «алли­луйя» - еврейское славословие - должно быть двойным, так каким славятся Бог-Отец и Бог - Дух Святой; а новозаветный Христос славится по-гречески - «Слава Тебе, Боже!» Если же поется три раза «аллилуйя», а затем «Слава Тебе, Боже», то получается ересь — прославление четырех лиц.)

В 1653 г. Никон расправляется со своими бывшими друзьями по движению боголюбцев: Нероновым, Аввакумом и другими. На Со­боре 1654 г. Никон огульно осуждал все русские обычаи, требовал слепого принятия всего греческого на основании ранее скрываемо­го постановления восточных патриархов о патриаршестве в Рос­сии, требовавшего полного согласия с греками и в догматах, и в ус­тавах. Эти новшества вызывают уход в оппозицию всех боголюбцев. Они не признают авторитета современных греков. Они бывали на Востоке и знали, какой там упа­док в православии: патриарх Кирилл Лукарис выпустил от своего имени кальвинистское исповедание веры, некоторые епископы по нескольку раз меняли веру. Но выразить свои богословские убеждения и сомнения они не умели иначе как язы­ком внешних форм.

Поскольку никоновские реформы поддерживал царь, старообрядцы острие своего меча обратили и прямо против царя. Опираясь на учение иосиф­лян о неподчинении царям-еретикам, они объявляют царя анти­христом. Государство реагирует арестами, ссылками и казнями старообрядческих лидеров.

Осложняется положение Никона. Вернув­шийся с войны царь повзрослел, привыкнув принимать самостоя­тельные решения вдалеке от Никона. Отношения их становятся холоднее. При­дворная челядь начинает настраивать царя против Никона. В 1658 г., в конце одного богослужения в Успенском соборе Крем­ля, получив записку от царя, доставленную гонцом, Никон публично бросает ее подноги и со словами «Я на записку царя плюю и сморкаю» так и делает. Потом он снял облачение и укатил в Ново-Иерусалимский монастырь простым мона­хом. Поскольку Никон не снял с себя патриаршего звания, до суда над ним на русско-греческом Соборе 1666-1667 гг. у Церкви не было правящего главы. Местоблюститель, митрополит Крутицкий Питирим, в душе старообрядец, не имел достаточных пол­номочий, чтобы полностью заменить патриарха, и церковные дела приходилось разбирать царю. Это опасный прецедент для дальнейшего самостоятельного бытия Церкви.

Сам Никон в первом добровольном сво­ем уединении завел печатню в Иверском монастыре и повелел пе­чатать Часовники по старому уставу и обычаю, перепеча­таны по-старому Псалтирь, Молитвенник и Каноник. ТОЗР, Никон и царь соглашались: старые славянские рукопи­си соответствуют греческим подлинникам, а новые греческие кни­ги неправильны. Дело было не в правильности книг, а именно в мечтах о Царьграде и будущем величии Московского патриарха, служащего там, а для этого необходимо было единство обрядов. Тем более с исчезновением Никона со сцены буря раско­ла могла бы утихнуть. Русские Соборы епископов 1665 и 1666 гг. просто единогласно постановили принять новый обряд без осужде­ния старого и разрешили тем, кто придерживается старого обря­да, спокойно и дальше служить по нему, только без осуждения новообрядцев. Но фанатики, как Аввакум проклинают за сво­ими службами новый обряд, фактически осуждают царя и весь епископат, принявший этот обряд.

Помимо вопроса об обряде стоял вопрос о Никоне и его факти­чески папистском учении о примате патриарха по аналогии солн­ца и луны. И вот по приглашению царя в Москву в конце ноября 1666 г. для соборного судилища приезжают патриархи Алексан­дрийский и Антиохийский с такими советниками-переводчиками, как отлученный от Церкви патриархом Вселенским за аморальное поведение и смены религий «епископ» Паисий. Под сукно кладется пись­мо Вселенского патриарха о том, что не надо раскола из-за разли­чий в обряде, суть в православном учении, которое едино и у гре­ков, и у русских старообрядцев. Царь богато одаривает восточных патриархов с тем, чтобы получить нужное ему суждение. Греки сначала высмеивают русских заих обрядоверие, но затем за эти обряды предают анафеме не только всех старообрядцев но и Стоглавый Собор и все его постановления, поскольку он утверди двуперстное крестное знамя; и даже, впервые в русской истории вводят индекс запрета на следующие писания: «Повесть о белом клобуке» с легендой о приходе белого клобука на Русь из Констан­тинополя после того, как греки предались латинянам на Флорен­тийском Соборе и «Житие св. Ефросиния», которое тоже утверждает двуперстное знамя.

Что касается учения Никона, то оно было объявлено папистс­кой ересью, и Никон был отправлен в строгое заточение в Фера­понтов монастырь. Греческий Собор осудил, однако, гражданское управление Монастырским приказом и постановил возвратить ду­ховенство и мирян, живущих на монастырских и церковных зем­лях, под судебную власть Церкви. Благодаря энергичному патриарху Иоакиму в 1675 г. Монастырский приказ был ликвидирован и в церковной администрации государственные чиновники были заме­нены церковными служащими.

Борьба старообрядцев и борьба с ними не закончились. Следующие попытки примирения были предприняты правительницей Софией и патриархом Иоакимом в 1680-х гг., когда было предложено устроить публичные прения меж­ду патриархом и его богословами, с одной стороны, и старообряд­ческими деятелями - с другой. Но старообрядцы пок­рыли патриарха и всех его окружающих бранью, плевали в патри­арха и бросали камнями, пускали в ход кулаки, так что пришлось на следующий день вызывать войска. Начались жесточайшие гоне­ния Софии на старообрядцев. Было казнено до 20 старообрядчес­ких деятелей, в том числе и Аввакум. Старообрядцы на это ответи­ли массовыми самосожжениями, в которых погибло около 20 ты­сяч человек, - они считали, что наступает конец света и блаженны мученики за веру. Самой стойкой крепостью сопротивления старо­обрядцев оказался Соловецкий монастырь, осада которого дли­лась с 1668 по 1676 г., когда монастырь наконец был взят штурмом, после чего войска перерезали почти всех его насельников.

Официальная Церковь вышла из борьбы с Пирровой победой. В старый обряд ушло до трети на­селения. Это были люди, готовые погибнуть за веру. Что касается официальной Церкви, то за исключениемнемногих, которые приняли новый обряд по убеждению, основной контингент составляли люди привыкшие слушать начальство и не рассуждать, безразлич­ные к вопросам веры. Уход из Церкви старообрядцев, по своему складу мышления кон­серваторов, элемента, который традиционно является опорой монархии, лишил последнюю этой опоры. А гонения на старообрядцев, которые продол­жались до 1905 г., настроили этот консервативный элемент против царской власти.

Надо отдать справедливость патриарху Филарету - в области образования он пытался что-то сделать. Задумано открыть в Моск­ве академию университетского типа, что горячо поддержал и Все­ленский патриарх Кирилл Лукарис, подыскивавший в Греции пре­подавателей для будущего учебного заведения. К сожалению, око­ло 1634 г. оба патриарха скончались, и дело открытия академии для учителей временно заглохло. Но в Москве собралось несколь­ко ученых монахов из Киева, Греции и доморощенных, русских. Позднее филантроп и воспитатель царевича Алексея Михайлови­ча стольник Ртищев за свой счет построил Андреевский монас­тырь и собрал туда полтора десятка ученых монахов. Эту братию Андреевского монастыря называют первой русской академией наук. Среди них был ученый монах из Киева еще домогилянской эпохи Эпифаний Славенецкий, знаток Отцов Церкви и вообще греческой традиции богословия, сопротивлявшийся латинизации, шедшей от Петра Могилы. Он умер в 1676 г., не дожив до откры­тия академии, которой суждено было появиться на свет при тор­жестве латинского школярства, главными проводниками которого явились Симеон Полоцкий из Литвы - кстати, учитель царя Федо­ра Алексеевича - богослов и литератор, москвич Сильвестр Мед­ведев и, в значительной степени, ученик Ордина-Нащокина князь Василий Голицын, которого западные послы считали одним из са­мых образованных людей Европы. Активно вопросом открытия академии занялись снова патриарх Иоаким и блестяще образованный молодой, но болезненный царь Федор Алексеевич. В 1679 г. открыто училище при Печатном дворе, в котором преподавали два ученых грека, братья Лихуды, и один русский. Но придворные ученые-западники Симеон Полоцкий и Сильвестр мечтали об академии, в которой должны были преподаваться кроме нравственного и догматического богословия философия, физика, математика, диалектика, риторика, грамматика и языки: греческий, латынь, славянский и польский. Фактически это должен был быть университет, но и академия наук, где разрабатывались бы науки и учебное дело, и главное учреждение духовной цензуры с правом приговаривать активных еретиков к сжиганию на костре. После перипетий, связанных с трудностью нахождения ученых в Греции и России и сопротивлением патриарха приглашению ученых с Запада, а с дру­гой стороны, вызванных смертью Федора и неопределенностью власти при Софии, академия официально от­крывается лишь в 1685 г. Этот год надо считать годом ро­ждения высшего образования в России.

Описание развития образования, даже если ограничиваться со­бственно духовным образованием, на Руси в XVII веке будет ущерб­ным, если не упомянуть Юрия Крижанича- первого панслависта. Это был хорватский католический священ­ник, который, для того чтобы попасть в Россию, скрыл свою веру и назвался сербом. Это был ученый-эрудит и лингвист, появивший­ся в Москве в 1659 г., как он сам писал. Когда выяснилось, что он скрыл свое католичество, его сослали в Тобольск, но обеспечили самые лучшие условия и право писать. Он написал книгу о полити­ке, в которой критиковал славян в низкопоклонстве перед Запа­дом, а русских - за невежество, но возлагал все надежды на Россию и освобождение ею остальных славянских народов. Он считал, что славяне страдают больше от немцев, чем от турок, и виделих буду­щее в конфедерации под скипетром русского царя. Эта его книга была в библиотеках царя Федора и царевны Софии. Другая его книга стала попыткой создания общеславянского языка. Руко­писи Крижанича включают и труды по богословию и философии. В 1677 г. он вернулся в Москву и получил разрешение на возвраще­ние на родину. Крижанич скончался в 1678 г.