Глава шестнадцатая. Папа, как проблема

Перед лицом надвигающейся угрозы собственного упразднения Католическая церковь сегодня пребывает в страхе. В упорстве, с которым она ищет убежища в изжившей себя догме, можно распознать элемент отчаяния — элемент зарождающейся паники, граничащей по временам с истерикой. Но упразднение — только один из многочисленных страхов, которые осаждают сегодня Церковь.

Церковь боится всё усиливающейся секуляризации западного общества и отступничества своей паствы в таких бывших цитаделях, как Ирландия, Южная Германия, Австрия и Испания. Она боится всё большего укоренения других вероисповеданий в многонациональных обществах вроде Великобритании, Западной Европы и Соединённых Штатов.

Она боится усиливающейся тенденции к тому, что культурно образованные и критически мыслящие люди ищут и находят духовные ценности в других, неподконтрольных клиру, сферах — таких, например, как искусство. Она боится зачаточных ростков пантеизма и герметизма в заботах об окружающей среде, которые выявляют характер взаимосвязи реальности.

Она продолжает бояться узурпации своего авторитета наукой и психологией. Церковь также боится экуменических инициатив, о чём свидетельствует недавно повторенный отказ признать легитимность Англиканской церкви, — а это значит, что все рукоположения англиканских священников продолжают рассматриваться как «абсолютно недействительные и не имеющие никакой законной силы».

С крахом коммунизма и Советского Союза Католическая церковь боится сближения между восточным и западным христианством, которое могло бы повлечь за собой некоторую утрату собственного самопровозглашённого главенства. Она даже боится обнаружения внеземной жизни и возможности непосредственной встречи или «контакта первого вида».

Не обязательно быть поклонниками Малдера и Скалли, но есть некоторые клирики, которых, похоже, явно беспокоит перспектива того, что на нашу планету прибудут космические пришельцы, не ведающие об Иисусе. Недавно были процитированы слова отца Коррадо Бальдуччи — официального члена папской администрации и признанного Ватиканом эксперта по экзорцизму, демонологии и Антихристу, — сказавшего, что он питает известное доверие к сообщениям о похищении людей инопланетянами:

«Есть основания верить и утверждать, что внеземные цивилизации существуют. Их существование более невозможно отрицать, ибо имеется слишком много свидетельств существования инопланетян и летающих тарелок».

Хотя нельзя сказать, что такое убеждение каким‑либо образом вступало в конфликт с его официальной верой.

Сославшись на слова святого Павла о том, что Иисус не только «царь мира», но и «царь вселенной», отец Бальдуччи объяснил:

«Это значит, что всё во вселенной, включая внеземные цивилизации и НЛО, совместимо с Богом».

Спрошенный на ту же тему корреспондентом «Таймс», представитель римской апостольской пресс‑службы был несколько более осторожен:

«Фундаментальный смысл творения связан с людьми здесь на земле. Если окажется, что инопланетяне существуют, это не бросило бы тени сомнения на достоверность Евангелия. Но нам бы пришлось спросить, применимо ли к ним христианское искупление».

Папа Иоанн Павел II, по всей видимости, делает двойные ставки. Как следует из статьи, появившейся 14 декабря 1997 года на первой полосе «Санди таймс», понтифик попросил группу астрономов исследовать космос на предмет присутствия «признаков Бога».

В настоящее время существует ватиканский проект, специально посвящённый изучению последствий контакта с внеземными цивилизациями. На Маунт‑Грэхэм в Аризоне Ватикан располагает своей собственной обсерваторией, персонал которой состоит из иезуитов.

Среди проблем, которыми они занимаются, — вопрос о том, могло ли распятие Иисуса на кресте спасти от первородного греха инопланетные цивилизации. По словам отца Криса Корбалли, заместителя руководителя проекта:

«Если бы на других планетах была обнаружена цивилизация и если было бы реально общение, тогда мы захотели бы послать миссионеров, чтобы спасти их».

Отец Корбалли, похоже, ничуть не заметил бы своей вопиющей самонадеянности. Но есть один страх в особенности, который усиливает, диктует и обусловливает все остальные, — страх перемен. И, тем не менее, можно утверждать, что именно через перемены — и только через перемены — Церковь может надеяться на то, чтобы обеспечить себе реальную будущность в современном мире.

В прошлом Церковь сохраняла своё значимое место благодаря своей готовности приспосабливаться, хотя и неохотно, к меняющемуся миру. Чтобы выживать и дальше, она должна демонстрировать не меньшую готовность к адаптации. За период жизни сегодняшних поколений Церковь возвела отдельное, по видимости единое, монолитное сооружение — разновидность автократии, управляющей якобы своей автономной сферой «духовности».

Таков, следовательно, образ, который имеет Церковь в наших отдельных и коллективных душах. Но такие образы есть всего лишь следствие привычек мышления, своего рода умственной инерции. К примеру, мы воспринимаем Соединённые Штаты как единую и монолитную общность, как «одну нераздельную нацию», существующую будто бы с незапамятных времён.

Мы склонны забывать, что каких‑нибудь 140 лет тому назад Соединённые Штаты были на волосок от распада на две отдельные нации, а что два с небольшим века тому назад Соединённые Штаты не существовали вообще.

Те же самые принципы, те же самые мыслительные процессы руководят нашим восприятием Церкви. Согласно католической традиции, Иисус обернулся к Петру и сказал, что на этом камне он построит свою Церковь. Согласно той же самой традиции, Пётр был первым папой, первым в апостольской череде духовных лидеров, образующих непрерывную цепочку преемственности от рассвета христианской эры до наших дней.

С точки зрения исторической фактографии, однако, такие утверждения вздорны. До четвёртого века та форма «христианства», которую мы рассматриваем как «ортодоксальное католичество», вовсе не была им. Напротив, она была только одной из многочисленных форм христианского вероучения, каждая из которых соперничала с другими за теологическое, социальное и политическое верховенство; и только когда одна из этих систем стала «ортодоксией», тогда только другие превратились задним числом в «ересь».

Тем не менее, даже после того как Римская церковь восторжествовала над другими формами христианского вероучения, она имела крайне мало от той Церкви, которую мы знаем сегодня. Обозначения «папа» не существовало до конца четвёртого века, когда его впервые стал использовать Сириций I (384‑399). А до середины пятого столетия Римская церковь была самим опровержением монолитности.

В самом деле, она была полностью децентрализована, а так называемый «папа» являлся просто‑напросто епископом Рима, всего лишь одним из множества епископов. В лучшем случае он мог рассматриваться как «первый среди равных», что‑то вроде премьер‑министра; а епископы или патриархи таких областей, как Антиохия, Александрия и Константинополь, обладали сравнимым авторитетом.

Даже в последующие времена, когда папство действительно стало центром церковной власти, её статус как таковой был в значительной степени номинальным. Время от времени она была подчинена и подвластна решениям церковных соборов.

До 1870 года её возможную подконтрольность церковным соборам можно было по крайней мере дебатировать, как о том свидетельствуют споры того времени между галликанцами и ультрамонтанами. Лишь после 1870 года — с утратой Церковью светского суверенитета и параллельного, в качестве компенсации, провозглашения догмы о папской непогрешимости — стала по‑настоящему отчётливо образовываться та монолитная структура, которую мы знаем сегодня.

Всё большему числу людей эта монолитная структура с её косной приверженностью догме и намеренным игнорированием реальностей современной цивилизации представляется как не соответствующая требованиям времени. Осуждение контроля рождаемости в эпоху перенаселённости и растущего числа нежелательных беременностей кажется в лучшем случае смехотворным, а в худшем — преступным.

Гневные выступления против средств контрацепции в век СПИДа осуждаются в лучшем случае как опасная причуда, в худшем случае — как преступная безответственность. Такая критика раздается не только со стороны враждебно настроенных комментаторов или посторонних и незаинтересованных наблюдателей. Она раздаётся также и со стороны самих верующих, многие из которых становятся жертвами тяжёлого внутреннего кризиса вследствие возникающего конфликта между давлением современного мира вокруг них и Церковью, которой они страстно желают сохранить верность, но которая кажется безразличной к их дилемме.

Слишком много сфер, в которых Церковь пребывает не просто не в ладах с запросами современного мира, но в каком‑то странном состоянии психологического отрицания — словно преследует свои собственные цели с одержимостью робота, в то же время намеренно, сознательно, упрямо закрывая глаза на реальные нужды своей паствы.

Слишком много случаев, когда Церковь как будто забывает о том, что у неё есть паства, состоящая из живых людей, с человеческими недостатками, человеческими слабостями и человеческими потребностями, и с неумолимой безжалостностью машины придерживается наивно идеалистической программы «спасения», которая могла бы быть сформулирована компьютером.

В случаях, подобных этим, децентрализованная Церковь всё чаще выдвигается озабоченными людьми в качестве жизнеспособной альтернативы. Такая Церковь, возможно, по‑прежнему была бы способна давать пристанище епископу Рима, который, в каком‑то новом понимании статуса «папы», мог бы исполнять функции арбитра, председателя, религиозного эквивалента главы военного ведомства.

В этом качестве он по‑прежнему имел бы возможность осуществлять какое‑то административное управление, но был бы обязан принимать во внимание и учитывать нужды своей паствы и её епископов в разных уголках земного шара. И эти нужды — в своих различиях между развитым Западом, Африкой, Азией, Южной Америкой и другими местами земного шара — по крайней мере, получали бы то внимание, которое они заслуживают.

Моральная и духовная власть была бы сосредоточена в местных епархиях, которые обладали бы гибкостью, необходимой для того, чтобы приспособиться к требованиям конкретных и зачастую уникальных обстоятельств. Словом, Церковь была бы ориентирована на епархию, а каждая епархия отражала бы реальные нужды своих прихожан.

Разумеется, такое предложение допускает значительное упрощение — большее, возможно, чем порой признают те, кто его восхваляет. Чтобы реализовать его на практике, потребовался бы сложный, болезненный и, вероятно, длительный процесс. Это, впрочем, не единственное решение вопроса о будущности Церкви. Есть и многие другие.

Но какие‑то перемены явно неизбежны, если Церковь не желает превращаться в такой же отживший элемент истории, как, скажем, Священная Римская империя, которая некогда была олицетворением, пусть и номинальным, её светской и мирской власти. В худшем случае Церковь способна создавать — как часто делала это в прошлом — тиранию, столь же всеобъемлющую, столь же подавляющую, столь же пагубную, столь же чудовищную, как и тирания любой светской диктатуры.

В лучшем случае она способна давать утешение, убежище, совет, поддержку, помощь, понимание и один из многих путей — не обязательно «религиозных», — ведущих к ощущению сакрального. Но притязание любого подобного института в современном мире на безоговорочную монополию на истину и тем более на «спасение» есть высокомерие, сравнимое только с грехом гордыни, за который, по преданию, Люцифер был изгнан из рая, — высокомерие, которое оправдало бы ересь катаров, видевших в Риме создание демонического «Рекс Мунди», «Царя Мира», крайнее выражение зла.

С приближением нового тысячелетия[77] Церковь заявила о своём намерении признать некоторые из своих прошлых грехов и принести покаяние. Есть даже слухи, что Церковь намеревается просить прощения за инквизицию — или, во всяком случае, за те откровенно садистские и пироманиакальные наклонности, которые демонстрировала инквизиция в первые несколько столетий своего существования, — и что некоторые из её жертв, такие, как Джордано Бруно, например, будут, подобно Галилею, реабилитированы.

Такие меры приветствуются и обнадёживают. Чтобы выжить, необходимо приспосабливаться. Чтобы обрести зрелость, однако, необходимо делать нечто большее. Для этого необходимо обратиться к прошлому, признать его и интегрировать в новую целостность, исправляющую все прежние перекосы. Прошлое нельзя отрицать, или игнорировать, или отвергать, или высокомерно предавать забвению.

Оно должно быть приведено в какое‑то согласие с настоящим; и оба должны служить фундаментом, на котором может быть воздвигнуто новое, более сбалансированное будущее. В прежние века Церковь редко признавала такую необходимость. То, что она, по всей видимости, делает это сейчас, действительно заслуживает одобрения и указывает на какое‑то реальное взросление.

Но покаяние, как простой жест, может нередко быть не более чем данью моде в наш век «политической корректности». Приносить ни к чему не обязывающие извинения за прошлые грехи и преступления стало модой в нашу эпоху. Вместе с тем историю хотя и можно переписать, её нельзя отменить. Достаточно легко извиниться за свершившийся факт, который уже нельзя исправить или обратить вспять.

Мало смысла приносить извинение за судьбу давно почивших катаров, когда никому нет пользы от этого извинения. И если сама Церковь стремится выглядеть в результате более «чистой», более цивилизованной и более человечной, она должна сделать нечто большее, чем просто извиниться. Она должна также раскаяться и искупить свою вину. Такое раскаяние и такое искупление должны иметь последствия, относящиеся не только к прошлому, но и к настоящему тоже.

Инквизиция — или, если воспользоваться её нынешним названием, Конгрегация доктрины веры — не есть, конечно, вся Церковь. Она составляет только одну сторону Церкви, одно её подразделение, одну её службу. Для многих современных людей, однако, включая и многих верующих, между Конгрегацией и Церковью стоит знак равенства.

Её нередко воспринимают как тот единственный и веский голос, которым Церковь высказывается по вопросам доктрины; и она ничего не делает для того, чтобы разубедить в таком представлении. Вероятнее всего, это будет оставаться проблемой до тех пор, пока другие стороны, подразделения и службы Церкви не обретут в глазах людей сопоставимый авторитет — или пока Конгрегация не изменит собственный базовый менталитет.

Именно Конгрегация в особенности, как и Церковь, в общем, должна раскаяться и искупить свою прошлую вину. И такое раскаяние и такое искупление должны иметь какую‑то пользу для сегодняшних верующих католиков. Со времён своего начального становления организованная религия пыталась охватить и объяснить две сферы непознанного — то, что находится внутри человека, и то, что лежит вне его, в мире природы и в космосе вообще.

По мере развития западной цивилизации топография обеих сфер непознанного обретала благодаря науке и психологии всё более и более конкретные очертания. Эта территория уже не кажется столь неизвестной, как когда‑то, и организованная религия потому отступилась от неё. В сфере непознанного, что лежит вне человека, организованная религия неохотно ретировалась перед явно неотвратимым наступлением науки.

В сфере непознанного, что находится внутри человека, организованная религия всё более теснима психологией. На обоих фронтах организованная религия постаралась провести как можно более планомерный отход. Вместе с тем, несмотря на продвижение науки и психологии, несмотря на отступление с боями организованной религии, огромные участки этой территории (как внутри, так и вовне) по‑прежнему остаются непознанными.

Может казаться, что непознанное всё больше удаляется, но едва ли оно когда‑нибудь исчезнет совсем, едва ли оно когда‑нибудь будет всецело и полностью изучено и нанесено на карту. В лучшем случае наивно думать, что в один прекрасный день мы будем знать решительно всё. Нет, в нас самих и в окружающем нас космосе обязательно будет оставаться элемент подлинной тайны. Да и вряд ли бы мы захотели, чтобы было по‑другому.

Организованная религия по-прежнему способна играть важную роль в нашей жизни, в нашем обществе, в нашем мире. Для тех миллионов, которые прибегают к ней в поисках утешения, ободрения, сострадания, понимания и даже мудрого руководства, Церковь не должна сводиться к отжившему институту или превращаться в осколки давно минувшей истории подобно Священной Римской империи. Однако если она желает избежать такой судьбы, она и Конгрегация, которая формулирует её доктрину, должны выйти из своих бункеров.

Новые и более прочные мосты должны быть наведены с другими христианскими конфессиями, со всеми нехристианскими вероисповеданиями и религиозными направлениями. Такие же мосты должны быть наведены с наукой и психологией, с тем, чтобы две главные соперницы организованной религии по попыткам нанести на карту непознанное могли углублять наши знания там, где это возможно, не переступая между тем границ владений подлинной, действительной и необходимой тайны.

И также должны быть наведены мосты с искусством. В прошлом искусство помогало организованной религии свидетельствовать о сакральном. К середине девятнадцатого века, однако, религия, по утверждению Флобера, сняла с себя всякую ответственность за подобное свидетельствование, и художник, по причине всё более сознательной и намеренной политичности, взял на себя роль, от которой отказался священник.

Пытаясь постигнуть и передать ощущение сакрального, божественного, духовного — как бы это ни называть, — священник должен теперь учиться у художника. Сам папа и Конгрегация доктрины веры должны являть понимание духовности, сравнимое с пониманием, к примеру, Рильке, Йейтса или Патрика Уайта[78].

Таковы вызовы времени, стоящие перед Церковью в целом и Конгрегацией доктрины веры в частности в новом тысячелетии. То, насколько успешно Церковь и Конгрегация смогут подняться до высоты этих вызовов, будет определять будущность католического вероучения.

Иллюстрации

Хоругвь инквизиции в Испании. Созданная в 1478 году, испанская инквизиция в итоге просуществовала вплоть до 1834 года.

Процессия инквизиторов и жертв, идущая на аутодафе в Гоа, португальской колонии в Индии.

Завершение аутодафе в Гоа с публичным сожжением приговоренных.

Два красочных, театрализованных аутодафе испанской инквизиции на Пласа Майор (Главной площади) — в Мадриде (вверху ) и Вальядолиде (внизу )

30 июня 1680 года в Мадриде было проведено аутодафе в присутствии испанского короля Карла II и его юной невесты. Заживо или символически был сожжен пятьдесят один человек.

Конрад Марбургский, известный своей безжалостностью глава инквизиции в Германии с 1231 года. Его изуверства привели к тому, что он был осужден епископами и князьями и убит в 1233 году.

Ян Гус, богемский священник‑реформатор, отлученный от Церкви папой в 1411 году. Не пожелавший отречься от своих взглядов, он был заживо сожжен в Констанце в 1415 году.

Инквизиция подвергала своих жертв «допросу» — иначе говоря, пыткам. Если они признавались виновными, их передавали светским властям для казни — то есть для сожжения на костре.

В 1743 году масон Джон Кустос был арестован инквизицией в Лиссабоне и подвергнут пыткам и допросам. Оказавшись на свободе, он издал в 1746 году в Англии книгу, в которой описал и проиллюстрировал свою историю. Книга называлась «Страдания за масонство Джона Кустоса».

Массовое сожжение ведьм в Тулузе в 1577 году; свыше 400 было сожжено в тот год. Папская булла 1484 года установила реальность ведьм, к удовлетворению Церкви.

Деревянная гравюра шестнадцатого столетия, изображающая трех ведьм, сжигаемых в горах Гарца в Германии.

Иллюстрация семнадцатого столетия, изображающая тюремный дом в Бамберге, выстроенный специально для допросов и пыток подозреваемых в ведовстве.

Всем инквизиторам и светским судьям рекомендовалось прибегать к пыткам для получения признаний, изобличающих обвиняемых в колдовстве.

Проверка виновности ведьмы в Швеции путем бросания в воду: если тонула, признавалась невиновной; если выживала, считалось, что помог дьявол, а следовательно, подлежала сожжению.

Допрос ведьмы: любой обморок или припадок считался доказательством одержимости дьяволом.

Иллюстрации, рисующие общее отношение к колдовству в восемнадцатом столетии и раньше.

Девять женщин, сожжённых в Дамфрисе, Шотландия, 13 апреля 1659 года.

Мэтью Хопкинс, самозванный «генеральный обвинитель ведьм» в Восточной Англии во времена гражданской войны, инициатор многочисленных ложных обвинений в колдовстве.

* * *

Ричард Ли, Майкл Бейджент: «Цепные псы церкви. Инквизиция на службе Ватикана».

Scan Mob Deep, OCR Ustas, ReadCheck Marina_Ch http://lib.aldebaran.ru/

Бейджент М., Ли Р. «Цепные псы церкви»: Эксмо; М.; 2006. ISBN 5‑699‑14845‑0.

«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.

[1] Постепенно становится понятно, что Инквизиция была одним из инструментов борьбы со слабеющей Славяно-Арийской Империей, включавшей в себя всю Евразию и Северную Америку. Инквизиция уничтожала людей, имевших Знания, ведавших и понимавших, что происходит и как этому противостоять. Инквизиция уничтожала цвет белой расы, лучших людей, имевших уникальную генетику. — Д.Б.

[2] Правитель государства франков (715‑741). (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев — прим. пер.)

[3] Зороастризм — древнеиранская дуалистическая религия, возникшая в X‑VII вв. до н.э. а, основателем её считают легендарного учителя Заратустру (Зороастра), который учил, что мир есть арена борьбы двух извечно существующих сил, условно выражаемых, как добро и зло.

[4] Протестантская секта, возникшая в Англии в XVII в. Для квакеров также характерно стремление к личному контакту с Божественным, отрицание духовенства, требование безусловной честности, соблюдение строгих моральных принципов и т.д.

[5] Сито — селение близ Дижона, место основания католического монашеского ордена цистерцианцев (от латинского названия селения «Цистерциум»).

[6] Историческая провинция на юге Франции со столицей в Тулузе.

[7] В португальском варианте выглядит как «auto da fe».

[8] Средневековая французская монета, впоследствии ставшая су, равнялась 12 денье.

[9] Герметизм — религиозно‑философское учение эпохи эллинизма и поздней античности, названное так по имени его легендарного основателя Гермеса Трисмегиста; основные разделы — алхимия и астрология.

[10] Джон Уиклиф (1320‑1384) — английский теолог, предтеча английской и европейской Реформации.

[11] То есть, под «запретом», выражавшимся в запрещении совершать на территории страны богослужения и ритуальные обряды в наказание за вероотступничество.

[12] Аврелий Августин (354‑430) — христианский теолог и философ, один из Отцов Церкви. В молодости вёл «языческий» образ жизни.

[13] То есть, «меньших братьев».

[14] Английский философ и естествоиспытатель (ок. 1214‑1292).

[15] «Полубратья».

[16] Церковь на холме Латеран в Риме.

[17] Сегодня уже не для кого не секрет тот факт, что Томас Торквемада был иудеем. Дальше будет подробнее написано о том, что он по каким-то причинам широко преследовал именно своих соплеменников. Может это связано с банальной жадностью, ведь имущество убитых «еретиков» отходило церкви. Может ещё с чем-нибудь… Об этом есть неплохой фильм — «Страшный Суд». — Д.Б.

[18] Интересно было бы узнать, каковы же были реальные цели иудея Торквемады или тех, кто ему приказывал, когда он, его подручные и последователи творили такие ужасы со своими соплеменниками. — Д.Б.

[19] Ещё одна сказка, в которую верят все испанцы. На самом деле, не было никаких мавров, которые якобы завоёвывали Пиренейский полуостров. Всё это было войной против ослабленной Тёмными Силами Славяно-Арийской империи, включавшей в себя практически всю Евразию (см. статью профессора В.А. Чудинова). — Д.Б.

[20] Гостия (от лат. «жертва») — облатка из пресного пшеничного теста, используемая в таинстве причащения, символизирующая тело Христа.

[21] А вот это, как раз, похоже на правду. Множество примеров подобных убийств описано многими авторами. См. Брафман Яков «Книга кагала», Волот Орей «Крысолюди», Даль В.И. «Записка о ритуальных убийствах», Дрюмон Эдуард «Еврейская Франция», Замысловский Г.Г. «Саратовское дело 1853 г.» и другие в разделе «Тексты книг». — Д.Б.

[22] Вильгельм III Оранский (1650‑1702), Мария II Стюарт (1662‑1694), Анна Стюарт (1665‑1714).

[23] Громкий процесс, нашумевшее дело (фр.)

[24] Английский моряк был взят в плен испанским военным кораблём, обвинён в воровстве и наказан отрубленным ухом. Британия тут же объявила войну, однако, не считая обстрела Картахены, конфликт не пошёл дальше эпизодических обменов огнём корабельной артиллерии.

[25] Практика изгнания злых духов из одержимого с помощью заклинаний и магических действий.

[26] Иероним Босх (ок. 1460‑1516) — нидерландский живописец, создатель причудливо‑фантастических образов аллегорического содержания.

[27] Французский писатель (1848‑1907).

[28] Кристофер Марло (1564‑1593) — английский драматург.

[29] То есть «рыцари госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского», или Мальтийского ордена.

[30] Его полное имя дон Игнацио Лопес де Рекальдо Лойола (ок. 1491‑1556).

[31] Немецкий писатель‑богослов (1586‑1654), автор утопии «Христианополь» (1619).

[32] Роберт Фладд (1574‑1637) — английский философ‑оккультист.

[33] Жан Жене (1910‑1986) — французский писатель, представитель театра абсурда. «Богоматерь цветов» — автобиографический роман о похождениях бродяги и вора.

[34] Милленаризм — учение о втором пришествии Иисуса Христа и установлении тысячелетнего царства всеобщего благоденствия.

[35] Сион — холм в Иерусалиме, где, согласно библейскому преданию, находилась резиденция царя Давида. По традиции считалось, что на нем воздвигнется тысячелетнее царство, Новый Израиль.

[36] От англ. cargo — «судовой груз»; разновидность милленаристских верований, заключающаяся в ожидании груза с товарами, продовольствием и т.п., который якобы должен прийти от духов‑предков.

[37] Имеется в виду её «Книга о жилищах, или Внутренний дворец», описывающая пути духовного самосовершенствования человека для слияния с Богом.

[38] Клобук не делает монахом (поговорка).

[39] Небольшой монастырь в труднодоступной пустынной местности.

[40] То есть принципы, изложенные Рене Декартом (1596‑1650) — французским математиком и философом‑рационалистом, родоначальником философии Нового времени.

[41] Имеется в виду Фридрих II Прусский (1712‑1786) — прусский король (с 1740 года) из династии Гогенцоллернов.

[42] Джеймс Босуэлл (1740‑1795) — выдающийся английский биограф, его «Жизнь Сэмюэла Джонсона» считается классикой литературной биографии.

[43] Уильям Хогарт (1697‑1764) — английский живописец.

[44] В силу самого факта (лат.).

[45] То есть мятеж сторонников Якова II.

[46] Замок Святого Ангела.

[47] Эготизм [фр . egotїsme, лат . ego я] — преувеличенное мнение о своей личности, о своих достоинствах, самовлюблённость.

[48] «История моего побега из венецианской тюрьмы».

[49] Элитарные кварталы в фешенебельном районе в центре Лондона.

[50] Перси Биш Шелли (1792‑1822) — английский поэт‑романтик.

[51] Смертельный удар (фр.).

[52] Движение получило свое название от латинского обозначения Франции — Галлия.

[53] От фр. ultramontain, то есть «расположенный по ту сторону гор», «находящийся к югу от Альп».

[54] Соглашение между Ватиканом и правительством какого‑либо государства о положении в нём Католической церкви, её правах и привилегиях.

[55] Ватикан — это одновременно один из семи холмов, на которых расположен Рим, дворцово‑храмовый комплекс на нём, резиденция пап и государство‑город.

[56] Австрийский писатель (1880‑1942).

[57] Как справедливо замечает Энтони Саттон «Войны всегда создаются умышленно. Создаются конкретными людьми». См. его книгу «Как Орден организует войны и революции». — Д.Б.

[58] Сравнение Церкви со скалой восходит к словам Иисуса, обращенным к апостолу Петру: «На сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф., 16:18). «Петр» по‑гречески означает «камень» или «скала».

[59] Алессандро Мандзони (1785‑1873) — основоположник итальянского романтизма.

[60] «Письма из Рима» (ит., фр.).

[61] Панславизм — идейно‑политическое движение XIX — начала XX в., отражавшее стремление к политическому объединению и духовному единению славян.

[62] «Римский союз социальной защиты».

[63] По преимуществу, преимущественно (фр.)

[64] Ессеи, общественно‑религиозное течение в Иудее во 2‑й половине 2 в. до н. э. — 1 в. н. э. В числе главных предшественников христианства. Согласно античным авторам (Филону Александрийскому, Плинию Старшему, Иосифу Флавию, Ипполиту), ессеи жили обособленными общинами, для которых характерны общность имущества, коллективность труда и быта. Осуждали войны, рабство и торговлю, отвергали кровавые жертвоприношения, ввели особый обряд ритуальных омовений.

[65] Qumran.

[66] Одно из направлений современной леворадикальной католической теологии, ратующее за ревизию основных догматов веры и трансформацию институтов Церкви.

[67] Такова была ситуация на 1999 год — время создания данной книги. В 2005 г. конклавом кардиналов Йозеф Ратцингер избран Папой Римским и принял имя Бенедикта XVI. (Прим. ред.)

[68] Здесь и далее под Папой авторы подразумевают Иоанна Павла II, который скончался в 2005 году. (Прим. ред.)

[69] Протестантское течение, основу вероучения которого составляет миф о «сошествии Святого Духа» на апостолов на 50‑й день после воскресения Христа, вследствие чего они получили «дар пророчествования». Особое значение придаётся мистическому общению с Богом, в котором особая роль отводится «Святому Духу», «сходящему» на богоугодного человека.

[70] Карл Густав Юнг (1875‑1961) — швейцарский философ‑психоаналитик.

[71] По названию горы Кармель в Палестине, на которой, по преданию, являлась Богоматерь.

[72] Розарий — католическое молитвословие, а также чётки.

[73] По всей видимости, имеется в виду Сердце Марии, объект католического культа; является символом особой любви к Иисусу и спасения.

[74] Лейрия — город и округ в Португалии.

[75] Арма — город в Ольстере, древняя столица и религиозный центр Ирландии.

[76] Бернар Клервоский (1090‑1153) — католический теолог‑мистик, настоятель монастыря в Клерво. Канонизирован в 1174 году.

[77] Имеется в виду третье тысячелетие — книга написана в 1999 году. (Прим. ред.)

[78] Патрик Уайт (1912‑1990) — австралийский писатель, нобелевский лауреат в области литературы (1973). Главная тема творчества — духовные искания человека.