Возникновение раннехристианской литературы.

Проблема определения времени и места возникновения древней христианской

литературы, особенностей ее жанров, истоков и источников книг, как

признанных, так и не признанных церковью священными, в современной науке до

конца не решена {1}. В Новый завет - собрание почитаемых всеми христианами

книг - входят двадцать семь произведений: четыре евангелия (от Матфея,

Марка, Луки и Иоанна), "Деяния апостолов", двадцать одно послание апостолов.

Авторство четырнадцати из них церковь приписывает апостолу Павлу (они

адресованы тем или иным христианским общинам или конкретным людям), имеются

также Послание Иакова, два Послания Петра, три Послания Иоанна и Послание

Иуды: их принято называть "соборными" или "католическими", т. е.

адресованными всем христианам. Завершает Новый завет Откровение Иоанна

Богослова. Тексты Нового завета считаются каноническими ("нормативными"),

церковь провозглашает их боговдохновенными. Написаны они на греческом языке

- разговорном языке многих восточных провинций Римской империи (хотя в самой

Палестине, где появились первые христианские проповедники, говорили

преимущественно по-арамейски).

Однако писания Нового завета были лишь незначительной частью обширной

христианской литературы, создававшейся в I-III вв., т. е. до признания

христианства официальной религией. Христианские писатели конца II - IV в.

упоминают, цитируют, пересказывают различные евангелия: от Петра, от Андрея,

от Варфоломея, два евангелия от Фомы, совершенно различные по содержанию,

Евангелие от Марии. Во фрагменте письма богослова Климента Александрийского

(ок. 200 г.) говорится, что имели хождение и три евангелия от Марка:

каноническое (признанное), "подложное" (написанное неким проповедником по

имени Карпократ) и тайное евангелие (написанное якобы самим Марком для

"избранных") {2}. Некоторые евангелия названы по тем христианским группам,

среди которых они почитались (хотя, возможно, в их подлинных названиях также

стояло имя какого-либо апостола), например Евангелие евреев, Евангелие

египтян. Епископ Лугудуна (совр. Лион) Ириней (1-я пол. II-нач. III в.) в

своем сочинении "Против ересей" с возмущением пишет, что последователи

Валентина (крупнейший представитель религиозно-философского течения в

христианстве - гностицизма) "дошли до такой степени дерзости, что свое

недавнее сочинение назвали Евангелием Истины" (III. 11) {3}.

Кроме евангелий в произведениях христианских писателей упоминаются и

другие, не вошедшие в Новый завет книги, которые почитались разными

христианскими группами как источники вероучения: Апокалипсис Петра,

Апокалипсис Павла, деяния некоторых апостолов (Павла, Филиппа, Андрея),

послания, "Пастырь" Гермы и др. Археологические раскопки конца XIX - начала

XX в. открыли фрагменты и целые сочинения, не признанные церковью. Самым

крупным среди этих открытий была библиотека христиан-гностиков из

Наг-Хаммади (Египет). Для того чтобы понять длительный и сложный процесс

разделения священных книг христиан на признанные и непризнанные

(канонические и апокрифические), нужно прежде всего представить себе

особенности формирования раннехристианской литературы в целом.

Первые христианские проповедники меньше всего думали о записи своего

учения. Можно сказать, что и учение в точном смысле слова до конца I в. еще

не сложилось. Странствующие пророки передавали то, что было известно им о

спасителе, распятом в Иудее во время правления императора Тиберия (14-37),

помазаннике божием Иисусе Христе, в воскресение которого они уверовали.

Христианские проповедники использовали в качестве образца бытовавшие в

иудейской среде притчи, поучения, рассказы об отдельных эпизодах из жизни

знаменитых учителей (рабби). Так создавалась устная христианская традиция.

Само слово "евангелие" (греч. "благая весть") первоначально в

представлениях последователей Иисуса означало проповедь, раскрывающую смысл

новой веры. В посланиях Павла, в частности в Послании к Галатам, автор

выступает против тех проповедников, которые, с его точки зрения, искажают

смысл "благой вести" об Иисусе. Он предает анафеме тех, кто благовествует (в

греческом тексте употреблен глагол "евангелидзо") "не то, что мы

благовествовали вам", и добавляет: "Евангелие, которое я благовествовал, не

есть человеческое" (1.8, 11). Во Втором послании к Коринфянам имеется

сходное словоупотребление: "Ибо, если бы кто, пришед, начал проповедывать

другого Иисуса, которого мы не проповедывали... или иное благовестие

(евангелие. - Сост.), которого мы не принимали, - то вы были бы очень

снисходительны к тому. Но я думаю, что у меня ни в чем нет недостатка против

высших {4} Апостолов" (11.4, 5). В Послании к Римлянам сказано: "В день,

когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков..."

(2.16). Из приведенных отрывков ясно видно, что для автора евангелие ни в

коей мере не было писанием. Само слово "евангелие" в языческом окружении

христиан было связано с культом императора: в надписях, прославлявших

Августа (27 г. до н. э. - 14 г. н. э.), день его рождения был назван началом

"многих благовестий" {5}. Восприняв подобную терминологию, христиане

придавали ей принципиально иной смысл: не "благовестия" о вполне земных

делах императора, а единственная "благая весть" об Иисусе - спасителе и

мессии - стала содержанием христианской проповеди.

Проповедники выступали прежде всего в синагогах, существовавших в

городах восточных провинций, а также в частных домах, под открытым небом, в

опустевших ремесленных мастерских. Такая картина вырисовывается из "Деяний

апостолов" и некоторых других произведений, в том числе и антихристианских

{6}. В произведении "Дидахе" (Учение двенадцати апостолов), созданном, по

всей вероятности, в начале II в., говорится о странствующих апостолах:

"Всякий апостол, приходящий к вам, пусть будет принят как Господь. Пусть он

не остается больше одного дня; а если будет надобность, то и другой (день);

но если он пробудет три, то он лжепророк... Уходя пусть апостол ничего не

возьмет, кроме хлеба до места ночлега" {7}.

Устная традиция продолжала существовать и в тот период, когда появились

первые писания. Евсевий Кесарийский (IV в.) в "Церковной истории" приводит

слова христианского писателя Папия (1-я пол. II в.) из Гиераполя (Малая

Азия), который собирал устные предания: "...если мне случалось встретить

кого-либо, общавшегося со старцами, то я заботливо расспрашивал об учении

старцев, например, что говорил Андрей, что - Петр, что - Филипп, что - Фома

или Иаков... Ибо я полагал, что книжные сведения не столько принесут мне

пользы, сколько живой и более внедряющий голос" (Евсевий. Церковная история

(Historia ecclesiastica). III. 39. Далее: НЕ).

Выявлению истоков древней христианской традиции способствовало

применение научных методов, известных как "критика текста" и "критика формы"

{8}. Детальнее всего они были разработаны на анализе первых трех евангелий

Нового завета, которые принято из-за их сходства называть "синоптическими".

Первый метод существует с конца XIX в.; "критика формы" возникла уже в XX в.

Оба они ставят своей целью перейти от изложенного в евангелиях учения Иисуса

к самому учению, к его аутентичному ядру. Сравнивались тексты евангелий от

Матфея, Марка, Луки (с учетом рукописных вариантов), анализировалась

грамматика, лексика, синтаксис евангелий. Сторонники "критики текста"

предлагали обнаруженное в результате подобного сравнения общее положить в

основу реконструкции первоначального текста. Однако, как ни важны были

наблюдения над аналогиями и расхождениями в евангелиях, все же найти

исчерпывающее объяснение их путем дробления текста на фразы и слова и

конструирования архетипа оказалось невозможным. Поэтому ученые для

подтверждения своих гипотез об источниках синоптических евангелий обращались

к их общим характеристикам, к их связям с идейной жизнью эпохи.

Обращение к подобным параллелям с 20-х годов нынешнего века стало

принципом исследования, легло в основу метода, обозначенного в немецкой

литературе Formgeschichte. Сторонники этого метода искали следы устной

традиции, к которой восходили евангелия. Для этого каждое из них разбивали

на отдельные сюжеты, изучая их форму, а от нее шли к восстановлению мотивов

и характера тех поучений, частью которых был сюжет, включенный в

теологическую систему евангелиста. В евангелиях стремились выявить различные

этапы формирования христианской традиции. В них видели теологически

мотивированный рассказ, а не историческое повествование, считали, что в их

основе лежит множество источников, что записи текста предшествовала живая

устная передача. Были выделены разные блоки традиции: речения Иисуса,

поучительные истории (притчи), рассказы о чудесах, сотворенных Иисусом.

Составной частью традиции считались и повторяющиеся из проповеди в проповедь

цитаты из иудейских священных книг, прежде всего из пророков.

Длительное господство устной традиции (несколько десятилетий после

гибели проповедника Иисуса {9}) объясняется рядом причин. Первые "апостолы и

пророки", последователи его учения, продолжали считать себя иудеями по

вероисповеданию, для них священным писанием были книги, включенные в Ветхий

завет. Для христиан священным текстом был перевод иудейской Библии на

греческий язык, сделанный в Александрии Египетской в III в. до н. э. - так

называемая Септуагинта {10}. Септуагинта была признана боговдохновенной

иудеями, жившими вне Палестины, многие из которых уже не знали

древнееврейского языка. Септуагинту использовали в своих произведениях Иосиф

Флавий и Филон Александрийский. Святость "Закона и Пророков", как обычно

христиане обозначали иудейские религиозные книги, доступные благодаря

Септуагинте, не позволяла долгое время создавать новые священные книги.

В науке существует точка зрения, правда необщепринятая, что первыми

записями, сделанными христианами, были сборники цитат из Ветхого завета,

прежде всего тех, где речь шла об ожидаемом мессии (так называемые

свидетельства - тестимонии) {11}. Впрочем, цитаты могли проповедниками

заучиваться: со времени появления клинописной и иероглифической письменности

существовала практика передачи содержания письменного памятника вслух

наизусть {12}.

У первых христиан не было потребности в записи своих проповедей еще и

потому, что они ждали скорого прихода воскресшего Иисуса "во время сие", как

сказано в Евангелии от Марка (10. 30). Главным для них было проповедовать

новое учение, готовясь к установлению царства божия на земле. В античном

мире роль устного слова была исключительно велика: политические ораторы

выступали на народных собраниях, поэты читали свои стихи на площадях,

пророки и предсказатели произносили речи на ступенях храмов. Устное слово

оказывало большее воздействие на верующих, чем писаное, недаром первые

христианские тексты были предназначены для чтения вслух в собрании верующих.

Как отмечает С. С. Аверинцев, "литературное слово евангельских текстов, тоже

очень простое и необработанное, есть по своей внутренней установке обрядовое

слово, словесное "действо", "таинство". Оно предполагает скорее заучивание

наизусть, ритмическое и распевное произнесение и замедленное вникание в

отдельные единицы текста, чем обычное для нас читательское восприятие" {13}.

Между устными проповедями различных проповедников существовали

расхождения. Как пишет английский исследователь П. Джонсон, раннее

христианство с самого начала представляло собой множество вариантов, часто

имевших мало общего, хотя все они концентрировались вокруг веры в

воскресение спасителя; каждая группа имела свою "историю Иисуса" {14}.

Наиболее явным и резким стало расхождение между палестинскими христианами, а

также теми христианами вне Палестины, которые соблюдали иудейскую

обрядность, и христианами из язычников, против этой обрядности выступавших.

В условиях, когда пророчества о конце этого мира и наступлении царства

божия на земле оказывали на верующих огромное эмоциональное воздействие,

когда все надежды на спасение, на уничтожение зла и несправедливости были

связаны именно со вторым пришествием, кажется естественным появление так

называемых откровений, т. е. описаний видений, возвещающих конец мира,

действующих на воображение причудливыми образами и символами, ставших одним

из первых жанров христианской литературы. Вероятно, самым ранним из

записанных пророчеств явилось Откровение Иоанна. Оно начинается как

наставление, в котором порицаются одни христиане, одобряются другие, но

затем автор переходит к описанию видений Страшного суда, переполненному

символами, аллегориями, устрашающими образами того, "чему надлежит быть

после сего" (4.1). Автор Откровения Иоанна широко использует образы

пророчеств, знакомые христианам из иудеев (а именно им адресовано это

писание). Так, в книге пророка Даниила сказано: "И слышал я, как муж в

льняной одежде, находившийся над водами реки, подняв правую и левую руку к

небу, клялся Живущим во веки, что к концу времени и времен и полувремени и

по совершенном низложении силы народа святого все это совершится" (12.7); а

в Апокалипсисе: "И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле,

поднял руку свою к небу И клялся Живущим во веки веков... что времени уже не

будет" (10. 5-6). Подобные примеры можно привести и из других пророческих

книг {15}.

Откровение Иоанна написано в 68-69 гг. {16} Возможно, что оно было

отредактировано переписчиками в середине 90-х годов, уже после падения

Иерусалима в 70 г. в результате поражения I иудейского восстания против

римлян. Эта дата приведена у Евсевия Кесарийского со ссылкой на Иринея (НЕ.

III. 18).

В дальнейшем появились и другие откровения: Апокалипсис Петра,

описывающий видение рая и ада, "Пастырь" Гермы (название свое это

произведение получило по описываемым автором видениям, где действует человек

в одежде пастыря), в нем приводятся притчи и наставления, носившие этический

характер.

Апокалиптическая литература была предназначена для чтения вслух. В нее

нужно было "входить" эмоционально: интонационная выразительность чтеца

должна была усиливать воздействие страшных, таинственных описаний, и само

это "вхождение" представлялось мистическим действом.

Христианским проповедникам приходилось не только произносить устные

проповеди, но и писать послания, разъясняя учение, которое они считали

истинным, переубеждая, давая конкретные советы, хваля или, наоборот,

порицая. Послания эти адресовались тем христианским группам, к которым

проповедник не мог прийти; они должны были читаться на собраниях верующих

(Колос. 4.16).

К самым ранним относятся послания, связанные с именем Павла, сыгравшего

весьма заметную роль в становлении христианского учения. Павел (Савл) был

родом из Тарса, происходил он из семьи переселившихся иудеев, получивших

римское гражданство, был воспитан в духе фарисейства и первоначально

принадлежал к гонителям христиан, а затем стал фанатичным сторонником нового

учения. Из 14 посланий, автором которых церковь считает Павла, 9 адресовано

конкретным христианским общинам, 4 - отдельным лицам; особняком стоит

Послание к Евреям, последнее по месту расположения среди Павловых посланий;

кроме того, существовало Послание к Лаодикийцам, не признанное церковью. Не

все новозаветные послания признаются современной наукой написанными самим

Павлом, сравнительный анализ текста посланий позволил выделить в качестве

подлинных лишь несколько {17}. Безусловно, не принадлежат самому Павлу

Послание к Эфесянам, которое, по мнению большинства ученых, создано уже

после смерти Павла его Последователями (стилистически оно существенно

отличается от ранних посланий), и Послание к Евреям, в авторстве которого

сомневались уже христианские писатели II-IV вв. (Ориген, Тертуллиан).

Послания Павла связаны с жанром поучений, издавна существовавшим в

ближневосточной литературе; оказала на него влияние и античная форма

философских рассуждений, написанных в форме посланий, адресованных

какому-либо лицу (например, "Письма к Луцилию" философа Сенеки). Но в

отличие от поучений и трактатов послания Павла - действительно письма,

направленные конкретным группам христиан с упоминанием конкретных лиц и

событий. Это придает им особую живость, острую полемичность.

Послания Павла, когда они писались, не были "священными книгами", хотя

и почитались в отдельных христианских общинах. Во Втором послании Петра,

созданном во II в. (возможно, это самое позднее из произведений Нового

завета), по поводу писаний Павла сказано, что в них "есть нечто

неудобовразумительное" (3.16). Христиане, не рвавшие с иудаизмом, очень

резко выступали против Павла, считая его отступником от Закона; не

исключено, что именно для полемики с ними, для отстаивания авторитета Павла

его послания были собраны и отредактированы на рубеже I-II вв.

В посланиях Павла встречаются ссылки на слова, произнесенные Иисусом,

которые, как и цитаты из пророков, были для христиан священными. В настоящее

время принято считать, что именно речения Иисуса (логии) стали первой

записью устной традиции. Вероятно, было сделано несколько записей в разных

общинах. Папий посвятил логиям специальное сочинение "Изъяснение Господних

изречений"; он же говорит о том, что Матфей записал изречения Господни на

еврейском языке, а переводил их кто как мог {18-19}.

Вопрос об источниках новозаветных евангелий весьма сложен; первые три

евангелия излагают историю и учение Иисуса близко друг к другу. Евангелие от

Марка, самое краткое, вероятно, легло в основу евангелий от Матфея и от

Луки; то, что выходит за рамки содержания второго евангелия, взято, по

мнению многих исследователей, из какого-то не дошедшего до нас источника (он

так и называется в научной литературе - Q, от латинского Quelle - источник),

состоявшего из отдельных речений {20}. Кроме того, вероятно, существовали

записи речений, которыми пользовался автор Евангелия от Марка, не знавший Q.

В 1897 г. в Оксиринхе (Египет) были найдены на папирусе восемь

изречений на греческом языке, каждое из которых начиналось словами: "Говорит

Иисус". В 1904 г. обнаружили еще шесть изречений. Многие из речений, которые

удалось прочесть, совпадают с найденным позже (уже после второй мировой

войны) среди библиотеки египетских гностиков Евангелием от Фомы,

сохранившимся на коптском языке; это евангелие первоначально (нач. II в.)

было написано на греческом, а затем переведено на коптский. Не исключено,

что логии из Оксиринха представляют собой фрагменты этого евангелия (или его

варианта). Некоторые речения в Евангелии от Фомы близки к речениям

новозаветных евангелий и тоже, по мнению американского исследователя

Эдвардса, восходят к Q. Когда были записаны речения, сказать с точностью

трудно, возможно, перед I иудейским восстанием, во всяком случае до создания

евангельских рассказов, которые были записаны уже после разгрома Иерусалима.

Первые записи, поскольку они фиксировали слова Иисуса, по всей вероятности,

были анонимны. Как и цитаты из ветхозаветных книг, эти речения вставлялись в

устные проповеди в разный контекст и в разных вариантах.

Вероятно, к самым ранним логиям восходят знаменитые речения из Нагорной

проповеди Евангелия от Матфея: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство

Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они

наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся"

(5.3-6). Они имеют аналогии в Евангелии от Луки и в Евангелии от Фомы (в

последнем они приведены в виде отдельных, не связанных друг с другом

речений). Сопоставление этих трех евангелий позволяет ясно представить себе,

как использовались речения различными авторами: "...блаженны нищие {21}, ибо

ваше есть Царствие Божие. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны

плачущие ныне, ибо воссмеетесь" (Лк. 6.20-21). "Иисус сказал: Блаженны

бедные, ибо ваше царствие небесное; Иисус сказал: Блаженны вы, когда вас

ненавидят (и) вас преследуют. И не найдут места там, где вас преследовали;

Иисус сказал: Блаженны те, которых преследовали в их сердце; это те, которые

познали Отца в истине. Блаженны голодные, потому что чрево того, кто желает,

будет насыщено" (Фома. 59, 72, 73).

В основе всех этих эсхатологических обещаний лежит возглашение

блаженства нищим (бедным), голодным, преследуемым. Выражение Матфея "нищие

духом" соответствует аналогичному выражению из кумранской рукописи

(возможный вариант чтения - кроткие духом) {22}. Одно из объяснений этого

выражения - "нищие по духу" (т. е. добровольно) {23}. Речение "блаженны

кроткие..." восходит к ветхозаветному псалму: "А кроткие наследуют землю и

насладятся множеством мира" (36.11), которому в христианском писании придан

эсхатологический смысл (имеется в виду: наследуют землю после Страшного

суда). Оба этих речения приведены у Матфея, по всей вероятности, в наиболее

ранней версии, восходящей к иудео христианским записям. В Евангелии от Луки

в соответствии с его общей тенденцией сочувствия к беднякам {24}, выделения

темы сострадания - речения упрощены: блаженны просто голодные и жаждущие;

нет цитаты из ветхозаветного псалма {25}. У Фомы в речение о преследуемых

(оно у него продублировано) вставлены слова "те, которые познали Отца в

истине" (т. е. речь идет не о преследуемых вообще, а о тех, кто познал

"истину"). Кроме того, в Евангелии от Фомы прибавлено обещание блаженства

"избранным" (в духе гностических учений): "Блаженны единственные и

избранные, ибо вы найдете царствие. Ибо вы От него, (и) вы снова туда

возвратитесь" (54). Характерно, что это речение помещено в тексте раньше

речения о блаженстве бедным: оно как бы дает направление для толкования тех

речений, текст которых остался без особых изменений (не просто бедные, но

такие, которые "избраны").

Примеры подобного использования речений в разных контекстах будут

приведены дальше в связи с разбором конкретных апокрифов. Они показывают,

что сама по себе запись не воспринималась как священный текст, священными

были слова, приписанные Иисусу. Эти слова можно было толковать, открывать их

истинный, с точки зрения данного проповедника, смысл. Порядок записи не имел

значения, речения даже иногда разделялись {26}. Такое использование речений

неизбежно вело к расхождению традиции, которое особенно должно было

усилиться после поражения I иудейского восстания, разрушения храма,

уничтожения и рассеяния иерусалимской христианской общины, которая, если

судить по посланиям Павла, претендовала на обладание наибольшим авторитетом

в вопросах вероучения.

Разброд среди христиан после разгрома восстания послужил причиной

усиления расхождений в содержании проповедей. Кроме того, все меньше

оставалось людей, которые могли сказать, что они слышали слова самого Иисуса

или по крайней мере слова его учеников. В этих условиях все более насущной

становится потребность свести воедино отдельные элементы традиции, создать

писаное "благовестив", фиксирующее учение Иисуса. Появляется новый жанр,

которого не знала ни библейская, ни античная литература, - развернутое

повествование, "ядром" которого было христианское учение об искупительной

смерти и воскресении Иисуса; вокруг "ядра" группировались речения Иисуса и

притчи, библейские пророчества о мессии, эпизоды из жизни Иисуса,

соответствующие этим пророчествам ("да сбудется реченное..."), рассказы о

чудесах, им совершенных. Складывается своеобразное сочетание поучения и

рассказа, характерное для евангелий, вошедших в Новый завет, и для ряда

евангелий, в него не включенных, в частности для евангелий иудео-христиан.

В христианских общинах существовали люди, записывавшие поучения,

рассказы и объединявшие отдельные блоки традиции в единое повествование. В

Послании к Эфесянам сказано, что одних Христос поставил апостолами, других -

пророками, иных - евангелистами, иных - пастырями и учителями (4.11).

Интересно появление в этом послании "евангелистов". В Первом послании к

Коринфянам при перечислении призваний христиан упомянуты пророки, апостолы,

учители, но "евангелистов" нет, так как в то время господствовала устная

передача "благой вести" пророками и апостолами. В Послании к Ефесянам

апостолы и евангелисты уже разные люди. Вероятно, это и были те христиане,

которые производили записи традиции и ее обработку; записи эти должны были

заменить авторитет устного предания. Сопоставление евангельских текстов - и

признанных и непризнанных церковью - ясно показывает авторское творчество

(композиция, отбор эпизодов и речений, стиль изложения), но реальные

евангелисты не считали себя авторами. Новозаветные евангелия в греческом

подлиннике называются "по Матфею" (в значении - согласно Матфею), "по Марку"

и т. д. Имя непосредственного

ученика Иисуса (или другое авторитетное имя) "освящало" писаный текст.

Люди, записавшие евангелия, искренне верили, что излагают учение, переданное

теми, кто слышали проповеди Иисуса, а сами оставались анонимными {27}.

Возможно, первые записи, хотя и передавали "благовестив", не носили

названия евангелий: так, писатель Юстин (сер. II в.) упоминает речения

Иисуса и "воспоминания апостолов". Последние, по-видимому, означали

евангелия (Апология. 1.14-15). Но постепенно за подобными писаниями

закрепилось наименование "евангелие" - писаная "благая весть". Наряду с

евангелиями новозаветного типа существовали и такие, где не было единой

канвы повествования; они содержали поучения, религиозно-философские

рассуждения, речения Иисуса, связанные определенной внутренней идеей.

Примером таких евангелий могут служить Евангелие от Фомы и Евангелие от

Филиппа, переводы которых приведены во второй части книги.

Один из важных вопросов, стоящих перед исследователями истории

возникновения христианской литературы, - это вопрос об абсолютной и

относительной хронологии дошедших до нас писаний первых христиан, и прежде

всего евангелий. Наиболее детально изучен вопрос о датировке канонических

евангелий, хотя точных сведений установить не удалось. Поскольку в этих

евангелиях содержатся пророчества о страшной гибели Иерусалима {28}, можно с

уверенностью сказать, что написаны они были после его разрушения, т. е.

после 70 г. Ряд исследователей связывает сам факт записи евангелий с этим

событием: один из них писал, что Евангелие от Марка было создано для того,

чтобы "возродить надежду" {29}.

Евангелие от Марка единодушно считается в науке самым ранним из

канонических евангелий, хотя церковная традиция ставит его на второе место.

Предполагается, что автор третьего евангелия, начиная его словами "Как уже

многие начали составлять повествование о совершенно известных между нами

событиях..." (Лк. 1.1), имел в виду Евангелие от Марка, которое он хорошо

знал. Согласно традиции, сохраненной у Евсевия, Марк с точностью записал то,

что запомнил со слов Петра, чьим переводчиком он был (НЕ. III. 39).

Время создания и относительная хронология двух других синоптических

евангелий неясны. Можно с определенностью говорить лишь о том, что они

созданы в разной этнической среде: автор Евангелия от Луки, по-видимому,

образованный грек (Евсевий Кесарийский называет его врачом из Антиохии. -

НЕ. III. 4); Евангелие от Матфея выявляет более тесные связи с иудейскими

традициями. Среди христианских писателей II-IV вв. бытовало мнение, что

Матфей написал свое евангелие по-арамейски; этим евангелием, по словам

Иринея, пользовались эбиониты - древнейшая группа иудео-христиан. Иероним,

переводчик Ветхого завета на латинский язык, специально занимавшийся

изысканием рукописей в Палестине и Сирии, утверждал, что он перевел с

еврейского (он имел в виду арамейский язык) на греческий евангелие, которое

многими считается подлинным Евангелием от Матфея. Однако дошедший

канонический текст, по мнению исследователей, не может быть переводом с

арамейского, хотя в нем и вставлены фразы на арамейском языке - последние

слова Иисуса на кресте: "Или, Или! лама савахфани?" ("Боже Мой, Боже Мой!

для чего ты меня оставил?") (27.46), но эти же слова есть и в Евангелии от

Марка (15.34). Евангелие от Матфея написано по-гречески, ветхозаветные

цитаты приведены по Септуагинте.

Сложен вопрос об относительной хронологии канонического Евангелия от

Иоанна. Оно существенно отличается по содержанию и по проповеди Иисуса от

синоптических писаний. Согласно церковной традиции, по времени написания

Евангелие от Иоанна было последним из четырех. Евсевий Кесарийский говорит,

что Иоанна проповедовал устно, а после появления трех евангелий вознамерился

их "восполнить" (тем самым автор "Церковной истории" как бы объясняет

расхождения между четвертым и остальными евангелиями). Само начало

евангелия, где Христос назван Словом ("И Слово стало плотию и обитало с

нами..."), придает особый религиозно-философский смысл всему дальнейшему

повествованию. Автор этого евангелия знал первые три евангелия (или

традицию, лежащую в их основе), но использовал их незначительно: в нем нет

описания рождения, крещения, искушения Иисуса, нет его молений в

Гефсиманском саду. В этом евангелии Иисус произносит богословские поучения,

большая часть которых отсутствует в других евангелиях. Однако есть точка

зрения, что оно создано одним из первых, поскольку в нем встречаются

совпадения (в том числе и фразеологические) с кумранскими рукописями {31}.

Вероятнее всего, что Евангелие от Иоанна было написано в среде образованных

христиан, стремившихся к созданию более развитой - по сравнению с

синоптическими писаниями - теологии и христологии. Четвертое евангелие не

было известно Поликарпу, автору Послания к Филиппийцам, хотя, по преданию,

он был учеником апостола Иоанна. Незнание это может быть объяснено не только

поздней датой написания Евангелия от Иоанна, но и недостаточно широким его

распространением (христианская традиция по-разному определяет место

возникновения этого евангелия - Эфес, Сирия, о-в Патмос). Имеются косвенные

указания на примерное время его создания. Дело в том, что в Египте был

найден небольшой папирусный фрагмент (18 глав) Евангелия от Иоанна, который

папирологи датируют ок. 125-130 гг. К этому же времени относится папирусный

фрагмент неизвестного евангелия (он приведен и разобран ниже), в котором

использована традиция, сохраненная в синоптических писаниях, а также в

Евангелии от Иоанна. Следовательно, в первой четверти II в. существовали

тексты различных евангелий, которые уже переписывались в Египте; созданы они

должны быть до этого времени. Таким образом, принято считать, что

евангельское творчество относится к концу I в. В этот период записываются не

только евангелия, вошедшие впоследствии в Новый завет, но и большинство не

признанных церковью евангелий, самыми ранними из которых были евангелия

иудео-христиан, говоривших как по-гречески, так и по-арамейски.

Существование арамеоязычной христианской традиции подтверждается наличием в

евангелиях, в том числе и канонических, так называемых семитизмов - слов и

оборотов, восходящих к арамейскому языку. Эти обороты были заимствованы из

первых записей, сделанных в Палестине, или, как предполагает С. С.

Аверинцев, из устной традиции вытверженных на память афоризмов и рассказов

{32}.

Распространение христианства в разной этнической и социальной среде,

влияние нехристианских верований и философских систем, знакомство с которыми

шло через новообращенных, неизбежно усиливали расхождения между отдельными

группами христиан и их писаниями. К прежним расхождениям в устной традиции

добавились расхождения между устной и писаной традицией и между различными

писаниями. Как некогда первые христианские проповедники в Палестине

полемизировали с кумранитами, так теперь в сочинениях христиан появляется

полемика, направленная против единоверцев. Характерно в этом отношении одно

из первых речений в коптском Евангелии от Фомы: "Иисус сказал: "Если те,

которые ведут вас, говорят вам: смотрите, царствие в небе! - тогда птицы

небесные опередят вас. Если они говорят вам, что оно - в море, тогда рыбы

опередят вас. Но царствие внутри вас и вне вас"" (2). Это речение

одновременно полемизирует с идеей установления материального царства божия

на земле и со складывающимся учением о "царстве небесном" (выражение это

появляется уже у Матфея, заменяя в отдельных речениях словосочетание

"царство Божие") {33}. В Евангелии от Филиппа содержится полемика с

защитниками учения о непорочном зачатии (17).

Постепенно выявляются наиболее почитаемые среди отдельных групп общин

сочинения: прежде всего это относится к евангелиям. Из канонических

евангелий на рубеже I-II вв. таковыми были евангелия от Марка и от Матфея (в

греческой и арамейской версиях), а также Евангелие от Луки. Евангелие от

Иоанна признавалрсь далеко не всеми группами, есть свидетельства, что оно

было известно гностикам. Юстин использовал Евангелие от Петра, Папий

ссылался на Евангелие евреев, которое, как и евангелие эбионитов, почиталось

иудео-христианами Палестины и Сирии. Египетские христиане особо почитали

Евангелие от Фомы и Евангелие от Филиппа, первоначально написанные

по-гречески и позже переведенные на коптский.

Множество вариантов "благой вести", постоянные споры между

проповедниками поставили перед христианами задачу отбора из всей литературы

тех книг, которые почитались бы основными источниками христианского

вероучения. Эту проблему попытался решить Татиан (2-я пол. II в.), ученик

христианского писателя Юстина. Он создал своеобразный пересказ четырех

новозаветных евангелий в одном сочинении - Диатессарон (По четырем), добавив

некоторые места, совпадающие с фрагментами Евангелия евреев. Возможно, он

воспринимал это евангелие как версию Евангелия от Матфея. В Диатессароне нет

родословной Иисуса (не было ее и в арамейском Евангелии от Матфея, как о том

свидетельствует христианский писатель Епифаний), нет упоминаний о его

детских годах. Татиан, вероятно, написал свое сочин