Расхищение имущества Артемиды Эфесской

Памятуя о том, что апостол Павел не обла­дал Божественной натурой, как Иисус, я намерен предположить, что далеко не все, что он делал в своей карьере, было равно успеш­ным. Я полагаю, что Павел, будучи обыкновен­ным человеком, также совершал ошибки и, как следствие, страдал от неудач.

Главной темой этой главы станет величай­ший миссионерский и евангелизационный ус­пех Павла, а именно его служение в Эфесе и регионе Малой Азии. Однако прежде, чем пе­рейти к этой теме, я хочу взглянуть на его крупный евангелизационный провал, проис­шедший в Афинах. Оба этих эпизода, на мой взгляд, относятся к теме духовной войны стра­тегического уровня.

Афины: неприступная твердыня врага

После того как Павел покинул Филиппы, где одержал верх в схватке с духом Питона, он вместе со своей миссионерской командой имел большой ус­пех в насаждении церквей в Фессалонике и Верии. Затем Па­вел, явно нарушив свои первоначальные планы, должен был бежать из Верии, оказавшись в результате в Афинах и оставив позади себя Силу и Тимофея.

Решив воспользоваться ситуацией, Павел энергично взял­ся за евангелизацию Афин, но, по всей видимости, безрезуль­татно. Лука заканчивает семнадцатую главу Деяний словами: «Некоторые же мужи, пристав к нему, уверовали; между ними был Дионисий Ареопагит и женщина, именем Дамарь, и дру­гие с ними» (Деян. 17:34). Больше нигде в Писании мы не ус­лышим ни о Дионисии или Дамари, ни о христианской церк­ви в Афинах.

Как такое могло произойти? И что произошло на самом деле? Ранее я уже говорил, что настоящая битва за всемир­ную евангелизацию проходит в духовном мире, и поэтому наши исследования происшедшего должны начаться с мира невидимого. Я предполагаю, что территориальные духи, контролировавшие город Афины, были настолько могуще­ственными и так хорошо окопались в этом городе, что Павлу не удалось преодолеть их. Твердыни, дававшие им право гос­подствовать в этом городе в течение многих столетий, были исключительно грозными, на тот момент фактически не­приступными.

После Филипп, Фессалоники и Верии Афины, должно быть, стали чрезвычайно тяжелым переживанием для Павла. Я думаю, Павлу было бы легче быть изгнанным из города, как это было в Верии, чем подвергаться в Афинах насмешкам, издевательствам и явному равнодушию со стороны иску­шенных интеллектуалов. Я согласен с тем, что неважно, ка­ким образом он покинул город, но он был бы намного счас­тливее, если бы оставил после себя сильную и растущую христианскую церковь.

Город, полный идолов

Единственное место в Библии, где мы находим фразу «город, полный идолов» (от греческого слова kateidolos), — это опи­сание Афин в Книге Деяния (17:16). Афины были столицей идолов древнего мира, что сегодня, может быть, сравнимо только с Киото в Японии. Литература того времени пред­ставляет Афины как лес идолов, в котором легче было найти бога, чем человека. На некоторых улицах идолов было так много, что движение пешеходов было затруднено. Один на­блюдатель отметил, что в Афинах идолов было больше, чем во всей остальной Греции!

Поскольку сами идолы сделаны из дерева, камня или ме­талла, некоторых людей их присутствие не очень беспоко­ит. Однако эти идолы — не просто куски дерева, камня или металла. Они были созданы старательно и намеренно чело­веческими существами в качестве форм видимого мира, че­рез которые силы невидимого мира тьмы приглашались к господству и контролю над жизнью отдельных людей, се­мей и города в целом, заключая людей в духовную тьму. Вот почему мы читаем, что «Павел возмутился духом» (Деян. 17:16). Он знал, что за густым облаком зла, окутавшим го­род, в прошлом и настоящем людьми принимались осоз­нанные решения восстать против Бога. Население Афин совершенно добровольно провозгласило свою верность многочисленным силам, начальствам и правителям тьмы века сего, многих из которых можно было идентифициро­вать по именам.

Само название города происходило от имени богини- покровительницы Афины, «богини-девственницы, богини мудрости и изящных искусств». С функциональной точки зрения Афину можно рассматривать как «духа искусств», а также как «духа мудрости». Неудивительно, что в Афинах на­ходили пристанище блестящие философы, и неудивитель­но, что они служили этим ничтожным творениям вместо служения Творцу. Сократ, например, молился Пану, духу с ногами и мордой козла: «О, возлюбленный Пан... даруй мне, чтобы внутри меня моя душа была прекрасной и чтобы внешние мои качества гармонировали с внутренним челове­ком». Знаменитый Платон восторженно отзывался о языче­ских жрецах в Афинах, которые «знают, как приносить богам дары от людей в форме жертвоприношений, приемлемых для них, и в обмен за них просить для нас благословений».

Платон питал глубокое почтение к демонам и в своем ра­зуме не сомневался в «онтологической реальности» терри­ториальных духов. Он учил, что «демон — это дух судьбы наподобие ангела-хранителя и спутника человека или горо­дов, как и отдельных людей» (курсив мой). В Афинах Павел, должно быть, встретил много людей, подобных Платону, ко­торые утверждали, что каждый человек должен иметь, как говорят сегодня, «духа-руководителя» и что города должны платить дань и провозглашать свою верность покровитель­ствующим им территориальным духам.

День за днем жители Афин претворяли свою веру в по­клонении идолам, в своих жертвоприношениях конкретным демоническим духам и в восьми главных и множестве второ­степенных народных фестивалях в честь высших террито­риальных духов, господствовавших над городом. Джордж Отис-младший рассказывает нам об этих фестивалях: «Эти празднества самым решительным образом не являются ми­лыми, привлекательными и яркими культурными зрелища­ми, какими кажутся на первый взгляд. Это совершенно осоз­нанные сделки с духовным миром. Фестивали предоставля­ли возможность современному поколению обновить и вновь подтвердить те решения и те пакты, которые были зак­лючены их предками с миром тьмы. Это тот случай, когда с древних приглашений смахивается пьшь и вновь подтверж­даются права дьявола управлять конкретными людьми и об­ластями».

Неудивительно, что у Павла возникло множество трудно­стей в его попытке вывести жителей Афин из тьмы в свет и от власти сатаны к Богу, как диктовало ему сердце. Кроме того, в Афинах с Павлом приключилось забавное происшествие. Он уклонялся от своей обычной истинной евангельской пропо­веди, которую начинал в синагоге, где и образовывался заро­дыш будущей христианской церкви из обращенных богобо­язненных язычников, посещавших синагогу. Вместо этого Па­вел сам решил отправиться на рыночную площадь и Ареопаг и встретиться там лицом к лицу с языческими философами, которые назвали его «суесловом» (Деян. 17:18). Почему Павел ответил положительно на этот вызов, непонятно, но вполне вероятно, что на него оказал влияние какой-нибудь могуще­ственный и враждебный дух. Результат? Он прочитал пропо­ведь, считающуюся одной из самых блестящих его речей, но оказавшуюся одной из самых неэффективных.

Чем закончилось приключение Павла в Афинах? Юджин Петерсон в своем «Message» («Послании») переводит Деяния 17:32 следующим образом: «Одни смеялись над ним и ушли, отпуская в его адрес шутки». Для Павла этот день оказался тяжелым.

Эфес: обильная жатва

В Эфесе, напротив, день выдался удачный, причем таких дней было много. Там он предпринял другой подход. Дела существенно изменились, когда Павел покинул Афины, что­бы следующую остановку сделать в Коринфе.

Когда Павел размышлял о своем посещении Афин, ему стало ясно, что убедительные и истинные слова, не со­провождающиеся делами, которые открыто являют силу Божью, малополезны.