Пять принципов в исследовании истории

Чтобы нам серьезно взглянуть на возможность обнаружения примеров стратегического уровня духовной войны в исто­рии Церкви, в первую очередь необходимо исследовать принципы самой истории, поскольку каждый из этих прин­ципов оказывает самое прямое воздействие на то, как мы по­нимаем вопросы, поднятые критиком Б. В нашем исследова­нии истории нам следует помнить следующие пять принци­пов:

Принцип первый. Далеко не всякое событие в исто­рии сохраняется в записи. Мы с вами не в состоянии запом­нить все, что произошло вчера, не говоря уже о прошлом годе или событиях десятилетней давности. У нас как у от­дельных личностей, так и у семей и целых обществ имеются врожденные фильтры, которые в значительной степени по­зволяют отбирать то, что мы считаем нужным запомнить, а остальные мы отбрасываем.

Для христиан история Иисуса и апостолов является чрез­вычайно важной. Но из самой Библии мы знаем, что библей­ские авторы задействовали тот же фильтр, хотя в их случае они поступали так под воздействием Самого Бога. Когда апостол Иоанн закончил свое Евангелие, он сказал: «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подроб­но, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Иоан.21:25).

Когда в недавнем времени я писал комментарии к Деяни­ям святых апостолов, я сделал некоторые расчеты. Я имею в виду повествование Луки о том семинаре, который Павел организовал в Милите для пасторов Эфеса и Малой Азии.

Это очень значительное событие, потому что это единствен­ный случай, представленный в Деяниях, когда Павел обучал христиан. Для среднего читателя Деяния 19:18-35 могут по­казаться объемным материалом. Вряд ли можно предполо­жить, что Павел провел однодневный семинар, однако Лука предпочел выбрать всего лишь полпроцента из всего учения Павла, чтобы записать его в своей книге. Наше историческое знание об этом событии в истории явно ограничено, потому что далеко не все, что происходит, сохраняется в записи или устной истории.

Принцип второй. Не все записанное сохраняется. Многие исторические записи выбрасываются, потому что те или другие люди подвергают сомнениям их ценность или считают их просто вредными. Некоторые документы были уничтожены врагами из чувства ненависти. В различные пе­риоды истории армии захватчиков сжигали библиотеки по­коренных городов, чтобы запечатлеть свои победы. Фернан­до Кортес, например, во время своего завоевания уничтожил многие исторические записи ацтеков, к великому огорче­нию современных археологов и историков.

Принцип третий. Не все сохранившееся можно найти. Одним из аспектов деятельности историков являются по­пытки найти исторические записи, которые по той или иной причине спрятаны. В наше время одним из наиболее удивительных открытий стала находка в 1947 году свитков Мертвого моря.

Принцип четвертый. Не все найденное становится доступным. Другой задачей историков становится попыт­ка сделать известный исторический материал доступным для других историков и общественности через перевод, из­дание и публикации. Чем более понятным становится исто­рический материал, тем больше пользы он может принести обществу. Для тех из нас, кто не является профессионалом в области историографии, многое из такого материала мог­ло бы заинтересовать, но такой материал чаще всего недо­ступен. Я лично испытал эту ограниченность, когда вместе с моим ассистентом Джанис Уилер мы пытались найти ма­териал для этой главы. Я уверен, что существует намного больше материала на тему духовной войны стратегическо­го уровня, чем то, что мы сумели найти с учетом нашего ог­раниченного времени и ограниченных возможностей как историков.

Принцип пятый. Не все доступное воспринимается одинаково. Историк, как и всякий другой человек, обладает собственными парадигмами — особыми линзами, через кото­рые он и прочитывает историю. Я вернусь к этому, и мы пого­ворим об этом подробнее чуть позже, потому что я подозре­ваю, что именно по этой причине у нас нет достаточного ма­териала на тему духовной войны стратегического уровня. Тема невидимого мира просто не находит себе места в умах некоторых историков, как христиан, так и нехристиан.

Три варианта

Если мы запомним эти пять принципов и посмотрим на взаимосвязь между историей и духовной войной стратеги­ческого уровня, нам понадобится слишком много времени, чтобы понять истинное положение вещей. Но раз мы начали исследовать историю, мы можем проследить за развитием трех возможных вариантов:

Вариант А: Мы не находим явных примеров в исто­рии.

Вариант Б: Мы находим множество примеров в исто­рии.

Вариант В: Мы находим небольшое количество при­меров в истории.

На мой взгляд, совсем неважно, на каком варианте мы ос­тановимся — А., Б или В. Достоверность духовной войны стратегического уровня можно подтвердить в любом из трех случаев, если помнить те пять принципов, что были пе­речислены чуть раньше. Итак, последуем дальше.

Вариант А. исторических примеров нет

Предположим, что мы исследовали все девятнадцать столе­тий истории Церкви, начиная с эпохи апостолов, но не суме­ ли найти примеров использования нашими предшественни­ками того, что мы сейчас называем духовной войной страте­гического уровня, духовной картографией или отождеств­ленным покаянием. По мнению наших сторонников, эта ситуация может показаться наихудшим из возможных вари­антов.

На самом деле все обстоит иначе, как мы скоро увидим, но тем не менее давайте будем помнить о двух важных вещах.

Во-первых, нам следует признать, что отсутствие доступ­ного материала не доказывает тот факт, что в прошлом ник­то не осуществлял духовную войну на стратегическом уровне. Может быть, они вели такую борьбу, однако о ней просто нет записей, или записанные сведения имелись, но были со време­нем утеряны. Способы и средства исторических исследова­ний постоянно совершенствуются, и на поверхность выходит масса новой исторической информации. Завтра мы будем знать намного больше, чем знаем сегодня.

Во-вторых, даже если мы согласимся с гипотетическим выводом о том, что стратегического уровня духовная война никогда в прошлом не велась, мы столкнемся с другой серь­езной проблемой: а может ли Бог творить нечто новое? Или, другими словами, будет ли Бог творить в 1990-е годы новое, чего Он не делал раньше, при варианте А, во время жизни предыдущих поколений христиан?

Очень немногие из знакомых мне людей, независимо от их согласия или несогласия с концепцией духовной войны стратегического уровня, станут сомневаться, что Бог может решить творить что-то новое в нашем поколении. Ничто в характере Бога не может помешать Ему в этом. В Книге про­рока Исаии мы читаем, что Бог сказал: «Вот, Я делаю новое» (Ис.43:19). И в другом месте сказано: «Вот наступают дни, го­ворит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер.31:31). Все ближе то время в буду­щем, когда Он выполнит сказанное Им: «Се, творю все новое» (Отк.21:5).

В таком случае уже не кажется невероятным, что Бог мо­жет решить обеспечить нас новой духовной технологией для завершения Великого поручения в нашем поколении.

Входит ли в понятие новых технологий духовная война стратегического уровня, духовная картография и отожде­ствленное покаяние — все еще вопрос спорный. Я лично ду­маю, что входит, а что касается исторической перспективы, я совершенно убежден, что Бог в разных поколениях действи­тельно творит что-то новое. Самый лучший пример этого я обнаружил во время моих тщательных исследований вопро­са о духовных дарах.

ОТКРЫТИЕ СЛУЖЕНИЯ ДЛЯ ВСЕХ ВЕРУЮЩИХ

За последние три десятка лет я приобрел богатый опыт в изучении духовных даров. Из всех написанных мною книг мой труд о духовных дарах, которые могут помочь церквям расти («Your Spiritual Gifts Can Help Your Church Grow»), стал самой популярной книгой. По мере исследования истории духовных даров я столкнулся с вариантом А. Я не обнаружил никаких исторических примеров наличия учения в Церкви о том, что в поместных церквях священники или сами прихо­жане должны выполнять служение с использованием духов­ных даров, данных им Богом.

Это удивило многих. Принятие феномена служения всех верующих как членов Тела Христова можно проследить лишь с начала 1970-х годов. Книга о жизни Тела Христова Рея Стедмана («Body Life»), опубликованная в 1972 году, стала первым исследованием на эту тему. Некоторые могут вооб­разить, что пятидесятническое движение, возникшее в нача­ле двадцатого века, стало инициатором этого учения, но это не совсем так Пятидесятническое движение действительно привлекло внимание Церкви в целом к духовным дарам. Од­нако их список был сильно ограничен девятью дарами, представленными в двенадцатой главе Первого послания к Коринфянам, включая такие зрелищные дары знамений, как иные языки, истолкование языков, пророчества, дары исце­лений и так далее. Более того, лидеры пятидесятников не всегда учили, что эти дары наряду с остальными восемнад­цатью для каждого верующего являлись обычным средством для исполнения его или ее повседневного служения в поме­стной церкви. Ранее классическое пятидесятническое движение было удивительно клерикальным по своему характе­ру, и некоторые из этих церквей продолжают в том же духе до сих пор.

Мартин Лютер стал богословским героем фактически для всех протестантов, потому что помимо всего прочего он за­ново открыл священнические функции для всех верующих. Это было чем-то новым, по крайней мере, в том, что касалось истории Церкви шестнадцатого века, — таким же новым, ка­ким сегодня для многих является духовная война стратеги­ческого уровня. Христиане открыли для себя, что для обще­ния с Богом совсем не обязательно прибегать к помощи ру­коположенных священников, как учила Церковь, и что каждый верующий может идти прямо к Отцу и через свое ходатайство может приводить к Отцу и других людей. И хотя Мартин Лютер учил о священстве всех верующих, он все же так и не начал осуществлять служение всех верующих. В последующем лютеранство, как и классическое пятидесятничество, стало исключительно клерикальным, и основные священнические функции в этих церквях выполнялись свя­щенниками, которых для этой цели приглашали на службу.

Противодействие такого рода клерикализму на более ранних этапах можно найти в таких радикальных движени­ях, как квакеры, Плимутские братья и Движение восстановле­ния под руководством Александра Кэмпбелла и Бартона У. Стоуна. С некоторыми исключениями эти движения не под­черкивали ни в учении, ни на практике необходимость для верующих поиска, развития и применения большего количе­ства, чем те два десятка конкретных духовных даров, кото­рые упомянуты в Новом Завете. И только начиная с 1970-х годов мы видим все более растущее согласие во всем Теле Христовом в этом вопросе. Теперь мы все верим, что каждый члена Тела наделен духовными дарами, чтобы выполнять конкретное служение, а главная задача пастора — помогать людям обнаруживать дары, которыми они обладают, а затем высвободить членов церкви для того служения, к которому Бог призвал их.

Я полагаю, что здесь мы сталкиваемся с примером отно­сительно нового, которое творит Бог и с которым согласны практически все, несмотря на отсутствие исторических пре­цедентов. Но разве духовная война стратегического уровня не может быть повторным случаем сотворения нового? Вполне вероятно, Бог мог сотворить и это новое!

Вариант Б. Множество примеров

Если бы в истории христианской Церкви имелось изобилие примеров, подтверждающих участие верующих в духовной войне стратегического уровня, я бы не писал эту книгу. Исто­рические традиции имеют большой опыт в использовании того, что предположительно отсутствует как библейский прецедент. Я лично считаю, что мы имеем множество биб­лейских прецедентов, подтверждающих участие верующих в духовной войне стратегического уровня. Примеров в пользу духовной войны намного больше, чем в поддержку празднования Рождества и Пасхи, богослужений по воскре­сеньям и строительства церковных зданий или же канона именно в шестьдесят шесть книг. В перечисленных здесь пунктах нет прямых библейских указаний, и тем не менее се­годня они являются обычным аспектом жизни всех верую­щих людей.

Мало найдется сегодня таких критиков, которые бы хо­дили и жаловались, что неправильно праздновать Рожде­ство и Пасху или строить церковные здания. Очень немно­гие захотели бы читать книгу с объяснением того, почему нам нужно иметь больше или меньше шестидесяти шести книг в наших Библиях. И хотя об этом не сказано в Библии, мы не видим, чтобы люди из-за этого теряли покой и заявля­ли, что это «не по-библейски», как многие заявляют по пово­ду духовной войны стратегического уровня. Почему?

Ответ на этот вопрос относится к варианту Б. Если мы найдем достаточное количество примеров исторической традиции, тогда нас не будет беспокоить отсутствие этого в Библии, при условии, что Библия явно не запрещает этого. В то же время мы должны признать, что у традиции имеются собственные ограничения. У нас имеется достаточно приме­ров христианской традиции устанавливать в церквях идо­лов, но я, например, не потерплю этого в своей церкви имен­но потому, что Библия запрещает это делать. Но даже при этом условии традиция достаточно сильна.

Если мы подумаем об этом серьезно, мы, протестанты, удивимся тому, в какой степени мы позволяем традиции, а не Писанию, влиять на нашу веру. Евангельские христиане осо­бо не любят признавать это, но это факт. Об этом ясно напи­сал один евангельский верующий — Джек Диер. Диер приво­дит гипотетический пример студента, у которого, скажем, нет своего личного мнения о тысячелетнем царстве. Если студент решит посетить Уэстминстерский семинар в Фила­дельфии, то он, скорее всего, станет амилленарием. Но если он поступит в Далласскую семинарию, он закончит ее с рав­но твердым убеждением как премилленарий.

«Наше окружение, наши богословские традиции и наши учителя имеют намного большее отношение к тому, во что мы верим, чем мы это понимаем. В некоторых слу­чаях они обладают намного большим влиянием на то, во что мы верим, чем сама Библия».

Диер говорит: «Наше окружение, наши богословские тра­диции и наши учителя имеют намного большее отношение к тому, во что мы верим, чем мы это понимаем. В некоторых случаях они обладают намного большим влиянием на то, во что мы верим, чем сама Библия».

Сказав это, я первым признаюсь, что исторические при­меры, относящиеся к духовной войне стратегического уров­ня не так многочисленны, чтобы убедить многих. В данном случае мы не можем позволить себе вариант Б. Однако все сказанное ни в коей мере не должно привести нас к выводу о том, что подобные исторические примеры отсутствуют. Это лишь значит, что мы переходим к варианту В.

Вариант В. У нас имеется несколько примеров

Рамсей Макмаллен — это надежный историк, профессор ис­тории и классики в Йелльском университете. В качестве про­фессора истории Макмаллен выбрал Римскую империю как основную область своих исследований. Очень немногие ученые изучили так же хорошо, как Рамсей Макмаллен, ос­новные и дополнительные источники, относящиеся к исто­рии Римской империи. Он подтверждает свои заключения большим количеством сносок и ссылок на работы на латин­ском, греческом, сирийском, немецком и французском язы­ках, как и на английском.

Любой профессиональный ученый, специализирую­щийся на Римской империи, должен попытаться проанали­зировать и объяснить чрезвычайно значительный истори­ческий феномен: каким образом Римская империя, которая была совершенно языческой (за исключением горстки иудеев, рассыпанных то тут, то там), стала христианской за период около трехсот лет? Рамсей Макмаллен выполнил эту задачу и опубликовал свои открытия в замечательной книге о христианизации Римской империи в период между 100 и 400 годами нашей эры («Christianizing the Roman Empire A.D. 100-400»). He зная Макмаллена лично, я не имею представления о его личной вере и религиозных убеждениях. По этой причине я обращаюсь к нему как к «светскому историку», полагая, что он изучает историю с одним лишь желанием — проанализировать ситуацию с точностью и исторической честностью.

Это важно знать, потому что выводы Макмаллена порази­тельны. Он перечисляет некоторые факторы, которые спо­собствовали христианизации Римской империи, однако он считает все факторы второстепенными по сравнению с са­мым значительным — изгнанием демонов. Главной отправ­ной точкой в выводах Макмаллена является тот же вывод, к которому пришел и я.

Макмаллен говорит: «Мой интерес сосредоточен только на том, каким образом нехристиане были привлечены к Церкви». В конце своей книги он подытоживает и четко очерчивает все то, что обсуждалось на предыдущих страни­цах: он подчеркивает «проявление чудес, откровенный вы­зов нехристиан испытать силу, лобовую конфронтацию со сверхъестественными существами и бессильное отступле­ние рациональных путей, уступающих место истинному по­знанию Божественного».

Лицом к лицу с силами тьмы

Я хочу подчеркнуть тот факт, что фраза «лобовая конфрон­тация со сверхъестественными существами» имеет в виду, как увидит любой читатель Макмаллена, именно то, что мы называем духовной войной стратегического уровня. В рабо­те Макмаллена также содержится значительный материал о других аспектах силового служения, таких, гак духовная вой­на на наземном и оккультном уровне, исцеления, чудеса и пророчества. Эти исторические вопросы, которые мы также исследуем в настоящее время, относятся к намеренному столкновению с властями, силами и начальствами, а также с территориальными духами невидимого мира. Рамсей Макмаллен утверждает, что этого в истории было предостаточ­но — намного больше, он полагает, чем мы сможем найти в относительно немногих письменных источниках, которые могут быть нам доступны в настоящее время.

Касаясь служения Павла и Иоанна и их столкновения с Артемидой в Эфесе, о чем я подробно буду говорить в девя­той главе, Макмаллен говорит, что сила христианства была подтверждена ими в Эфесе и «продемонстрирована в разру­шении жертвенника Артемиды». Далее он поясняет: «Эта схватка была решающей. Мир, в конце концов, поклонялся десяткам и сотням богов. Каждый мог выбрать себе любого божка. И только исключительная сила могла потребовать исключения всяких других вариантов и полной верности и преданности себе; и только самая убедительная демонстра­ция силы могла сработать. Поэтому мы должны обратить на это особое внимание как на главный инструмент обра­щения, как то и делали лучшие свидетели» (курсив мой).

Я знаю, что некоторые удивятся таким выводам светского Историка. Они захотели бы услышать от Рамсея Макмаллена, что главной причиной обращения язычников, населявших Римскую империю, стала чистая проповедь оправдания по вере, вознесение Иисуса Христа на крест, убедительное утверждение суверенности Бога, жертвы Иисуса Христа, чистоты христианской этики и свидетельство жизни, изменив­шейся через новое рождение. Конечно, все это следует при­нимать в расчет. Но Макмаллен особо подчеркивает следую­щее: «Это было достигнуто не литургией Церкви, не ее мора­лью, не монотеизмом, не внутренней организацией... которая казалась нехристианам совершенно отличной от всего другого».

Но чем же тогда? Макмаллен говорит так «Другим отличи­тельным признаком, казавшимся самым значительным, была враждебность Бога по отношению ко всем другим сверхъесте­ственным силам». Языком, который превосходит терминоло­гию любого члена Организации по ведению духовной войны («Spiritual Warfare Network»), Макмаллен описывает агрессив­ную наступательность ведения духовной войны ранними хри­стианскими евангелистами и миссионерами против сил тьмы: «Обращение с демонами — умение принизить их, заставить их выть, молить о милосердии, выдать все их секреты и в спешке бежать от верующих — служило целям, исключительно важ­ным для христианского определения монотеизма: видимое, впечатляющее и эффективное превосходство силы, покрови­тельствующей христианам, над всей остальной силой».

В современной миссионерской терминологии это назы­вается «классическим столкновением сил». Я даю следующее определение столкновению сил: Видимая, практическая демонстрация того, что Иисус Христос намного более мо­гуществен, чем духи, силы и лжебоги, которым поклоняют­ся и которых боятся представители данной группы насе­ления. Как и в первые несколько веков, столкновение сил се­годня может стать важным ключом к эффективному евангелизму в городах и сельской местности по всему миру- На мой взгляд, нам следует использовать возможность этой борьбы как можно больше.

Давайте посмотрим, как это использовалось в третьем, четвертом, шестом и восьмом веках.

Григорий чудотворец

Как можно оценить следующую информацию в качестве миссионерской работы в третьем веке?

Григорий родился в анимистической семье, где почита­лись злые духи и где им служили как господам во всех сфе­рах жизни. В четырнадцать лет он со своим братом совер­шил путешествие в Кесарию Филиппову, где встретился со знаменитым христианским учителем по имени Ориген, мас­тером в области диалектики, философии, геометрии, астро­номии, морали, физики, древней литературы, греческой фи­лософии, библейской науки и богословия. В процессе заня­тий с ним Григорий принял Иисуса Христа своим Господом и Спасителем. Он стал миссионером в своем родном городе Неокесарии, о котором рассказывают как о «богатом, много­людном, глубоко погрязшем в пороках и идолопоклонстве».

Кеннет Скотт Латуретт, историк, рассказывает о Григо­рии: «Когда он умер около 270 года от P. X., примерно через тридцать лет служения, говорят, что вместо семнадцати хри­стиан, которых он принял в начале своего служения в каче­стве епископа, он оставил всего семнадцать человек язычни­ков из всего многочисленного населения Неокесарии». Ка­кой миссионер не хотел бы иметь таких результатов своей деятельности?

Но что же побуждало и питало такое движение масс к христианству? Григорий так рассказывает о своих занятиях с Оригеном: «Он наполнил наши умы рациональным вместо иррационального, удивлением при виде священной органи­зации вселенной и совершенным устройством всего суще­го». Современники высоко чтили Григория за его «смирение, самоотречение и практический ум... Он был человеком уни­кальной силы характера и веского суждения». Он совершен­но заслужил все эти слова, и его стремление к проповеди Евангелия обеспечило ему имя, которое дошло до нас через века, — Григорий Чудотворец.

Первый обращенный Григория появился, когда он путе­шествовал по сельской местности. Однажды он заночевал в языческом храме, посвященном Аполлону. В тот вечер Гри­горий вступил в яростную духовную схватку против той ^силы, которая была приглашена обитать в этом храме Когда ^На следующий день жрец этого храма пришел в святилище своего бога, он удивился тому, что не получил ответа от кон­тролирующего храм демона, который обычно находился там. В ту же ночь демон сам явился к нему во сне и сказал, что он может вернуться в храм только с позволения Григория. Жрец нашел Григория и объяснил тому ситуацию, на что Григорий, по словам одного историка, «написал для него приказ: "Григорий Аполлону. Я позволяю тебе вернуться на свое место и продолжать выполнять то, что ты делал". Жрец положил записку к образу идола, после чего демон вернулся в храм».

Сила может завоевывать души

Нам сегодня может показаться странным, что Григорий по­зволил демону вернуться в храм, но дело не в этом. Дело в том, что в глазах жреца и других людей, поклонявшихся в храме Аполлона, христианский миссионер обладал сверхъестественной силой над тем, кто предположительно был хорошо известным территориальным духом, и сам этот дух первым признал превосходство силы миссионера. Каким был результат этого эпизода? «Вера жреца в идола была поколеблена. Возвратившись к св. Григорию, он стал катехуменом, а впоследствии, святостью своей жизни пока­зав себя достойным, унаследовал пост епископа после на­шего святого».

Существует, кроме того, интересное примечание о том, что этот оккультный практик, по-видимому, испытывал не­обычайное затруднение в принятии учения Григория о воп­лощении Иисуса. Поэтому Григорий решил убедить его де­лом. Согласно этому источнику, «Григорий молитвой заста­вил одну скалу передвинуться с одного места на другое. Таким образом, преодолев его сомнения, он привел слугу идолов в рабство Веры».

Такие случаи были обычным делом в жизни и служении Григория Чудотворца, и Рамсей Макмаллен включает неко­торые из них в свою эпохальную книгу. В одном случае Мак­маллен рассказывает о том, как Григорий изгонял бесов. Не давая определения статусу этого демона, Макмаллен прихо­дит к заключению, что то был территориальный дух. Он го­ворит: «Сам демон, придя в ярость, оттого что епископ Гри­горий отобрал у него территорию, на которой и главный город, и вся сельская местность находилась под контролем демонов, побудил одну женщину опорочить его. Она была проституткой и обвинила епископа в том, что тот был од­ним из ее любовников, но он и из нее изгнал злого духа» (курсив мой).

К возможному ужасу моих критиков, которые полагают, что единственным видом деятельности миссионеров долж­на быть проповедь Евангелия для обращения язычников, а не силовое служение, Макмаллен говорит о Григории Чудот­ворце следующее: «Он лишь отчасти преуспевал в речах, об­ращенных к публике. Да, конечно, он говорил, но он и под­тверждал сказанное на практике. В результате его речей об­ращенных не было. В повествованиях о нем обращенные появлялись в результате его сверхъестественной деятельно­сти, они являлись следствием величайшей картины его успе­ха в кампаниях, проводимых им против демонического во­инства» (курсив мой).

Духовная война, включая стратегический ее уровень, не была случайностью, но главной частью поражающего вооб­ражение успеха Григория в его миссионерской деятельнос­ти и евангелическом труде в третьем веке.