И все они, как риза, обветшают
и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся;
но Ты – тот же, и лета Твои не кончатся» (Пс 101:26-28).
Вспомним и пророка Исаию:
«Трава засыхает, цвет увядает,
а слово Бога нашего пребудет вечно» (Ис 40:8).
Таким образом, слова Иисуса («слова Мои») приравниваются к непреходящему и вечному Слову Божию.
О бодрствовании (24:36-44).
36 О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один; 37 но, как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого: 38 ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, 39 и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, – так будет и пришествие Сына Человеческого; 40 тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; 41 две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется. 42 Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет. 43 Но это вы знаете, что, если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего. 44 Потому и вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий.
Итак, знамения неизбежного Конца могут быть видны всякому, кто имеет очи, чтобы видеть, и ум, чтобы понимать это. Но конкретно «о дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один». У евангелиста Марка (и в критическом тексте Евангелия от Матфея) добавлено: «никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец». Как? даже Сам Сын Божий, Иисус Христос не знал «о дне же том и часе»? Эти слова смущали и смущают многих. Уже евангелист Лука опускает эти слова в своем Евангелии. Он делает это по причине своих возвышенных христологических убеждений, стараясь не упоминать о каком бы то ни было незнании Иисуса Христа, как и вообще о Его человеческих немощах. Не принимали в прямом смысле эти слова о незнании Иисуса и древние святые отцы: Афанасий Великий, Ефрем Сирин, Кирилл Александрийский, Василий Великий и Иоанн Златоуст. Последний посвящает этому вопросу длинное рассуждение, в котором предполагает, что Иисус Свое знание «о дне же том и часе»умолчал от Своих слушателей преднамеренно, из пастырских соображений. Вот слова Златоуста:
«Он [Иисус], сказав обо всем, означив времена, лета и приведши учеников Своих к самым дверям (именно сказал: «близко, при дверях»), умолчал о дне. “Если о дне и часе ты спрашиваешь, не услышишь от Меня ничего,– говорит Он, – если же вообще о времени и предварительных признаках, то, не скрывая ничего, скажу тебе все подробно. Что Мне известен этот день, – на это Я представил много доказательств … и довел тебя до самого преддверия. Если ж Я не отворил тебе дверей, то это для твоей же пользы”».
«Для того, чтобы не заботились об одном только дне смерти, Христос не означает ни дня общей кончины, ни дня смерти каждого, желая чтобы люди всегда ожидали этого дня, – чтобы он был предметом непрестанной заботы. Поэтому и конец жизни каждого оставил в неизвестности»[135].
Но должны ли нас смущать евангельские слова о том или ином незнании Иисуса Христа? Нет, не должны. Возражения святых отцов были вызваны тем обстоятельством, что в ту эпоху еще далеко не угасли так называемые арианские споры. Напомню радиослушателям, что пресвитер Арий (256 – 336) утверждал, что Иисус Христос – не Бог, но сотворенный, хотя и совершенный, человек. Если говорить словами догматического богословия, то Арий учил, что Сын Божий не единосущен Богу Отцу. Учение Ария было осуждено Первым Вселенским собором в Никее (325), но получило распространение. Защитой православного учения о единосущии Сына Отцу было вызвано то обстоятельство, что, например, святитель Амвросий Медиоланский (337 – 397) даже обвинял Ария в том, что тот намеренно исказил текст Евангелий, вставив в них слова, что даже Сын не знает срока Конца сего мира, о котором, мол, знает только Отец[136].
Но мы не имеем оснований делать такие предположения хотя бы из догматического учения об истинности человеческого естества Иисуса Христа. Если мы, следуя апостолу Павлу, верим в то, что Сын Божий «уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп 2:7), если мы верим в то, что, будучи безгрешным, Христос совершил подвиг искупления, то есть принял на Себя следствия человеческой греховности – всяческие немощи человеческой природы вплоть до смерти, – то почему мы должны делать исключение для такого природного человеческого свойства как знание? Во Втором послании к Коринфянам апостола Павла есть такое глубокое и с трудом постижимое высказывание о том, что Иисус Христос понес на Себе все последствия нашей греховности: «Не вё1дёвшаго бо грёха2 по на1съ грё1хъ сотвори2» (2 Кор 5:21). В переводе Епископа Кассиана: «Не Знавшего греха Он соделал грехом вместо нас»; в переводе В. Н. Кузнецовой: «Того, Кто не знал греха, Бог ради нас сделал грехом». И наш грех был распят на Кресте! В этом весь смысл Воплощения и Искупления. – Посему, если мы станем отрицать, что Иисус по-человечески голодал, болел, не обладал всеми знаниями и даже по-человечески умер в страшных мучениях на Кресте, то тем самым мы будем отрицать истинность Воплощения.
О внезапности Второго Пришествия Иисус уже говорил. Оно будет неожиданным и в то же время для всех очевидным как вспышка молнии: «как молния …, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мф 24:27). Всякие слухи и гадания, когда «вспыхнет молния», – бессмысленны. Однако, как две тысячи лет назад, так и сегодня: постоянно появляются люди с ложными предсказаниями. Не следует им верить! Пришествие Сына Человеческого будет неожиданным, внезапным.
Иисус предлагает ветхозаветную иллюстрацию к мысли о неожиданной внезапности Второго Пришествия и Суда Божия. Так было «во дни Ноя», пока внезапно«не пришел потоп и не истребил всех, – так будет и пришествие Сына Человеческого». Люди удовлетворяли свои элементарные естественные потребности – они «во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж». Во всем этом нет ничего плохого: обычная жизнь. Внимание акцентируется на другом: на внезапности, которая застанет врасплох тех людей, которые живут так, будто никогда не наступит конец, которые не задумываются о конечном смысле всего, что они делают. Таким образом, как ложное и парализующее ожидание конца света, так и жизнь в бесцельной суете, как если бы этой жизни не было конца, безо всякого ожидания вообще, – и то и другое – жизнь иллюзорная.
Далее Иисус иллюстрирует Свою мысль о внезапности двумя примерами из повседневной жизни. Вот два мужчины работают на поле, вот две женщины мелют жерновами зерно.… Но когда наступит мгновение Второго Пришествия, тогда внезапно один из двух мужчин и одна из двух женщин будут взяты на встречу Господа. Оставшиеся будут лишены этой радости. Здесь, как мы видим, речь уже идет о том, что Второе пришествие будет сопровождаться Судом и разделением людей на спасенных и осужденных.
Если даже Учитель не знает о дне и часе Второго пришествия, то ученики – и подавно. Поэтому вместо расспросов, гаданий и вычислений сроков, надо просто бодрствовать, то есть не впадать в духовную спячку. Об этом говорит пример о хозяине дома и воре, который, разумеется, не станет предупреждать хозяина о времени кражи. Просто следует всегда быть на стороже и предпринимать меры, чтобы вор не смог проникнуть в дом.
Эта метафора характерна для новозаветных авторов. Вспомним слова Нагорной проповеди: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут…» (Мф 6:19-20). Или из апостола Павла: «Вы достоверно знаете, что День Господень так придет, как тать ночью» (1 Фесс 5:2). Или слова Иисуса Христа из Книги Откровения: «Если не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя» (Откр 3:3). Если нас удивляет сравнение пришествия Господа с пришествием вора и грабителя, то надо помнить, что конец века сего в представлении верующих был связан (да и ныне связан) с ожиданием эсхатологических бедствий. Об этом говорят все апокалиптические тексты. У верующих I века много острее, чем сегодня, присутствовало ожидание близкого Христова пришествия, которое подразумевало и Конец века сего.
Итак, человек не должен рассуждать о «временах и сроках», которые Бог положил в Своей власти, но должен быть на страже. «Будьте готовы» – этим призывом Иисус завершает свою речь о бодрствовании.
О постоянной готовности к тому, чтобы дать ответ на Суде Божием в День Второго Пришествия, говорят и следующие евангельские притчи.
О неверном рабе (24:45-51).
45 Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время? 46 Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; 47 истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его. 48 Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: «Не скоро придет господин мой», 49 и начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, – 50 то придет господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, 51 и рассечет его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов.
Эта простая притча, которую Иисус поведал Своим ученикам, содержится также в Евангелии от Луки (Лк 12:41-48). В ней звучит призыв к бодрствованию и готовности дать ответ на грядущем Суде, ибо срок Второго Христова пришествия нам неизвестен, и «Господин» может вернуться в любой момент: может быть, совсем скоро, а может быть, и запоздает.
Притча, как всегда, излагает учение в понятных образах повседневной жизни. Самому верному и разумному рабу господин во время своего отсутствия поручает быть старшим среди домашней прислуги и заботливо обходиться с нею. И «блажен» такой раб, у которого будет порядок, и который оправдает доверие. Его ожидает награда: он будет сделан управляющим всем имением господина. Заметим, что слово «блажен», очень редкое у евангелиста Матфея, у нас ассоциируется прежде всего с «заповедями блаженства» Нагорной проповеди (Мф 5:3-11). Там «блаженными» названы наследники Царства Небесного.
Верному и благоразумному рабу противопоставляется «злой раб», который «скажет в сердце своем: “Не скоро придет господин мой” и начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами». Иначе говоря, он станет вести себя так, как, по его неразумному рабскому мнению, положено себя вести богатому господину: грубо обходиться с рабами, роскошествовать, вкусно есть и пьянствовать с дружками. – Здесь безрассудное пьянство противопоставлено рассудительной трезвости, – образ, типичный для Писаний Ветхого и Нового Завета. – Так в Евангелии от Луки: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы День тот не постиг вас внезапно» (Лк 21:34). Так у апостола Павла: «Не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. Ибо спящие спят ночью, и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами Дня, да трезвимся» (1 Фесс 5:6-8).
Но внезапно вернувшийся господин сурово накажет неверного раба. Он «рассечет[137]его, и подвергнет его одной участи с лицемерами». Этот образ может удивлять своей жестокостью. Кроме того, эти слова не совсем понятны. Если неверный раб будет страшным образом казнен, то о какой последующей «участи с лицемерами» может идти речь? Скорее всего, здесь говорится о двух «участях» – земной и посмертной. Земная участь – жестокая казнь. Посмертная участь – приговор Суда Божия, который будет вынесен двуличным «лицемерам». Иисус неоднократно называл «лицемерами» фарисеев и иудейских учителей Закона. Им, как рабу притчи, «было много дано, им было вверено Слово Бога, но они злоупотребили доверием Господина и будут сурово наказаны». В ситуации той Церкви, в которой и для которой Матфей писал свое Евангелие, «притча поменяла свой изначальный смысл: ее адресатами стали христиане и прежде всего лидеры общины. Если они, опьяненные властью, забудут о том, что Господин обязательно вернется, и станут злоупотреблять своим положением и деспотично обращаться с теми, заботиться о которых они были поставлены, их ждет самое суровое наказание»[138].
В следующей «притче о десяти девах» еще раз говорится о бодрствовании и готовности, равно как о Суде и разделении. В предыдущей притче разделение пролегало между двумя рабами: верным и «злым», безответственным. В новой притче Суд разделяет людей (в притче – девушек) на «мудрых» и «неразумных».