Священномученик Киприан Карфагенский
Литература: Мейендорф, Введение; Chadwick; Quasten; Шмеман, Исторический путь; Болотов.
1. Вторым знаменитым лицом в африканском христианстве, несомненно, является сщмч. Киприан, епископ Карфагенский . Но прежде чем говорить о нем, скажем несколько слов о состоянии Церкви в III в.
Помимо распространения христианства, III в. ознаменован возрождением язычества, но теперь уже сильно интеллектуализированного. Стоицизм перестал существовать как школа.
Неоплатоник Плотин (205-270) создал новый религио-философский синтез, в котором этические нормы стоицизма и аристотелевская логика были увязаны с весьма широко трактуемой платоновской метафизикой. Плотин не мог не знать христианство. Он учился в Александрии у таинственного учителя Аммония Сакка, у которого за несколько лет до того учился Ориген. Плотин хорошо был знаком с гностическими доктринами и даже написал особый трактат "Эннеады" для противодействия проникновению гнозиса в среду своих учеников. Ученик и биограф Плотина Порфирий (232-305) стал одним из самых упорных врагов христианства. Он написал многотомное опровержение христианства. Скорее всего, в годы своей юности он имел непосредственный контакте христианами. В его многочисленных писаниях странным образом сочетаются скептический рационализм и суеверная всеядность ко всем языческим традициям прошлого. При этом Порфирий был глубоко закомплексованным, неуверенным в себе человеком: однажды даже Плотину лично пришлось отговаривать его от совершения самоубийства.
Порфирий был весьма ученым мужем, хотя и невероятным педантом. Он использовал свои широчайшие знания в борьбе против Церкви не только в своем пятнадцатитомном опровержении христианства, но и в хронике всемирной истории, задуманной как опровержение хроники христианского ученого Юлия Африкана (см. ниже), который, как и другие христианские хронографы, доказывал, что библейский монотеизм был древнейшей религией человечества.
Итак, после длительного периода безразличия и презрения язычество перешло к защите. Новый фактор появился и в отношениях с государством: раньше гонения зависели более от местных властей, теперь, в III в., они определяются самим императором. Все начало зависеть от его личного расположения.
Например, император Александр Север был дружелюбен к Церкви (он даже поместил статую Христа в своей частной молельне). Его племянница пригласила во дворец Оригена, чтобы с ним поспорили члены созданного ею религиозно-философского кружка. Его преемник Максимин в 235 г. начинает жестокие гонения. Следующий император, Филипп Араб (244-249), напротив, был очень расположен к христианству. Это было настолько очевидно, что среди членов Церкви ходили упорные слухи, что он сам христианин. Однако слухи эти несколько приутихли, когда в 247 г. он принимал активное участие в языческих празднованиях тысячелетия Рима. Следует помнить, что римские императоры носили титул Верховного Жреца (Pontifex Maximus).
В 248 г. начались страшные вторжения готов в Империю, сопровождавшиеся повсеместными грабежами и насилиями. Тогда же началось возрождение Персидской империи. Римская империя переживала глубокие внутренние неурядицы. Все шире стало распространяться народное мнение, что боги отвернулись от Империи из-за богохульства христиан. Враждебность возрастала. В 249 г. александрийские христиане воздерживались от участия в языческих празднествах по поводу отражения очередного набега. Толпа увидела в этом неопровержимое доказательство их измены и злокозненности и устроила громадный погром.
250 г. стал началом гонения Декия (249-251). По его новому указу от каждого гражданина Империи требовалось предъявить справку (libellus), что он перед специальной комиссией принес жертву статуе императора. Пески Египта сохранили для нас несколько таких справок. Итак, впервые римское государство взяло на себя инициативу гонений на христиан.
Гонение грянуло как гром с ясного неба. За предыдущие годы христиане успели привыкнуть к относительной безопасности и стабильности, и испытание для многих оказалось непосильным. Конечно, во время этого гонения Церковь дала множество мучеников. Но главной новостью оказалось буквально массовое отступничество. Отпали очень многие, причем не только принесшие жертву, но и подкупившие магистров. "Страх поразил всех, – писал епископ Дионисий Александрийский, – многие и не из маловажных явились сразу; одни – уступая страху, другие, будучи чиновниками, – по обязанности службы, третьи – увлекаемые окружением. Одни были бледные и дрожащие, как будто не они должны были принести жертву, а их самих приносили в жертву идолам, и потому над ними смеялась толпа…" Та же картина в письмах Киприана Карфагенского: "Были такие, что не ждали вызова, чтобы подняться на Капитолий, ни вопроса, чтобы отречься… Сами они бежали на форум, спешили к смерти, как бы давно уже хотели этого… И предел преступления – детей тащили родители, чтобы те с первого возраста потеряли то, что получили на дороге жизни".
Гонение быстро пронеслось. Перед Церковью встал серьезный вопрос, что же делать с "падшими", которые осознали свое падение и теперь молили о возвращении в Церковь.
Уже в начале века признавалось "второе покаяние". Однако теперь то, что раньше рассматривалось как исключение, стало массовым явлением. Учитывая всю важность мученичества для Церкви, можно понять, почему вопрос о падших вызвал длительную смуту. Значительную роль в этой смуте сыграли "исповедники ", т.е. те, которые исповедовали Христа перед властями, претерпели мучения, но по той или иной причине не погибли.
2. Св. Киприан Карфагенский (200/210-258), как и Тертуллиан, родился в языческой семье, также был адвокатом и профессором риторики (словесности). Он так описывает свое обращение, происшедшее уже в зрелом возрасте: "Дух, снизошедший с неба, сделал из меня нового человека через второе рождение. И сразу же, чудесным образом, уверенность смыла сомнения".
Вскоре он стал пресвитером, а затем епископом по единодушному требованию всех карфагенян, хотя был и второй кандидат – более заслуженный пресвитер Новат. Это послужило поводом для личной неприязни со стороны Новата.
Когда во время гонения Декия по настоянию своей паствы Киприан укрылся, сторонники Новата обвинили его в трусости и предательстве. Гонение, хотя и кратковременное, было чрезвычайно жестоким. Епископы Рима, Антиохии и Иерусалима приняли мученический венец. Римская кафедра оставалась вдовой с января 250 до марта 251 г., когда две партии выдвинули двух кандидатов – Новатиана и Корнелия.
Тем временем в Карфагене Киприан восстанавливал Церковь. Исповедники, весьма почитавшиеся народом, начали принимать "падших" в Церковь, заявляя, что только они имеют на это право. Св. Киприан воспротивился этому, утверждая, что лишь епископы имеют власть диктовать условия возвращения "падших" в Церковь: "Один Бог может примирить отступников с Церковью, а потому примирение может проходить там, где обитает Бог, – в Церкви".
Чтобы привести к единению в этом вопросе, в 251 г. он созвал собор в Карфагене, который принял решение, разделив "падших" на две категории, в зависимости от обстоятельств их отречения от Христа: одних можно было возвращать в Церковь лишь на смертном одре, других – после более или менее длительного покаяния. О решении собора было сообщено в Рим.
Исповедники, не принявшие решения собора, обвинили в отступничестве самого Киприана и избрали епископом Новата. Именно этот эпизод лежит в основе книги св. Киприана "О единстве кафолической Церкви".
Тем временем в Риме Новатиан учил, что виновных в убийстве, прелюбодеянии и отпадении Церковь не может принять назад; она может лишь молить о Божественном милосердии на Господнем Страшном Суде. Корнелий же учил, что епископ может отпускать все грехи.
Итак, вновь встал тот же вопрос о природе Церкви – что она: община святых или школа для грешников? Но и в Риме на этот вопрос был дан однозначный ответ: папой был избран Корнелий.
В 254 г. Новат и Новатиан объединились. Так было положено начало секты новациан.
В книге "О единстве Церкви" св. Киприан пишет об абсолютном единстве Церкви и о столь же абсолютной неприемлемости расколов, которые представляют большую опасность, чем гонения, ибо они разрушают веру, искажают истину и нарушают единство Церкви. Св. Киприан имел в виду сакраментальное единство Церкви во главе с епископом: примирение "падших" осуществляется апостолом Петром, а не пострадавшими за веру.
Каждый христианин обязан принадлежать к кафолической Церкви – единой и единственной Церкви, основанной на Петре. Св. Киприан впервые употребил термин Cathedra Petri (престол Петров), который с тех пор постоянно используется католиками, например, в решениях 1-го Ватиканского собора (1871 г.), провозгласившего непогрешимость пап. Следовательно, необходимо понять контекст, в котором его употреблял св. Киприан.
Каждая местная церковь – единственная и единая Кафолическая Церковь во всей ее полноте: местная церковь – не частица, не кусочек Церкви, а вся Церковь. В таком же духе св. Киприан говорит и о единстве епископата. Как апостолы собраны вокруг Петра, так и пресвитеры существуют вокруг епископа – каждый обладает одинаковой властью, и все двенадцать присутствуют незримо в каждой поместной церкви. Епископство повсюду одно и то же, к нему нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Епископы местных церквей обладают не частью власти, но всей ее полнотой.
"Сие-то единство надлежит крепко поддерживать и отстаивать нам, особенно епископам, которые председательствуют в Церкви, дабы показать, что и самое епископство одно и нераздельно… Епископство одно, и каждый из епископов целостно в нем участвует. Также и Церковь одна, хотя, с приращением плодородия, дробится на множество. Ведь и у солнца много лучей, но свет один; много ветвей на дереве, но ствол один, крепко держащийся на корне; много ручьев истекает из одного источника… Равным образом Церковь, озаренная светом Господним, по всему миру распространяет лучи свои, но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остается неразделенным. По всей земле она распростерла ветви свои,… обильные потоки ее текут на далекое пространство: при всем том глава остается одна, одно начало, одна мать, богатая преспеянием плодотворения" ("О единстве Церкви").
Св. Киприан ровно ничего не говорит о Риме или о римской церковной общине. По его глубокому убеждению, каждая церковь во главе с епископом является наследницей Петра – основанием единства Церкви в целом. Это отражение природы местной христианской общины, вне которой нет спасения: "Тот не может иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь".
Конкретно, говоря о "кафедре Петра", св. Киприан имел в виду свои, карфагенский епископат, а вовсе не римский, как истолковали это понятие защитники папства и богословы Первого Ватиканского собора. Они защищают точку зрения, что Римская Церковь как бы охватывает собою весь мир, а папа – единственный "подлинный" епископ. Все епископы обязаны подчиняться ему, ибо власть Петра не связана с местным евхаристическим собранием, а принадлежит одному лицу, возглавляющему вселенскую Церковь.
Такое толкование в корне противоречит учению св. Киприана: "Господь наш, коего заповеди и увещания мы должны хранить, определяя достоинство епископа и управление своей Церкви, говорит Петру в Евангелии: "Я говорю тебе: ты – Петр (по-гречески – "камень"), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; а что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Мф.16:18-19). Отсюда последовательно и преемственно вытекает власть епископов и управление Церкви, так что Церковь поставляется на епископах и всяким действием Церкви управляют те же начальствующие… Церковь заключается в епископе, клире и всех стоящих в вере…" ("О падших").
Итак, Киприан говорит, что слова Господа, обращенные к Петру, устанавливают епископское служение, а не примат Рима. Известно, что в первые 10 лет существования церковной общины в Иерусалиме ее возглавлял апостол Петр. Если можно говорить об епископстве св. Петра, то только в этом контексте, поэтому можно предположить, что, когда Господь говорил Свои слова Петру, Он имел в виду именно это: Петр первым возглавит местную иерусалимскую Церковь. Петр действительно председательствовал на первой евхаристии в Иерусалиме. Таким образом, он стал самым первым епископом, будучи в то же время первым из апостолов. По существу, "престол Петров" – это епископский трон на горнем месте, за престолом в алтаре каждой церкви.
И уж тем более этот текст никак нельзя истолковать в смысле того, что всем падшим надлежит отправиться в Рим и примиряться с Церковью только там. Никакой особой властью Папа римский не обладает.
Эта точка зрения св. Киприана проявлялась и на практике. Киприан вступил в спор с Папой римским св. Стефаном по поводу крещения еретиков. Стефан признавал действительность еретического крещения; Киприан считал, что еретиков необходимо крестить заново. Стефан считал достаточным, если была произнесена тринитарная формула. Св. Киприан писал: "Именно мы думаем и принимаем за верное, что никто не может быть крещен на стороне, вне Церкви, потому что в святой Церкви установлено одно крещение". Отрицая необходимость заново крестить еретиков, Стефан, по мнению Киприана, признает существование двух церквей.
Когда Стефан осудил решение Африканского собора, постановившего перекрещивать еретиков, Киприан немедленно созвал новый собор из 87 африканских епископов в Карфагене. Он осудил и мнение, и поведение Стефана.
В 121-м правиле Карфагенского собора говорится: "Да не настоит один епископ на решении своего суда". И далее: "Ибо никто из нас не ставит себя епископом над другими епископами и не устанавливает тиранического террора, дабы принудить своих собратьев к послушанию; поскольку каждый епископ в соответствии со своей свободой и властью имеет право на суждение и не в большей мере может быть судим другими епископами, нежели он сам может судить их. Но будем ждать суда Господа нашего Иисуса Христа, Который один властен возвышать нас в управлении Своей Церковью и судить нас за наше поведение".
В этом отрывке содержится скрытый упрек в адрес "брата" Стефана, претендовавшего на высший авторитет среди других епископов. В осторожных выражениях, столь отличных по духу от нетерпимого поведения Папы римского, этому последнему поставлено на вид, что ни один епископ не имеет личной власти над другими епископами и что лишь всеобщее согласие может служить знаком божественной воли, и что только Бог решает, кто прав, а кто неправ.
А в послании Африканского собора другому папе – Целестину – говорится: "Разве найдется такой человек, который бы поверил, что Бог наш может только кому-то одному вдохнуть правоту суда, а бесчисленным иереям, сошедшимся на соборе, откажет в этом". Отношение к папским претензиям очевидно и тут.
В споре о крещении еретиков св. Киприан проявил необычайную твердость убеждения: "Церковь одна, а будучи одна, она не может быть и внутри и вне. Если она у Новатиана, то не была у Корнилия. Если же она была у Корнилия, который наследовал епископу Фабиану по законному посвящению и которого, кроме чести священства, Господь прославил и мученичеством, то Новатиан не принадлежит к Церкви, и тот, кто, презревши евангельское и апостольское предание, никому не наследуя, произошел от самого себя, не может считаться епископом, не может никоим образом иметь Церковь и обладать ею не посвященный в Церкви" (Письмо к Магну).
"Произошел от самого себя", – говорит св. Киприан о Новатиане. Несомненно, что Новатиан был рукоположен епископами, т.е. с формальной, механистической точки зрения у него было апостольское преемство. Но затем он немедленно собрал вокруг себя еретиков и организовал новую церковь. Таким образом, не столь важно, кто принимает участие в рукоположении, – важно, где происходит крещение: в лоне церкви или же вне ее. Кто сам находится вне Церкви, тот не может никого ввести в Церковь. Как кто-либо, лишенный Духа, может передавать его Дары? – вопрошает св. Киприан.
Кто в конце концов оказался прав в этом споре – Киприан или Стефан? Чье мнение мы приняли за основу? Все зависит от конкретной ситуации. Вот тут и нужен принцип икономии – церковного домостроительства, позволяющего в каждом конкретном случае войти в суть дела и сделать правильное суждение. Например, св. Киприан не мог предвидеть ситуации в IV в., когда единственным неарианином в Церкви останется св. Афанасий Великий, да и тот большую часть своего служения проведет в ссылке. Св. Константин, свв. отцы-каппадокийцы – все они были крещены арианскими епископами. Правильно ли было бы перекрещивать всю Церковь после восстановления Православия на II Вселенском Соборе (381 г.)? Да и кто перекрещивал бы ее?
Наверное, стоит признать, что единого общего ответа не существует: необходимо в каждом отдельном случае принимать во внимание намерения, с которыми совершаются таинства. Если совершитель таинства движим сознательным стремлением разделить Церковь, разрушить ее единство, то тогда таинства нельзя считать настоящими, "действительными". Св. Киприан не признавал таинства новациан, хотя доктринально они ничем не отличались от православных: мы скорее признали бы их раскольниками, а не еретиками. Но они воевали против Церкви, и, следовательно, их таинства не могли быть действительными. Если же таинства вне канонических пределов Православной Церкви совершаются в доброй вере, с честными намерениями, с желанием упрочить Церковь, то тут, наверное, мы не можем быть столь категоричными.
В качестве примера можно вспомнить деятельность католиков на территории Греции в XVIII в., когда иезуитский орден брал на откуп у Оттоманской империи населенные православными острова и насильно замещал там священство на униатское. Именно тогда Константинопольский Патриархат перешел к практике крещения приходящих в Православие из католичества, признав, таким образом, недействительными совершаемые католиками в Греции таинства. Недействительными также были признаны и таинства обновленцев в России, равно как и таинства наших сегодняшних раскольников, раздирающих хитон Христов.
Но существует и обратный пример. Это письмо епископа Александрийского св. Дионисия Великого к Папе римскому Сиксту о крещении:
"В собрании братий находился некто, считавшийся давним правоверным и присоединенный к обществу христиан еще до моего рукоположения… Быв при недавнем крещении и выслушав вопросы и ответы, он пришел ко мне с плачем и самосокрушением и, упав мне в ноги, начал исповедоваться и клясться, что крещение, принятое им от еретиков, было не таково и не имеет ничего общего с нашим, потому что оно исполнено нечестия и богохульств. Говоря, что душа его сильно страдает и что от тех нечестивых слов и действий у него даже нет дерзновения возвести очи к Богу, он просил преподать ему истиннейшее очищение, усыновление и благодать. Но я не решился сделать это, сказав, что для сего довольно долговременного общения его с Церковью, что я не дерзаю снова приготовлять того, который внимал благословению даров, вместе с другими произнося "аминь", приступая к трапезе, протягивая руки для принятия святой пищи, принимал ее и долгое время приобщался тела и крови Господа нашего Иисуса Христа. Я повелел ему благодушествовать и с твердой верою, с доброй совестию приступать к приобщению святых тайн".
Спор Киприана с папой Стефаном завершился мученической кончиной св. Стефана в 256 г. и св. Киприана – во время гонения Валериана, 14 сентября 258 г.
13 сентября 258 г. Киприана вызвали к проконсулу. Сохранились длинные акты его допроса. "Галерий Максим, проконсул, сказал: "Ты Таский Киприан, папа сакрилегов?" Киприан сказал: "Я". – "Императоры предписывают тебе совершить жертвоприношения". – "Я не подчиняюсь". – "Советую тебе подумать". – "Делай, что тебе предписано. В столь праведном деле не требуется советов"…Посоветовавшись с асессорами, проконсул прочел приговор: "…Ты показал себя врагом римских богов и священных законов. Августейшие императоры не могли убедить тебя вернуться к исполнению римских религиозных обрядов. В предостережение тем, кого ты вовлек в свое преступное сообщество, ты своею кровью заплатишь за нарушение законов. Таския Киприана обезглавить мечом"… "Deo gratia ", – сказал Киприан".
На место казни его сопровождала толпа христиан с зажженными светильниками, с пением молитв. Его мученичество преобразилось в торжественный литургический акт… За месяц до него "засвидетельствовал" и папа Сикст. Полиция застала его, окруженного духовенством, возглавляющим собрание верных. Он умер, сидя на епископском престоле, с ним был умерщвлен и его дьякон Лаврентий. Единство Церкви и ее правда в те дни запечатлевались кровью мучеников…
Разногласие между двумя великими кафедрами было улажено при посредничестве епископа Александрийского св. Дионисия. И Рим и Карфаген остались каждый при своем. Лишь через пятьдесят пять лет, во время донатистского кризиса, Риму удалось убедить Карфаген перейти к своей практике.
3. Гонения возобновились во время правления Валериана, который запретил собрания. Валериан начал практику выборочных казней, когда разыскивались и предавались смерти епископы и старшие пресвитеры; впоследствии Диоклетиан воспользуется его примером.
Церковь спасало то, что политическое положение Рима было очень серьезным. Империя боролась не на жизнь, а на смерть против наступающих варваров. Следовательно, гонения не были повсеместными и систематическими, чтобы нанести серьезный урон. Их наихудшим последствием были внутренние разделения Церкви.
В 260-261 гг. император Галлен издал эдикт о веротерпимости и в ответ на просьбы епископов вернул христианам всю конфискованную собственность, включая храмы и кладбища.
Теперь основные нападения на Церковь были совершаемы посредством пера, а не меча.
За исключением периода между 274-275 гг., когда император Аурелиан ввел насильно культ бога-солнца, как обязательный для всех монотеистический культ, Церковь жила в мире до 303 г. Даже провинциальные правители-христиане были негласно освобождены от участия в жертвоприношениях. А в Испании, напротив, сотрудничество Церкви и Империи зашло так далеко, что более 300 христиан ничтоже сумняшеся совмещали членство в Церкви с работой муниципальными жрецами.
Ко времени св. Киприана повсеместно укоренившимся обычаем Церкви стали соборы . Обычно соборы проходили в главном городе провинции (метрополисе) под председательством его епископа, получившего название митрополит .
К концу III в. стали проводиться соборы епископов из нескольких провинций. Они собирались в главных городах Империи, таких как Александрия или Антиохия, поэтому епископы этих городов получали значение даже выше митрополитов. Но еще не было принято никакого решения относительно статуса этих кафедр, так же как пока не было возможности созвать общий собор, говорящий от имени всей Церкви.