Двадцати четырехдневное решение

Решение хорошо, когда оно исходит из жизни; оно плохо, когда исходит только из головы. Если оно только из головы, оно никогда не будет решающим; это всегда конфликт. Альтернативы остаются открытыми, и ум продолжает их обдумывать, с той или с другой стороны. Именно так ум создаёт конфликт.

Тело всегда здесь и сейчас, а ум никогда не здесь и не сейчас. В этом весь конфликт. Вы дышите здесь и сейчас; вы не можете дышать завтра и не можете дышать вчера. Вы должны дышать в это самое мгновение. Но вы можете думать о завтра и можете думать о вчера. Таким образом, тело продолжает оставаться в настоящем, а ум — метаться между прошлым и будущим. Между телом и умом возникает расщепленность. Тело всегда остаётся в настоящем, а ум в настоящем не бывает никогда; они никогда не встречаются, никогда друг с другом не сталкиваются. Из-за этой расщепленности возникают тревожность, внутренняя боль и напряжение. Человек напряжён, и его беда — в этом напряжении.

Ум следует вернуть в настоящее, потому что никакого другого времени нет.

Итак, каждый раз, когда вы начинаете слишком много думать о будущем или о прошлом, просто расслабьтесь и направьте внимание на своё дыхание. Каждый день, по крайней мере, на час, просто сядьте в кресло, расслабьтесь, примите комфортную позу и закройте глаза. Просто начните смотреть на дыхание. Не изменяйте его; просто смотрите, наблюдайте. В наблюдении оно будет становиться медленнее, медленнее и медленнее. Если обычно вы делаете восемь вдохов в минуту, вы станете делать шесть, затем пять, четыре, три и, в конце концов, два. Через две или три недели вы будете делать один вдох в минуту. Когда вы делаете один вдох в минуту, ум подходит к телу близко.

В этой небольшой медитации приходит время, когда на несколько минут дыхание прекращается. Проходит три или четыре минуты, затем происходит вдох. Тогда вы сонастроены с телом, и тогда вы впервые узнаете, что такое настоящее. Обычно это только слово; ум никогда его не знал, ум никогда не переживал его опыта. Он знает прошлое и знает будущее, и когда ему говорят «настоящее», ум понимает его как нечто между прошлым и будущим, нечто промежуточное, но у ума нет никакого его опыта.

Итак, двадцать четыре дня, на час каждый день, расслабьтесь в дыхании и позвольте дыханию продолжаться; оно продолжается автоматически. Когда вы ходите, оно продолжается автоматически. Мало-помалу появятся промежутки, и эти промежутки дадут вам первый опыт настоящего. Из этих двадцати четырёх, Двадцати пяти дней внезапно возникнет решение.

Какое именно придёт решение, несущественно; важнее всего, откуда оно приходит, — не что, но откуда. Если оно приходит из головы, это создаст страдание. Но если какое-то решение возникает из всей вашей тотальности, вы никогда, никогда не раскаетесь в нём, ни на одно мгновение. Человек, живущий в настоящем, никогда не знает сожалений. Он никогда не оглядывается назад. Он никогда не пытается изменить прошлое и свои воспоминания, он никогда не пытается устроить будущее.

Решение, принятое из головы — это уродливая вещь. Само слово решение означает: отсечение ; оно отсекает вас от себя. Это просто означает, что вы отсекаете себя от реальности. Голова постоянно отсекает вас от реальности.

Англ. decision.
Англ. de-cision: латинского происхождения приставка de- в числе прочего придает слову смысл отделения, отторжения или отмены; от латинского же корня в англ. образуется ряд слов на -cision, описывающих «сечение», «надрез». — Прим. перев.

ГЛ.3 СЕРДЦЕ

Рай принадлежит сердцу

Мы стали слишком одержимыми головой — всё наше образование, вся наша цивилизация одержима головой, потому что голова создала всевозможные технологические прорывы — и думаем, что кроме неё ничего нет.

Что может дать нам сердце? Да, оно не может дать впечатляющей технологии, не может дать развитой индустрии, не может принести денег. Оно может дать вам радость, может дать вам празднование. Оно может дать вам безмерное чувство красоты, музыки, поэзии. Оно может послужить вам проводником в мир любви и, в конце концов, в мир молитвы, но эти вещи не имеют товарной ценности. Нельзя при помощи сердца увеличить счёт в банке; и нельзя сражаться в великих войнах, и нельзя создавать атомные и водородные бомбы, и нельзя при помощи сердца уничтожать людей. Сердце умеет только создавать; голова умеет только разрушать. Голова разрушительна, и всё наше образование ограничивается головой.

Наши университеты, наши колледжи, наши школы — все они разрушают человечество. Они думают, что служат ему, но просто дурачат самих себя. Пока человек не станет уравновешенным, пока сердце и голова не будут расти в равной мере, человек будет оставаться в страдании, и это страдание будет расти и расти. По мере того как мы становимся более и более подвешенными в голове, по мере того как мы становимся более и более слепыми к существованию сердца, мы становимся более и более несчастными. Мы превращаем Землю в ад, и этот ад будет становиться более и более адским.

Рай принадлежит сердцу. Но вот что происходит: сердце совершенно забыто, никто больше не понимает его языка. Мы понимаем логику, мы не понимаем любви. Мы понимаем математику, мы не понимаем музыки. Мы более и более подстраиваемся под то, как устроен мир, и никому не хватает духу двигаться неизвестными путями, по неизвестным лабиринтам любви, сердца. Мы так настроены на мир прозы, что поэзия почти прекратила существование.

Поэт умер, а поэт был мостом между учёным и мистиком. Мост исчез. По одну сторону стоит учёный — наделённый силой, огромной силой, готовый разрушить всю землю, всю жизнь на Земле, — и, по другую, изредка, один из немногочисленных мистиков — Будда, Иисус, Заратустра, Кабир. Они совершенно бессильны в том, что мы называем властью, и безмерно сильны в совершенно другом смысле — но этого языка мы вообще не знаем. И поэт умер; это величайшее бедствие. Поэт исчезает.

Под поэтом я подразумеваю художника, скульптора. Всё, что есть в человеке творческого, низводится до производства вещей большей и большей товарной ценности. Творческое теряет смысл и вес, и целью жизни становится производительность.

Вместо творчества мы ценим производительность: мы говорим о том, как производить больше и больше. Производительность может дать вам вещи, но никогда не даст ценностей. Производительность может сделать вас богатыми внешне, но внутренне приведёт в бедность. Производительность — это не творчество.

Производительность очень посредственна; к ней способен любой глупец, стоит только освоить навык.

А поэт умер, поэта больше не существует. И то, что существует под именем поэзии, — это почти проза. То, что существует под именем живописи, — в большей или меньшей мере безумно. Можете посмотреть картины Пикассо, Дали и других — они патологичны! Пикассо гениален, но болен, патологичен. Его картины — не что иное, как катарсис; это ему помогает, это своего рода рвота. Когда у вас в желудке что-то не в порядке, рвота приносит облегчение. Это помогло Пикассо; если бы его рвоту предотвратили, он сошёл бы с ума. Живопись была для него полезна, она спасла его от безумия, выбросила безумие на холст. Но что же с теми, кто купит эти картины, повесит их в спальне и будет на них смотреть? Этим людям рано или поздно станет не по себе.

Я говорю о совершенно другого рода творчестве. Тадж-Махал.- достаточно просто наблюдать его в ночь полнолуния, и в вас обязательно возникает глубокая медитация. Или храмы Кхаджурахо, Конарака, Пури — просто медитируйте на них, и вы будете удивлены: они трансформируют сексуальность в любовь. Это чудеса творчества.

Великие соборы Европы — воплощения стремления земли дотянуться до неба. При одном только виде этих великих творений у вас в сердце обязательно возникает великая песня, или на вас нисходит великое молчание. Человек потерял поэтичность, жажду творчества, — или они были в нём убиты. Мы слишком увлечены товарными ценностями, техническими приспособлениями, тем, чтобы производить больше и больше вещей. Производство заботится о количестве, творчество — о качестве.

Вам придётся заново привнести сердце. Вам придётся снова осознать природу. Вам придётся научиться наблюдать розы и лотосы. Вам придётся найти некую связь с деревьями, камнями и реками. Вам придётся снова начать разговаривать со звёздами.

Радость любящего

Всегда, когда вы любите, вы радостны. Всегда, когда вы не можете любить, вы не можете быть и радостными. Радость — это функция любви, тень любви; она следует за любовью.

Итак, становитесь более и более любящими, и вы будете более и более радостными. Не беспокойтесь о том, возвращается ли к вам эта любовь; суть совершенно не в этом. Радость следует за любовью автоматически, возвращается эта любовь или нет, отвечает на неё кто-нибудь взаимностью или нет. В этом красота любви, и этот результат ей внутренне свойствен; эта ценность ей внутренне свойственна. Она не зависит от отклика никого другого; она целиком и полностью ваша. И не имеет никакого значения, к кому вы испытываете любовь — к собаке, к кошке, к дереву или к камню.

Просто сядьте рядом с камнем и будьте любящим. Поговорите с ним немного. Поцелуйте камень, лягте на него. Почувствуйте себя с ним одним целым, и внезапно вы ощутите дрожь энергии, всплеск энергии — и вам будет безмерно радостно. Может быть, камень ничего не возвращает — или возвращает, но дело не в этом. Вам стало радостно, потому что вы любили. Радостно тому, кто любит.

Как только вы знаете этот ключ, вы можете оставаться в радости все двадцать четыре часа. Если вы любите двадцать четыре часа, вы больше не зависите от того, чтобы у любви были объекты, вы становитесь более и более независимы — потому что можете быть любящими, даже когда никого нет. Вы можете любить саму окружающую вас пустоту. Сидя в одиночестве у себя в комнате, вы наполняете всю комнату любовью. Может быть, вы в тюрьме; за одну секунду вы можете превратить её в храм. Тотчас же, как вы наполняете тюрьму любовью, это больше не тюрьма. И даже храм становится тюрьмой, если любви нет.

Лепестки сердца

Иногда сердце есть, но как бутон, не как цветок. Но бутон может стать цветком. Сделайте одно: начните дышать определённым образом. Делайте это в такое время, когда желудок пуст: или перед принятием пищи, или через три часа после того, как поели.

Выбросите из себя весь воздух — выдохните глубоко, втяните живот и выбросите весь воздух. Когда вы чувствуете, что весь воздух вышел, не вдыхайте так долго, как только сможете, две или три минуты. Лучше всего — три минуты. Это будет трудно, но постепенно вы сможете это сделать; вы начнёте испытывать огромную потребность в воздухе и затем позвольте воздуху стремительно влиться в тело. Вы почувствуете в этом приливе огромную радость, огромный подъём сил, и этот подъём поможет сердцу раскрыться.

Вы нуждаетесь в том, чтобы что-то проникало в сердце. Итак, каждый раз, когда вспомните, делайте это. Не повторяйте более семи раз подряд. Можете делать три, четыре или пять раз в день, или даже больше; никакой проблемы нет. Только помните, что нужно это делать на пустой желудок, чтобы вы действительно могли выбросить из себя весь воздух. Тогда удерживайте выдох так долго, как только возможно. И не бойтесь умереть, потому что, если удерживать выдох станет невозможно, ваш контроль будет сломлен, и воздух устремится внутрь. Мало-помалу вы сможете задерживать дыхание на три минуты, и затем, при стремительном вдохе, вливающийся поток воздуха раскроет лепестки сердца.

Вот одно из самых значительных средств для открытия сердца.