Чтобы возвратиться к человеческой форме, ведьма повторила слова

"Заяц, заяц, Бог посылает Вам осторожность.
Я нахожусь в сходстве зайца сейчас,
Но я буду в сходстве женщины даже теперь. "

Были небольшие изменения в словах, если ведьма желала быть котом или вороной. Методом была простота непосредственно, после повторения слов, которые ведьма расценила самостоятельно как животное, она упомянула в обаянии, но что не было никакого изменения направленного наружу, ясен от факта, что, если она встретила другую ведьму, она должна была сказать ей, " я колдую Вас, Идите Вы со мной ", иначе другая ведьма не поняла бы, что она была животным.

Сомерсетские ведьмы в 1664 [67] продолжили старую традицию создания фигур воска. Формула чтобы называть фигуру дается в некоторой детали. Изображение было принесено на встречу, " Человек в Черном взял это в его руках помазал ее лоб и сказал, ' я крещу Вас с этой маслом ', и используемый некоторые другие слова. Он был Крестным отцом, и этим Экзаменатором и Крестными матерями Энн Бишоп". Ведьмы тогда продолжили прикреплять шипы в изображение, говоря, поскольку они сделали так, " сифилис на Вас, я буду злость Вас". (См. страницу 143.) изображение, чтобы быть эффективный нужно крестить с именем жертвы.

Это нужно, однако, помнить, что ведьмы не были специфические в их вере, что форма слов могла затронуть силы Природы. Бед делает запись [68], что по случаю шторма в море, христианский епископ "показал себя более решительный в пропорции к величию опасности, призывал Христа, и имеющий от имени Святой Троицы, опрыскал немного воды, подавил бушующие волны".

Современная версия волшебного проклятия на враге зарегистрирована Леди Вилд [69] в Ирландии, " женщина пошла к Святым Хорошо (в Innis- Sark), и, стоянии на коленях, она взяла часть воды и лила это на земле от имени дьявола, говоря, ' Так может мой враг быть вылитым подобно воде, и лжи, беспомощной на земле'. Тогда она пошла вокруг хорошо назад на ее коленях, и на каждой станции она бросала камень от имени дьявола, и сказала, ' Так может, падение проклятия на нем, и власти дьявола сокрушает его'. " Все еще более современный - метод бросить проклятие, сжигая свечу перед изображением святого в церкви; в свече прикреплены, булавки, и враг, как предполагается, чахнут как ожоги свечи, точно как, как предполагалось, случались, когда фигура воска таялась с булавками, всовывал это.

Есть много чар и заклятий все еще в моде, в который имя христианского Божества, обычно Троица, используется, но в происхождении они принадлежат предхристианской религии. Под небольшим изменением имени большая часть Старой Религии все еще выживает в Европе и может быть найдена любым, кто достаточно интересуется, чтобы искать это. Как антропологическая поле исследования Европа почти нетронута; все же в нашей середине примитивные культы все еще продолжаются, хотя немного сверхположено тем, что мы высокомерно называем цивилизацией. Африка может быть землей обучения для новичков, но так называемые "продвинутые" страны предлагают исследователю самый богатый урожай в мире.

ГЛАВА VI

БОЖЕСТВЕННАЯ ЖЕРТВА

Целесообразно, что один человек должен умереть для людей. " - ДЖОН xi. 50.

Есть сильное тело свидетельства, чтобы показать, что в примитивном культе Западной Европы богом жертвовали. Христианские исследователи единодушны на этом пункте, и прямые отсчеты, данные при судах над ведьмами, подтверждают их утверждения.

В странах, где такие жертвы предлагались, было три метода убить жертву: (1) огнем, пепел, рассеиваемый на полях или брошенный в воду, (2), испуская крови так, чтобы кровь фактически падала на землю, (3) некоторой формой удушья; в этом случае тело было или расчленено, и фрагменты захоронены в полях, или были сожжены, и пепел рассеян. Воплощенный бог был первоначально королем или руководителем племени, позже его место было принято заместителем, кому часто какое-то время разрешали статус и знаки отличия лицензионного платежа. Дразните королей, которые были казнены в конце данного срока, - известная особенность ранних религий.

Основное значение божественной жертвы - то, что дух Бога поднимает его местожительство в человеке, обычно король, который таким образом становится дающим изобилия ко всему его королевству. Когда божественный человек начинает показывать признаки возраста, он помещен, в смерть, чтобы дух Бога также не старел и ослабляться подобно его человеческому телу. Но пока время жертвы прибывает, никакая кощунственная рука не может быть поднята против воплощенного бога; для его смерти, случайно или намеренно, означает подавляющее бедствие для его людей. Когда, однако, время прибывает для него, чтобы умереть, никакая рука не может быть протянута, чтобы спасти его. В некоторых местах время смерти было обозначено признаками приближающегося возраста, типа седых волос или потери зубов; в других местах срок лет был установлен, обычно или семь или девять. Когда изменения, неизбежные ко всей человеческой обычаям постепенно имели место, заместитель могла страдать в земельном участке короля, умирающем во время, король должен был умереть и таким образом предоставление королю дальнейший жизни.

Это, помещенный коротко, является теорией и культом Умирающего Бога. Вера принадлежит всем частям Старого Мира, и выживает в Африке в существующее столетие. Это была фундаментальная догма предхристианской религии Европы, верил в и занимался так пылко как среди Африканцев сегодня.

Чтобы исследовать предмет Божественной Жертвы Культа ведьмы, существенно отложить все предвзятые идеи, помня всегда, которым отчеты были сделаны ручками, которым наносят ущерб, монашеских летописцев. К предмету нужно приблизиться с тем же самым мнением непредубежденный, как если бы религия при исследовании принадлежала древнему Египту или современным дикарям. То, что жертва неоднократно осуществлялась в пределах исторического периода нашей собственной страны, и Франции зависит от свидетельства, которое было бы принято, предлагалось ли это относительно Восточной или африканской религии.

Есть признаки, что в Англии жертва имела место каждые семь лет, в Нормандии, Скандинавии и Франции каждые девять лет. В семилетнем цикла Королю Эдмунду наносился удар в Пакленчёрче в мае, 946; в ноябре 1016, Эдмунд Иронсайд был предан к смерти, согласно некоторым властям голосом Вотана, и подобно Руфусу способ смерти был стрелой; в августе 1100, Руфус упал в Новом Лесу. Во всех этих случаях месяц примечателен как являющийся тем, в котором из четырех больших Шабашей был проведен.

В девятилетнем цикле месяц очевидно незначителен. Здесь свидетельство - в основном из Франции и Скандинавии. Традиционный король Швеции, как говорят, пожертвовал заместителем каждые девять лет, пока девятый не предложился; он умер в продвинутом возрасте прежде, чем пришло время жертвовать десятый. В 792, Осред, король Нортумбрии, был казнен. В 1035, Кнут умер или был убит. В 1080, Волкэр, епископ Дарема, был убитый людьми в воротах его собственной церкви. Это стоит отмечать, что он был из Лотарингии, страны Жанны дАрк, и что, когда он проводился к Уинчестеру, который будет посвящен, королева Эдджита заметила, " Мы имеем здесь благородного мученика". В 1431, Жанна дАрк погибла за долю; в 1440, Жилль де Ре вешался. В пересечении этих двух циклов, в 1170, Томас Беккет был убит в Кентербери.

Я теперь выдвигаю свидетельство для относительно четырех известных исторических персонажей как Божественные Жертвы; Уильям Руфус, Томас Беккет, Жанна дАрк, и Жилль де Ре. Церковь канонизировала два и ненавидела два, но отчеты показывают, что во всех четырех случаях там лежат в основе факторов, подавленных христианскими летописцами, которые должны разыскаться тот, чтобы объяснить иначе необъяснимые события.

Уильям Руфус [1]

В случае Уильяма Руфуса это - только, понимая, что все факторы не были зарегистрированы христианскими летописцами, что любое объяснение его характера или событий его жизни и смерти может быть получено. Почетный гражданин, не имея никакое антропологическое знание, является полностью смещенный духовной точкой зрения, и признает себя полностью неспособный понять характер Руфуса или объяснять многие из событий его господства. Если, однако, предоставляется, что Руфус не был христианином, а выражаемый Язычник, его характер становится весьма последовательным, и его жизнь, и смерть - в соответствии с его религией.

Родословной, Руфус прибыл из Языческого запаса акции, который расценил короля как божество (или дьявол, если христианская фразеология используется). Это зарегистрировано, что в конце десятого столетия или начала одиннадцатых, Дьявол, в сходстве Герцога Нормандии, прибыл к жене Герцога в лесу, и как результат союза она переносила сына, который был известен как Роберт Дьявол. Не было ничего в характере Роберта, чтобы гарантировать такое название, если слово имело злую коннотацию; но если, поскольку я поддерживаю, Руководитель или король были расценены, поскольку Бог Воплощается среди Норманов, сын короля стал бы на вступлении и королем и богом. Это было бы полностью совместимо с обычной христианской практикой, чтобы клеймить богов язычника как Дьявол, даже когда в человеческой форме, и вере, что старый бог был, враг новых объяснит использование эпитета. Сын Роберта, Дьяволом был Уильям Завоеватель, который женился на его кузене Матильде, поэтому и на его отце и на стороне его матери Руфус, происходил от Языческого руководителя или Дьявола.

Многие из друзей Красного Короля и сообщают, были открыто язычник или имел просто самую тонкую фанеру Христианства. Его главным советником был Рандольф Фламбард, сын Языческой женщины, или "ведьмы", поскольку священнические летописцы назвали ее.

Что касается характера Руфуса, которого Почетный гражданин признает, он не может оценить, это показывает все Языческие достоинства. Руфус был сознательным сыном, способным и компетентным правителем, преданным другом, щедрым врагом, опрометчиво храбрым, щедро на руку, и, как известно, нарушал его слово. Церковь обвиняла его в безнравственности, но в отличие от его христианского отца и его христианских братьев, он не оставил никаких внебрачных детей. Он имел дикость его периода, но он никогда не убивал с той жестокой обработкой жестокости, которая отметила обработку Генриха I Конана; но как Генри был, явно христианин и всегда одобрял Церковь, его ошибкам и грехам потворствовали и приукрашался монашескими историками. Все же Ordericus Vitalis, монах, хотя он был и нанес ущерб его Христианством, подводит итог характеру Уильяма II в манере, которая показывает королю как большой человек и прекрасный правитель: " Руфус был властный, смелый и воинственный, и славный в великолепии его многочисленных отрядов. Память короля была очень стойка, и его рвение к хорошему или злому было горяче. Грабители и воры чувствовали ужасный вес его власти, и его усилия держать мир всюду по его доминиону были непрерывны. Он так управлял его предметами, или делая их участники его щедрости или обуздывая их ужасом его оружия, что никто не смел шептать слову в возражении его желанию. " Руфус сравнивается благоприятно с любым из его современников, более особенно с его отцом и братьями. Это ясно поэтому, который антагонизм он пробудил в священнических летописцах, происходил из-за некоторой другой причины кроме его личного характера.

Это общепринято также, чтобы говорить затаив дыхание об "ужасной" смерти Руфуса, но если счет его смерти и похорон - по сравнению с таковыми из его отца, "ужасность" будет найдена, чтобы принадлежать принятию христианина, а не Язычника, короля. Монашеские авторы делают большую часть факта, что Руфус встретил его смерть в Новом Лесу, и затрагивать, чтобы расценить это как суждение на него для того, чтобы уничтожть для его собственных деревень удовольствия и церквей, большое напряжение, конечно, положенное на разрушении церквей. Но летописцы удобно забыли, что это был христианский Завоеватель, который сделал Лес, и что именно его одинаково христианский сын, Генрих I, усилил правила охоты Завоевателя и строго предписал их. Если смерть в Новом Лесу была действительно суждением Бога для разрушения церквей, это был Завоеватель, который должен был умереть там и не Руфус.

Первым удивительным случаем в карьере Руфуса был его прием как король Англичанами. То, что сын дикого Завоевателя, который так недавно опустошил землю, должен быть принят искренне людьми, нуждается в некотором объяснении. Умирающее наследство Завоевателя не имело бы никакого веса, и Ланфранк был важен только в ограниченном круге. Если, однако, Руфус принадлежал Старой Религии, его положение становится ясным. Ланфранк полученный от него обещание уважать Церковь в течение целой жизни его (Ланфранк); и это всегда отмечалось, что Руфус, не только сохраненный этим обещанием, но и всюду по его жизни, он никогда не сталкивался ни с какими пожертвованиями, которые его отец сделал к христианским фондам. На смерти Ланфранка Руфус больше не был связан его обещанием; и, как Почетный гражданин выразился, " один аспект господства Уильяма Руфуса устанавливает его перед нами как враг, почти преследователь, Церкви в его царстве".

Истории, сказанные о Руфусе имеют все признаки правды и показывают ему как определенно Язычник. Он смеялся открыто в Христианстве, восхищаясь установить Евреев и Христиан обсуждать достоинства их соответствующих религий; он разграбил церкви, и религиозные учреждения, "имеют Вас не сундуки, полные костей мертвых мужчин, но вызвали о с золотом и серебром ", сказал один из его министров монахам, которые возразили, что они не имели никаких денег для короля. Руфус открыто не объявлял тот никакой C-. Петр, ни любой другой святой имели любое влияние на Бога, и он не спросит ни у одного из них для помощи. Одно из обвинений против Руфуса было то, что он имел безрассудство, чтобы не поверить в испытание. Когда пятьдесят похитителей оленей очистили себя этим, означает, Руфус сказал, что Бог или не знал дела мужчин, или иначе он весил их в несправедливом балансе. Он был бы также разгневан, если любой рисковал добавлять обычный запас желания Бога к чему - нибудь, что он (Руфус) предпринял или заказывал, чтобы быть предпринятым. Он имел ту веру в себя, что он будет иметь все, упомянул его мудрость и власть только. Это было бы весьма последовательно, если Руфус полагал, что себя был Богом, воплощаются.

Наше знание Руфуса получено в основном от христианских летописцев, в руках которых характер короля язычника получил бы скудное правосудие. Как далеко таким хроникам можно доверять, может быть замечен, сравнивая портрет Рандольфа Фламбарда как описано священническими авторами южной Англии с тот показанный монахами Дарема. В руках южан он - монстр зла, без особенности искупления, в то время как жители севера представляют его как кроткий и святой святой. В Англии Руфус был зарегистрирован только теми мужчинами, которые также сурово критиковали Фламбарда, но в Нормандии его дела были провозглашены поэтами, которые не были священнослужителями и кто, возможно, даже не был Христианами. Целая история Руфуса была представлена современному читателю от отчетов его ожесточенных врагов.

Счета его смерти различны, хотя все соглашаются, что он был убит стрелкой, застреленной одним из его собственных людей, в то время как он охотился в Новом Лесу. Ясно, что его смерть ожидалась, и счет его прошлых часов указывает, что он знал, что его время прибыло. Он не мог спать в течение предыдущей ночи, и он приказывал, чтобы огни были принесены в его спальню и сделаны, его гофмейстеры вступают и разговор с ним. Все утро того фатального дня он занял себя серьезным делом, и как хорошо он сделал это показывает факт, что не было никакого замешательства или потери времени в назначении и венчающий из его преемника. Его заканчиваемый бизнес, он пошел в его обед, когда он ел и пил более чем обычно. Он тогда начал выстраивать себя для его последней поездки, и в то время как его ботинки были laced, кузнец принес ему шесть новых стрелок для использования с арбалетом. Король взял их радостно и дал два Уолтеру Тиррэлю, говоря значительно, " правильное, что самые острые стрелы нужно дать ему, кто знает, как иметь дело смертельно удары с ними". Там прибыл в этот мгновение письмо от Аббата Серло, убеждающего короля не идти, охотясь, поскольку один из монахов имел предупреждение, мечтают, что такая экспедиция означала смерть. Руфус просто смеялся и сделал саркастическое замечание о "храпящих монахах", но с его обычным щедрым великодушием послал мечтателю красивый подарок в деньгах. Он тогда обратился к Тиррель с другим существенным замечанием, " Уолтер, сделайте Вы воздаете должное согласно тем вещам, которые Вы слышали". Тиррэль ответил с равным значением, ", так я и сделаю, мой лорд".

В Лесу король демонтировал и стоял с Тиррэлем, ждущим оленей, чтобы пройти. Обычная история - то, что король стрелял и отсутствовал, тогда Тиррэль выпустил его стрелку, которая отскакивала от рогов оленя или от отрасли дерева и проникла в сердце короля. Самый яркий счет - от Уильяма Мальмсбери, который говорит, что это было поздно днем, " солнце теперь снижалось, когда король, тянущий его поклон и позволяя мухе стрелка, немного ранил оленя; и остро пристальное вглядывание сопровождаемый это, все еще бег, долгое время его глазами, поддержка его руки, чтобы держаться вдали от мощи лучей солнца". Уолтер тогда стрелял в другом олене, и по несчастливой случайности стрела проникла в короля. " При получении раны король произнес ни слово; но прерывание шахты оружия, где это запроектировало от его тела, упало на рану, которой он ускорял его смерть". Версия Найтона является также драматической; и если слова, приписанные Руфусу верны, что они передают идею, что убийство было заранее обдумано и что Руфус знал, что его конец был под рукой. Он стрелял в олене, и его тетива сломалась; он звонил Тиррэлю, чтобы стрелять, но Тиррэль колебался. Тогда Руфус вспыхивает, " Тяните, тяните ваш тетиву для пользы Дьявола, и позвольте мухе ваша стрелка, или это будет хуже для Вас" (Trahe, trahe arcum ex Parte diaboli, et extende sagittam, alias te poenitebit).

Тело, согласно духовному счету, было найдено горелкой древесного угля. Это было помещено в грубую телегу, закрыл бедным рваным плащом и передал для похорон к Уинчестеру. Уильям Мальмсбери делает большой значение крови, капающей к земле в течение целой поездки; хотя это - фактическая невозможность, отчет совместим с верой, что кровь Божественной Жертвы должна падать на землю, чтобы оплодотворить это. Мальмсбери обращают внимание, что Руфус был оплакан немногой из знати и священнослужителей, которые посетили его похороны, но отчеты Ordericus, что бедные, вдовы, нищие, вышли встречать процессию похорон и следовали за мертвым королем к его могиле. Этот факт один показы, что простым людям он был справедливым правителем и что они знали, они потерял друга, это также предлагает, что крестьянство было все еще Язычником и оплакивало их мертвого бога.

Норманские отчета обнаружения и похорон тела были написаны поэтами, не священниками. Жалобы знати, кто плакал и порвали их волосы, сначала описаны; тогда следует за созданием из катафалка, который был усыпан цветами и брошен между два, богато использовал palfreys. Мантия барона была распространена на катафалке, и на этом, тело короля было положено, и другая богатая мантия была положена по нему. С трауром и печалью процессия пошла в Уинчестер, где они были приняты знатью, духовенством, епископами и аббатами. Следующий день был похоронами, когда для него монах и клерк и аббат "bien ont lu et bien chantй". Никогда не имел такие замеченные похороны, никогда не имел так много масс, спетый для любого короля, что касается него.

Смерть Руфуса ожидалась прежде, чем это случилось, и было известно в течение нескольких часов в Италии и в больше чем одном месте в Англии. В Бельгии Хью, Аббат Клюнийский, был предупрежден предыдущей ночью, что жизнь короля была в конце. В день смерти Питер де Мелвис в Девоншире встретил грубого обычного человека, переносящего кровавую стрелку, кто сказал ему, " С этой стрелкой ваш король был убит сегодня". Тот же самый день Граф Корнуолла, при ходьбе в лесу, встретил большого черного волосатого козла, несущего фигуру короля. Будучи подвергнутым допросу козел ответил, что он был Дьяволом, берущим короля к суждению. Ансельм получил новости в Италии через молодого и роскошного мужчину, который сказал клерку начеку в двери Ансельма, что все разногласие между королем и архиепископом было теперь в конце. Монах, Ордена, которому Ordericus Vitalis принадлежал, имел видение очень рано утром после смерти Руфуса; он пел в церкви, когда он созерцал через его закрытые глаза человека, предлагающего бумагу, на которой был написан, " Король Уильям мертв"; когда он открыл его глаза, человек исчез.

Хотя истории являются немного ребяческими, они все предлагают, что смерть ожидалась, и новости были вероятно сообщены от одного места до другого. Наиболее наводящий об историях - это черного козла, когда это помнят, что это было формой, в которой древний бог (в христианском языке, Дьявол) был привычкой появиться во Франции.

В полной истории Руфуса, более подробно в историях его смерти, ясно, что целая правда не дается; кое от чего воздерживаются. Если, однако, Руфус был в глазах его предметов, Бог Воплощается, Божественный Человек, который умер для его людей, христианские летописцы не будут естественно делать запись факта, чтобы к ним насладился бы из богохульства, и Язычников, будучи неграмотным, не сделал никаких отчетов.

Дата смерти Руфуса, 2-ого августа, кажется существенной; это всегда решительно называют "следующим днем Ламмаса". Ламмас, 1-ого августа, был одним из четырех больших Фестивалей Старой Религии и есть свидетельство, чтобы показать, что именно на больших Шабашах только человеческая жертва предлагалась. Если тогда моя теория - правильный Руфус, умер как Божественная Жертва в семилетнем цикле.

Томас Беккет [2]

Смерть Томаса Беккета представляет много особенностей, которые являются объяснимыми только в соответствии с теорией, что он также был заместителем Божественного Короля. Относительное положение Короля и Архиепископа с Саксонских времен вперед было настолько специфическое, что это предлагает, что более близкая связь между этими двумя офисами, чем появляется на первый взгляд. Самые замечательные случаи - Edwy и Дунстан, Уильям Завоеватель и Ланфранк, Руфус и Ансельм, Генри II и Беккет. Ссоры между королем и архиепископом были не всегда политиканом - религиозные, был часто сильный личный элемент; такие ожесточенные ссоры никогда не происходили с Архиепископом Йорка, важность которого на Севере была столь же большая как это Кентербери на Юге. В разногласиях между Руфусом и Ансельмом так же как в спорах между Генри и большинство епископов примкнуло к королю. Возможно что, как, везде, где был очаги Языческой религии, епархия была основана, и архиепископ заменил архиепископа, обязанности архиепископа Кентербери спускались его христианскому преемнику. Если это было так, был ли возможно одну из тех обязанностей, что архиепископ должен действовать как заместитель короля, когда королевская жертва требовалась?

Хотя нет пока еще никакого фактического доказательства этой теории, некоторые факты идут, чтобы поддержать это. Поведение Дунстана к Edwy было этим ложного короля реальному королю, как может быть замечено в неисчислимых случаях, где действия ложного короля зарегистрированы. Истории волшебных полномочий Дунстана показывают, что он был расценен людьми как наличие больше чем смертные качества. Он умер 2-ого февраля, один из четырех больших ежеквартальных Шабашей. Уильям я не был призван для жертвы, поэтому отношения Ланфранка с королем, был дружественный; но должно быть отмечено, что назначение к видящемуся было полностью в руках короля, и что Ланфранк принял пост как человек короля. Ожесточенные ссоры между Руфусом и Ансельмом, кажется, должный их пункт личному чувству. Если Язычник Руфус был готов выполнить старую традицию жертвы, он мог бы естественно желать заместителя. Постоянное обращение Ансельма к Римскому папе, хотя сначала он был доволен принять его высокое положение от Руфуса, может подразумевать, что он отказался быть жертвой, возможно от хотят из личной храбрости или потому что он не соглашался бы на Языческую традицию, которую в конце Руфус должен был выполнить в его собственном человеке.

С Генри II и Беккетом был тот же самый конфликт. Подобно Ансельму, Беккет не поддерживался большим числом его товарища епископов, и подобно Ансельму, также, он был изгнан из страны королем. Но Генри был более строгим и более безжалостным человеком, чем Руфус; и когда Беккет продолжался упрямый, его родственники были лишены их имущества и управлялись в изгнание, и Генри использовал все средства в его власти вынудить Беккет сдаваться, и преуспел в конце. В прошлый раз, когда эти встреченные два были в Нормандии, и когда архиепископ установил его лошадь, чтобы оставить короля, держал стремя для него. Это смирение не было бы в соответствии с характером Генри, но если Беккет соглашался быть Божественной Жертвой, реальный король был бы тогда, согласно традиции, быть зависимым в настоящее время ложному королю.

Тот Беккет был расценен, поскольку Божественная Жертва замечена на сравнениях между его смертью и что из Христа, которые найдены во всех современных биографиях, сравнения весьма невозможными, если смерть архиепископа была просто убийством. Монах из Кентербери, Уильям, который был фактически свидетелем сцены в Соборе Кентербери, усиливает параллель до чрезвычайной степени: " Как Бог, его страсть, являющаяся неизбежным, приблизился к месту страдания, так Томас, зная о прибывающих событиях, подтянулся к месту, в котором он должен страдать. Они стремились захватывать, как Иисус, так Томас, но никто не помещает, передают его, потому что его час еще не был прибыт. Бог вошел в триумфальную процессию перед Его страстью, Томас перед его. Бог страдал после того, как ужин, и Томас страдали после ужина. Бог в течение трех дней охранялся в Иерусалиме Евреями, Томас в течение нескольких дней охранялся во вложении его церкви. Бог, собирающийся встречать те, кто стремился нападать на Него, сказал, ' я - он, которого Вы ищете': Томас к тем, кто искал его, ' Созерцают меня'. Бог, ', если Вы ищете меня, позволяет им отбывать'; Томас, ' Вред ни один из тех, кто стоит в стороне'. Тот там, этот здесь, был ранен. Там четыре солдата, здесь четыре солдата. Там разделение предметов одежды, здесь мулов. Там дисперсия учеников, здесь дисперсия подчиненных. Там завеса была арендной платой, здесь меч был сломан. Бог дал дальше воду и кровь к спасению; вода Томаса и кровь к здоровью. Бог восстановил потерянный мир, Томас вспоминал к жизни много потерянных.

"Подобно Беккету Руфус знал, что его смерть была рядом и что это будет насилием; и, снова как в случае Руфуса, монахи мечтали из его смерти приближения. Уильям из Кентербери говорит в Краткой биографии, " он знал, что меч угрожал его голове, и время было под рукой для его жертвы. " Это было 29-ого декабря, самый день муки, когда Беккет сделал его последнее признание Уильяму Мейдстону. Это также примечательно в цитате, данной, выше которого было признано, что его время было уже установлено "в течение его часа, еще не был прибыт". Слова насмешки рыцарей в конце, кажется, указывают, что Беккет имел некоторое требование королевской власти.

Целый счет убийства дается свидетелем, Уильям Кентербери, который, кажется, посетитель в монастыре в то время. сцены ярко описаны; насилие рыцарей, волнение испуганных монахов, их дезорганизованные и неэффективные попытки спасать их руководителя, и намерение Беккета, который будет убит. После первого интервью с рыцарями, монахи собрали круглый Беккет и выдвинули его через дверь, хотя он боролся против них. "Отсюда постепенно он прогрессировал медленными степенями как будто добровольно ухаживание за смертью. " Он видел собранных людей как будто в зрелище и спросил, чем это было, что они боялись, и говорились, " Вооруженные мужчины в монастырях". Сразу он пробовал вызвать его выход, но был предотвращен монахами, которые убеждали его находить убежище в святости собора. Он справедливо потерял его характер, когда он видел, что они пробовали запретить дверь. " Уйдите, " он сказал, " трусы! Позвольте несчастный и слепой . Мы командуем Вами на основании вашего повиновения, чтобы не закрыть дверь! " Рыцари врывались, и когда они колебались начинаться, Беккет преднамеренно насмехался над ними, как будто намереваясь заставить их потерять контроль. Он тогда согнул его голову, растягивая его шею, что они могли бы более удобно удар с их мечами. После первого удара он упал лицо вниз, как если бы обессиленный в,молитве, и в том отношении был послан. Испуганные монахи сбежали к алтарю, опасающемуся, что каждый мгновение будет их последний; но рыцари не имели никакой вражды к ним. Они сломали руку английского монаха, Эдварда Грима, который защищал Беккет к последнему, и другого священника, который закончился очевидно с некоторой дикой идеей дать помощь, был наполовину ошеломлен ударом на голове с меча, иначе взволнованная толпа в алтаре не получила никакого вреда. Рыцари выкрикнули насмешливо, когда убийство было осуществлено, " Он желал быть королем, он желал быть больше чем король, только позволять ему быть королем.

"Счет продолжается с описанием появления тела Беккета после смерти. "Он, казалось, не был мертвым, но ярким цветом, закрытыми глазами и ртом, спал. Члены не пульсировали, никакая суровость тела, никакая разгрузка, выходящая от рта или ноздрей, ни были чем - нибудь вида, замеченного в течение ночи наблюдателями. Но гибкость пальцев, мир членов, жизнерадостности и милосердности лица, объявляла его прославленный человек, даже если его жизнь и причина его страсти были тихи. " Это состояние - не в соответствии с появлением тела после смерти видом ран, которые убили Беккет, но удивительное состояние тела Божественной Жертвы прокомментировано не только в случае Беккета, но и в случаях Руфуса и Жанны дАрк. Тело Руфуса капало кровь полностью к Уинчестеру, хотя кровотечение обычно прекращается вскоре после смерти. Сердце Жанны было найдено неиспользованным и полным крови, когда пепел был собран до быть брошенным в реку. Во всех трех случаях удивительный элемент в теле после того, как смерть подчеркнута.

Избиение ритуала короля после смерти его заместителя было преобразовано Церковью в эпитимию для убийства. Здесь ритуальное бичевание было, как всегда имеет место, достаточно серьезным, чтобы тянуть кровь, так хотя король не был убит, его кровь была навесом.

Как с Руфусом, смерть Беккета была известна во многих местах в тот же самый день, в который это произошло или в течение нескольких часов после случая. В Нейзильбере голос слышали, плача) ужасно, " Созерцайте, мои крики крови от земли до Бога более громко чем кровь справедливого Авеля, который был убит в начале мира". Самая ночь убийства новости была известна в Иерусалиме. Самая замечательная история имеет маленького мальчика семи лет в отдаленных частях Девоншира, который объявил компании, собранной на обеде, что "очень хороший священник является мертвым и сейчас убит"; хотя компания смеялась и была удивлена, они слышали через семь или восемь дней, что ужасные новости были верны, и они увеличили "Бога, который так чудесно пробудил дух молодого и невинного ребенка, чтобы показать этот вопрос в самый час". Интересно обратить внимание, что смертные случаи и Руфуса и Беккета были чудесно известны в Девоншире, в тот самый момент, когда они произошли. Это является наводящим на размышления о заранее обусловленном средстве передачи новостей, которые очевидно ожидались.

Значительное часть фольклора и легенды росло вокруг Беккета, поскольку это сделало вокруг Жанну дАрк. Убийцы Беккета прибыли в плохой конец согласно популярной традиции, и та же самая ненадежная власть отмеряла подобную судьбу судьям Жанны. В народной сказке поэтическое правосудие неизменно настигает злодеев части, но, к сожалению, отчеты, где они доступны, показывают, что убийцы всего Беккета не умирали ужасные смертные случаи. Хью де Моревилл, как известно, стал очень богатым, и умер четырнадцать лет спустя весьма недраматично.

Жанна д~Арк

История Жанны дАрк рассказывалась и пересказывалась много раз, обычно с заметно духовным предубеждением, часто с удивлением хотят из критической сообразительности и даже исторических фактов. Один из главных источников нашего знания - отчет ее суда перед духовным судом, над которым осуществляет контроль епископ Бове и представителя Инквизитора Франции. [3] Затем в важности - документ относительно Восстановления. [3] Помимо них есть современные счета ее метеорической карьеры, со времени, когда она искала Роберта де Бедрикерта, чтобы сообщить ему относительно ее миссии до, что день в Компань, когда она была взята заключенный Бургундцами (пластина XVI).

Она прибыла из Лотарингии, район где, столетием ранее Синод Трева [4] сверкал против "всех видов волшебства, колдовства, колдовства, предзнаменований, суеверных письмен, наблюдения дней и месяцев, предзнаменования, оттянутые от полета птиц или подобных вещей, наблюдение звезд, чтобы судье судьбы людей, рожденных под некоторыми созвездиями, иллюзии женщин, которые хвастаются, что они едут ночью с Дианой или с Herodias и множеством других женщин". Спустя столетие после суда Жанны, исследователь Николас Реми [5] мог гордиться себя тем, что казнили сотни "ведьм" в том же самом районе. Отсталость страны во время Жанны показывает выживание традиции предоставления фамилии матери, не отца, детям. Ясно тогда и в социальной и религиозной обычаях родная страна Жанны все еще держала многие из ее более примитивных путей.

Одно из главных обвинений против Жанны, и того, который она не могла опровергнуть, было то, что она имела деловые отношения с феями. Даже ее крестная мать, которая должна была видеть, что она была поднята как христианин, была ознакомлена с феями; и Сиер де Бурлемон, один из основных землевладельцев около Домреми, был женат на волшебной леди. Это было в то время как занято в религиозных церемониях в Волшебном Дереве Бурлемона, что Жанна сначала видела персонажей, кого она назвала ее Голосами, и кому она дала имена христианских святых. Ее описание Голосов показывает, что они были конечно людьми, и отчеты доказывают ее слова вне сомнения. Пока еще невозможно идентифицировать эти двух женщин, но есть сильный признак относительно C-. Михаила, поскольку при ее суде Джоан заявила тот C-. Михаил обеспечил ее ее первым костюмом брони-, позже, честь того, что были, даритель требовался Робертом де Бедрикортом и Жаном де Мец, они оба мужчины ее собственной страны.

Перед принятием ее, Дофин настаивал, чтобы она была исследована органом из ученых докторов Церкви, чтобы установить, имела ли ее миссия в этом что - нибудь "вопреки Вере". Если бы целая страна была христианином, поскольку мы всегда ведемся, чтобы верить, о такой экспертизе не думали бы, но если большей частью крестьянства, особенно в отдаленных районах подобно Лотарингии, был все еще Язычник, экспертиза вида была необходимой предварительной предосторожностью для христианского принца. Когда Чарльз назначил ее на ее высокое положение в армии, он сказал ей выбирать из его набора человека, который она желала быть ее защитником в сражении. Из всех тех придворных и солдат она выбрала Жилля де Ре, человек, который девять лет впоследствии допрашивали и страдал для его веры, как она сделала. Это было