Обложка – Анастасия Токарева 1 страница

Кристины Лорен

Серия «Дикие времена» #4

Переводчик/сверщик/редактор – Ruby_Miller

Оформление – Наталия Павлова, Елена Малахова

Обложка – Анастасия Токарева

Перевод выполнен для – https://vk.com/beautiful_bastard_club

Аннотация:

Когда три лучшие подруги знакомятся в Вегасе с тремя горячими парнями, что-то вот-вот произойдет – и происходит. Встречайте четвертую книгу серии «Дикие времена», начавшуюся со «Сладкого Развратного Мальчика» и продолжившуюся «Грязной Буйной Штучкой» и «Темной Дикой Ночью». Для двух человек, имеющих настолько разные взгляды на любовь и отношения, они уверены, что оставаться в обществе друг друга без одежды – это совершенно излишне… Лондон Хьюз каждый день занимается серфингом, работает в баре, встречается с друзьями и не торопится с самоопределением спустя годы после окончания колледжа. Все замечательно и согласно полному отсутствию планов. Но когда однажды утром ее сбивает с ног волна, а тем же вечером игривая улыбка Люка Саттера, это ее слегка сбивает с курса… в сторону его объятий. Конечно же, он стопроцентный плейбой, но в ее ушах звенит: «Почему бы и нет, это же всего на одну ночь!» А Люк между тем так долго жил на автопилоте, что редко делал паузу оглянуться и посмотреть, что же на самом деле делает. Но после потрясающего времени, проведенного с Лондон, понимает: он настолько не начал двигаться вперед после того опустошительного и разбившего сердце случая, что где его только – и с кем только – не носило. А с Лондон он хочет большего. В каждых отношениях, помимо самой пары, участвует еще и их прошлое. Но как бы не наслаждалась Лондон их романом с Люком, она узнает о его прошлом – о той, кто была в его прошлом, если точнее – и все настолько осложнится, что ей захочется этого избежать. Это станет поводом для Люка измениться и попробовать убедить ее, что его не стоит избегать.

Лондон

Если у вас давно не было секса, ждите примерно следующее: вы будете машинально вздыхать во время сцен поцелуев в фильмах – этот звук нечто среднее между фырканьем и почти слышным закатыванием глаз, и из-за него непременно схлопочете в лоб подушкой, летящей с противоположного конца дивана. Еще сможете назвать по памяти не меньше трех онлайн секс-шопов, точно назвав тарифы доставки, скорость и надежность. Как минимум два из них вам выдаст поисковик, едва вы введете первую букву их названия.

И будьте готовы к тому, что ваша соседка всегда будет попрошайничать у вас батарейки для пульта от телевизора, ручного пылесоса или фонарика, думая, что они у вас есть. Что просто нелепо, потому что все ведь знают: лучшие игрушки – от сети либо на аккумуляторах.

Дилетанты.

Еще с мастурбацией все станет просто замечательно. Я имею в виду, по-настоящему замечательно, как у олимпийской чемпионки, если бы существовал такой вид спорта. И секс с самой собой станет единственно возможным вариантом, потому что какой мужчина сможет конкурировать с вашей рукой или мощным вибратором с семнадцатью скоростями?

Побочные эффекты синдрома необщительной вагины становятся особенно заметными, если вас постоянно окружают три самые отвратительно счастливые парочки. Моя соседка Лола и ее лучшие подруги Миа и Харлоу познакомились со своими половинками во время совершенно безумного и разгульного уикенда в Лас-Вегасе. Миа с Анселем женаты и едва появляются на людях. Харлоу с Финном, похоже, преуспели в сексе посредством зрительного контакта. А Лола со своим парнем Оливером сейчас на таком этапе отношений, когда не могут оторваться друг от друга, а секс у них происходит практически спонтанно. Приготовление ужина превращается в секс. Просмотр «Ходячих Мертвецов» – кажется, сериал их тоже возбуждает. Какой-то круглосуточный секс! Иногда они просто приходят домой, спокойно болтая о какой-нибудь ерунде, потом внезапно замолкают, глядя друг на друга, – и понеслась.

Хотите чуток излишней информации? Оливер шумный, и я понятия не имела, что в Австралии так популярно то самое словечко на букву «в». Хорошо еще, что я их обоих очень люблю.

И, боже мой, люблю всем сердцем. Мы с Лолой познакомились, изучая изобразительное искусство в UCSD, и хотя, прежде чем она переехала ко мне прошлым летом, пересекались редко, у меня стойкое ощущение, что я знаю ее всю свою жизнь.

Услышав ее вялое шарканье, я расплываюсь в улыбке. Она появляется со спутанными волосами и все еще раскрасневшимся лицом.

– Оливер только что ушел, – с полным ртом хлопьев с изюмом, говорю я. Спотыкаясь, он нарисовался минут десять назад, лохматый и растрепанный, щеголяя ошалелой улыбкой. – Я дала ему «пять» и бутылку Гаторейда на дорожку, потому что после всего этого у него явное обезвоживание. Честное слово, Лола, я впечатлена.

До этого момента было трудно представить, что щеки Лолы могут порозоветь еще сильнее. Хорошо, что я не поспорила на это, – проигрыш был бы обеспечен.

– Извини, – смущенно улыбается она, выглядывая из-под открытой дверцы кухонного шкафа. – Мы, наверное, тебе до смерти надоели, но я уезжаю в Л-А…

– Даже не вздумай извиняться из-за того, что милый и потрясающий австралиец оттрахал тебя до бесчувствия, – отвечаю я и встаю помыть свою тарелку. – Я бы испереживалась, будь этот перфоманс не каждый день.

– Просто иногда кажется, что до его дома ехать целую вечность, – Лола закрывает шкаф и, размышляя, смотрит в никуда. – Безумие какое-то. Или это мы безумные.

– Я попыталась убедить его остаться, – говорю я. – Кстати, я уйду на весь день, а вечером работаю. Так что останетесь тут за хозяев.

– Сегодня опять работаешь? – налив себе воды, Лола стоит, облокотившись бедром о стол. – Ты каждый вечер на этой неделе занята.

Я пожимаю плечами.

– Фреду нужны люди, а дополнительные рабочие часы еще никого не убили, – вытерев тарелку, я убираю ее. – А тебе разве не нужно доделать панно?

– Нужно, но я бы с удовольствием поболтала с тобой… Ты ведь постоянно то на пляже, то работаешь…

– А у тебя офигенный парень и стремительно растущая карьера, – отвечаю я. Лола, наверное, самый занятой человек на свете. Когда не погружена в редактуру своего нового графического романа «Майский Жук» или не ездит на съемочную площадку, где экранизируют ее первую книгу, «Рыбу Рэйзор», она летает то в Лос-Анджелес, то в Нью-Йорк, то еще куда-нибудь, куда вздумается студии или издательству ее отправить. – Я знала, что ты сегодня весь день проработаешь, а вечер, наверное, захочешь провести с Оливером, – сжав ее плечо, я добавляю: – И потом, чем еще заняться в такой замечательный день, если не серфингом?

Он ухмыляется, держа чашку у губ.

– Даже не знаю… Ну там, сходить на свидание, не?

Фыркнув, я закрываю шкаф.

– Очень смешно.

­– Лондон, – она толкает меня в бок с серьезным выражением лица.

– Лола, – вторю ей я.

– Оливер упоминал о друге, который скоро приезжает из Австралии. Может, нам встретиться всем вместе? – она не поднимает взгляд, изображая повышенный интерес к собственным ногтям. – Сходим в кино или что-то в этом духе.

– Без вариантов, – говорю я. – Моя дорогая и любимая, мы говорили с тобой на эту тему не меньше десятка раз.

Лола снова смущенно улыбается, и я со смехом выхожу из кухни. Но она идет за мной по пятам.

– Ты не можешь винить меня за легкое беспокойство о тебе, – замечает она. – Ты все время одна и…

Я беспечно отмахиваюсь от нее.

– И вообще-то, быть одной не значит быть одинокой, – потому что как бы ни была привлекательна идея заняться с кем-нибудь сексом, вместе с ним неизбежно приходит и куча проблем. У меня и без того достаточно людей вокруг, что я еле успеваю общаться с Лолой и ее дружной и постоянно увеличивающейся компанией, а также их половинками. Я еле выучила их фамилии. – Тебе что, Харлоу шлет мысленные послания?

Лола хмурится, когда я наклоняюсь поцеловать ее в щеку.

– Не беспокойся обо мне, – говорю я и смотрю на часы. – Пойду, а то через двадцать минут прилив.

***

После долго дня, проведенного в воде, я встаю за стойку бара у Фреда – в местечке, практически всеми любовно прозванного «Царской Гончей», владелец которого Фред Фёрли – и повязываю фартук.

Банка с чаевыми наполнена чуть больше чем наполовину, и это означает, что день в целом неплох, но и не настолько безумен, чтобы Фред взял еще кого-нибудь в помощь. У одного конца стойки тихо сидит парочка с полупустыми стаканами перед каждым. Они настолько погружены в разговор, что едва поднимают головы, когда я подхожу ближе; и им достаточно их напитков. Четыре женщины в возрасте сидят у другого конца. Замечаю хорошую одежду, сумочки. Они смеются и, наверное, пришли сюда что-то отпраздновать, что вероятнее всего означает забавное зрелище и отличные чаевые. Делаю себе мысленную заметку подойти к ним через несколько минут.

Мое внимание привлекают доносящиеся с дальнего конца бара хриплый смех и ликование, и я замечаю Фреда, несущего несколько стаканов пива группе парней у бильярдного стола. Поняв, что моей помощи тут не нужно, решаю перепроверить свой инвентарь.

Я работаю у Фреда всего месяц, и тут, впрочем, как и в любом похожем месте, очень легко влиться в рабочий распорядок. Здесь кругом сверкающие витражи, деревянные панели и кожаные диванчики, и бар в куда более лучшем состоянии, чем тот танцевальный клуб, где я проработала два года во время учебы в колледже. Еще тут полно мудаков, но для такой работы это неизбежный недостаток. Не то чтобы я невероятно привлекательная, но у мужчин в голове что-то перещелкивает, когда они видят девушку по ту сторону стойки, и даже самые доброжелательные вмиг забывают о хороших манерах. Помощников бармена у нас тут нет, так что все приходится делать самой, но Фред – отличный босс, и с ним весело шутить. Еще он в разы лучше меня умеет общаться с мудаками.

Поэтому именно он обслуживает тех парней у бильярда, а не я.

Обычно я становлюсь дотошной, когда дело доходит до работы, и до начала смены организую все именно так, как мне нравится: нож, два вида пиллеров, мадлер, ручная соковыжималка, фигурный нож, джулеп-стрейнер, барные ложки, мерный стакан. Порядок на столе – порядок в голове.

Я собралась нарезать фрукты, когда на стойку облокачивается клиент и просит два «Белых русских» – один со льдом, один без. Я киваю и беру два больших стакана, когда ко мне сзади подходит Фред.

– Дай знать, если ребятишки будут себя плохо вести, – говорит он, кивком показывая в сторону бильярдного стола, где стоит компания и с громким улюлюканьем слушает рассказчика.

Они выглядят типичными студентами UCSD, которые тут завсегдатаи: высокие, привлекательные и загорелые. На ком-то футболка с принтом, на ком-то классическая рубашка. Смешивая напитки, я поглядываю в их сторону и, судя по росту, телосложению и загару, делаю вывод, что они играют в водное поло.

Один из них, темноволосый и с таким ртом, при взгляде на который мысли только сексе, смотрит на меня, не отводя глаз. Он хорош собой – вообще-то, если честно, они все там хороши – и что-то в нем заставляет меня снова поднять на него взгляд, не желая опускать.

Он так непостижимо великолепен, но, к сожалению, с явным самолюбием до небес.

Что напоминает мне о прошлом, и я тут же теряю интерес.

Поворачиваюсь к Фреду и, достав из-под стойки стеклянную банку с надписью «Автомобильный фонд», ставлю ее перед ним.

– Думаю, мы оба знаем, что тебе не стоит обо мне беспокоиться, – говорю я, и он, улыбаясь и покачивая головой, бросает взгляд в сторону банки, пока готовит напитки. – Так значит, сегодня мы тут с тобой вдвоем?

– Думаю, да, – отвечает он и ставит два пива на стойку. – В эти выходные никаких больших соревнований нет. Так что будет тихо и малолюдно. Может даже успеем сделать переучет.

Я киваю и, закончив с напитками, даю знак подойти, после чего мою руки и оглядываюсь, не забыла ли я что-нибудь сделать. Позади меня кто-то покашливает, и, обернувшись, я обнаруживаю, что нахожусь в полуметре от глаз, которые всего пару секунд назад смотрели в мою сторону с того конца бара.

– Что могу предложить? – с дружелюбной и при этом профессиональной улыбкой вежливо интересуюсь я. Он прищуривается, и хотя не скользит взглядом по моему телу, у меня складывается впечатление, что он уже проанализировал меня и оценил так же, как делают большинство мужиков: трахабельная или нет. По опыту скажу, у них только эти две категории и есть.

– Повторите, пожалуйста, – с неопределенным жестом отвечает он.

У него в руке вибрирует телефон, и он что-то быстро пишет в ответ, после чего снова смотрит на меня.

Я достаю поднос. Не знаю, что они заказывали, пока здесь был Фред, но с легкостью могу догадаться.

– Хайнекен? – спрашиваю я.

Он прищуривается и делает вид, что оскорблен, от чего я смеюсь.

– Ну ладно-ладно, не Хайнекен, – виновато подняв руки, говорю я. – Что вы пили?

Теперь, когда я присмотрелась к нему, замечаю, что вблизи он гораздо красивее: карие глаза обрамлены такими ресницами, за которые компании-производители туши отвалили бы приличное состояние, чтобы иметь такую модель, темные волосы, такие мягкие и густые, что, я уверена, погрузиться в них пальцами было бы просто потрясающе…

Но, думаю, он и сам об этом знает: его уверенность в себе заполняет собой все помещение. Его телефон вибрирует снова, и он, бросив на экран быстрый взгляд, игнорирует его.

– А почему вы предположили Хайнекен? – интересуется он.

Я кладу на поднос несколько подставок под бокалы и снова пожимаю плечами, пытаясь пресечь разговор на корню.

– Просто так.

Но покупаться на это он не собирается. Уголок его рта слегка приподнимается, и он говорит:

– Колись, Ямочка.

Почти в это же время я слышу «Черт возьми!» Фреда и с готовностью протягиваю свою руку, когда он со шлепком вкладывает в нее хрустящую долларовую купюру. Самодовольно ухмыляясь, я кладу ее в банку.

Проследив за моим движением, парень возвращает взгляд на меня.

– «Автомобильный фонд»? – прочитав этикетку, спрашивает он. – Что это?

– Так, ничего, – отвечаю я и жестом показываю на сорта разливного пива: – Так что вы пили, парни?

– Ты только что заработала доллар на моих словах, но так ничего и не расскажешь?

Я заправляю выбившуюся прядь за ухо, понимая, что он не сделает заказ, пока я не отвечу.

– Всего лишь кое-что, не раз слышанное, – говорю я. На самом деле я чаще, чем собственное имя, слышу про них: на каждой щеке у меня глубокие ямочки, и я бы наврала, не признавшись, что они одновременно самая любимая и нелюбимая черта в моей внешности. Вместе с выгоревшими на солнце прядями моих и без того светлых волос и веснушками они делают меня похожей на типаж так называемой соседской девчонки. – А Фред не верит, что это происходит так часто, как я ему говорила, – продолжаю я, большим пальцем через плечо показывая в его сторону. – И мы решили устроить небольшое пари: доллар за каждый раз, когда меня называют Ямочкой или упоминают их. Я уже собираюсь купить машину.

– На следующей неделе ставка та же, – где-то позади меня ворчит Фред.

Телефон чувака снова оживает, но на этот раз он на него не отвлекается, даже не проверяет. Вместо этого засовывает его в задний карман джинсов, смотрит то на меня, то на Фреда и улыбается.

И прямо сейчас мне нужна передышка.

Если до этого я думала, что парень красив, то это было просто ничто, по сравнению с тем, как сейчас от улыбки преобразилось его лицо. В глазах загорелись огоньки, и все его высокомерие просто… испарилось. Его кожа чистая и загорелая, и женщины, должно быть, гадают, каким хайлайтером он пользуется, потому она практически светится, окрашивая румянцем его щеки. Заостренные черты лица смягчились, а в уголках глаз образовались морщинки. Я понимаю, это всего лишь улыбка, но не могу решить, что мне нравится больше: полные губы, белые идеальные зубы или как один уголок рта приподнимается выше другого. Он заставляет меня хотеть улыбнуться в ответ.

Он крутит перед собой подставку для бокала и продолжает мне улыбаться.

– Выходит, ты считаешь меня не оригинальным, – замечает он.

– Я никак тебя не считаю, – ухмыляюсь я в ответ. – Но приходится признать, что это так, ведь прямо сейчас я заработала деньги.

Он бегло оглядывает мои щеки.

– Эти ямочки просто потрясающие. И я могу себе вообразить куда худший повод прославиться. Никто не назовет тебя Деревянной Ногой или Бородатой Леди.

Нет, парень даже не пытается быть милым.

– Ладно, вернемся к пиву, – говорю я. – Бутылочное, разливное?

– Интересно, с чего ты взяла, что я заказал Хайнекен? Думаю, мое уязвленное самолюбие заслуживает такую малость.

Я бросаю взгляд ему за спину, где его друзья якобы играют в пул, а сейчас в основном пытаются вдарить друг другу киями по яйцам, и решаю ответить честно.

– Как правило – и под «как правило» я подразумеваю «всегда» – у любителей Хайнекена чудовищное самомнение и ноль скромности. Им срочно нужно в туалет, едва подходит официантка со счетом, и еще они скорее всего тащатся по спортивным тачкам.

Парень смеется и кивает.

– Понятно. Это научное исследование?

Его смех звучит даже мило. Он так глуповато подергивает плечами, как хохотушка.

– Строжайшее и объективное, – отвечаю я. – Сама проводила клинические испытания.

Он сдерживается, чтобы не захохотать еще сильнее.

– Тогда скажу тебе в утешение, что я на самом деле не заказывал Хайнекен, и вообще-то хотел спросить, что у тебя есть, потому что мы только что выпили по Стелле, и мне захотелось чего-то более интересного.

Не глядя, я перечисляю:

– Будвайзер, Стоун IPA, Плиний Старший, Гиннесс, Аллагаш и Грин Флэш.

– Начнем с Плиния, – говорит он, и я стараюсь скрыть, насколько это меня удивило – в профессиональном смысле. Он явно разбирается в пиве, потому что выбрал лучшее из имеющегося.

– Шесть, пожалуйста. Я Люк, кстати. Люк Саттер.

Он протягивает руку, и после некоторого колебания я принимаю ее.

– Приятно познакомиться, Люк.

У него большая ладонь, не слишком мягкая… и очень приятная. Длинные пальцы, чистые ногти, крепкое пожатие. Я убираю свою руку и практически тут же начинаю наливать ему пиво.

– А тебя зовут… – продолжает он, вопросительно произнеся последнее слово.

– С тебя тридцать долларов, – говорю я вместо ответа.

Явно забавляясь, Люк слегка улыбается, после чего достает из кошелька две двадцатки и кладет их на стойку. Берет три стакана и кивает мне, прежде чем отвернуться.

– Я вернусь за остальными, – говорит он. И уходит.

Открывается входная дверь, и входят одна за другой участницы какого-то девичника. И в течение следующих трех часов я делаю больше розовых коктейлей с сексуальными названиями, чем в состоянии сосчитать. Поэтому забрал ли оставшееся пиво Люк или кто-то еще, я даже не заметила. Что, кстати, очень даже хорошо, – напоминаю я себе. Ведь если и есть правило, которое я усвоила четко и быстро, то вот оно: не встречаться с парнями, с которыми познакомилась на работе. Никогда.

А Люк… ну, он только усиливает все возможные причины поставить это правило на первое место.

***

Едва уходит последний посетитель, я помогаю Фреду все закрыть, приезжаю в пустую квартиру и валюсь в постель.

Родители, мягко говоря, не в восторге от моей жизни в Сан-Диего и при каждой встрече осторожно напоминают об этом. Они не понимают, зачем мне соседка, если бабуля оставила мне в наследство этот лофт. И хотя здесь я провела большую часть детства, они также не понимают, почему после окончания университета я не продала его и не вернулась домой. Нет, ну что за вариант! Холодный Колорадо вместо солнечного Сан-Диего? На фиг надо. И они наверняка не одобряют ежедневный серфинг и ночную работу в баре, в то время как диплом по графическому искусству, ради которого я так вкалывала, лежит без дела и пылится.

Ладно, по поводу последнего они правы.

Но прямо сейчас я довольна своей жизнью. Лола беспокоится, что я слишком долго одна – а я действительно давно одна, но не чувствую себя несчастной. Работать барменом – это забавно, а серфинг для меня значит еще больше. Он часть меня. Я люблю наблюдать, как медленно вздымаются и закручиваются волны, превращаясь в пенистые стеклянные цилиндры. Люблю забираться внутрь волны, этого тоннеля, огромного и такого шумного, что в ушах ревет. Люблю ощущать, как солоноватый воздух наполняет мой рот и впрыскивается в легкие. Каждую секунду океан строит замки и разбивает их. Смотреть на это никогда не надоест.

И мне нравится падать в кровать, уставшей от того, что стояла на доске весь день и работала на ногах всю ночь, а не потому что сидела за столом, уставившись в монитор компьютера.

Сейчас моя жизнь невероятно хороша.

***

Но в начале своей субботней смены у Фреда я чувствую себя разбитой и взвинченной одновременно: ребра болят, а горло продрано кашлем и соленой водой.

Бывают дни, когда океан готов содействовать и катит волны прямо ко мне. Сегодня не тот день. Сначала волны были очень даже ничего, но ни одну я не смогла оседлать. Либо слишком рано вставала, либо поздно. Я уже давно сбилась со счета, сколько вообще раз падала или получала доской по заднице. До колледжа каждые каникулы проводила тут, у бабушки, и серфила на пляжах Блэк бич и Винданси, как только мне исполнилось достаточно лет, чтобы были силы самой нести доску. Но чем дольше я сегодня там оставалась, тем сильнее нарастало разочарование, а последней каплей была неожиданно огромная волна, которая закрутила меня… очень сильно.

Снова пришел парень с теми волосами и улыбкой. Люк, я помню его хрипловатый голос, когда он представился. Сегодня он сидит за столиком со своими друзьями, но я замечаю его, едва только вхожу.

Бар забит под завязку, и, даже сквозь громкую музыку услышав хохот Харлоу, я ощущаю легкую тоску. Лучше бы я посидела с ними, а не работала. Встав за стойку, я повязываю фартук поверх рубашки.

– Смотрю, у кого-то сегодня плохой день, – замечает Фред, колдуя напоследок над стоящими на подносе «Маргаритами». – Разве не ты говорила, что даже худший день в воде круче всех других замечательных?

Блин. Действительно, так и говорила. Почему люди напоминают о твоих позитивных заявлениях именно в плохой день?

– Просто все болит и нервы на пределе, – пытаясь улыбнуться, отвечаю я. – Переживу.

– Тогда ты выбрала удачное место. Шумные выпивающие люди – идеально для плохого настроения.

В ответ на это я вымученно улыбаюсь, и, протянув руку, Фред мягко похлопывает меня по щеке.

На стойке ждет целый ряд листков с заказами, и я беру один. Два «Грязных мартини» с дополнительной порцией оливок. Я ставлю на поднос два бокала, насыпаю лед в шейкер. Наливаю вермут, сто граммов джина и немного оливкового рассола. И погружаюсь в присущий моей работе ритм: отмерить, смешать, разлить по бокалам, принести… – эти знакомые движения расслабляют.

Но я по-прежнему чувствую себя неспокойной и неспособной отдышаться, вспоминая, как в те несколько ужасающих секунд думала, что не смогу выбраться на поверхность. Такое уже случалось несколько раз, и хотя умом я понимаю, что буду в порядке, трудно перестать вспоминать то чувство, когда тонула.

Краем глаза замечаю Люка и, подняв голову, вижу, как он обходит свой столик, что-то набирая в телефоне. Так значит, он из тех, – думаю я, представляя, с каким большим числом девушек он сейчас переписывается. За их столиком сидит брюнетка, наблюдающая за ним с явным интересом, и я борюсь с желанием под видом подачи напитков подойти к ней и сказать то, что сильно уменьшит ее потери: вместо него лучше обрати внимание на тех ботаников за дальним столиком.

Смешав в шейкере, я разливаю мутноватую жидкость по бокалам и, перепроверив заказ, добавляю две шпажки с оливками. Улыбнувшись, официантка уносит напитки, а я перехожу к следующему, достав бутылку амаретто, и тут же слышу, как кто-то позади меня садится на барный стул.

– Как там автомобильный фонд?

Я сразу же узнаю этот голос.

– Неурожайный день, – не поднимая взгляда, отвечаю я, заканчивая с напитком. – Но у меня сегодня не улыбчивое настроение, так что особых надежд не питаю.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашивает он.

Я поворачиваюсь взглянуть на него: темно-синяя футболка, все такие же идеальные волосы, и он по-прежнему слишком красивый, чтобы в итоге это не вышло боком. Не в силах сопротивляться, я едва заметно улыбаюсь.

– Думала, это моя профессиональная реплика.

Люк отвечает мне на это, приподняв правую бровь, после чего оглядывается на своих друзей.

– И потом, кажется, тебя ждут, – говорю я, заметив, как брюнетка пристально следит за каждым его движением. Он достает из кармана телефон, мельком смотрит на него и возвращает внимание ко мне.

– Они никуда не денутся, – замечает он, и на его губах танцует мимолетная улыбка. – Решил подойти и сам взять себе выпить.

– Что будешь? – спрашиваю я. – Еще пиво?

– Ага, – отвечает он. – И скажи, как тебя зовут. Если только не хочешь, чтобы до конца дней своих я называл тебя Ямочкой.

Глаза Люка игриво округляются, и он шепотом выдает: «Упс», после чего, достав из кармана доллар, опускает его в банку.

– Я заранее подготовился, – говорит он, наблюдая, как я наливаю ему пинту IPA. – Подумал, вдруг ты сегодня работаешь.

Я стараюсь не особо обдумывать, что он специально для меня принес однодолларовые купюры для этой маленькой игры.

– Меня зовут Лон… – начинаю я, и в этот момент в бар входит Миа, а следом за ней Ансель. Люк поворачивает голову в их сторону, когда я заканчиваю бормотать: – …дон.

Он поворачивается ко мне после паузы, и я замечаю, как его взгляд стал странно напряженным. Люк быстро несколько раз кивает.

– Приятно было официально познакомиться с тобой.

Я почти уверена, что он не расслышал мое имя, но если ему нормально не знать его, мне так же нормально не испытывать желания повторять.

За стойку садится другой посетитель и взмахом руки привлекает мое внимание. Я придвигаю к Люку его пиво и улыбаюсь ему, когда он начинает поднимать голову, как только стакан касается его ладони.

– Пять долларов.

Медленно подняв на меня взгляд, он достает кошелек и говорит:

– Спасибо.

Я подхожу к новому посетителю и краем глаза вижу, как Люк кладет на стойку купюру и возвращается к своим друзьям, не дожидавшись сдачи. Либо он совсем не оставил чаевые, либо оставил, и большие.

Придется с сожалением расстаться со своим желанием считать его козлом: я стопроцентно уверена, который там из вариантов.

Два «Виски сауэр», четыре «Голубые луны» и кувшин «Маргариты» спустя я стою за кассой. Миа, Ансель и Харлоу рядом со мной ждут Финна, чтобы пойти в кино. Я некоторое время наблюдаю за ними, остро ощущая собственную противоречивость в том, что касается отношений. С одной стороны, я вижу вокруг себя таких счастливых людей – некоторые из них даже женаты – и сама хочу так же. С другой, я знаю, что не готова.

Прошло чуть больше года с тех пор, как мы с Джастином расстались, и я до сих пор помню, каково это было – быть в паре, когда все планы должны были учитывать пожелания другого человека, и только потом озвучиваться в кругу общих друзей. Уверена, большинство мне не поверят, но после университетской пахоты и отношений с одним парнем на протяжении этих лет до чего же приятно ничего не делать! Я занимаюсь серфингом, работаю, потом иду домой. А все свои решения я принимаю как самостоятельный человек, а не как часть пары.

Тем не менее в такие дни, как сегодня, я острее чувствую свое одиночество. И дело совсем не в отсутствии секса, а в желании, чтобы кто-то был рядом и смотрел на меня, будто весь день только меня и ждал. Это про то, чтобы с кем-нибудь отвлечься и посмотреть кино, поболтать или, согревшись теплом тела, уснуть.

Звякает касса, и я закрываю ее, отдав парню его сдачу. Понимаю голову, услышав смех Харлоу, и с удивлением замечаю разговаривающих у туалетов Люка и Миа.

Мы все учились в UCSD, так что, учитывая множество школ при университете, я не удивляюсь, что они могут быть знакомы. Хотя это немного смешит, потому что меня не покидает ощущение, будто мне по-прежнему предстоит еще немало узнать о друзьях Лолы.

Я знала, что у Харлоу знаменитые родители, но только недавно до меня дошло, что ее мама – любимая актриса моей мамы еще со времен моего детства.

Знала, что Миа раньше танцевала, но только недавно узнала о том, что ее будущее было разрушено под колесами грузовика.

Была в курсе близких отношениях Финна со своим отцом и братьями, но однажды попала впросак, спросив, что он будет делать на День Матери, и узнала, что его мама умерла, когда он был маленьким.

Услышав свое имя, я отвлекаюсь от размышлений. Отношу поднос с напитками к столику, и на обратном пути меня ловит Харлоу, притянув в свои энергичные объятия.

– Привет, подруга, – говорит она, оглядывая мое лицо и потянув за прядь волос. – Сто лет тебя не видела. Ты не могла бы намазаться солнцезащитным кремом и перестать уже загорать? Оставь нам, простым смертным, хоть немного шанса покрасоваться. Господи, ты ведь похожа на девушку с обложки «Спортс Иллюстрейтед», выпуска про спортивные купальники. Да чтоб тебя итвои обалденные веснушки!