В следующий момент пена вспыхнула красным заревом, и на губах у Северуса, несмотря на угрожающую опасность, появилась довольная улыбка.

— Под стол! — Велел он ей резко и тут же последовал за ней. Единственное место в лаборатории, защищённое от горячих капель, разлетающихся во все стороны.

Они прождали несколько секунд, после чего раздался громкий хлопок, сопровождаемый звуком расплёскивающийся жидкости. Гермиона тихо фыркнула.

— Что за свинство...

— Я думал, что после стольких лет, проведённых в классе рядом с Лонгботтомом, ты к такому привыкла. — Он усмехнулся, не в состоянии побороть искушение и коснуться её растрёпанных волос.

— Прошло уже столько времени... — На её лице появилось тоскливое выражение, которое Северус успел заметить, прежде чем она выбралась из-под стола. — Теперь зелье обезврежено или нам всё ещё стоит быть осторожными? — Спросила она, стряхивая пыль с одежды.

— Осторожность никогда не помешает. — Он последовал за ней и, увидев хаос, творившийся на столе, поморщился. — Но, я думаю, хуже уже не будет.

— Слава Мерлину, — пробубнила Гермиона.

— Как насчёт того, чтобы повнимательней проанализировать остатки? — Он знал, что она захочет, не торопясь, поразмышлять над своими ошибками, применяя аналитические заклинания.

— В принципе, конечно, но лучше не сегодня.

— Тогда медленно охлади остатки и слей их куда-нибудь. — Он скептически взглянул на расплавленные остатки котла, в которых местами виднелись грязные зеленоватые лужицы зелья.

Пока Гермиона следовала его указаниям, Северус направился к полке и взял с неё несколько пробирок. Гермиона сконцентрировалась на зелье, не обращая на него внимания. Небольшое количество жидкости парило в воздухе. Температура его составляла шестьдесят семь градусов, но быстро падала вниз. На сорока пяти градусах, Северус остановил девушку.

— Достаточно. Иначе слишком быстрое охлаждение может поменять структуру зелья, и мы не сможем разобраться, произошло ли это вследствие наших ранних действий или охлаждения.

Гермиона немного посторонилась, и Северус достал свою волшебную палочку, чтобы сопроводить остатки зелья в приготовленные ёмкости.

— Почему я не использую воронку? — Спросил он при этом.

— Чтобы лишний раз не взбалтывать его, делая снова взрывоопасным. — Она произнесла это немного рассеянно, но ответ, конечно, был правильным. — Чем собственно закончилась история с зельеваром?

Северус собирался ответить, но не успел. Позже он не знал, что именно послужило причиной. Возможно, он делал одновременно слишком много дел: разговаривал с Гермионой, покрепче перехватывал отяжелевшую пробирку, размахивая в воздухе волшебной палочкой. Но вдруг он ощутил, как зелье стало стремительно нагреваться. Градусы, начерченные в воздухе, менялись с такой скоростью, что нельзя было разобрать числа. Последнее, что он услышал, был предупреждающий крик Гермионы. К сожалению, слишком поздно.

Глава 37. Свет и тень

Сознание медленно возвращалось к нему. Какое-то время он чувствовал себя так, будто его голова была окутана толстым слоем ваты. После того, как ему удалось хоть более или менее ясно мыслить, он понял, что это была не вата, а толстая повязка.

Он попытался поднять руку, но она была невыносимо тяжёлой. Возможно, потому что она была забинтована. Поэтому он поднял другую, видимо, оставшейся целой руку, и ощупал голову. Вместо волос он нащупал сплошную повязку и поморщился. Он попытался моргнуть, но у него ничего не вышло. Только после этого он догадался, что повязка скрывает и глаза.

Его первым импульсом было просто сорвать всё это с головы, чтобы увидеть, что с ним произошло. То, обстоятельство, что за ним ухаживали, указывало однако на то, что с Гермионой должно было быть всё в порядке. Но он не мог успокоиться, не убедившись в этом окончательно. Когда он стал теребить завязки, две маленькие тёплые руки легли на его, останавливая их.

— Оставь повязку в покое, Северус.

— Гермиона, — пробормотал он, понимая, что нельзя было разобрать ни буквы. Рот его пересох.

Несколько секунд спустя он почувствовал у губ стакан и ощутил вкус воды . Он немного приподнял голову и стал жадно пить, пока стакан не опустел. Еле переводя дыхание, он опустился назад на подушку. Он, вероятно, лежал в кровати. Но в чей? Его рука нащупала стену, справа от кровати. Значит, он был у себя. Кровать Гермионы стояла посреди комнаты.

— Что случилось? — Задал он следующий вопрос, на который сам не мог с точностью ответить. Что-то не так с зельем. Но что?

— Зелье взорвалось во второй раз. А ты стоял прямо перед ним. — Гермиона не выпускала его руки, поглаживая по ней большим пальцем (по крайней мере, ему так казалось).

Северус почувствовал, как сердце его стало стучать быстрее, а боль в голове усилилась. Он сжал челюсть, прежде чем смог довольно отчётливо проговорить:

— Почему у меня на глазах повязка, Гермиона?

— Зелье взорвалось во второй раз. Ты стоял прямо перед ним, — повторяла она жалобно, как заведённая.

— Гермиона! — Он сжал руку в кулак, вместе с её пальцами.

— Оно попало тебе в глаза, — прошептала она. — Я сделала всё, что могла. Но... я не знаю, сможешь ли ты видеть. Мне так жаль.

Он ослабил хватку и несколько раз с трудом вздохнул. У него начался насморк, и так как теперь она подтвердила, что глаза его повреждены, они начали слегка гореть. Гермиона тихо всхлипывала, что заставило его очнуться от оцепенения.

Северус отпустил её руку и дотронулся до её лица. Он скользнул к её затылку и притянул её к себе для поцелуя. Она положила ему голову на грудь.

— Я так рад, что с тобой всё в порядке. С тобой ведь всё в порядке?

Она кивнула.

— Я стояла слишком далеко от котла. — Он услышал, что она скинула туфли и улеглась рядом с ним на кровати. Северус подвинулся к стене и повернулся набок, чтобы обнять её. Он ощутил настойчивый запах магнолий и посильнее втянул воздух.

Ему было тяжело определить, сколько времени прошло, так как он не видел, было ли в комнате темно или светло. Северус не спал, как часто было и до этого, пока Гермиона долго мирно посапывала рядом с ним. Вместо этого он размышлял над тем, какие последствия могут иметь его раны.

Он не надеялся на то, что впредь всё будет так, как прежде. Хотя Гермиона и намекнула, что его слепота могла быть лишь временным явлением, даже на это время он был полностью от неё зависим. Возможно, он сможет самостоятельно передвигаться по дому, но даже для таких простых вещей, как смена одежды или приготовление еды, ему будет необходима её помощь.

Он не сомневался, что она, не задумываясь, будет помогать ему. Нет, то чего он боялся, так это того, что такая зависимость уже скоро сделает его невыносимым. Он должен был предупредить её об этом, когда она проснётся.

Занятия теперь тоже будет проводить сложнее. Гермионе придётся в мельчайших деталях описывать ему состояние зелья, всё время комментировать, что она делает или собирается делать вопреки его наставлениям. Им придётся ограничиться простыми зельями, пока он снова не сможет активно участвовать в их приготовлении.

Он тихо вздохнул. Несмотря на всё случившиеся, он был рад, что они уже попробовали приготовление удобрения. Зелье само по себе было настолько нестабильным, что в любой момент могло случиться, что угодно. К несчастью на этот раз он стоял слишком близко. Но мысль о том, что лучше уж он, чем она, успокаивала его.

Если бы на его месте оказалась Гермиона, лишившись зрения, он никогда не смог бы себе простить, что так рано взялся с ней за это зелье. При одной мысли об этом, он крепче сжимал объятия, чего она, к счастью, не заметила.

Но уже через некоторое время он почувствовал, что непременно должен встать, чтобы дойти до туалета. Нехотя он повиновался собственному телу и постарался немного отодвинуть от себя Гермиону, чтобы выбраться из кровати, не разбудив её. Она, конечно, немедленно проснулась.

— Что случилось? — Спросила она заспанным голосом, пока Северус немного неловко пытался перелезть через неё.

— Мне нужно в ванную комнату, спи.

— Тебе помочь?