Заправочная станция на Улице Радуги 2 страница. «Правильно! – сказал я, – Помню, как я почувствовал: „Так вот, что это такое!“

«Правильно! – сказал я, – Помню, как я почувствовал: „Так вот, что это такое!“

«Точно! Эта фраза описывает опыт осознания в совершенстве. Однажды, ты скажешь ее в отношении жизни».

Какое-то мгновение я сидел в задумчивости, затем встрепенулся: «Ты еще не объяснил смысл идеи „мудрость тела“.

«Пойдем со мной, – Сократ поманил меня пальцем к двери с табличкой „Не входить“. Внутри, было абсолютно темно. Я даже напрягся, но страх уступил место жгучему предвкушению. Сейчас, я узнаю свой первый секрет: мудрость тела.

Вспыхнул свет. Мы находились в туалетной комнате, и Сократ громко писал в унитаз. «Это и есть, – гордо сказал он, – мудрость тела». Его раскатистый смех эхом отражался от кафельных стен. Я вышел, присел на диван и тупо уставился в пол, на ковер.

Когда он появился, я сказал: «Сократ, я все еще хочу знать…»

«Если ты собираешься звать меня „Сократ, – перебил он, – то, по меньшей мере, ты бы мог отдать дань уважения этому имени и позволить мне, время от времени, задавать тебе вопросы и получать ответы. Как тебе такое предложение?“

«Прекрасно! – отозвался я, – Ты только что задал свой вопрос, и я на него ответил. Теперь моя очередь. Поговорим о трюке с полетом, который ты проделал недавно вечером…»

«Ты упорный молодой человек, не правда ли?»

«Да, я такой. Я не стал бы тем, кто я есть сегодня без упорства и это второй вопрос, на который ты получил прямой ответ. Давай перейдем теперь к моим вопросам».

Игнорируя меня, он спросил: «Где ты находишься сегодня, в настоящий момент?»

Запальчиво, я стал рассказывать о себе. Хотя и заметив, что отвлекаюсь от теперешних своих вопросов, я рассказал ему о своем далеком и недавнем прошлом, а также о своих необъяснимых депрессиях. Он слушал терпеливо и внимательно, как будто располагал всем временем в мире, до тех пор, пока я не закончил несколько часов спустя.

«Очень хорошо, – сказал он, – Но ты, по-прежнему, не ответил мне, где ты находишься».

«Нет, ответил. Помнишь, я говорил тебе, посредством чего я оказался тем, кто я есть сегодня: посредством тяжелого труда».

«Где ты находишься?»

«Что ты хочешь сказать, где я нахожусь?»

«Где ты находишься?» – тихо повторил он.

«Я – здесь».

«Где это здесь?»

«В этой комнате, на этой заправочной станции!» – от этой игры у меня кончалось терпение.

«Где эта заправочная станция?»

«В Беркли».

«Где находится Беркли?»

«В Калифорнии».

«Где находится Калифорния?»

«В Соединенных Штатах».

«Где находятся Соединенные Штаты».

«На земной поверхности, на одном из континентов Западного Полушария. Сократ, я…».

«Где находятся континенты?»

Я вздохнул: «На планете Земля. Мы еще не закончили?»

«Где находится планета Земля?»

«В Солнечной системе, третья планета от Солнца. Солнце – это маленькая звезда в галактике Млечный Путь, все уже?».

«Где находится Млечный Путь?»

«О, боже, – нетерпеливо вздохнул я, закатывая глаза, – Во Вселенной». Я откинулся на спинку и скрестил руки, дав исчерпывающий ответ.

«А где, – улыбнулся Сократ, – находится Вселенная?»

«Вселенная находится… Ну, в общем, есть разные теории относительно того, как она сформировалась…»

«Это не то, о чем я спрашивал. Где она находится?»

«Я не знаю! Как я могу ответить на этот вопрос?»

«Вот именно. Ты не можешь ответить и никогда не сможешь. Этого нельзя узнать. Ты в неведении относительно того, где находится Вселенная и, следовательно, где находишься ты. Фактически, у тебя, вообще, нет представления о том, что где находится, а равно ты не знаешь, как оно туда попало. Это тайна.

«Мое невежество, Дэн, основывается на этом понимании. Твое понимание основывается на невежестве. Я – дурак с чувством юмора. Ты же – осел с серьезным видом.

«Послушай, – сказал я, – есть вещи, которые тебе следует знать обо мне. Во-первых, я уже, своего рода, воин. Я очень хороший гимнаст». Чтобы подчеркнуть свои слова и показать ему, что и я могу быть спонтанным, я встал с дивана и сделал обратное сальто, грациозно приземлившись на ноги.

«Ух, ты, – сказал он, – класс. Покажи еще разок!»

«Знаешь, это далеко не самый трудный трюк, Сок. Для меня это – раз плюнуть». Я приложил все усилия, чтобы исключить снисходительность из своего голоса, но мне не удалось удержать улыбку гордости. Я привык показывать подобного рода вещи детям на пляже или в парке. Они тоже хотели увидеть это снова.

«Ну, хорошо, Сок. Смотри внимательно». Я подпрыгнул вверх и, в ту секунду, когда я, в воздухе, переворачивался через голову, кто-то или что-то сильно толкнуло меня. Я свалился на диван, и мексиканское покрывало обмотало меня с ног до головы. Я быстро вынул голову из-под покрывала, ища Сократа. Он, по-прежнему, сидел на стуле, в другом конце комнаты, в двенадцати футах от меня, и озорно улыбался.

«Как ты сделал это?». Мое смятение было таким же полным, как и его невинный вид.

«Тебе понравился полет?» – спросил он. «Хочешь еще попробовать?» И добавил: «Не расстраивайся Дэн из-за своего промаха. Даже такие великие воины как ты, могут, время от времени, облажаться.

В оцепенении, я поднялся и принялся поправлять покрывало: мне нужно было чем-то занять руки и собраться с мыслями. Как ему это удалось? Еще один вопрос останется без ответа.

Неслышно ступая, Сократ вышел из комнаты, чтобы заправить пикап, полный всякой домашней утвари. «Вышел, чтобы подбодрить еще одного путника», – подумал я. Затем закрыл глаза и стал раздумывать над очевидным несоответствием Сока естественным законам или, по крайней мере, здравому смыслу.

«Хочешь узнать еще секретов?». Я даже не слышал, как он вошел. Он устроился в своем кресле, скрестив ноги.

Я тоже скрестил ноги и с нетерпением подался корпусом вперед. Неверно оценив мягкость дивана, я наклонился чуть-чуть больше чем нужно и потерял равновесие. Прежде чем мне удалось расцепить ноги, я плюхнулся на ковер прямо лицом вниз.

Сократ разразился заразительным хохотом. Я быстро выпрямился, усевшись прямо, словно жердь. Один взгляд на флегматичное выражение моего лица, сделал Сократа почти беспомощным от веселья. Более привыкший к аплодисментам, чем к насмешкам, я вскочил на ноги, стыдясь и гневаясь. Сок, внезапно остановился; его лицо и голос выражали только авторитет.

«Сядь на место!» – скомандовал он, указывая на диван. Я сел. «Я спросил тебя, хочешь ли ты узнать секрет».

«Хочу. О крышах».

«Ты выбираешь слушать тебе секрет или нет. Я выбираю, о чем будет этот секрет».

«Почему мы должны все время играть по твоим правилам?»

«Потому что это моя заправка, вот почему». Сок произнес это преувеличенно раздраженно, возможно, еще больше поддразнивая меня. «Теперь, повнимательнее. Кстати, тебе удобно? Ты, э-э, уравновешен?» – подмигнул он. Я только сжал зубы.

«Дэн, у меня есть, что тебе показать и рассказать. Я могу открыть тебе много секретов. Но прежде чем мы начнем это путешествие вместе, ты должен принять во внимание то, что ценность секрета заключается не в том, что ты знаешь, но в том, что ты делаешь».

Сок достал из своего ящика старый словарь и поднял его в воздух. «Используй любые знания, но узри их ограничения. Одного знания недостаточно. У знаний нет сердца. Никакое количество знаний не воспитает и не поддержит твой дух; оно никогда не принесет тебе высшего счастья или умиротворения. Жизнь требует больше чем знаний, она требует интенсивного чувствования и постоянной энергии. Жизнь требует правильного действия, если знанию суждено войти в жизнь».

«Я это знаю, Сок».

«Именно в этом – твоя проблема – ты знаешь, но не действуешь. Ты – не воин».

«Сократ, я просто не верю своим ушам. Знаешь, временами, я действовал как воин, когда наваливалась масса проблем; а видел бы ты меня в гимнастическом зале!»

«Тебе, в самом деле, дарована возможность, иногда, испытывать состояние сознания воина – непоколебимого, гибкого, ясного и свободного от сомнений. Ты можешь развить тело воина – податливое, упругое, чувствительное, наполненное энергией. В редких случаях, ты можешь даже чувствовать сердце воина – любящее всех и все возникающее перед тобой. Но эти качества разрознены в тебе. Тебе не хватает целостности. Моя задача заключается в том, чтобы собрать тебя в целое снова, Мишка Косолапый».

«Минуточку, черт подери, Сократ. Хотя, я и не сомневаюсь в том, что ты обладаешь некоторыми необычными талантами и, тебе нравится окружать себя ореолом таинственности, я не понимаю, каким образом ты собираешься собирать меня в целое. Давай посмотрим на вещи прямо: я – студент ВУЗа; ты обслуживаешь машины. Я – чемпион мира; ты копаешься в гараже, завариваешь чай и ждешь, пока к тебе зайдет какой-нибудь простофиля, чтобы ты мог его хорошенько попугать. Может, это я могу помочь тебе собраться в целое», – я не совсем отдавал себе отчет в словах, но ощущение у меня было хорошее.

Сократ только засмеялся и затряс головой, будто не до конца веря тому, что я говорил. Затем он приблизился ко мне и опустился передо мной на колени со словами: «Ты соберешь меня в целое? Может быть, тебе, однажды, представится такая возможность. Но сейчас, ты должен понимать разницу между нами». Он ткнул меня в ребра, потом еще и еще, приговаривая: «Воин действует…».

«Проклятье, прекрати! – завопил я, – Ты достал меня!»

«…, а дурак реагирует».

«А чего же ты ожидаешь?».

«Я тыкаю тебя в ребра, и ты раздражаешься; я грублю тебе, и ты отвечаешь мне гордыней и гневом. Я поскальзываюсь на банановой кожуре, и…». Он отступил на два шага и поскользнулся, приземлившись на коврик с глухим стуком. Я не смог сдержаться и хрюкнул от смеха.

Он приподнялся, сел на ковре, и, повернувшись ко мне лицом, сказал в завершение. «Твои чувства и реакции, Дэн, автоматические и предсказуемые; мои никогда. Я творю свою жизнь спонтанно; твоя же предопределена твоим прошлым».

«Как ты можешь делать подобные предположения относительно меня и моего прошлого?»

«Потому что, я годами следил за тобой».

«Ну, разумеется!» – сказал я, ожидая следующей шутки. Ее не последовало.

Становилось поздно, и мне многое нужно было обдумать. Я почувствовал, будто связан новым обязательством, которое, может, и не в состоянии буду выполнить. Вошел Сократ, вытер руки и налил себе в чашку чистой воды. Пока он пил ее маленькими глотками, я сказал: «Мне нужно уходить, Сок. Уже поздно, а в колледже мне задали много важных домашних заданий».

Сократ не шелохнулся, когда я вставал и надевал свою куртку. И когда я уже был готов выйти за дверь, он заговорил медленно, с расстановкой: каждое его слово, словно мягкий шлепок мне по щекам.

«Тебе лучше пересмотреть свои „важности“, для того, чтобы у тебя появился, хотя бы, шанс стать воином. У тебя разум осла, а твой дух – пюре. Тебе, в самом деле, предстоит много работы, но в другой классной комнате, и не так, как ты это себе сейчас представляешь».

Я стоял, уставившись в пол. Потом резко вскинул голову, но не смог выдержать его взгляда и опустил глаза.

«Чтобы остаться в живых после предстоящих уроков, – продолжал он, – тебе потребуется гораздо больше энергии, чем у тебя когда-либо было. Тебе необходимо вычистить тело от напряжения; освободить свой ум от закоснелого знания и открыть свое сердце энергиям истинных эмоций».

«Сок, похоже, мне придется объяснить, какой плотный у меня график и насколько я занят. Мне хотелось бы навещать тебя чаще, но у меня так мало времени».

Он мрачно посмотрел на меня. «У тебя намного меньше времени, чем ты думаешь».

«Что ты имеешь ввиду?» – от удивления у меня перехватило дыхание.

«Не бери в голову, – сказал он, – Иди».

«Ладно, я скажу тебе. У меня есть цели. Я хочу быть гимнастом-чемпионом. Я хочу, чтобы наша команда побеждала на соревнованиях. Я хочу успешно закончить колледж – это значит читать книги и писать контрольные. Похоже, что взамен, ты собираешься предложить мне торчать до утра на заправочной станции, слушая, я надеюсь, ты не обидишься, очень странного человека, который хочет втянуть меня в мир своих фантазий. Это – безумие!»

«Да, – грустно улыбнулся он, – это безумие». Сократ откинулся на спинку своего стула и смотрел в пол. Мой ум бунтовал от выходок этого старикашки, но сердцем меня тянуло к этому грубоватому эксцентрику, который хотел считаться каким-то «воином». Я снял куртку, снял обувь и сел обратно на место. Тотчас же мне вспомнилась история, которую рассказывал мой дедушка.

Жил да был любимый король в своем замке на высоком холме, посреди своих владений. Он был так популярен, что люди из близлежащего города присылали ему подарки каждый день, а его день рождения был всеобщим праздником по всему королевству. Подданные любили его за его знаменитую мудрость и справедливые суждения.

Однажды в городе произошла трагедия. Система городского водоснабжения загрязнилась, и все мужчины, женщины, старики и дети сошли с ума. Только король, у которого был отдельный родник, избежал этой участи.

Вскоре после трагедии, горожане стали поговаривать о том, как «странно» ведет себя их король, что его суждения были несправедливыми, а от мудрости не осталось и следа. Многие даже говорили о том, что король безумствует. Его популярность быстро исчезала. Люди уже не приносили ему подарков и не праздновали его дней рождения.

Король остался совсем один на своем высоком холме. Однажды он решился оправиться в город. Был жаркий день, и он напился из городского фонтана.

Той же ночью в городе состоялся великий праздник. Люди радовались: к их любимому королю «вернулся ум».

Тогда до меня стало доходить, что безумие, о котором говорил Сократ принадлежало не его миру, а моему.

Я встал, готовясь уйти. «Сократ, ты говоришь мне слушать интуицию моего собственного тела и не зависеть от того, что я читаю или от того, что говорят мне другие люди. Почему, тогда, я должен сидеть тихо и слушать то, что говоришь мне ты?»

«Очень хороший вопрос, – ответил он, – Есть на него и хороший ответ. Прежде всего, я обращаюсь к тебе с позиции моего собственного опыта; я не полагаюсь на абстрактные теории, о которых я читал в книгах или слышал от посторонних знатоков. Я тот, кто действительно знает свое собственное тело и ум, и следовательно, тела и умы других людей. К тому же, – улыбнулся он, – откуда тебе знать, что я не голос твоей телесной интуиции, обращающейся к тебе в этот момент?» Он повернулся к своему письменному столу и принялся за какую-то бумажную работу. В ту ночь, это было все – меня отпустили. Вихрь моих мыслей вынес меня прочь.

Последующие два дня я находился в расстроенных чувствах. Я чувствовал себя слабым и нелепым в присутствии этого человека. Я злился на то, как он со мной обращается. Казалось, он хронически меня недооценивал. Я не ребенок, в конце концов! «Почему я должен выбирать роль осла на заправочной станции, – размышлял я, – в то время как в моем мире мною восхищаются и меня уважают?».

В спортивном зале я тренировался так, будто сорвался с цепи. Тело пылало жаром, пока я выполнял одну серию упражнений за другой. Однако, по какой-то причине, это приносило меньше удовольствия, чем раньше. Каждый раз, когда я осваивал новое движение или получал комплимент, мне вспоминалось, как этот старик толкнул меня чем-то в воздухе, и я упал на диван».

Хал, мой тренер, стал беспокоиться, спрашивая все ли со мной в порядке. Я заверил его, что все было прекрасно. Но, увы! Мне уже больше не хотелось дурачиться с друзьями по команде. Я был просто в смятении.

В ту ночь я видел свой сон со Старухой Смертью снова, только с одним отличием.

Сократ, посмеиваясь, сам принарядился в грустный костюм Старушки. Он наставил на меня пистолет и нажал курок. Вместо пули из ствола вылетел маленький флажок с надписью «Бабах!». В этот раз, я проснулся от смеха, а не от стона.

На следующий день я обнаружил в своем почтовом ящике записку. Там были только два слова: «Секреты крыши». Тем вечером, к моменту прихода Сократа, я уже поджидал его, сидя на ступеньках заправки. Я пришел пораньше специально, намереваясь разузнать у сменщика настоящее имя Сократа, а может даже и его адрес; но им ничего не было известно о нем. «Да какая разница? – зевая, сказал сменщик, – Просто еще один чудак, которому нравится работать в ночную смену».

Пришел Сок и снял свою ветровку.

«Ну? – набросился я, – Ты расскажешь мне, наконец, как ты забрался тогда на крышу?»

«Да, расскажу. Я думаю, ты готов это выслушать» – серьезно сказал он.

«В древней Японии существовало элитное подразделение воинов-убийц».

Последнее слово он произнес с придыханием, тем самым, давая мне хорошо осознать мертвую тишину и темень снаружи. У меня опять стало знакомо покалывать шею.

«Эти воины, – продолжал он, – назывались ниндзя. Репутация и легенды, окутывающие их, были ужасны. Говорили, что они могли превращаться в животных; говорили, что они могли летать… на короткие расстояния, конечно».

«Конечно», – согласился я, чувствуя, что дверь мира моих снов резко распахнулась настежь. Я был погружен в размышления относительно того, куда он клонит, когда он поманил меня за собой в гараж, где принялся ремонт за спортивной японской машины.

«Нужно поменять свечи», – сказал Сократ, пряча голову под прилизанный капот.

«Ладно. А как же насчет крыш?» – приставал я.

«Сейчас я вернусь к этому, как только поменяю эти свечи. Будь терпелив. То, что я собираюсь сообщить тебе, стоит того, чтобы подождать, поверь мне».

Я присел, играя с колотушкой, которую нашел на верстаке.

Из угла, где находился Сократ, послышалось: «Знаешь, это, по настоящему, удивительная работа, если конечно уделять ей должное внимание». Может быть, для него так оно и было.

Вдруг, бросив свечи, он кинулся к выключателю и выключил свет. В темноте, такой непроницаемой, что я не мог разглядеть ничего перед своим носом, я стал нервничать. Я и понятия не имел, что станет делать Сократ, после всех этих рассказов про ниндзя…

«Сок? Со-ок?»

«Где ты находишься?» – завопил он прямо у меня из-за спины.

Споткнувшись, я упал на капот Шевроле. «Я, я не знаю!» – заикался я.

«Совершенно верно, – сказал он, включая свет, – Думаю, ты становишься умнее, – сказал он, улыбаясь как Чеширский кот.

Я встряхнул головой, пораженный его сумасбродством, взгромоздился на бампер Шевроле и, заглянув под открывшийся капот и обнаружил, что его внутренности отсутствуют. «Сократ, может прекратишь, наконец, свою клоунаду и продолжишь рассказ?»

Ловко закручивая свечи, надевая контактные колпачки и проверяя магнето, он продолжал.

Эти ниндзя не практиковали магию. Их секрет заключался в самых интенсивных физических и умственных тренировках известных человеку».

«Сократ, куда ты клонишь?»

«Лучший способ определить, куда ведет дорога – это запастись терпением и пройти по ней до конца, – сказал он и продолжил рассказ.

«Ниндзя могли плавать в тяжелых доспехах, они могли карабкаться по голым стенам словно ящерицы, используя только кончики пальцев ног и рук, а также крохотные трещины. Они создали тонкие и прочные веревки, практически невидимые глазом. Они умело прятались: используя уловки, отвлекающие внимание, различные иллюзии и бегство. Ниндзя», – в заключение добавил он, – были лучшими прыгунами».

«Наконец-то, мы к чему-то приближаемся!» Я почти потер руки от нетерпения.

«Юного воина, когда он был еще ребенком, тренировали в прыжках следующим образом. Ему давали зернышко кукурузы, и он сажал его в землю. Как только появлялся росток, юный ниндзя прыгал через него много-много раз. Каждый день росток подрастал, каждый день ребенок прыгал. Вскоре росток становился выше головы ребенка, но это его не останавливало. Когда же молодому воину все же не удавалось перепрыгнуть росток, ему давали следующее зернышко, и процедура повторялась. Со временем, не оставалось такого стебля, который не смог бы перепрыгнуть молодой ниндзя».

«Ну, и что дальше? В чем здесь секрет?» – спросил я, ожидая окончательного откровения.

Сократ сделал паузу и глубоко вздохнул. «Теперь понятно, что молодые ниндзя практиковались на ростках кукурузы. Я практикуюсь на заправочных станциях».

В помещении повисла тишина. И, вдруг, внезапно Сократ разразился раскатистым музыкальным смехом, да так, что ему пришлось опереться на автомобиль, с которым он работал.

«И это все, да? Это ты мне собирался рассказать о крышах?»

«Дэн, это все, что ты можешь знать, пока не сможешь действовать», – ответил он.

«Ты хочешь сказать, что ты будешь учить меня запрыгивать на крыши?» – светлея, спросил я.

«Может да, а может, и нет. У каждого из нас есть свои уникальные таланты. Может быть, ты научишься запрыгивать на крыши, – оскалился он, – А сейчас, брось-ка мне вон ту отвертку?»

Я бросил ему отвертку. Клянусь, он поймал ее в воздухе, глядя в другую сторону! Он быстро воспользовался ей и запустил ее обратно, с криком: «Лови!». Я упустил ее, и она с громким звоном грохнулась на пол. Это было невыносимо! Сколько еще унижений мог я стерпеть?

Следующие недели пролетали быстро, и мои бессонные ночи стали привычными. Как-то мне удалось приспособиться. Произошла и другая перемена: мои ночные визиты к Сократу становились для меня более интересными, чем посещение гимнастических тренировок.

Каждый вечер мы обслуживали машины – он заливал бензин, я мыл окна. Мы оба шутили с клиентами. Он поощрял меня рассказывать о моей жизни. О своей жизни он странно умалчивал, встречая мои вопросы лаконичным: «Позже» или нес полную ахинею.

Когда я спросил, почему его так интересуют подробности моей жизни, он сказал: «Мне нужно понять твои личные заблуждения, чтобы поставить диагноз твоей болезни. Нам придется почистить твой ум, перед тем как раскроется дверь на пути воина».

«Только не надо трогать мой ум. Он мне и таким нравится».

«Если бы он нравился тебе таким, то, сейчас, тебя бы здесь не было. Ты менял свой ум уже много раз в прошлом. Теперь тебе предстоит сделать это более основательно». После этого, я решил быть очень осторожным с этим человеком. Я, по-прежнему, не так хорошо его знал и не был, до конца, уверен в его здравоумии.

Стиль поведения Сократа всегда был таким, постоянно меняющимся: неортодоксальным, полным юмора и даже причудливым. Однажды, он с воплем бросился за маленькой белой собачкой, которая пописала на ступеньки заправочной станции, внезапно прекратив читать мне лекцию о «величайших выгодах непоколебимо безмятежного спокойствия».

В другой раз, примерно неделю спустя, после целой бессонной ночи, мы прошлись к Клубничному заливу и, остановившись на мостике, стали поглядывать вниз на полноводный, от зимних дождей, поток.

«Интересно, какой глубины сегодня поток?» – невзначай заметил я, рассеяно глядя на стремительно текущую воду. Следующим явлением, которое я осознал, была взболтанная, грязно-коричневая вода.

Он сбросил меня с моста!

«Ну, и как глубина?»

«Отличная», – отплюнулся я, выплывая в отяжелевшей, как свинец, одежде на берег. Вот вам результат умозрительного построения. Мысленно, я сделал себе заметку помалкивать.

Проходили дни, и я замечал все больше и больше различий между нами. В офисе, когда мне хотелось кушать, я жадно поглощал сладости; Сок смаковал свежее яблоко или грушу, или заваривал себе чай из трав. Я ерзал на диване туда обратно, а он сидел на своем стуле абсолютно спокойно, как Будда. Мои движения были неуклюжими и шумными в сравнении с тем, как он скользил по поверхности пола. Напомню, он был человеком в возрасте.

С самого начала, я получал много маленьких уроков, каждую ночь. Однажды, я стал жаловаться, что люди в колледже ведут себя не очень дружелюбно по отношению ко мне.

Он произнес тихо: «Тебе же будет лучше, если ты возьмешь на себя ответственность за свою жизнь как она есть, вместо того, чтобы жаловаться на других людей или обстоятельства, за свои трудности. По мере того, как будут открываться твои глаза, ты увидишь, что состояние твоего здоровья, счастья и любое другое обстоятельство в твоей жизни было, по большей части, организовано тобой: сознательно или бессознательно».

«Я не совсем тебя понимаю, но не думаю, что соглашусь с этим».

«Хорошо, я расскажу историю про парня вроде тебя, Дэн:

На Среднем Западе, на строительной площадке, когда свисток подавал сигнал к обеду, все рабочие собирались вместе, чтобы перекусить. Сэм, с завидным постоянством, открывая свой сверток, начинал жаловаться.

«Как мне это надоело! – ныл он, – Только не ореховое масло и сэндвичи со студнем. Я ненавижу ореховое масло и студень!»

Изо дня в день, Сэм стонал по поводу своего орехового масла и студня. Прошла не одна неделя, остальным рабочим стало надоедать его поведение. В конце концов, один из них сказал: «Господи, Сэм, если ты так сильно ненавидишь ореховое масло и студень, то скажи дорогой женушке, пусть приготовит что-нибудь другое!».

«Что значит „скажи своей дорогой женушке“? – ответил Сэм, – Я не женат. Я сам себе делаю сэндвичи».

Сократ сделал паузу, затем добавил: «Теперь понимаешь, что в этой жизни, мы все делаем свои сэндвичи сами для себя». Он подал мне коричневый пакет с двумя сэндвичами. «Ты будешь с сыром и помидором или с помидором и сыром?» – спросил он, широко улыбаясь.

«Давай сюда оба», – сострил я в ответ.

Мы с удовольствием принялись жевать. Сократ сказал: «Когда ты станешь полностью ответственным за свою жизнь, ты можешь стать полностью разумным. Однажды став разумным, ты, может быть, откроешь для себя значение слов „быть воином“.

«Спасибо, Сок, за пищу для ума и для желудка», – я преувеличенно поклонился, и надев куртку, приготовился уходить, – «Меня не будет пару недель. Скоро сессия. А мне еще нужно хорошенько поразмыслить кое над чем». Прежде чем он смог прокомментировать, я пошел домой, взмахнув ему на прощание рукой.

Я с головой окунулся в последние занятия семестра. Время в гимнастическом зале я проводил в самых напряженных тренировках. Когда бы я ни прекращал подталкивать себя, мои чувства и мысли приходили в беспокойное движение. Я ощущал первые признаки того, чему, впоследствии, суждено было вырасти в чувство отчуждения от повседневного мира. Первый раз в жизни я отчетливо ощущал выбор между двумя отчетливыми реальностями. Одна была сумасшедшей, другая здравой; я только не знал, какая из них какая, и не принадлежал ни одной из них.

Я не мог отделаться от растущего чувства, что может быть, просто может быть, в конце концов, Сократ не был таким уж эксцентричным. Возможно, его описание моей жизни было намного более точным, чем я мог себе представить. Я начал, в самом деле, присматриваться к тому, как я взаимодействую с людьми и то, что я обнаруживал, начинало все больше и больше беспокоить меня. Снаружи я был достаточно общителен, но, по-настоящему, я был озабочен только собой.

Билл, один из моих близких друзей, упал с лошади и сломал запястье. Рик сделал обратное сальто с поперечным вращением, которое он учил около года. Я чувствовал одну и ту же эмоциональную реакцию в обоих случаях: ничего.

Под тяжестью растущего самоосознания, моя самооценка быстро падала.

Однажды вечером, накануне экзамена, я услышал стук в дверь. Я был удивлен и рад видеть белозубую и белокурую, Сьюзи, которую не видел уже несколько недель. Я понял, каким одиноким я был.

«Ты позволишь мне войти, Дэнни?»

«О, да! Очень рад тебя видеть. Присаживайся, позволь мне взять твой плащ, хочешь что-нибудь съесть? Выпить?»

Она просто не сводила с меня глаз.

«В чем дело, Сьюзи?»

«Ты выглядишь усталым, Дэнни, хотя…, – она протянула руку и коснулась моего лица, – что-то… выражение твоих глаз стало каким-то другим… Что?»

Я коснулся ее щеки. «Оставайся у меня на ночь, Сьюзи».

«Я думала, что ты уже не попросишь. Я принесла свою зубную щетку!»

Следующим утром, я повернулся на другой бок и вдохнул аромат взъерошенных волос Сьюзи, душистых как летнее сено, и почувствовал ее легкое дыхание на своей подушке. «Мне нужно радоваться», – подумал я, но мое настроение было таким же серым, как туман на улице.

Несколько следующих дней, мы много времени провели со Сью вместе. Не думаю, что я был достаточно компанейским, но энергии Сью хватало на нас двоих.

Что-то удерживало меня от того, чтобы рассказать ей о Сократе. Он был из другого мира, мира к которому она совсем не имела отношения. Как она могла бы понять, когда даже я сам не мог уяснить, что происходило со мной?

Экзамены начались и закончились. Я сдал их успешно, но мне было наплевать. Сьюзи уехала на весенние каникулы к родителям, и я был рад остаться наедине.

Скоро, весенние каникулы закончились, и теплые ветра стали дуть по улочкам Беркли. Я знал, что пришло время возвращаться в мир этого воина, на эту странную, маленькую заправку: на этот раз, возможно, более открытым и смиренным, чем раньше. Но теперь я был уверен в одной вещи. Если Сократ опять попотчует меня одной из своих колкостей, я уж этого ему не спущу!

Книга Первая

ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН

Порывы волшебства

Был поздний вечер. После тренировки и ужина, я вздремнул. Когда я проснулся, было уже около полуночи. Я не спеша прогулялся в ночном, бодрящем воздухе ранней весны прямо к станции. Сильный ветер дул мне прямо в спину, словно подгоняя меня по дорожкам кампуса.

Наши рекомендации