Предметно-смысловые основы категории числа имен существительных

При самом зарождении русской исторической грамматики в первой поло­вине XIX в. исследователям бросилось в глаза многообразие значений множе­ственного числа в русском языке. Формы и значения множественного числа представлялись морфологически и семантически обособленными от форм единственного числа, не вполне соотносительными с ними. Функция форм единственного числа имени существительного вообще казалась неоднородной и неопределенной. В формы единственного числа облекались не только имена единичных вещей, но и названия предметов, мыслимых без отношения к сче­ту, к идее числа, например названия отвлеченных и собирательных понятий. Все это нарушало параллелизм и взаимосвязь форм единственного и множе­ственного числа имен существительных. К. С. Аксаков пытался объяснить это явление «склонностью русского человека видеть во множественном... как бы новое имя»¹²⁵, «стремлением к образности, стремлением понять множество как совокупность, и множественное число имени обратить в новое имя (ед. ч.)»¹²⁶.

Наиболее яркими проявлениями процесса «лексикализации» множе­ственного числа, по Аксакову, были: 1) широкое развитие собирательных зна­чений во множественном числе и своеобразие их внешнего выражения (по­средством окончаний -а, -ья в мужском роде, например, друзья; ср. другие морфемы множественной совокупности); 2) поглощением значений «лично­сти» и «единицы» в формах множественного числа: «Самое множество отча­сти поглощает личность, а сдругой стороны, отчасти устраняет родовое значение единственного» (ср. отпадение личнрстного суффикса единично­сти -ин во множественном числе: гражданин — граждане); 3) устранение родовых различий во всех формах множественного числа (за исключением некоторых форм родительного и отчасти именительного-винительного па­дежей).

Категория множественного числа в строе имени существительного высту­пает как сильная, многознаменательная категория. По отношению к ней кате­гория единственного числа является до некоторой степени категорией нега­тивной, иногда даже как бы «нулевой». Мысли К. С. Аксакова о грамматических своеобразиях множественного числа существительных на­шли дальнейшее развитие и глубокую самостоятельную разработку в иссле­довании А. А. Потебни «Значения множественного числа в русском языке» («Филологические записки», 1885—1886 гг. и отдельный оттиск 1886 г.). Акад. А. А. Шахматов в «Очерке современного русского литературного языка» и особенно в «Синтаксисе русского языка» связал разнообразные значения множественного числа, установленные Потебней, с различиями в формах мно­жественного числа. Кроме того, он дополнил и систематизировал намеченные А. А. Потебней значения множественного числа*. Таким образом, выясни­лось, что категория числа имен существительных представляет сложный пред­метно-смысловой узел, в котором сплетаются разнообразные грамматические и лексико-семантические особенности существительных¹²⁷.

* Ценные соображения и замечания, касающиеся истории категории числа в русском язы­ке, можно найти также в работах акад. А. И. Соболевского, особенно в его «Лекциях по исто­рии русского языка». Ср. также его «Русский исторический синтаксис».