Глава 4. В квартире Ромы пахнет корицей и апельсинами

В квартире Ромы пахнет корицей и апельсинами. Теплый сладкий запах, от которого рот наполняется слюной.

Я мешкаю, останавливаюсь на пороге, пока меня не подталкивают в спину, торопясь войти.

Не могу вспомнить, когда в последний раз я был у кого-то дома. Чтобы вот так просто заскочить после прогулки.

Рома опускает пакет на пол – банки глухо стукаются друг о друга.

- Давай уже, проходи, никто тебе ничего не сделает, - смеется, тянет с меня куртку за воротник. Я киваю, выпутываюсь из рукавов. В прихожей тесно. Тороплюсь, пихаю Диму под ребра - он шипит, Сережа смеется, первым выкатывается из кучи малы, скачет к туалету.

Рома мягко подпихивает меня к закрытой двери дальше по коридору.

- Иди в комнату.

Типовая трешка. Мечта мамы.

«Вот когда мы получим квартиру…» или «Вот когда мы сможем купить квартиру…» Не знаю, какой из вариантов реальнее, но это же все равно мечта, так? Идеальный дом. Она мысленно расселяла нас: гостиная, спальня и наша с Ильей, светлая, большая комната. Расставляла мебель, отмечала что-то в нескончаемых женских журналах, которые уже спустя день после покупки распихивала по полкам, чтобы страницы собирали клубы пыли. В вожделенной трешке мы должны были наконец стать идеальной семьей.

Мне интересно, что произошло с кропотливо выстроенной картиной уютного мирка сейчас. Рухнул он, или мама просто мысленно отбросила один, ставший лишним элемент? Два, на самом деле. Дать нам квартиру теперь точно никто даже не подумает.

Рома толкает дверь, кивает на диван.

- Устраивайся.

Кидает рюкзак на стол, вытаскивает из него коробку с mр-3шником. Хороший подарок. Там есть и мой вклад. Правда, мне теперь придется либо обходиться неделю без утреннего кофе и сигарет, либо завтра утром взять из кармана Андрея больше. Можно, конечно, попытаться поискать в комнате, пока он будет в ванной.

Самая большая доля в подарке – Арса.

Не знаю, почему я вложил деньги. Не знаю, почему потащился вместе с остальными к Роме. И почему сейчас беру протянутую мне банку пива.

Время. Уже пять. Я упорно не думаю о том, что мне придется сочинять причину, по которой я не вернулся домой сразу после школы. Вырубил телефон еще на эскалаторе, когда спускались в метро. Предупредил парней Сережа, что пригласил меня, или нет – не знаю, но никто и слова не сказал. Как будто я и должен был ждать их у раздевалки. Словно я - всего лишь недостающий фрагмент когда-то цельной картины.

- Курить на балконе или в подъезде. Банки – в пакет. Иначе мне вечером устроят маленькую Хиросиму.

Сережа втискивается между мной и братом – сразу становится тесно и неуютно. Он вертится, крутит в руках бутылку колы, пихается – и мне больше всего хочется пересесть куда-нибудь, но я заставляю себя оставаться на месте, выдыхаю осторожно и поддеваю петельку на банке.

Пиво холодное, покалывает язык. Нужно будет не забыть купить мятных пластинок по дороге домой. У меня есть не больше часа.

Мальчишка, смеясь, отмахивается от брата, заваливается на меня, и я готов уже подняться, когда встает с дивана Дима.

- Достал, мелочь.

Пересекает комнату, останавливается у стола, рядом с Арсом.

- Придурок. Чего ты все время шляешься за нами? Больше не с кем играть?

Нехорошие слова. Ты здесь не нужен. Лишний. Я бы обиделся, если бы Илья сказал мне такое. Он и не говорил. Повода не было. У меня просто… мысли не возникало увязаться за ним.

Но Сережа не обижается, смеется:

- С вами интереснее.

- Кто бы сомневался.

Дима улыбается, присаживается на краешек стола, задевая коленом бедро Арса.

- Я… на балкон, - мои слова звучат почти вопросительно. Дожидаюсь позволения. Но никому нет дела. Только Рома кивает, молча показывая направление.

Через гостиную – уютную и светлую. Открываю балконную дверь. Холод – тут же. Весенний ветер забирается под свитер, царапает голую кожу.

Щелчок зажигалки. Затяжка. Глоток.

Тепло растекается по телу, голова слегка кружится. Во дворе мальчишки гоняют в футбол, возмущенно кричат.

Вздохнув, включаю телефон.

- Мам? Привет. Нет… Не смогу сегодня приехать. Я… - легко. Даже голос не изменился, - у одноклассника. Мы делаем физику. Ага. В понедельник домой? Здорово…

Еще два дня, не считая сегодняшний. Совсем чуть-чуть…

- Андрей уже был? Хорошо.

На балкон выходит Рома, и я инстинктивно прикладываю палец к губам, глядя на него. Он кивает, молча доставая сигареты.

- Да нормально у меня с физикой, ну, просто… Да, исправлю. Как раз этим и занимаюсь.

Ветер треплет длинную челку Ромы, он морщится, сдувает ее с лица, наблюдая за мной.

- Слушай, мам… Ты могла бы сказать Андрею, что я… у тебя был? Ну, ты же знаешь, как он расстраивается… - идиотское слово. Твердое, как мелкий грязный камешек. Но я перекатываю его на языке, заставляю себя выплюнуть. – Спасибо, мам. Мы тебя будем ждать.

- Адский у вас отчим, - Рома стряхивает пепел, смотрит под балкон, потом снова на меня.

- Да нормальный.

Равнодушно. Но иголки – мне кажется, я чувствую, как они протыкают замерзшую кожу, выползая наружу. Хочется закрыться, оставляя только их – чтобы никто не добрался, не смел прикоснуться.

- У Илюшки любимым было другое: какая-то общественная организация помощи обездоленным и немощным ветеранам войны.

Кончики пальцев леденеют. Дым щекочет горло – кашляю, захлебываясь воздухом. Время. Все вечера, когда он поздно возвращался, праздники, гордые взгляды за ужином…

- У него же… были даже грамоты.

Рома, усмехнувшись, кивает.

- Хорошо попросишь, Арс и тебе сделает.

Длинные тонкие трещины – как по льду весной. Страх. Хрустит, вот-вот провалится под тобой.

А с другой стороны – лицо. Отражение – в старом пыльном испорченном зеркале. С той только разницей, что лицо - не мое. Забрал его себе, не спрашивая разрешения.

«Теперь я не идеальный?»

- Так что там у тебя с физикой?

- Нормально. Справлюсь.

Рома отшвыривает сигарету, прячет руки в карманы джинсов.

- Завтра после уроков сделаем твою физику. Я помогу. А потом поедем на день рождения.

Иголки больно расцарапывают кожу, ежусь зябко. Не уйти – Рома стоит прямо у балконной двери.

- С чего мне идти к незнакомой девчонке?

- Почему нет? Подарок есть.

- Я – не Илья.

Мальчишки внизу взрываются восторженным ором. Гол.

- Знаешь, мне кажется, тебя единственного заботит это: доказать, что ты – не он.

- Она бы никогда не согласилась… с тобой.

- Почему?

- Знает, какой ты раздолбай.

Дима не замолкает, даже когда мы входим в комнату, бросает короткий взгляд на нас и снова поворачивается к Арсу. Слишком громко. Особенно по сравнению с тихими, спокойными фразами в ответ.

- … Или вы чай пили?

- Нет. Мы делали проект по истории.

- Гонишь. Она отличница, могла и без тебя справиться.

- Но сказала, что не справится, - Арс, прищурившись, смотрит на Диму, потом на меня – когда я занимаю кресло у стола.

- И… что дальше?

Мне знакомо это придыхание. Когда голос еле-еле заметно дрожит от возбуждения, интонация меняется – слегка, но для меня едва ощутимый нюанс подобен скрежету ногтей по стеклу. С трудом сдерживаемое нетерпение, которое минуту спустя выльется в «быстрее, иди сюда, не будь сучкой». Хочется закрыть уши ладонями. Провожу кончиками пальцев по крышке ноутбука, равнодушно разглядываю развешанные по стенам постеры. Не слушать.

- Ну же, Арс. Она дала тебе прямо на столе?

Тишина. Не понимаю отчего, но жду ответа, сжавшись в кресле. Время. Пальцы поглаживают прохладный металлический бок банки. Сделать глоток, протолкнуть этот странный ком. Речь не обо мне. Не обо мне…

- Опустим подробности. У нас тут дети.

Арс перегибается через стол за спиной Димы, наклоняется ко мне. Глаза – светло-карие, тонкая линия носа, ямочка под ним – аккуратная, небольшая. Мой взгляд испуганно взлетает снова – к глазам. Перезвон фенечек-браслетов на запястье и мягкое, обволакивающее:

- Включи какую-нибудь музыку.

Моргаю, удивленно гладя на ноутбук. Рома отзывается с дивана:

- Да, кстати. Справишься?

- Не проблема.

Арс выпрямляется, треплет по волосам Диму и выходит из комнаты. Но тот миг спустя подрывается с места, слинивает за ним.

В ноутбуке Ромы информации явно больше, чем в нашем компе.

- Блин, она нравилась Димке, а тут… - ни с того ни с сего вклинивается Сережа. Рома откидывается на спинку дивана, допивая пиво.

- Кто?

- Вика.

- С чего ты взял?

- Он последнюю неделю только о ней и говорит дома. Типа Арс вдруг обратил на девочку внимание, а до этого ее будто не существовало. И про…

- Успокойся, мелкий. Твоему брату положить на Вику.

Разговоры. Незнакомые люди, имена. Словно вдруг начавшееся цунами. Стихийное бедствие вокруг меня. Но в просветах ветра и воды становится видно, что мой мир - темный, сумрачный, беззвучный – всего лишь грецкий орех. И если скорлупа расколется, я увижу настоящие его размеры… но одновременно лишусь защиты.

«Ты хочешь выбраться».

«Не хочу».

Подумав, добавляю:

«Тебе же было мало всего этого, да? Иначе, зачем…»

Слишком громко, сразу – музыка. За четким ритмом ударных почти теряется ответ:

«У меня были другие причины».

«Какие?»

Молчание.

- Там есть фотки, если хочешь, можешь посмотреть. Последняя папка.

Листаю вниз.

Арс пахнет ветром и сигаретами. Я люблю этот запах. В нем есть что-то такое… встрепанное, непослушное.

Бросает взгляд на экран ноутбука, остановившись за моей спиной.

- Не эта. Еще ниже.

Пальцы мелко подрагивают. Плевать на фотографии. Встать и сказать, что пора, посмотрю в следующий раз.

Но Арс уже наклоняется над столом – через меня, прижавшись к спине - горячо, тесно и неудобно. Его длинные пряди щекочут висок. Но как только я собираюсь отдернуться, выскользнуть из-под руки, он сам отстраняется.

- Смотри.

Ничего нового. Я все это видел тысячу раз. Папка - та самая, с роликом. Пролистываю до конца – здесь его нет. Возвращаюсь к началу, перещелкиваю фотографии одну за другой.

Спросить…

Кусаю губу, равнодушно скольжу взглядом по знакомым картинкам.

- Есть ролик…

- Да.

Арс отвечает сразу, голос ничуть не меняется. С другой стороны – а почему должен? Это всего лишь ролик, а не доказательство чего-либо.

- Кто снимал?

- Я.

Глупое, стремное чувство: будто у меня отнимают сокровище, которое, я думал, принадлежит только мне. А тут вдруг объявляется законный владелец.

- Понятно.

Уже собираюсь свернуть папку, когда замечаю темное пятно. Сознание цепляет его, как нечто незнакомое, чуждое здесь. Когда пялишься часами на россыпь картинок на экране – невольно запоминаешь их расположение, в голове остается цветовой оттиск. И тут вдруг – лишнее.

Обычное фото, телефонное – из тех, когда снимаешь сам себя, вытянув вперед руку. Илья кривляется, высунув и прикусив кончик языка. Спиной прижимается к боку какого-то мужика. Ему под тридцать. На полголовы выше длинного худого Ильи. И выглядит… не знаю, таких по телеку показывают в новостях. В финансовом блоке. Или репортажи из зала суда. Только вот такие не бывают на месте преступников. На лице выражение «Да, всего добился сам. Да, мне плевать на вас с крыши небоскреба».

Звезда, к которой Илья подкатил, чтобы сфоткаться? Вряд ли, он никогда ни от кого не фанател. Да и как-то слишком собственнически прижался, словно к другу.

- Кто это?

Арс заглядывает через мое плечо, качает головой:

- Не знаю.

В животе покалывают холодные иголочки. Будто ежик уменьшился в размерах, свернулся и устроился внутри, чтобы ранить уже не потенциальных врагов, а меня самого.

Мне не нравится этот парень с фотографии. И я не могу объяснить почему. Может быть, причина в том, что Илья счастливо улыбается. А может, в том, что… Не знаю.

В кармане джинсов вибрирует телефон.

Нужно было снова выключить. А теперь даже не отмазаться тем, что батарейка села.

- Да, Андрей? Я… - зажмуриваюсь, лихорадочно перебираю причины, раскрывшиеся передо мной разноцветным веером. Возможные. Неподходящие. Неубедительные. Уже использованные. – Я еду. Был у мамы и выключил телефон в больнице. А потом забыл… И… Где я? Говорю же: еду. Тихо? Потому что…

Ладони мгновенно потеют, во рту пересыхает. Поднимаю голову и натыкаюсь на внимательный взгляд Арса. Его губы приоткрываются, почти беззвучно выдыхают слово.

- Зашел в Макдак, в туалет.

Раз. Два. Три. Выдыхаю.

Стыдно. За страх, который могли увидеть остальные.

Но Рома продолжает вполголоса о чем-то трепаться с братьями, а Арс уже снова равнодушно смотрит в окно. Я боюсь вопросов. Если дернуть за одну-единственную оборванную ниточку, клубок уже не удержать. А мне нельзя делиться своей тайной. Слишком много от меня зависит. Мама. Я не хочу, чтобы она была несчастлива. Не хочу, чтобы она смотрела на меня, как на грязную, испорченную шлюху. Не хочу, чтобы сказала: у меня был один хороший сын, но он умер, а второй…

- Мне пора.

Пока я одеваюсь, Рома стоит в дверях, скрестив на груди руки.

- До завтра?

- Да, хорошо.

Передает мне пакет с пустыми банками.

- Выброси по дороге, ок?

Киваю.

- Буду ждать тебя у школы.

Я не уверен, что завтра у меня получится смотаться, как сегодня. Я вообще не знаю, чем закончится сегодняшний вечер.