П. Бергер Ролевая теория

Ролевая теория почти всецело является достиже­нием американской мысли. Некоторые ее плодо­творные догадки восходят к работам Уильяма Джемса, а непосредственными основоположника­ми были двое других американских мыслителей: Чарльз Кули и Джордж Герберт Мид. В нашу задачу не входит исторический экскурс, мы обратим­ся к определению социальной ситуации Томаса.

Томас понимал социальную ситуацию как реальность, в которую ad hod верят те, кто в ней участвует, а точнее — те, кто ее определяет. С точки зре­ния участвующего индивида, это означает, что любая ситуация, в которую он попадает, ставит его перед лицом специфических ожиданий и требует от него соответствующих реакций на них. Как мы уже видели, едва ли не каж­дая социальная ситуация осуществляет мощное давление с тем, чтобы твер­до обеспечить появление желаемых реакций. Общество может существовать благодаря тому, что в большинстве случаев определения наиболее важных ситуаций, даваемые разными людьми, по крайней мере приблизительно со­впадают. Мотивы издателя и автора этих строк могут значительно разнить­ся, но определения ситуации производства данной книги у обоих достаточ­но схожи, что и делает возможным их совместное предприятие. Точно так же могут разниться интересы студентов в учебной аудитории, где часть при­сутствующих весьма отдаленно связана с учебным процессом (скажем, один студент специально ходит изучать предмет, а другой просто записывается на все курсы, посещаемые какой-нибудь рыжеволосой девушкой, за которой он неотступно следует), но, как правило, их интересы могут сосуществовать, не разрушая ситуацию. Другими словами, всегда есть определенный запас вре­мени, в течение которого может быть сформирована ответная реакция, от­вечающая ожиданиям, в результате чего ситуация может оставаться жизне­способной в социологическом смысле. Конечно, если определения ситуации расходятся слишком сильно, то неизбежным результатом будет та или иная форма социального конфликта или дезорганизации, скажем, в приведенных случаях это возможно, если некоторые студенты будут рассматривать учеб­ную аудиторию как место для вечеринки или если автор не будет издавать книгу, а использует свой контракте одним издателем как средство давления на другого.

Обычный индивид в разных ситуациях сталкивается с весьма различны­ми ожиданиями, в свою очередь, ситуации, продуцирующие эти ожидания, подразделяются на определенные группы. Студент может посещать два кур-Ad hoc (лат.) — для этого; применительно к этому; для этого (данного определенного) случая.

са у двух разных профессоров на двух разных факультетах и столкнуться с различными вариантами ожиданий (скажем, формальными и неформальны­ми отношениями между преподавателями и студентами). Тем не менее обе ситуации будут иметь существенное сходство между собой и с ситуациями во всех других аудиториях, занятия в которых он посещал раньше. Иначе говоря, прошлый опыт позволит ему в обоих случаях, с незначительными изменениями, играть роль студента. Итак, роль можно определить как ти­пичную реакцию на типичное ожидание. Базовую типологию ролей заранее определяет общество. На языке театра, откуда и было заимствовано понятие роли, можно сказать, что общество расписывает роли всем драматическим актерам. Следовательно, актерам нужно только войти в роли, расписанные им до поднятия занавеса. Пока роли играются по тексту, социальное действо идет,как запланировано.

Роль задает образец, показывающий, как действовать индивиду в конк­ретной ситуации. Разные роли в обществе, как и в театре, не в равной сте­пени жестко требуют от актера точного следования прилагаемым инструк­циям. Среди профессиональных ролей минимально регламентируется роль мусорщика, тогда как врачам, священникам и офицерам приходится при­обретать особые манеры, речевые и моторные навыки: военную выправку, елейный голос, доброе лицо у постели больного. Тем не менее, если рас­сматривать роль только как регуляторную модель видимых со стороны дей­ствий, то можно упустить один существенный аспект роли. Мы чувствуем себя более пылкими, когда целуем; более смиренными, когда стоим на коленях; более свирепыми, когда потрясаем кулаками, т.е., скажем, поце­луй не только выражает пыл, но и «производит» его. Регламентированные действия привносят в роль соответствующие эмоции и социальные установ­ки. Профессор, изображающий ум, сам начинает чувствовать себя умным. Проповедник вдруг замечает, что сам начинает верить в свои проповеди. Солдат слышит в своей душе зов Марса, надев военную форму. У каждого из них соответствующая эмоция или социальная установка могла присут­ствовать и до начала игры, но роль неминуемо усиливает ее. Однако во многих случаях есть все основания полагать, что в сознании актеров не было абсолютно ничего, что могло бы предвосхитить выполнение ими их ролей. Другими словами, умными становятся с назначением на преподавательскую должность, верующими — выполняя обряды, готовыми к бою — маршируя встрою.

Приведем пример. Новоиспеченный офицер, особенно вышедший из рядовых, поначалу будет чувствовать при встрече с рядовыми и сержантами некоторую неловкость от их приветствий. Вероятно, он будет отвечать им в дружеской, как бы извиняющейся, манере. Для него новые знаки различия на форме все еще представляются чем-то таким, что надето поверх него, почти как маска. Тем самым этот офицер как бы говорит самому себе и низ­шим чинам, что он остался тем же парнем, и у него просто новый круг обя­занностей (среди которых обязанность принимать приветствия от младших по чину). Такое отношение вряд ли сохранится долго. Чтобы играть новую роль офицера, наш друг должен выработать у себя соответствующие мане­ры, которые имеют совершенно определенный подтекст. Несмотря на неис­кренность, которая свойственна всем так называемым демократическим ар­миям, одна из фундаментальных особенностей их заключается в том, что

старшинство в звании дает право на уважение и повиновение со стороны младших. Каждое приветствие со стороны низшего чина является актом его повиновения, принимаемого как сам собой разумеющийся ответ на привет­ствие со стороны старшего по званию. Таким образом, с каждым новым от­ветом на приветствие (разумеется, наряду с сотней других ритуальных актов подкрепления нового статуса) наш офицер укрепляется в своих новых ма­нерах и соответствующих им онтологических предположениях. Он не толь­ко действует как офицер, но и чувствует себя офицером. Проходят нелов­кость, извиняющаяся усмешка («на самом деле я славный парень»). Если вдруг какой-нибудь рядовой поприветствует его без положенного воодушев­ления или даже совершит немыслимое — не поприветствует вовсе, то наш офицер не просто накажет ею за нарушение военного устава. Всеми фибра­ми души он будет стремиться к восстановлению порядка, предписанного «его вселенной».

Здесь важно подчеркнуть, что этот процесс очень редко протекает про­извольно и не основывается на рефлексии. Нельзя сказать, что наш офи­цер сел и сам придумал все, что должно входить в его новую роль, включая то, что должен чувствовать и во что верить. Сила данного процесса как раз и заключается в его неосознаваемости и нерефлексируемости. Он стал офи­цером точно так же, как вырос в голубоглазого темноволосого молодца шести футов ростом. Среди товарищей его нельзя считать глупцом или ка­ким-то исключением. Наоборот, исключением будет тот, кто примется обдумывать свою новую роль и ролевые изменения (и будет, между прочим, скорее всего плохим офицером). Даже очень умные люди, испытывая со­мнения по поводу своих ролей в обществе, вместо размышлений еще более энергично погружаются в вызвавшую сомнения деятельность. Богослов, одолеваемый сомнениями в вероучении, постарается побольше молиться и подольше пребывать в церкви; бизнесмен, мучимый угрызениями сове­сти по поводу своего участия в «тараканьих бегах», начнет «прихватывать» воскресенья; террорист, страдающий от ночных кошмаров, сам вызовется на ночную операцию. И в своих действиях они будут по-своему совершен­но правы: каждая роль имеет свою внутреннюю дисциплину, т.е. то, что католические монахи назвали бы «уставом». Роль воспитывает, придает форму, задает типовые образцы и действия, и самого актера. В этом мире очень сложно притворяться, и, как правило, человек становится тем, кого он играет.

За каждой социальной ролью закреплена определенная идентичность. Как мы уже видели, в некоторых случаях идентичность тривиальна и эпизодич­на, в частности у тех профессий, которые не требуют от занимающихся ими индивидов существенно изменить себя: сборщику мусора нетрудно перейти в сторожа; сложнее священнослужителю перейти в офицеры; крайне трудно сменить роль негра на роль белого и почти невозможно — роль мужчины на роль женщины. Эта различная степень легкости смены ролей не должна скрыть от нас того факта, что даже та идентичность, которая считается неотъемлемой частью нашего «Я», приписывается обществом. Усвоение и идентификация с расовыми ролями происходит точно так же, как и с роля­ми сексуальными. Сказать «я — мужчина», значит сделать такую же заявку на роль, как если сказать «я — полковник американской армии». Разумеет­ся, мы хорошо осознаем, что, скажем, родились особью мужского пола, и

S31

даже начисто лишенный чувства юмора поборник строгой дисциплины не станет воображать, что родился с золотым орлом на пуповине. Но быть био­логическим самцом еще вовсе не значит играть ту специфическую, социально определенную (и, конечно, социально относительную) роль, которая начи­нается с утверждения «я — мужчина». Ребенку мужского пола не приходит­ся учиться эрекции, но он должен научиться быть агрессивным, честолюби­вым, соревноваться с другими и отвергать «телячьи нежности». Однако роль самца в нашем обществе, как и идентичность самца, требует научиться всем этим вещам. Одной эрекции мало, иначе толпы психотерапевтов остались бы без работы.

Резюмируя вклад ролевой теории, можно сказать, что с социологической точки зрения общество жалует нас идентичностью, поддерживает ее и транс­формирует. Пример процесса становления офицером, пожалуй, неплохо иллюстрирует то, как происходит награждение новой идентичностью во взрослой жизни. Даже роли, составляющие наиболее фундаментальную часть того, что психологи назвали бы личностью индивида, аналогичным образом приобретаются в процессе социального взаимодействия, как и роли, связан­ные лишь с конкретными видами взрослой деятельности. Это неоднократно подтверждали многочисленные исследования так называемой социализа­ции — процесса, в ходе которого ребенок учится быть активным членом об­щества.

Сокращено по источнику: Бергер П.Л. Приглашение в социологию: Гума­нистическая перспектива / Пер. с англ.; Под ред. Г.С. Батыгина. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 90-94.

Наши рекомендации