Телефонные разговоры: идентификация и распознавание

Эммануил А. Щеглофф (Schegloff, 1979) считал свое исследование, посвященное способам начать телефонный разговор, составной частью более серьезного подхо­да, направленного на понимание упорядоченного социального взаимодействия:

Предмет работы, которую я проводил со своими коллегами, — организация социаль­ного взаимодействия. Материалы, с какими мы работали, это — аудио- и видеозаписи естественно протекающего взаимодействия и расшифровки этих записей; они инте­ресовали нас, чтобы определить и описать упорядоченные явления, из которых скла­дывается разговор и взаимодействие, а также чтобы обрисовать систематическую организацию, с помощью которой создаются эти явления (Schegloff, 1979, р. 24, кур­сив мой.).

¹ Интерпретация Гарфинкелем данного случая рассмотрена в: Denzin, 1990a, 1991; Hilbert, 1991; Lynch & Bogen, 1991; Maynard, 1991b.

[297]

Ученых интересовали различные упорядоченные явления в процессе взаимо­действия, например организация очередности высказываний в беседе и то, каким образом люди стремятся замять допущенную неловкость в течение беседы. Кро­ме того, внимание привлекла структура разговора, в том числе его начало, окон­чание и регулярно повторяющиеся внутренние циклы.

С этих позиций Щеглофф проанализировал начало телефонного разговора, которое он определил как «момент, когда может быть предложен, воспроизведен, принят, отвергнут, изменен — иными словами, в зарождающемся виде установлен участниками определенный тип начинаемого разговора» (1979, р. 25). Хотя теле­фонный разговор не отличается от личной беседы, участникам в первом случае не хватает визуального контакта. Вместе с тем Щеглофф отмечает тот его элемент, что отсутствует в процессе личной беседы, — последовательность узнавания друг друга участниками, которые лишены визуального контакта.

Ученый установил, что начало телефонного разговора чаще всего стандартно:

А. Алло? Б. Шэрн? А. Привет!

(Schegloff, 1979, р. 52)

Но иногда начало «выглядит и звучит уникально, — это почти виртуозное ис­полнение» (Schegloff, 1979, р. 68):

А. Алло.

Б. Алло, Марджи?

А. Да.

Б. Гм... Мы тут красим, отделываем.

А. Хорошо.

Б. Угу, хм.

А. Гм, гм, гм.

Б. Хм! Гм...

А. Хм...

Б. Держу чужие ненужные инструменты.

А. Ну! Хм, хм.

Б. Извини насчет того.

(Адаптировано по: Schegloff, 1979, р. 68.)

Хотя такое начало и отличается от привычного, оно все равно не существует вне организации, характерной для всех разговоров. Оно порождается «системати­ческой последовательной организацией, адаптированной и исполненной участни­ками в соответствии с конкретными обстоятельствами» (Schegloff, 1997, р. 68). На­пример, приведенный разговор почти невозможно понять, если не знать, что Б звонит, дабы извиниться за задержку некоторых электроинструментов, взятых взаймы. Б шутит, перечисляя виды работ (красим, отделываем), и только в конце, когда оба смеются, следуют извинения.

[298]

Щеглофф приходит к выводу, что нужно исследовать схему организации даже самых уникальных случаев.

Последние можно рассматривать в плане их местного, биографического, этнографиче­ского своеобразия, особенностей взаимодействия или иной уникальной специфики. Тс же самые материалы можно проанализировать, чтобы выделить из локальной специ­фики формальную организацию, в составе которой они пребывают. Для изучающих специфику взаимодействия вопрос об организации, благодаря которой осуществляет­ся социальная жизнь, занимает важнейшее место (Schegloff, 1979, р. 71).

Инициирование смеха

Гейл Джефферсон (Jefferson, 1979; Jefferson, 1984) изучала, как собеседник узна­ет, когда надо смеяться в процессе разговора. С непрофессиональной точки зре­ния, смех — это абсолютно свободное проявление человека в процессе разговора. Однако Джефферсон обнаружила, что для побуждения второй стороны рассмеять­ся должны быть воспроизведены некоторые структурные характеристики речи. Прежде всего, это — смех, раздающийся после реплики говорящего:

Ден. Я думал, это было довольно далеко. Неужели, ты услышала мои слова, что ты

наркоманка... Хе-хе. Долли. Хе-хе-хе.

(Адаптировано по: Jefferson, 1979, р. 80.)

Второй случай, описанный Джефферсон, — смех, который сопровождает речь; он раздается, например, в середине фразы:

А. Ты знаешь, я не... ты знаешь.

Б. Черт, ты знаешь, я не в форме (ха-ха).

А. Да, да, ха-ха.

(Адаптировано по: Jefferson, 1979, р. 83.)

Из этих примеров Джефферсон сделала вывод, что смех имеет более организо­ванный характер, чем это нам представляется:

Оказывается, порядок альтернативных ответов, чтобы другой участник разговора рас­смеялся, вовсе не столь произволен, как можно было бы предположить; суть в том и состоит, что, вольно или невольно, должен раздаться именно смех, а не что-либо другое Qefferson, 1979, р. 83).

Джефферсон интересовал не только феномен согласия рассмеяться, но и отказ последовать такому побуждению. Она пришла к выводу, что одного простого мол­чания в ответ на призыв засмеяться недостаточно, необходимо дать ясно понять, что приглашение не принято. Если, например, кто-то не хочет смеяться, подходя­щая стратегия — непосредственно за натиском говорящего приступить к серьез­ному обсуждению темы.

Гленн (Glenn, 1989) исследовал, как рождается коллективный смех, когда в раз­говоре принимают участие несколько человек. Ученый утверждает, что если в диа­логе обычно смеется первым говорящий, то в полилоге — другой, а не тот, кто в данный момент говорит. При двустороннем взаимодействии говорящий вынуж-

[299]

ден сам рассмеяться над своим высказыванием, поскольку никто иной не сможет выполнить эту функцию. Однако в полилоге участвует множество собеседников, каждый из которых способен засмеяться первым, в этом случае говорящий не возьмет на себя инициативу.