Разновидности неомарксистской теории

В этой главе мы рассмотрим теории, которые отражают идеи Маркса в большей степени, нежели теории конфликта, обсуж­давшиеся в конце предыдущей главы. Хотя каждая из рас­сматриваемых здесь теорий является производной от маркси­стской теории, они имеют много существенных отличий.

Экономический детерминизм

Маркс часто выступал как экономический детерминист; это значит, что он придавал экономической системе первостепен­ное значение и доказывал, что она определяет все другие сфе­ры общества: политику, религию, мировоззрение и т. д. Несмотря на то что Маркс считал экономический сектор превалирующим над другими, по крайней мере в капита­листическом обществе, как диалектик он не мог занять де­терминистскую позицию. Дело в том, что диалектике прису­ще мнение, что между различными частями общества суще­ствует непрерывная обратная связь и взаимодействие. Поли­тику, религию и т. д. нельзя свести к побочным явлениям, всецело определяемым экономикой, потому что они оказыва­ют влияние на экономику так же, как экономика влияет на них. Несмотря на природу диалектики, Маркса до сих пор рассмат­ривают как экономического детерминиста. Хотя некоторые ас­пекты творчества Маркса, безусловно, могут привести к тако­му заключению, принятие подобного мнения означает игнори­рование общей диалектической нагрузки его теории.

Эггер (Agger, 1978) доказывал, что экономический детер­минизм как интерпретация марксистской теории достиг пика своего развития во время существования II Коммунистиче­ского Интернационала, между 1889 и 1914 гг. Этот исто­рический период зачастую рассматривается как зенит ранне­го рыночного капитализма, а успехи и неудачи последнего привели к появлению многочисленных предсказаний его близкой кончины. Те марксисты, которые верили в эконо-

[162]

мический детерминизм, считали крах капитализма неизбежным. Согласно их пред­ставлениям, марксизм был способен представить научную теорию этого краха (а также других аспектов капиталистического общества) с надежностью прогног зов физических и естественных наук. Все, что аналитику требовалось, — это ис­следовать структуры капитализма, в особенности экономические. В эти струк­туры встроены процессы, которые неизбежно сломают капитализм, так что задача экономического детерминиста — выяснить, как эти процессы протекают.

Фридрих Энгельс, соратник и благодетель Маркса, а также Карл Каутский и Эдуард Бернштейн указали направление интерпретации марксистской теории. Каутский рассматривал неизбежный упадок капитализма как

неминуемый в том смысле, что изобретатели улучшают технику, а капиталисты в сво­ей страсти к прибыли революционизируют всю экономическую жизнь; так же, как не­избежно то, что трудящие ставят своей целью сокращение рабочего времени и повы­шение заработной платы, которую они организуют сами, таким образом они ведут борьбу против капиталистического класса и его положения, так неизбежно и то, что они стре­мятся к завоеванию политической власти и свержению капиталистического правления. Социализм неминуем, потому что неминуема классовая борьба и победа пролетариата неизбежна (Каутский, цит. по: Agger, 1978, р. 94).

В данном случае представлены образы деятелей, которые структурами капи­тализма побуждаются к ряду действий.

Именно этот образ стал объектом основной критики научно ориентированного экономического детерминизма, так как он не соответствовал диалектическому со­держанию марксистской теории. Говоря конкретнее, эта теория действовала в об­ход диалектики, нивелируя значимость мыслей и действий отдельного человека. Существенным ее элементом явилась экономическая структура капитализма, кото­рая определяет индивидуальное мышление и действия. Подобная интерпретация, кроме того, вела к политическому квиетизму и, следовательно, была несовместима с концепцией Маркса. Зачем нужны индивидуальные действия, если капиталисти­ческая система была готова рухнуть под тяжестью своих собственных структурных противоречий? Ясно, что в свете высказанного Марксом жела'ния объединить тео­рию с практикой, подход, который упускает из виду индивидуальные действия и даже делает их ничтожными, не мог соответствовать традиции его мышления.

Гегельянский марксизм

Вследствие только что рассмотренной критики, важность экономического де­терминизма стала меркнуть, а некоторые теоретики принялись разрабатывать другие разновидности марксистской теории. Одна группа марксистов в поисках субъективной ориентации обратилась к гегельянским корням теории Маркса, что­бы дополнить разработанность концепций ранних марксистов на объективном, материальном уровне уровнем субъективным. Ранние марксисты-гегельянцы пы­тались возродить диалектику субъективных и объективных аспектов социальной жизни. Их интерес к субъективным факторам заложил основу для последующего развития критической теории, которая, практически, делает акцент исключительно

[163]

_На субъективных факторах. Проиллюстрировать суть гегельянского марксизма можно на примере творчества ряда мыслителей (например, Карла Корша), но мы обратимся к творчеству лишь одного из них — Георга Лукача, который получил большую известность, в частности благодаря своей книге «История и классовое сознание» (Lukacs, 1922/1968). Мы также вкратце коснемся идей Антонио Грамши.

Георг Лукач

Интересы знатоков марксизма в начале XX в. были ограничены главным образом поздними, в основной массе экономическими, произведениями Маркса, такими как «Капитал» (Marx, 1867/1967). Ранние труды, особенно «Экономическо-философ-ские рукописи 1844 года» (Marx, 1932/1964), в которых особенно сильно ощущает­ся влияние гегельянского субъективизма, были по большому счету не знакомы мы­слителям-марксистам. Новое прочтение «Рукописей» и их публикация в 1932 г. ста­ло основным поворотным событием. Однако к 1920-м гг. Лукач уже написал свой главный труд, в котором подчеркнул субъективную сторону марксистской теории. Как пишет Мартин Джей: «"История и классовое сознание" по нескольким фун­даментальным направлениям предвосхитила философское значение "Рукописей 1844 года" Маркса, которые были опубликованы почти через десять лет после ее выхода в свет» (Jay, 1984, р. 102). Основной вклад Лукача в марксистскую теорию представлен его трудами по двум главным вопросам: овеществления (Dahms, 1998) и классового сознания. ..

Овеществление

Лукач с самого начала поясняет, что полностью не отрицает творчество эконо­мических марксистов по вопросам овеществления, а просто пытается расширить их идеи. Он начал с марксистской концепции товаров, которую характеризовал как «центральную, структурную проблему капиталистического общества» (Lu­kacs, 1922/1968, р. 83). Товары, в сущности, представляют собой отношения меж­ду людьми, которые, как они полагают, получают свойства вещи и приобретают объективную форму. В процессе взаимодействия с природой люди в капитали­стическом обществе производят различные продукты или товары (например, хлеб, автомобили, кинокартины). Однако люди склонны упускать из виду тот факт, что они производят эти товары и сами определяют их стоимость. Считается, что цен­ность товаров определяется рынком, независимым от людей. Товарный фетишизм есть процесс, при котором товарам и их рынку приписывается в капиталистическом обществе независимое объективное существование. Эта идея Маркса стала основой концепции овеществления Лукача.

Ключевое различие между товарным фетишизмом и овеществлением заклю­чается в ширине охвата этих двух понятий. Если первое касается лишь экономи­ческих институтов, то последнее применяется Лукачем по отношению ко всему обществу — государству, закону и экономическому сектору. Та же самая динами­ка применима ко всем секторам капиталистического общества: люди пришли к представлению, что социальные структуры живут своей собственной жизнью, и, как следствие, приобретают объективный характер. Лукач описывает это процесс следующим образом:

[164]

Человек в капиталистическом обществе стоит лицом к лицу с реальностью, «создан­ной» им самим (как классом), которая кажется ему чуждым природным явлением; он полностью находится во власти его «законов»; его деятельность сводится к беспреко­словному соблюдению определенных индивидуальных законов во имя своих собствен­ных (эгоистических) интересов. Но даже «действуя», человек остается, в сущности объектом, а не субъектом событий (Lukacs, 1922/1968, р. 135)

Развивая свою мысль, касающуюся овеществления, Лукач объединил идеи Ве-бера и Зиммеля. Однако поскольку овеществление было встроено в марксистскую теорию, оно рассматривалось как проблема, ограниченная рамками капитализма, а не как неизбежная судьба человечества, как это было у Вебера и Зиммеля.