Социология contra психология

Нельзя сказать, что в отечественной социологии накоплен богатый опыт изучения того, что представляет собой парадигма, какие ее виды распрост­ранены в национальных социологиях или какие были популярны в одной и той же социологии, скажем российской, но в разные периоды времени. Рас­суждение о парадигмах ведется скорее на общетеоретическом уровне. Тем не менее нам удалось обнаружить несколько конкретных исследований, каса­ющихся указанной темы.

Первое относится к социологии семьи. В середине 1990-х гг. В.В. Солод-ников⁸ задался целью сравнить, как изучают один и тот же объект, в данном случае семью, две социальные науки — социология и психология, исследо­вать теоретические воззрения, которые исповедуют их представители, поня­тия, которые чаще всего они используют, достигнутые результаты и приемы их достижения.

Григорьев СИ., Растов Ю.Е. Начала современной социологии//http://arw.dcn-asu.ru/~sokol/server/ academ/courses/grig/02_04.html

Солодников В.В. Семья: социологическая и социально-психологическая парадигмы //Социологи­ческие исследования. 1994. № 6. С. 130-138.

Для выяснения отличий социологической парадигмы от психологической автор провел вторичный анализ публикаций (причем только отечественных) в трех главных журналах: «Социологические исследования», «Вопросы пси­хологии» и «Психологический журнал» за 1986-1992 гг., — рассматривая ста­тьи, содержащие новые эмпирические данные и отражающие консультаци­онную практику. Первый индикатор — количество публикаций о семье. Их оказалось в общем потоке журнальных материалов на удивление мало. При этом социологи намного опережали психологов: в среднем «Социс» опубли­ковал статей на тему семьи больше, чем два журнала по психологии вместе взятые. Только 1,1% статей «Психологического журнала» посвящено психо­логии семьи. Но и социологи уделяют семье недостаточное внимание: если проблемам общественного мнения посвящена 221 статья, то семье — не бо­лее 20. По мнению В.Солодникова, такое положение не случайно — оно от­ражает незрелость эмпирически обоснованной социологической и психоло­гической теории семьи⁹.

Применение индекса цитирования позволило установить, что самый широкий круг авторов в этой отрасли, удостаивающихся цитирования, в «Социсе» — 149 (для сравнения: в «Психологическом журнале» их лишь 22). При этом психологи и социологи, изучая семью, опираются на разный круг источников; только одна фамилия цитированного автора встретилась во всех журналах. Иностранные ссылки содержатся лишь в 30% статей, так что со­ветские ученые, что называется, «варились в собственном соку». Для социо­логов семьи характерны: 1) иерархичность цитируемых авторов (чаще всего ссылаются на маститых, а не на молодых авторов); 2) сильный крен в сторо­ну привлечения демографических данных (что отсутствуют у психологов); 3) ярко выраженная междисциплинарность подхода; 4) сильная привязан­ность социологических публикаций к определенной теоретической традиции. Числовые параметры публикаций в исследовании семейно-брачных отноше­ний приведены в табл. 7.

Специфику социологической и психологической парадигм уточняет ана­лиз методических аспектов. Оказалось, что ни социологи, ни психологи не

Таблица 7 Социологические и психологические публикации о брачно-семейных отношениях¹⁰

	«Социологические исследования»	«Вопросы психологии»	«Психологический журнал»
	7(2)*	3(2)
	4(2)	2(1)
	4(3)		-
	3(4)	1(2)	-
		2(1)
	KD	3(2)
	2(1)	-

скобках обозначены публикации, имеющие косвенное отношение к брачно-семейным пробле-iM, относимые редколлегией к другим отраслям знания, не содержащие авторских эмпирических иных или принадлежащие иностранным авторам.

модников В. В. Указ. соч. шже. С. 133.

утомляют себя выдвижением, обоснованием и проверкой гипотез. Большин­ство ученых (61 % психологов, 92% социологов) обходятся без такого позна­вательного инструмента, нарушая все каноны научного метода. Только в 8% социологических публикаций гипотезы формулируются в явном виде. Отсут­ствие гипотез может свидетельствовать либо о неразработанности данной дисциплины, наличии огромного числа неизведанных и неизученных про­блем, где приходится продвигаться ощупью (т.е. с помощью предположений), либо о неумении обращаться с ними самих ученых, об их низкой методоло-го-методической культуре. Поскольку В. Солодников анализировал только публикации, содержащие авторские эмпирические данные, то вполне умест­ны его вопросы-претензии к ученым: если нет гипотез, то кто может гаран­тировать, что авторы не повторяют давно известные закономерности и в чем состоит новизна их работ?

Плохо обстоит дело у социологов и психологов с описанием объекта иссле­дования: мало кто указывает количество опрошенных, пол и возраст респон­дентов, редко сообщаются уровень образования опрошенных, место прожи­вания, продолжительность семейной жизни (для состоящих в браке), доход и профессиональный статус. «Между тем все эти характеристики существенно влияют на установки и поведение людей в сфере брачно-семейных отноше­ний и предопределяют репрезентативность полученных данных»'', — заклю­чает В. Солодников. Кстати, проблема репрезентативности, т.е. сравнение вы­борочной и генеральной совокупностей по указанным признакам, почти со­всем не обсуждается.

Кроме того, единичны упоминания социологов о пилотаже инструмен­тария, об использовании ранее опробованных методик. Хотя самым распро­страненным методом сбора эмпирической информации был опрос, редко кто упоминает, какой именно его вид применялся в зависимости от места, вре­мени или способа заполнения анкеты. Только в четырех случаях психологи и социологи, изучающие семью, применяли метод наблюдения (не указывая его разновидности). Очень редко (причем всегда социологами) применяет­ся анализ документов, в том числе статистических данных.

Среди методов обработки данных качественные процедуры психологи применяли в 72%, социологи — в 40% случаев. Из количественных методов обработки данных, которыми чаще пользовались социологи, преобладали простейшие — линейные и двухмерные распределения. Редко строились спе­циальные индексы, оценивалась статистическая значимость различий, при­водились коэффициенты корреляции, а тем более таксономический анализ. В сфере теоретической интерпретации результатов «социологи занимаются поисками связей между социально-демографическими параметрами респон­дента (пол, возраст, уровень образования и т.п.) и его установками, а психо­логов интересует анализ корреляций между самими установками»¹². Подво­дя итоги, В. Солодников заключает, что парадигма как набор устоявшихся приемов и практик, определенных навыков и традиций как в социологии, так и в психологии семьи существует, но зрелая научная теория отсутствует в обеих науках.

" Солодников В.В. Указ. соч. С. 133. ¹² Там же.

Россия contra Запад

Не менее интересное изучение парадигмы провели ученые Института со­циологии РАН А.В. Кабыщаи М.Р. Тульчинский. Используя документальную базу ИНИОНи выстраивая частотные словари, специалисты-методологи срав­нили парадигмы и структуру знания по публикациям на русском и английском языках¹³, выявив, с одной стороны, их сходство и различия, определив, како­ва тенденция развития отечественной социологии, ее включенность в миро­вую науку, с другой — своеобразие общественного сознания и установивше­гося менталитета в разных странах, отражающегося в научном знании.

Условно говоря, А.В. Кабыща и М.Р. Тульчинский установили то, что можно было бы назвать национальным менталитетом социологического мышления в России и США, как оно отражено в парадигме науки. Направ­ленность, интенция менталитета позволяет показать отличие общественно­го сознания одного народа (культуры, цивилизации) от другого. Проводя исследование, они исходили из двух важнейших предпосылок: 1) научное мышление может быть представлено системой категорий, зафиксированных в его языке; 2) национальный менталитет отражается в сознании научного сообщества и «опредмечивается» в научной литературе. Ученые выделили термины, которые характеризуют, с одной стороны, менталитет, с другой — язык социологического знания. Какими социологическими и философски­ми терминами чаще всего оперируют отечественные и зарубежные социоло­ги, занимаясь проведением эмпирических исследований или выстраивая линию своих теоретических размышлений? Ответ на этот вопрос и позволя­ет проследить национальные особенности:

♦ российское сознание характеризуется явным преобладанием духовных ценностей («духовная жизнь», «духовное», «духовный мир», «духовные ценности»);

♦ в российском менталитете доминирует гуманитарная направленность: явно преобладает проблематика личности, «развития личности»;

♦ западный менталитет более прагматичен и рационалистичен (преоблада-еттематика «здравого смысла», «счастья», «любви», «юмора», «морали»);

♦ в российском менталитете более выражены проблемы творчества (пре­обладают такие термины, как «творчество», «искусство», «художествен­ная культура» и др.), оно носит явно профетический характер, связан­ный с устремленностью к идеалу;

♦ в российском менталитете более представлены исторические («истори­ческое сознание», «историческое познание») и эстетические сюжеты («эстетическое сознание», «эстетическая ценность», «эстетика»);

♦ в западном сознании более выражены теологические и этические мо­менты («теология», «этика», «этическое»);

♦ западное сознание озабочено проблемами социального устройства, в нем преобладают термины «терпимость», «насилие», «равенство», «власть», «выборы», «демократия»;

равнение США и России получилось не совсем строгим, поскольку в ИНИОН литература на ан-шйском языке включала публикации ученых США, Англии, Австралии, Ирландии и других анг-эязычных стран. В свою очередь, русскоязычная литература подразумевала труды украинских, бе-эрусских, грузинских, армянских и других специалистов. Однако доля социологов США в англо-1ычной, и доля социологов России в русскоязычной литературе были настолько велики, что рабо-1ми из других стран можно было пренебречь в силу их незначительного удельного веса.

♦ российское сознание более идеологизировано, в нем чаще встречают­ся термины «мировоззрение», «мировосприятие», «идейность»¹⁴.

В характере социологического мышления, чаще всего используемых оте­чественными учеными понятиях и категориях и даже в структуре предмета их науки очень ярко выражены основные черты российского менталитета — гуманизм, историчность, политизированность, в западном менталитете пре­обладают сциентизм, ситуационность, неполитизированность.

Социологическая терминология отражает устроительный (умеренный) характер западного менталитета, в отличие от преобразовательного (ради­кального) характера российского (табл. 8).

Сопоставление наиболее крупных блоков, из которых складывается со­циологическое мышление в России и на Западе, позволило А.В. Кабыще и М.Р. Тульчинскому сделать следующие выводы:

1. Российскую социологию характеризует более явная склонность к соци­ально-философскому знанию, западную — преимущественно к анали­тическому.

2. В России долгое время доминировала конфликтно-радикалистская парадигма социальных изменений (марксизм), на западе — эволюци­онные теории.

3. Российская социология характеризуется доминированием историко-материалистического подхода («социальная закономерность», «обще­ственное развитие»), западная — преобладанием стратификационной проблематики («социальная стратификация», «социальная группа», «со­циальный класс»).

4. В российской социологии преобладает теория деятельности («соци­альная деятельность», «социальная практика»), в западной — теория действия («социальное действие», «теория социального действия»).

5. Западную социологию характеризует организационная проблематика («модернизация», «нововведение», «организации», «социальный инсти­тут»), российскую — управленческая («социальное прогнозирование», «социальное проектирование»).

6. В российской социологии преимущество имеет тематика, связанная с изучением общественного мнения, в западной — тематика, связанная с изучением религии и познания¹⁵.

Таблица 8