Оппозиция узкого/широкого производств: критика обыденных и политических представлений в социологии

Если в оппозиции «исследователь/профессор» острие критики направлено на ту очевидность, которая распола­гается почти исключительно в границах профессиональ­ного занятия социологией, и анализ профессорского ра­зума оказывается вписан в логику борьбы за монополию на профессиональное представление о дисциплине в ее рамках49, то эта оппозиция отражает борьбу за то пред­ставление и содержание социологии, которое находится преимущественно за рамками профессионального сооб-

[338]

щества и приобретает значение легитимного социально­го факта в отношениях между социологией и всеми ины­ми социальными производствами. Распространенное за пределами профессиональной среды представление «со­циология — это опросы», как свидетельствует в настоя­щей книге П. Шампань, не исключительно российское. Опасность этого и подобного ему представлений заклю­чается не только в том, что они скрывают от непрофес­сионалов ведущуюся в социологии работу по конструи­рованию объективного социального мира; более суще­ственно, что они оказывают обратное влияние на легитимные формы социологической практики и крите­рии достоверности. Агенты индустрии опросов, экспер­ты по политическим и социальным вопросам или про­фессора, обращающиеся к аудитории уже не с универ­ситетской кафедры, а с экрана телевизора, продолжают участвовать в научной борьбе или преподавать, заново вводя в социологическую практику ориентацию на не­компетентного потребителя, т. е. на обыденное правдо­подобие и иллюстративность, заменяющие критический анализ. Используя ресурсы СМИ (например, финанси­рование опросов и доступ к аудитории, обеспечивающей признание), они образуют весомую оппозицию исследо­вателям, ориентированным на собственную достовер­ность социального знания и на признание равных в борь­бе за ее определение.

Здесь мы возвращаемся к затронутой ранее пробле­ме границы между рационально обоснованным, органи­зационно обеспеченным объективным миром и миром обыденного произвола — границе, которая выступает не­обходимым условием научности социального знания. По­скольку социальные условия объективного мира не сво­дится исключительно к организационным формам науки, будь то структура лаборатории или системы академиче­ских институтов, а собственная логика дисциплины, об­разованная пересечением различных интересов и пер­спектив, не является однородной и равномерно развер­тывающейся, внутри научного производства, каждый раз

[339]

обнаруживается усвоенное внешнее, источник и меха­низм действия которого может быть зафиксирован соци­ологически. Описывая функционирование литературы, музыки, живописи или гуманитарных дисциплин, Бурдье вслед за Марксом выделяет два сектора: широкого и уз­кого производства, или производства для профессиона­лов и производства для широкой публики, различающие­ся по ориентации (а значит, и продукции) в системе об­мена и дифференцирующиеся по мере приобретения полем автономии [22, 1/2-93, с. 51]50. Чем менее устой­чива — как в случае социологии — граница между широ­ким и узким производствами, тем более актуальной ока­зывается проблема ее поддержания. В автономизирую-щемся поле граница является одновременно продуктом и главной ставкой автономии, поэтому столь принципиаль­но вопрос о «чистоте» узкого производства ставится дер­жателями ведущих в этом секторе позиций и ставок.

Выступающие с позиций обыденного здравого смыс­ла эксперты по «проблемам социальной стабильности», «делам молодежи» или «политическому развитию», рав­но как и социологи-публицисты, адресующие свою про­дукцию непрофессиональному потребителю, предъявля­ют себя в качестве ученых, поскольку анонимный авто­ритет науки обеспечивает их суждениям первоначальный кредит признания. Подобное соединение авторитета на­уки с авторитетом политического господства позволяет лучше увидеть политическое происхождение обыденной очевидности. Под именем объективных фактов и тенден­ций этот единый авторитет позволяет узаконивать теку­щие интересы и произвол непосредственных участников политической борьбы. Например, во Франции, как и в России, через СМИ или учебники от лица социологии, экономики и «науки» в целом проводится систематичес­кая работа по приданию «естественности» (а ранее в Рос­сии: «необратимости») демократии, когда общее обозна­чение политических свобод обосновывает всю полноту режима господства. Подобная работа — в силу ее уни­версального характера, вытекающего из интересов госу-

[340]

дарственных институтов и баланса сил в международной политике — дает эффект и в поле научной борьбы, в фор­ме публикаций на определяемые крупными грантодате-лями темы, финансирования семинаров с заданными по­литическими акцентами и т. д. Наконец, вводимые в ши­рокий оборот от лица социологии классификации дают не только непосредственный обратный эффект в научной борьбе, но и превращаются в отсроченный здравый смысл будущих исследователей и преподавателей, получающих представление о социальном мире в ходе образования, а также в ходе диффузной социализации, навязывающей через СМИ норматив упреждающей лояльности. Этот множественный и неочевидный возврат логики широко­го производства в узкое и становится практическим фо­кусом и отправной точкой критики, ведущейся предста­вителями школы Бурдье с позиций узкого производства51.

Наши рекомендации