СМИ как канал перемещение капиталов.

Стало общим местом говорить об информации как о наиболее ценном ресурсе, или капитале, в современном обществе. Если это так, то, выполняя свои функции, СМИ участвуют в распределении этого важного ресурса и взаимодействуют с другими институтами при обмене разными ресурсами (их конвертации).

Для того чтобы жить, действовать, удовлетворяя потребности и интересы, развиваться, осуществлять свои планы, люди и институты должны располагать определенными ресурсами, или капиталами, использовать имеющиеся в их распоряжении положительные и негативные санкции, или меры воздействия. Различают социальный капитал, как обмениваемый и отчуждаемый от отдельного человека ресурс, и человеческий капитал — неотъемлемый, инкорпорированный (включенный, «встроенный») внутренний ресурс личности (время жизни, усвоенные знания, опыт и т.п.). Доступ к коммуникациям означает и доступ к накоплению таких ресурсов, участию в их обмене.

Информационный век, рост объема информации, который современный человек получает «из вторых рук», а не из собственного опыта — т.е. медиатизация отношений с миром, вносят свои коррективы в формирование многих видов капитала. Признание, возможно, становится менее значимым для приобретения их, нежели узнавание. Недаром в теории и практике рекламы считается, что неважно, какую именно рекламу тебе сделали — позитивную или скандальную («то ли ты украл, то ли у тебя украли»), а важно, что тебя запомнили, начали узнавать.

СМИ — относительно самостоятельные игроки в медийном поле, распределяющие свои специфические ресурсы, в том числе капитал известности, конвертирующие их в другие ресурсы: финансовые — продавая площадь и время, властные — обменивая собственную известность работников СМИ на участие их во власти и т.д.

«Значение журналистики (или журналистского поля) в социальном мире связано с их фактической монополией на средства широкого распространения информации, на доступ к тому, что иногда называют публичным пространством». Журналисты «располагают властью над средствами публичного самовыражения и существования, доступом к известности, к общественному признанию», «поэтому они пользуются уважением, не соответствующим их интеллектуальным заслугам». Примеров этого в российской практике множество — особенно из времен формирования первых перестроечных составов сначала Верховного Совета СССР, позднее — Госдумы. Практика показала, что журналисты, во множестве попавшие в предварительную власть, в целом не проявили себя как выдающиеся государственные мужи.

Как и в случае с любым капиталом, его распорядители (даже не владельцы) хотели бы безраздельно обращать его в свою пользу. Еще в советские времена в исследованиях было выявлено, что профессиональные амбиции поступающих на журфаки связаны с желанием самовыражения. Позже, во времена приватизации, перехода к товарным отношениям нечто подобное происходило и в самой журналистике, что соответственно отражается и в представлениях занятых в этой сфере профессионалов. «Многие, очень многие российские журналисты рассматривают свободу доступа к информации не как необходимое условие широкого и объективного информирования общественности, а как возможность получить в свои руки эффективный инструмент личного участия в политической или экономической борьбе. В лучшем случае — как средство взрывной самореализации в глазах аудитории и завистливо вздыхающих коллег».

Социальная ценность известности возрастает в информационный век, в процессе медиатизации, когда само существование фигуры или события в общественном сознании определяется присутствием в контенте СМИ. Известность приобретает самоценность, которая может отделяться от своего предметного содержания. «В нашу эпоху информации известность определяется не тем, что некто что-то сделал, а просто тем, что он известен как широко известный». «Телевизионный экран стал сегодня своеобразным зеркалом Нарцисса, местом нарциссического эксгибиционизма». Соглашаясь участвовать в передаче, замечает П. Бурдье в адрес своих коллег-ученых, «приходят не для того, чтобы что-то сказать, а совсем по другим причинам: показать себя и быть замеченным другими... Для некоторых из наших философов (и писателей) «быть» значит быть показанным по телевизору».

В результате телевидение и в несколько меньшей мере другие СМИ, вместо того чтобы быть инструментами демократии, превращаются в средства наживы разнообразного капитала, с использованием по законам шоу-бизнеса любых средств для привлечения внимания аудитории. Даже самые демократичные и не лишенные вкуса ток-шоу редко удерживаются от соблазна приглашать по любому поводу В. Жириновского: тогда скандальность, заменяющая аналитику и глубину, обеспечена. А между тем сам В. Жириновский таким способом накапливает свой капитал известности, который, в свою очередь, в ходе выборов конвертируется в политический капитал.