Тема №3 Социальная мобильность и ее разновидности

Социальная жизнь связана с постоянным движением и перемещением людей внутри социального пространства. Вехи биографии любого человека в современном обществе есть не что иное, как такое перемещение: он достигает совершеннолетия, получает образование, приобретает профессию, меняет место работы, движется по карьерной лестнице вверх или вниз, женится или разводится, меняет место жительства, добивается успеха или терпит поражение, например, в бизнесе, круто меняет свою судьбу, «начиная с нуля», выходит на пенсию и т.п. Из сплетения таких перемещений индивидов и развертывания их судеб и складывается жизнь общества, его, в конечном счете, динамика. Даже самое «застойное» и неподвижное общество на самом деле постоянно пульсирует и обновляется, ибо беспрерывен процесс перемещения индивидов и социальных групп.

В социологии все эти аспекты динамики социальной жизни передаются с помощью разных понятий, среди которых одно из важнейших – понятие социальной мобильности.

1. Понятие и основные разновидности социальной мобильности

Социальная мобильность – не собирательное понятие, которое охватывает многочисленные перемещения людей в обществе, а категория, отражающая определенный социологический взгляд как на общество в целом и его структуру, так и на его динамику. Социальная мобильность, следовательно, может быть правильно понята только с помощью целого ряда других социологических категорий.

Любое общество является дифференцированным и структурированным целым; оно образуется сетью социальных позиций и социальных статусов. Поэтому социальная мобильность не что иное, как перемещение людей из одной социальной позиции в другую. Например, с точки зрения индивида, получение высшего образования – это приобретение им профессиональных свойств и качеств, удостоверенных дипломом и квалификационным свидетельством. Но одновременно данный индивид перешел из разряда людей без высшего образования в другую категорию – людей с высшим образованием, а может быть также – из низших слоев в средний класс. Понятие социальной мобильности и передает смысл этих переходов, движения из одной точки социального пространства в другую.

Обычно, описывая социальные перемещения, особенно индивидуальные, социологи используют понятие социального статуса. В самом общем виде социальный статус – это позиция индивида или социальной группы в системе общественных отношений (например, в структурах государственной власти), или же – проще – это положение индивида среди людей. Конкретное содержание социального статуса (его параметры) зависит от тех отношений и структур, в которые он «вмонтирован». В анализе общества традиционно различают статусы достигнутые и предписанные.

Предписанные статусы даны индивидам самим фактом их рождения. Они наследуются детьми от родителей. Это, например, пол, возраст, этническая принадлежность и т.п. Сословный статус, например, в Средние века передавался от отца к сыну.

Достигнутый статус изменчив и более индивидуален; это те позиции в обществе, занять и сохранить которые индивид может с помощью личных усилий. Это, например, его профессиональный и экономический статус. Понятно, что мобильность в первую очередь имеет отношение к достигнутым статусам; она и есть, собственно, изменение статуса, т.е. динамичной и непостоянной части личного статуса индивида. Если в обществе придается большое значение унаследованным, предписанным статусам, то это ограничивает мобильность. Примером таких ограничений является дискриминация людей по этническим, половым и т.п. признакам. Движение человека здесь заранее «заблокировано» предписанным статусом. В кастовом обществе человеку предопределено, несмотря на его личные качества, стремления и усилия, оставаться в той группе (касте), к которой принадлежала его семья.

Таким образом, социальная мобильность теснейшим образом связана со стратификацией. Система стратификации, во-первых, показывает, каким именно параметрам данное общество придает особое значение, по каким признакам в этом обществе возникает неравенство между индивидами и социальными группами. Именно эти признаки и ложатся в основу исследования социальной мобильности. Во-вторых, стратификация характеризует структуру общества, выраженную в виде иерархии страт, расположенных выше или ниже друг друга. Социальная мобильность – более или менее упорядоченное движение внутри этой иерархии. Ориентируясь на иерархию страт, мы можем определить направление мобильности (вверх или вниз), ее скорость, интенсивность и т.п. Если стратификация рисует нам структуру общества, то мобильность – его динамику.

Итак, социальная мобильность – это различные виды перемещений индивидов и социальных групп из одной социальной позиции в другую. Говоря иначе, это переход людей из страты в страту или же движение внутри нее.

Существует две основные разновидности социальной мобильности: горизонтальная и вертикальная. Первая – движение индивидов или социальных групп в пределах одной и той же сравнительно однородной страты. Другими словами, это перемещение не ведет к значительному изменению их социального статуса, к переходу на более высокий или более низкий уровень стратификационной структуры. Хотя в «чистом» виде горизонтальная мобильность нечасто встречается, ее сравнительно легко представить. Это, например, перемена места работы без изменения профессии и должности; заключение брака с представителем «своего» круга и т.п.

Вертикальная мобильность – переход индивида или социальной группы из одной страты в другую, который сопровождается изменением их социального статуса. Очевидно, что вертикальная мобильность, в свою очередь, имеет две разновидности: восходящую и нисходящую мобильность. Если первая есть социальный подъем, переход на более высокие ступени социальной иерархии, движение вверх, например, к финансовому успеху, то нисходящая мобильность – социальный спуск, движение не к вершине, а к основанию социальной пирамиды.

Чисто теоретически провести различие между вертикальной и горизонтальной мобильностями несложно. Более того, мы постоянно встречаемся в повседневной жизни и с достаточно яркими примерами социального взлета. Однако, далеко не всегда изменение личного статуса индивида, его, например, продвижение по службе, можно считать вертикальной мобильностью. Отличительная черта социального подъема – переход индивида в более высокую страту, т.е. качественный скачок в его жизни и судьбе. Он сопровождается изменением образа жизни, которое обусловлено новыми функциями индивида, новыми способами структурирования рабочего и свободного времени. Как правило, медленно или резко происходит смена социального окружения индивида: разрыв с прежними друзьями и знакомыми или отдаление от них и даже от родственников, занимающих более низкие социальные позиции, налаживание связей и отношений с членами новой для индивида страты. Такой качественный скачок включает и освоение новых жизненных стандартов, и, подчас, смену социальных ориентиров, порой даже взглядов (радикалы практически поголовно превращаются в центристов или консерваторов, как только они получают солидные посты в той системе государственной власти, которую они так активно критиковали). Правда, как будет показано позже, само включение индивидов в более высокую страту возможно, как правило, лишь тогда, когда они продемонстрировали лояльность ценностям, и принципам этой страты.

Собственно, и социальный спуск - вторая разновидность вертикальной мобильности - имеет такие же особенности, но уже, так сказать, с обратным знаком. Утрата социального статуса, «проседание» в более низкие страты это, с одной стороны, утрата прежнего образа жизни, социального окружения, вынужденный отказ от прежних стандартов и ориентаций, который обычно ведёт и к изменению мировоззрения человека. С другой стороны, это, конечно же, необходимость приспособиться к ухудшившимся социальным условиям, новым ролям.

Важное значение имеют и две другие разновидности мобильности - индивидуальная и групповая. Если индивидуальная мобильность выглядит довольно просто, как движение индивида по сравнительно неподвижным этажам социального здания, то групповая мобильность гораздо сложнее. В принципе, групповая мобильность – это перемещение социальной группы вверх или вниз по стратификационной лестнице. Однако способы или формы такого передвижения различны.

1. Проникновение социальных групп в высшие страты. Например, в результате длительной борьбы национальному меньшинству удалось завоевать гражданские и политические права и из «второсортных» его представители превращаются в полноценных граждан страны. При этом сама стратификационная система меняется незначительно или не меняется вовсе. Возможно, что высшие страты таким образом расширяются, но есть вероятность и того, что какие-то социальные группы спускаются вниз, вытесненные с привилегированных мест новой группой.

2. Реорганизация стратификационной системы. Изменение принципов, на которых базируется стратификация общества, изменение, другими словами, системы неравенства в обществе неизбежно ведет и к тому, что состав страт существенно меняется. Например, к 212 г. н.э. значение римского гражданства уменьшилось, оно фактически перестало быть стратифицирующим признаком. Вследствие этого доступ к нему стал едва ли не свободным и практически все население Римской империи получило статус римского гражданства.

В нашей стране уже в течение десятилетия реорганизуется профессиональная стратификация. Профессиональные группы, занимавшие прежде высокие позиции с точки зрения престижа, уровня дохода, привилегий и т.п., опускаются вниз (например, шахтеры), другие же, напротив, движутся вверх, «расталкивая» привилегированные слои (например, предприниматели).

3. Создание новой системы стратификации. Перемещение социальных групп может быть обусловлено движением прежде устойчивой системы координат (стратификационная система), ее крахом и созданием на иных принципах новой. Классическим примером такой мобильности является формирование общества в ходе и в результате революций. Буржуазная революция, например, «отменяет» дифференциацию общества по происхождению и благодаря этому аристократические, дворянские слои падают к подножию социальной пирамиды.

Сходные процессы можно наблюдать и в политической жизни нашей страны. Номенклатурный принцип, принадлежность к господствующей партии, выслуга («опыт работы в партийных и советских органах»), отчасти социальное происхождение («из рабочих и крестьян»), возрастной фактор – все эти значимые для советской политической стратификации и мобильности параметры если еще не потеряли, то теряют свой смысл. Другое дело, что пока нельзя сказать с достаточной определенностью и уверенностью, какие же новые политические критерии выработает наша страна.

Исследование индивидуальной мобильности показывает существование значительной зависимости достигнутого статуса от предписанного. Возможности индивидов продвигаться вверх, конечно же, связаны с их личными качествами, свойствами, их стремлением к успеху, с их усилиями, но они также мощно определяются такими факторами, как социальное и экономическое положение родителей индивида, их родом занятий, его расой или национальностью, полом и местом жительства. Даже самое демократическое общество, предоставляющее индивидам независимо от их происхождения, пола, расы и т.п. одинаковые права и отчасти возможности, не в состоянии обеспечить молодёжи равные стартовые условия и вытекающие из них возможности социального восхождения, ибо разница в этих условиях, следовательно, предписанных статусов порождена столь неизбежной и необходимой обществу стратификацией. Даже такие способы выравнивания социальных условий и возможностей, как всеобщность и доступность образования ведет к противоположному результату. Справедливо писал еще в начале ХХ века П. Сорокин: «Вопреки общепринятому мнению всеобщее образование не устраняет умственных и социальных различий, а лишь усиливает их. Школа, даже самая демократическая, является механизмом «аристократизации» и стратификации общества, а не «выравнивания» и «демократизации» [76, с. 410]. Лишь в первобытных племенах, по его мнению, вероятно личные качества индивидов играли решающую роль при подъеме и спуске по социальной лестнице.

Интересное исследование в этом ключе, своеобразно подтверждающее существование в западных обществах наследования социального статуса, проведено У. Рубинштейном. Он изучал состояние и карьеру британских миллионеров, умерших в 1984-1985 годах и имевших состояние не менее 1 млн. фунтов стерлингов. (Такое исследование практически невозможно провести среди живущих миллионеров). Социолог выяснил, что среди миллионеров 42% тех, чьи родители уже были крупными бизнесменами или землевладельцами; 29% - люди, чьи родители были высокооплачиваемыми специалистами. Сходные цифры дает и изучение состояний родителей миллионеров. 43% имели родителей с состоянием свыше 100 тыс. фунтов стерлингов; 32% - наследовали состояния от 100 до 10 тыс. фунтов стерлингов. [19, с. 66]. Практический вывод из этого исследования совершенно однозначен (по крайней мере, для англичан): хочешь быть богатым – имей богатых родителей.

Одним из первых, кто занялся проблемой социальной мобильности и, собственно, ввел в социологию сам термин «мобильность», был Питирим Сорокин. Находясь в эмиграции, он подготовил и в 1927 году опубликовал в Нью-Йорке книгу «Социальная мобильность», которая теперь оценивается как классическая. В ней на громадном историческом материале П. Сорокин сформулировал основные положения концепции социальной мобильности, ставшие теперь общепринятыми, обрисовал ее проблематику и определил ряд универсальных тенденций (правил), которые он назвал «общими принципами вертикальной мобильности».

Анализируя мобильность в тесной связи со стратификацией, Питирим Сорокин выделил два типа стратификационной системы.

Первый тип – закрытая, непроницаемая, неподвижная система, получившая в последствие название «закрытого общества».В таком обществе страты жестко отделены друг от друга малопроницаемыми барьерами. Поэтому вертикальная мобильность сведена к минимуму. Классический пример такого типа стратификации и мобильности – кастовый строй в Индии. Закрытость каст или страт означает, что положение человека, его жизнь и судьба всецело определяются его принадлежностью к касте, вернее его кастовым происхождением. В результате личных усилий изменить его, перейти в другую касту человек практически не мог. Более того, как писал П. Сорокин, «это положение укреплялось и становилось «вечным» для всех поколений одной и той же семьи».

Второй тип стратификационной системы – открытая, пластичная, проницаемая стратификация или, используя сегодняшнее выражение, - «открытое общество». Его пример – индустриальные страны ХХ века. Для такой стратификации характерна постоянная потребность в обновлении страт, их состава, т.е. в вертикальной и горизонтальной мобильности. Барьеры между стратами существуют, но они проницаемы. Принадлежность к страте зависит не столько от происхождения человека, сколько от его личных усилий. Если в «закрытых» системах социальный статус передается по наследству и именно это обусловливает неподвижный и закрытый характер страт, то в «открытых» системах такое наследование играет только второстепенную и подчиненную роль. Само общество постоянно воздействует на мотивационную сферу индивидов, побуждая их к конкуренции, борьбе, к выявлению и реализации их способностей и личного потенциала, культивируя стремление к успеху. Этому служат, например, мифы о «чистильщике сапог», ставшем президентом; о Золушке, превратившейся в принцессу и т.п.

Выделив эти две крайние типа стратификации, П. Сорокин, однако, убедительно доказал, что в истории человечества:

а) не существует абсолютно закрытых обществ, где бы отсутствовала мобильность в ее трех основных ипостасях – экономической, профессиональной и политической;

б) никогда не существовало общества, в котором мобильность была бы абсолютно свободной.

Первый «принцип» показывает, что вертикальная мобильность – универсальное свойство социальной жизни. Скорость мобильности может быть крайне низкой и несопоставимой с периодом жизни индивида, но мобильность как таковая вообще не исчезает. Исследуя историю древней Индии, П. Сорокин показывает относительность неподвижности кастовой системы в рамках длительных исторических эпох.

Второй «принцип» означает, что сама социальная мобильность предполагает ту или иную степень ограничения перемещения людей, иначе мобильность теряет смысл, а стратификация исчезает. Абсолютно свободная мобильность – это хаотичное и дезорганизованное движение, возникающее только временами, в периоды анархии и большого беспорядка, когда, собственно, исчезает и социальная стратификация. Легкий доступ в высшие страты – это отнюдь не признак свободы, порядка и «демократичности» общества; это скорее признак деградации этих страт или же их временного ослабления.

Вводя понятие интенсивности или скорости мобильности (количество слоев, которые индивиды проходят в своем движении за определенный промежуток времени) и ее всеобщности (число индивидов, сменявших социальный статус за определенный срок), П. Сорокин показал, что данные параметры относительны и непостоянны: они меняются от общества к обществу, а в конкретном обществе колеблются в разные периоды его истории. Здесь П. Сорокин делает важный вывод, подкрепленный солидными фактическими данными: в истории человечества нет постоянной тенденции в сторону усиления или ослабления мобильности. Скорее можно выделить некоторые ее приливы и отливы, т.е. периоды увеличения интенсивности и периоды спада мобильности. Так, в истории царской России Сорокин выделяет этапы наиболее интенсивных перемещений: правление Ивана Грозного и междуцарствие (вторая половина XVI – начало XVII вв.); правление Петра I; русская революция 1917 года.

Если с этих позиций посмотреть на историю СССР, то нетрудно и здесь обнаружить циклы подъема и спада вертикальной мобильности. Довоенный период – период становления новой социальной структуры страны и, одновременно, широкомасштабных репрессий – характеризуется наивысшей мобильностью. По данным российского социолога В.А. Борисова, 147 тыс. работников перешли «из низов» на административную работу с 1924 г. до начала первой пятилетки. С 1917 по 1928 гг. 260 тыс. членов ВКП(б) – рабочих стали «ответственными работниками». К 1939 году более 950 тыс. человек, выходцев из рабочих и крестьян, пополнили «народную интеллигенцию».

Разумеется, фактором усиления мобильности была Великая Отечественная война. Период десталинизации специалисты оценивают по-разному. Одни делают акцент на смене кадров, происшедшей под влиянием «оттепели»; другие доказывают, что именно с этого времени номенклатура, избавившись от сталинских чисток, начала воспроизводиться как полузакрытый социальный слой, особенно в своих высших эшелонах. Все исследователи, однако, единодушны, что 1960-1970-ые гг. – период кадрового застоя, когда возможности и перспективы для человека «со стороны» попасть в номенклатуру и продвинуться по ее иерархии существенно сократилась. Передвижение же без помощи родственных или подобных связей было фактически невозможным.

Перестройка, а затем процессы, связанные с распадом СССР и созданием новых независимых государств, вновь дают всплеск вертикальной мобильности. Формирование новых государственных структур, постоянная реорганизация экономической сферы, возможности создавать и использовать партии и общественные организации, движения – все это благоприятная почва для подъема вверх. Интересно, что в наибольшей степени Верховный Совет Украины обновился после выборов 1990 г. – на 90%; после выборов 1994 г. – на 84%; а после выборов 1998 г. – только на 36%. Спад мобильности явный и закономерный.

Социальная селекция

Итак, абсолютно свободной мобильности не существует. Это означает, что все люди не могут переместиться в те страты, куда они желали бы попасть. Миф о разносчике газет, ставшем благодаря упорному труду миллионером, не более, чем миф. Он, конечно, вдохновляет американцев, по их собственным словам, но неадекватно отражает реальную социальную динамику. Главная проблема, с которой сталкивается любой индивид и любая социальная группа, стремящиеся проникнуть в более высокие страты, это поиск путей, способов и методов социального восхождения и преодоления многочисленных барьеров, препятствий и ограничений на этом пути. Смысл мобильности заключается не в движении как таковом, а в наличии ряда механизмов, пропускающих вверх одних людей и становящихся непреодолимой преградой для других. В самом общем виде социальное предназначение многочисленных механизмов, «встроенных» в мобильность, состоит в отборе, селекции людей, в распределении их по ступенькам и уровням социальной иерархии не в соответствии с их желаниями и стремлениями и даже их личными качествами и усилиями, а в соответствии с особенностями общества и системы его стратификации.

Представление о «каналах циркуляции» было сформулировано Питиримом Сорокиным. Он говорил, что между стратами существуют «отверстия», «мембраны», «проходы», «лифты», с помощью которых индивиды могут проникнуть в более высокие страты. В то время, как «оболочка», окружающая всякую сколько-нибудь привилегированную страту, препятствует проникновению в нее, обособляет ее от остального общества, строго определенные каналы циркуляции, напротив, дают «проход» в старту, способствует ее обновлению и связи с обществом. Для того, чтобы проникнуть в страту, надо знать эти каналы, «попасть» в них, уметь ими пользоваться, прилагать свои усилия именно в их рамках. Скажем, в средневековом обществе крестьянин, как бы он «ударно» не трудился, как бы он не богател, не мог рассчитывать на дворянское звание. Но, например, он мог выдвинуться с помощью воинской службы и получить аристократический титул, особенно во время войны. В конце XIX – начале XX века, как писал видный исследователь политических партий Р. Михельс, «вне партийной организации многие социально полезные элементы затерялись бы в том смысле, что они никогда не изменили своего социального класса и навечно остались бы пролетариями… Все талантливые пролетарии рассматривают политико-партийную организацию со свойственной ей карьерой, как акт спасения».

Но и сейчас, в демократическом обществе, действительно «богатом» каналами социальной мобильности, их исключительная роль сохраняется. Скажем, ученый может достичь наивысшего социального успеха и связанных с ним наград, разумеется, с помощью своего труда, открытий и изобретений, высоких научных достижений. Но это путь чрезвычайно труден и осилить его могут лишь немногие. (Здесь в качестве критерия успеха можно взять Нобелевские и другие научные премии и, соответственно, число награжденных ими исследователей). Но если ученый переориентируется на «административную карьеру» даже в своем научном сообществе (например, начальник отдела – директор института - академик), у него значительно больше гарантированных шансов добиться высших социальных наград и привилегий.

По словам Питирима Сорокина, каналы мобильности – это те пути «по которым позволительно индивидам перемещаться вверх или вниз из одного социального слоя в другой» [76, с. 392]. Функции циркуляции выполняют социальные институты. Это, например, школа, армия, церковь, политические организации, различные экономические структуры.

Однако, далеко не всякий социальный институт может сыграть эту роль. Во-первых, он должен представлять собой структуру, вертикально связывающую низшие страты с высшими. Ряд институтов, например, профессиональные союзы и некоторые профессиональные сообщества, хотя и имеют внутреннюю дифференциацию, но их собственные «верхи» находятся где-то в средней части стратификационной структуры общества в целом или даже ниже. Во-вторых, он должен быть в определенной мере доступен для низших страт. Таким институтом, например, сейчас является школа. Она общедоступна в своих начальных звеньях, хотя уже на этом уровне обнаруживается дифференциация: школы частные и общественные, с «уклоном» и без него, для «одаренных» и для умственно отсталых. Церковь, по мнению П. Сорокина, также не дискриминирует никого по признакам социального происхождения, профессии, уровня доходов, пола и т.п. В-третьих, он должен иметь относительно ясную иерархическую структуру, ряд уровней и ступеней, которые проходят индивиды. Другими словами, такие институты обеспечивают возможность и даже необходимость карьеры, т.е. социального подъема. «Плох тот солдат, который не хочет стать генералом». Этот принцип действует во многих профессиональных организациях и является своеобразным критерием оценки личного статуса индивида, его профессиональных свойств и качеств, а также формирует систему мотивов индивидов. Итак, с одной стороны, активность людей, их стремление к социальному восхождению стимулируется самим фактом существования карьерных перспектив. С другой стороны, социальные институты «ставят условия» индивидам – постоянно подталкивают их к совершенствованию и конкурентной борьбе за более высокие статусы.

Выполняя роль каналов мобильности, институты не только предоставляют индивидам возможность карьеры, но и производят отбор и селекцию людей и, как следствие, обновление состава страт. В результате в высшие страты попадают лишь немногие, но благодаря механизмам отбора индивиды распределяются по всем стратам социальной иерархии.

Каждое конкретное общество, система стратификации имеет свой набор и конфигурацию каналов социальной мобильности. Если в обществе, скажем, господствует милитаризированная элита, то, очевидно, кратчайшим, если не единственным путем попадания в нее будет армейская служба. Но, с другой стороны, социальные институты обладают самостоятельностью, собственной силой и влиянием, поскольку они теснейшим образом связаны с фундаментальными потребностями и проблемами общества. Поэтому от каналов социальной мобильности зависят облик общества, сама его стратификация, состав страт. Здесь можно вспомнить перипетии, связанные с изменением избирательной системы Украины: введение сравнительно свободных и демократических выборов в начале 1990-ых, дополнение прямой выборности депутатов Верховной Рады партийными списками, попытки не допустить возможности избрания депутатами лиц с судимостью и т.п. Очевидно, что правящая элита пошла на демократизацию выборов не по своему почину, а уступая требованиям общества, «оппозиционных сил», международного общественного мнения. Очевидно и то, что состав Верховной Рады в значительной мере зависит от того, какая именно избирательная система принята в стране в данный период ее истории.

Более или менее выражена в институтах функция подготовки и обучения. Причем здесь речь идет не только о том очевидном факте, что деятельность в институтах так или иначе, связана с профессиональными функциями и знаниями: военный, предприниматель, политик, священник и т.п. могут лишь в определенной мере быть невежественными, тем более, что они стремятся к социальному восхождению. Речь идет об в определенной мере неформальном и широком, аналогичном социализации процессе подготовки и самоподготовки индивидов к занятию высоких статусов и позиций.

Ряд институтов в той или иной мере играют специфическую роль социальных лифтов, обеспечивающих социальный подъем, так сказать, автоматически. Если человек работает в фирме, добившейся крупного успеха, если он является членом партии, выигравшей парламентские выборы, то его социальный статус возрастает одновременно с ростом статуса данной организации, а не в связи с его личными усилиями. И наоборот, даже если активный функционер внес большой вклад в избирательную кампанию своей партии, но она потерпела сокрушительное поражение, его статус понижается. В ряде бюрократических организаций (например, армия, полиция, некоторые японские корпорации) существует правило автоматического продвижения по службе по критерию выслуги: через определенное количество лет службы офицер получает «очередное звание», чиновник – очередную должность. Эти несложные примеры показывают, что восходящая мобильность зависит не только от собственных усилий индивидов и тем более их личных качеств и свойств, но и от особенностей тех институтов, в рамках которых люди прилагают усилия к социальному восхождению.

В современном индустриальном и демократическом обществе существует множество каналов социального подъема, ибо в таком обществе возросло значение достигнутого статуса, следовательно, личных усилий индивидов. Большинство социальных институтов так или иначе приобретают вид иерархических структур с обязательным элементом карьеры, собственной, хотя и унифицированной, системой наград и отличий. Такими, например, в последнее время стали искусство, спорт. Но, надо еще раз повторить, роль механизма социального подъема может выполнить только тот институт, которому общество придает большое значение. (Вряд ли таким институтом в нашей стране является церковь).

Говоря о каналах вертикальной мобильности, нельзя не упомянуть о многочисленных способах, к которым прибегают люди, стремящиеся к социальному восхождению. Это, например, брак с представителем более высокой страты; покупка титулов, характерная для некоторых периодов европейской истории; смена религии в обществах, где религиозному фактору придается большое значение; отказ эмигрантов от своих этнических корней (фамилии, языка, культуры и т.п.) для облегчения и ускорения интеграции в новую социальную среду. В современном обществе многие технологии социального подъема связаны с использованием средств массовой информации. Политики и общественные деятели, артисты и певцы стремятся попасть на телеэкран, используют его возможности для саморекламы, приобретения и увеличения своей известности и популярности, которые входят в качестве составляющих в их профессиональный статус.

Некоторые социологи считают, что в современных цивилизациях обогащение, приобретение богатства – один из самых простых и действенных способов социального продвижения. Это так. Однако надо помнить, что само по себе богатство не имеет социального значения, т.е. не влияет на статус в обществе, если оно не «обменено» (не «конвертировано», как теперь говорят) на социальные ценности или не связано с ними. Глава мафиозной группировки, несомненно, богат и имеет высокий статус в своей организации и уголовном мире. Но за его пределами – в нормальном мире – этот его статус мало что значит. Даже самым известным финансовым спекулянтам типа Дж. Сороса приходится прилагать немалые усилия (филантропия, учреждение научных стипендий, организация фондов поддержки, финансирование различного рода гуманитарных программ и т.п.) для того, чтобы создавать соответствующий богатству социальный статус. Ибо финансовые спекулянты любого ранга во всем мире пользуются невысокой репутацией.

При изучении вертикальной мобильности рано или поздно встает вопрос: почему одни индивиды успешно преодолевают ступени социальной лестницы, а другие всю жизнь топчутся на одном месте? Почему одни легко взлетают вверх, единым прыжком перепрыгивая через целые пролеты, а другие, с тяжким трудом взобравшиеся на следующую ступеньку, через некоторое время уже кубарем катятся вниз?

Попытки объяснить это все индивидуальными качествами людей и тем более превратностями судьбы вряд ли можно считать состоятельными. Индивидуальные особенности людей не объясняют существование закрытых и открытых стратификационных систем, мобильных и иммобильных обществ, цикличность вертикальной мобильности и многие другие, масштабные социально значимые перемещения. Не сбрасывая со счета индивидуальные стремления людей, их мотивы, установки, их волю и т.п., объяснить вертикальную мобильность, ее колебания можно лишь опираясь на изучение социальных факторов.

Одним из них является механизм селекции, «вмонтированный» в социальные институты. С его помощью происходит отбор среди людей, стремящихся к восхождению, - он пропускает вверх одних и отсеивает других. Питирим Сорокин называл этот механизм «фильтром», «ситом», просеивающим индивидов.

Ядро такого механизма образует набор всевозможных требований (критериев), которым должен соответствовать претендент на включение в страту. Эти требования могут касаться самых разных сторон личности кандидата, его жизни и поведения. Скажем, подросток, стремящийся войти в престижный клуб байкеров «Ночные волки» должен иметь мотоцикл, отрастить длинные волосы, зачесывая их назад, носить кожаную куртку с молниями, ковбойские сапоги, знать и разбираться в тяжелом роке и, разумеется, владеть искусством «верховой езды».

Критерии отбора могут быть формальными и неформальными, жесткими (императивными) и мягкими (желательными), относиться преимущественно к личным свойствам индивида или же к его поведению, а то и к его происхождению, ориентироваться на различные элементы достигнутого или предписанного статуса и т.п. Но в целом они воспроизводят социокультурный и социопсихологический облик данной страты, т.е. являются его отражением.

Страты, разумеется, бывают разными. Одни из них многочисленны и поэтому рыхлы. Для них характерен небольшой по спектру, но все же определенный по содержанию набор стандартов, правил, норм, а следовательно, и требований к своим членам и претендентам. Другие же представляют собой сравнительно сплоченные группы, которые могут иметь даже свою этику, кодекс чести и т.п. Таковы некоторые профессиональные группы (врачи, адвокаты). Для таких страт система требований к претенденту на вхождение в страту является своеобразным «защитным» механизмом, поддерживающим ее внутреннюю однородность и организацию и препятствующим проникновению в ее ряды индивидов, способных разрушить ее изнутри. И, разумеется, такие «защитные механизмы» помогают поддерживать высокий престиж страты, следовательно, ее положение среди других страт. Интересный пример того, какими способами французские купцы пытались обособиться и защититься от остального люда, приводит французский историк Ф. Бродель. В 1702 году купцы представили в Совет торговли петицию. «Вот чего они требовали: не более и не менее как чистки среди занятых торговой профессией, чистки, которая раз и навсегда отделила бы купца от другого лица, занятого физическим трудом, - от аптекарей, золотых дел мастеров, меховщиков, чулочников, виноторговцев, вязальщиков чулок на станках, старьевщиков, «а также тысячи прочих профессий, кои суть рабочие и кои имеют звание купцов». Одним словом, достоинство купца впредь должно было бы принадлежать лишь тем, «кто продавал бы товар, ничего не предлагая своего и ничего к оному не прибавляя от себя» [10, с. 475].

Эта особенность селективных требований отчетливо проявляется в мотивации, которой руководствуются члены страты, принимая или отвергая кандидатов на вхождение в ее состав. М. Вебер в свое время изучал мотивы членов политической элиты, решающих проблему ее обновления. С точки зрения социолога, члены элиты прежде всего хотят принимать в элиту лиц своего круга, выходцев из своей социальной среды. На втором месте идут эмоциональные мотивы (симпатии и антипатии), далее – оценочно-рациональные мотивы, т.е. намерение принимать претендентов, отвечающих нормативным образцам члена элиты, ее правилам, ценностям, принципам. И только на четвертом месте – деловые качества претендента. Когда в 70-е годы ХХ столетия западногерман