Что дает знание социальной структуры

Глубокие общественные потрясения, которые драматически сказываются на личных судьбах людей, для социальных исследователей часто открывают неожиданную перспективу, обнажают ранее непроявленное. Из невнятного хаоса обыденности путь познания влечет их в искусственную реальность рациональных концептуализации, где субстанции рафинированы, правила согласованы, перспективы ясны, следствия предсказуемы. Но соответствуют ли теоретические выводы кипению реальной жизни и может ли наука дать целостное, подтверждаемое операциональное знание о сложных процессах трансформации человеческих сообществ?

Многие современные исследователи не дают положительного ответа на эти вопросы и поэтому особое значение для них приобретают методологический поиск, построение новых теоретических перспектив в изучении проблем социальной организации.

Определение предметно-проблемного поля такого рода исследования должно проводиться в контексте современного состояния социофилософского знания – ведь за полтора века развития социологии очень многое произошло с самой тканью науки. Классические представления об «объективности» объекта исследования, которые разделяли О. Конт, Э. Дюркгейм, К. Маркс, сначала сменились веберианско-мидовским модерном с признанием деформирующего воздействия на результат научного исследования инструментария, методов, а также теоретических подходов ученого. И вот уже несколько десятилетий установились и господствуют постмодернистские концепции, дистанцирующиеся от рационализма начала века. Современные подходы к социальному познанию самим своим теоретико-методологическим содержанием отрицают традиционную «научность», ибо не признают абсолютной, универсальной рациональности, а исследуют уникальные рациональности уникальных культур. Типы рациональности, принадлежащие разным культурам, не могут измеряться единой оценочной шкалой, а общности – соотноситься друг с другом на основании ценностных иерархий одной из них. Поэтому всякая наука интерпретируется как игра культур исследования и культур отображения объекта.

Отсюда следует, что современная социология должна давать множество многообразных объяснений одних и тех же социальных процессов («монохромное» теоретическое отображение общественных явлений, событий и фактов порождает «одномерные истины», ложные с точки зрения познания целостной социальной природы). При этом современное состояние науки актуализирует не только терпимость к взглядам и выводам других исследователей, но и навыки теоретической «лессировки»: соединения, наложения и гармоничного сочетания разных подходов, выводов, интерпретаций относительно отдельных явлений или событий.

Отказ от универсальной теории и жестких верификационных методов объяснения переориентировал внимание исследователей на качественные методы познания и изучение контекста: феноменологические, этнометодологические, символико-интеракционистские, когнитивистские, социолингвистические подходы пропитывают ткань современного обществознания. Поскольку при этом еще и углублялось разделение академической и прикладной социологии, усиливалась их взаимная профессиональная придирчивость, а также произошло разведение теоретиков, грубо говоря, на два лагеря: «институциалистов» (внимание к системе, структурам, институтам) и «бихевиористов» (изучение поведения, взаимодействия, функционирования), выбор апробированных способов исследования социального строения общества стал гораздо более сложным, запутанным и неоднозначным.

Все эти факторы нельзя не учитывать при рассмотрении вопросов расслоения российского общества и формирования новой сети каналов социальных перемещений людей. В этой связи на основе поискового исследовательского подхода можно сделать ряд новых выводов.

Теоретико-методологические обобщения результатов исследования протекающего социального расслоения российского общества позволяют характеризовать их как социальную революцию в социологическом смысле, меняющую положение сложившихся социальных слоев, порождающую интенсивные процессы стратообразования, формирующую социальную диспозицию на новых критериальных основаниях.

Формирующаяся система неравенства становится не только источником социальной динамики, но и механизмом социокультурной консервации отношений нового типа, что позволяет рассматривать ее в концепции «игры»: складывающихся общественных договоров, правил, коммуникативных стереотипов, стандартных оценок и норм поведения.

Социокультурная специфика России не позволяет при этом использовать стандартный инструментарий западной социологии для изучения процессов общественного расслоения, поскольку известные факторные модели анализа и интерпретации социальной структуры носят качественно неприложимое к ней содержание.

Нестабильное институциональное и структурное состояние российского общества, а также уникальный характер протекающих в нем социальных процессов значительно сокращают возможности количественного и в определенной мере качественного анализа стратификации и мобильности. Изучение символических индикаторов с позиции теории «невстроенных» общностей – один из эффективнейших методов, отвечающих критериям адекватности, достоверности, верифицируемости и сопоставимости.

Символико-игровая модель интерпретации и анализа социальных структур становится при этом наиболее эвристичным инструментом социального познания организации переходных обществ современного (индустриального и постиндустриального) типа, позволяющим систематизировать и обобщать информацию о «скрытых» социальных процессах системно-преобразовательного характера.

В формировании социальной диспозиции важнейшую роль играют глубинные механизмы монопольного характера, которые не только закрепляют как за аскриптивными, так и за достигнутыми статусами единовременные социальные «выигрыши», но и порождают рентные социальные отношения, создающие особые динамические вертикали по каждому стратификационному основанию и регулирующие переливы социальных капиталов разного рода внутри групповых (статусных) и общественных (престижных) «горизонтов», а также между ними.

Изучение процессов стратификации и мобильности в российском обществе показывает, что маргинализация, социальный распад общностей (в том числе функциональных) и формирование новых социальных образований имеют специфический характер вследствие особой прочности корпоративных связей и приоритетных ценностей неформальных контактов, лежащих в основе общественного структурирования в российской культуре.

Полученные выводы относительно закономерностей социальной стратификации и мобильности в современной России пока носят характер дискуссионных теоретических положений, но в той мере, в какой они призывают к развитию, опровержению или корректировке, они способствуют развитию самостоятельного профессионального мышления будущих социологов.

Портреты социологов

Маркс Карл (1818–1883) – немецкий философ, социальный мыслитель, экономист. Главный вклад Маркса в социологическую мысль – анализ социальной структуры общества, непосредственно основанной на убеждении, что, суть исторического процесса – борьба за контроль над собственностью и богатством. Эта борьба обусловлена разделением труда, в результате которого образуются классы, имеющие противоположные интересы. Сущностная природа классов изменяется в различные периоды истории в зависимости от господствующего способа экономического производства. Таким образом, в условиях капитализма существует конфликт между теми, чей труд используется для создания богатства, и владельцами средств производства. Согласно Марксу, в любой исторический период напряженность между антагонистическими группами – источник социальных изменений. Этим объясняется, почему капитализм сформировался в недрах феодализма. По Марксу, в конечном итоге социализм одержит победу над капитализмом. Борьба как причина социальных перемен – в этом сущность конфликтологической теории Маркса. Вклад Маркса в развитие социологической мысли, особенно в области анализа социальных классов и социальных изменений, сохраняет значение и до сего времени.

Труды на русском языке, рекомендуемые для чтения:

Капитал. М., 1983. Т. 1.

Парето Вильфредо (1848–1923) – итальянский социолог и экономист. Главным элементом социологической теории Парето является теория нелогического действия. В своей теории Парето сделал упор на иррациональном и алогичном характере человеческого поведения. Согласно Парето, большинство человеческих действий, из которых слагается история, принадлежит к числу нелогических действий. Индивид поступает определенным образом, так как обладает психическими предиспозициями и испытывает чувства, толкающие его к поведению определенного рода. Эти чувства маскируются при помощи псевдоаргументов, составляющих содержание всех общественных теорий. Парето доказывал, что общественные функции идеологии основаны на создании образцов логического (псевдологического) обоснования нелогических действий, в которых средства не соответствуют целям (таковы политические доктрины, религиозные концепции и т.д.).

Парето создал биологически обоснованную теорию элит, по которой все человеческие общества делятся на элиту (лучших, обладающих способностями к управлению обществом) и неэлиту. Стабилизация и последующая деградация элит, их «круговорот» – движущая сила общественного развития и первооснова всех исторических событий. Согласно Парето, индивиды, обладающие врожденными особыми «остатками», способны к манипулированию массами при помощи хитрости, обмана или насилия. Если элита не кооптирует в свои ряды новых членов из низших классов, обладающих соответствующими «остатками», то наступает революция (смысл революции, по Парето, заключается в обновлении персонального состава правящей элиты).

Труды на русском языке, рекомендуемые для чтения:

О применении социологических теорий // Социологические исследования. 1995. № 10; 1996. № 1, 2, 7, 10.

Смолл Альбион Вудбери (1854–1906) – американский социолог, один из зачинателей социологии в США. Смолл был основателем и руководителем первого в мире социологического факультета Чикагского университета (с 1892) и Американского социологического общества, а также журнала «American Journal of Sociology» (с 1895); в соавторстве издал первый американский учебник по социологии (1894). Взгляды Смолла формировались под воздействием социального дарвинизма и психологизма. Основной единицей социологического анализа Смолл считал категорию интереса, рассматривая социальную жизнь как результат взаимодействия интересов шести классов, ориентированных на здоровье, благосостояние, познание, красоту и справедливость. Социология, по Смоллу, должна иметь практический выход к «социальной технологии», призванной способствовать улучшению (поэтапному) социальных институтов.

Моска Гаэтано (1858–1941) – итальянский социолог и политолог, один из основоположников современной концепции элиты. Моска развивал идею необходимости и вечности разделения всякого общества независимо от форм государства, социальных групп и «политических формул» на два класса: «политический класс», т.е. правящая элита, и неорганизованное большинство, управляемый класс. Исследуя анатомию и динамику элит, Моска пришел к выводу, что без их обновления невозможна социальная стабильность, являющаяся основой общества. При этом всякая правящая элита имеет тенденцию к превращению в «закрытую», наследственную, что неизбежно ведет к ее вырождению. Подобные процессы может предотвращать только наличие свободы, в частности свободных дискуссий, которые вынуждают «политический класс» обновляться, позволяют держать его в определенных рамках и устранять, когда он более не соответствует интересам страны.

Труды на русском языке, рекомендуемые для чтения:

Элементы политической науки // Социологические исследования. 1995. № 4, 5, 8.

Морено Якоб (Джекоб) Леви (1892–1974) – американский социальный психолог, психиатр, основатель социометрии. С 1940 г. – руководитель основанного им же института социометрии и психодрамы (институт Морено). Морено исходил из того, что, кроме макроструктуры общества, изучаемой социологией, существует внутренняя неформальная макроструктура, образуемая переплетением индивидуальных влечений, притяжений и отталкиваний. Опираясь на психоанализ и гештальт-психологию, Морено считал, что психическое здоровье человека обусловлено его положением в малой группе, в системе межиндивидуальных влечений, симпатий и антипатий. Процедуры социометрии (социометрический тест и др.) позволяют выявлять невидимые эмоциональные связи между людьми, измерять их и фиксировать результаты в специальных матрицах, индексах и графиках (например, в социограмме).

Труды на русском языке, рекомендуемые для чтения:

Социометрия. М., 1994.

Вопросы для самоподготовки

1. Что такое социальное неравенство? В чем оно проявляется?

2. Раскройте понятие «социальная позиция».

3. Что такое статус? Чем различаются аскриптивный и достигаемый статусы?

4. Какие социальные состояния описывает социальная стратификация?

5. В каких направлениях могут происходить индивидуальные перемещения и в каких – групповые?

6. Какие количественные и качественные методы исследования социального расслоения Вы знаете?

7. Назовите функции неравенства в создании и поддержании общественной организации.

8. Что такое институциональная структура общества? Дайте понятие социального института. Назовите известные Вам социальные институты современного общества.

9. Перечислите основные показатели социального расслоения. По каким признакам конкретного человека можно отнести к определенному классу и страте?

10. Какие виды социальных монополий Вы знаете? Какого рода прибыли они приносят своим субъектам?

11. Как связаны социальное положение индивида и его социальная идентичность? В каких случаях они противоречат друг другу? Как называется такое социальное состояние?

12. Чем различаются естественная, вынужденная и насильственная маргинализация? Приведите примеры.

13. В чем специфика корпоративных элементов социальной структуры?

14. Чем характеризуются разные виды социальной мобильности?

15. В чем состоят предпосылки формирования среднего класса в России?

16. Какова социальная структура российского общества?

Литература

Авраамова Е., Дискин И. Социальные трансформации и элиты // Общественные науки и

современность. 1994. № 3.

Административно-политическая элита региона. Социологический анализ. Ростов н/Д, 1995.

Айзенштадт С.Н. Конспект великих революций: Культура, социальная структура, история и человеческая деятельность // РЖ «Социология». 1993. № 3–4.

Андреев А.А. Классы как субъекты социального ритма // Социально-политический журнал.

1993. № 8. С. 42-54.

Андрущак Н.В. Доход и социальная дифференциация общества // Социальная структура и социальная стратификация. М. 1992. С. 28–44.

Анурин В.Ф. Политическая стратификация: содержательный аспект // Социологические исследования. 1996. № 12.

Анурин В.Ф. Экономическая стратификация: аттитюды и стереотипы сознания // Социологические исследования. 1995. № 1. С. 104–115.

Анурин В.Ф. Проблемы эмпирического измерения социальной стратификации и социальной мобильности // Социологические исследования. 1993. № 4. С. 87–97.

Атоян A.M. Социальная маргиналистика // Политические исследования. 1993. № 6.

Ашин Г. Смена элит // Общественные науки и современность. 1995. № 1.

Бабаева Л.В., Таршис Е.Я., Резниченко А.А. Элита России: о настоящем и будущем страны // Социологические исследования. 1996. № 4. С. 40–49.

Бабаева Л.В., Чирикова А.Е. Бизнес-элита России: образ мышления и типы поведения // Социологические исследования. 1995. № 1.

Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции социальной мобильности // Американская социология. М, 1972.

Белых Е.Л., Веркеенко Г.П. Социальная структура и социальные процессы в современном обществе. М., 1993. 88 с.

Беляева Л.А. Средний слой российского общества: проблемы обретения социального статуса // Социологические исследования. 1993. № 10. С. 13–22.

Бердяев Н. Философия неравенства // Русское зарубежье. Л., 1991.

Берто Д. , Берто-Вьям И. Наследство и род: трансляция и социальная мобильность на протяжении пяти поколений // Вопросы социологии. 1992. № 2. С. 106–122.

Блау П.М. Различные точки зрения на социальную структуру и их общий знаменатель // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994. С. 8–30.

Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Вопросы социологии. 1992. № 1. С. 17-36.

Вебер М. Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. № 5. С. 147-156.

Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.

Весолоуский В. Классы, слои и власть. М., 1978.

Восленский М. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. М., 1991.

Гафт Л.Г. Изменение производственных структур и формирование новых слоев общества // Социальная структура и социальная стратификация. М., 1992. С. 57–61.

Гидденс Э. Стратификация и классовая структура // Социология: учебник 90-х годов (Реферированное издание). Челябинск, 1991. С. 48–69.

Голенкова З.Т., Витюк В.B., Гритчин Ю.В., Черных A.И., Романенко Л.M. Становление гражданскою общества и социальная стратификация // Социологические исследования. 1995. № 6.

Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д., Казаринова И.В., Соровский Э.Г. Социальная стратификация городского населения // Социологические исследования. 1995. № 5.

Денисова Г.С. Социальное расслоение как фактор напряженности в городе // Социологические исследования. 1992. Ns 9. С. 81–84.

Динамика социальной дифференциации. М.: ИНИОН АН СССР, 1990.

Динамика социальной дифференциации: реферативный сборник. М., 1992.

Доходы работающего населения России // Экономические и социальные перемены:

мониторинг общественного мнения. 1994. № 1. С. 5–10; № 2. С. 5–12.

Дэвис К., Мур У.Е. Некоторые принципы стратификации // Структурно-функциональный анализ в современной социологии. М., 1968.

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. Л., М., 1991.

Ефимов А. Элитные группы, их возникновение и эволюция // Знание – сила. 1988. № 1. С. 56-64.

Зайченко А. Имущественное неравенство // Аргументы и факты. 1989. № 27.

Запашенный С.И. Динамика социальной дифференциации. Саратов, 1991.

Заславская Т.И. Бизнес-слой российского общества: сущность, структура, статус // Социологические исследования. 1995. № 3.

Зиммель Г. Социальная дифференциация. М., 1909.

Зубова Л., Ковалева Н. Бедность, которая превратилась в проблему // Человек и труд. 1995. № 2.

Игитханян Е.Д. Самоидентификация в социально-слоевой структуре и основные направления ее изменений // Социальная идентификация личности-2. М., 1994. Кн. 1.

Ильин В.И. Социальная стратификация. Сыктывкар, 1991.

Ильин В.И. Основные контуры системы социальной стратификации общества государственно-монополистического социализма // Рубеж. Альманах социальных исследований. 1991. № 1.С. 96-116.

Ионин Л.Г. Культура и социальная структура // Социологические исследования. 1996. № 3.

Казаринова И.В. Социально-статистический анализ тенденций развития социальной структуры общества // Социальная структура и социальная стратификация. М., 1992. С. 9-19.

Климова С.Г. Социальная идентификация в условиях общественных перемен // Человек. 1995. № 23.

Климова С.Г. Изменения ценностных оснований идентификации (80–90-е годы) // Социологические исследования. 1995. № 1. С. 59–72.

Климова С.Г. Динамика социальной структуры города: ценностные основания // Социологические исследования. 1993. № 11.

Комаров М.С. Социальная стратификация и социальная структура // Социологические исследования. 1992. № 7. С. 62–72.

Кордонский С.Г. Социальная структура и механизм торможения // Постижение. М., 1989. С. 36-51.

Крыштановская О.В. Нелегальные структуры в России // Социологические исследования. 1995. № 8.

Крыштановская О.В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту: на материале социологического исследования // Общественные науки и современность. 1995. № 1.

Крэстева А. Власть и элита в обществе без гражданского общества // Социологические исследования. 1996. № 4. С. 19–29.

Куколев И.В. формирование бизнес-элиты // Общественные науки и современность. 1996. № 2. С. 12–23.

Лэйн Д. Перемены в России: рост политической элиты // Социологические исследования. 1996. № 4. С. 30–39.

Луценко А.В., Радаев В.В. Сбережения средних слоев населения // Экономика и общество. 1995. № 6.

Магомедов А. Политические элиты российской провинции // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 4.

Мертон Р.К. Социальная теория и социальная структура // Социологические исследования. 1992. №2. С. 118-124.

Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социологические исследования. 1992. № 3. С. 104-114; №4. С. 91-97.

Мизе Л. фон. Бюрократия. Запланированный хаос. Анти-капиталистическая ментальность. М., 1993.

Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959.

Модернизация: экономика и социальные структуры. М. 1991. 36 с.

Мостовая И.В. Социальное расслоение: символический мир метаигры: М.: Механик, 1996. 208 с.

На изломах социальной структуры. М., 1987.

Надель С.Н. Современный капитализм и классы // Рабочий класс и современный мир. 1989. № 4.

Наумова Н.Ф. Регулирование социальной дифференциации: критерии, циклы, модели // Общество и экономика. 1993. № 3. С. 3–20.

Олейник А.Н. Механизм возникновения новых институциональных структур в переходный период // Социологические исследования. 1994. № 2.

Орлов А.С. О среднем классе // Социально-политический журнал. 1994. № 9–10.

Орлов А.С. Социальные услуги как фактор стратификации общества // Социальная структура и социальная стратификация. М., 1992. С. 44–56.

Пастухов В.Б. От номенклатуры к буржуазии: «новые русские» // Политические исследования. 1993. № 2.

Пастухов В.Б. «Новые русские»: появление идеологии // Политологические исследования. 1993. № 3. С. 15-26.

Положение о классовой структуре и психологическое функционирование индивида. Проблема взаимовлияния // РЖ «Социология». 1993. № 3–4.

Понеделков А.В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. Ростов н/Д, 1995.

Простаков И.В. Корпоративизм как идеал и реальность // Свободная мысль. 1992. № 2. С. 17-24.

Процессы социального расслоения в современном обществе: Научный доклад / Ин-т социологии РАН. Проблемный совет «Социальная структура и социальная стратификация». М., 1993.

Радаев В. Основные направления стратификационной теории // Российский экономический журнал. 1995. № 1.

Радаев В. Социальная стратификация, или Как подходить к проблемам социального расслоения // Российский экономический журнал. 1994. № 11.

Радаев В.В. Властная стратификация в системе советского типа // Рубеж. Альманах социальных исследований. 1991. № 1. С. 117–147.

Радзиховский Л. Новые богатые // Столица. 1993. № 6. С. 10–11.

Ранние формы стратификации. М., 1993.

Ромашевская Н. Социальная стратификация и проблемы бедности // Человек и труд. 1994. № 10.

Руус П. От фермы к офису: семья, уверенность в себе и новый средний класс // Вопросы социологии. 1993. № 1–2. С. 139–151.

Рыбкина Р.В. Советская социология и теория социальной стратификации // Постижение. М., 1989. С. 17-35.

Савельев А.Д. Идентификация и формирование научной элиты (обзор) // Социологические исследования. 1995. № 2.

Силласте Г.Г. Эволюция социальных позиций женщин в меняющемся российском обществе // Социологические исследования. 1995. № 4.

Силласте Г. Женские элиты в России и их особенности // Общественные науки и современность. 1994. № 1.

Смелзер Н. Неравенство, стратификация и класс // Социология. М., 1994. С. 273–303.

Советский город: социальная структура. М., 1988.

Современные зарубежные теории социального изменения и развития: Реферативный сборник. М., 1992.

Сорокин П.А. Социальная аналитика: Учение о строении сложных социальных агрегатов // Система социологии. М., 1993. Т. 2.

Сорокин П.А. Учение о строении общества // Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994. С. 16–69.

Социальная структура и экономика; («Социальная структура и производственные отношения») // Общественные науки. РЖ «Социология». Сер. 11. 1992. № 2. С. 138–144.

Социально-стратификационные процессы в российском обществе // Вестник МГУ. 1995. №4.

Социально-экономическое расслоение населения России в 1992 году. М.: Фонд «Общественное мнение», 1993.

Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества: «горизонтальный срез» // Политические исследования. 1995. № 5.

Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества (опыт «инвентаризации») // Политические исследования. 1994. № 4. С. 87–96.

Стариков Е.Н. Маргинал и маргинальность в советском обществе // Рабочий класс и современный мир. 1989. №4. С. 142–155.

Стариков Е. «Угрожает» ли нам появление «среднего класса»? // Знамя. 1990. № 10. С. 192-196.

Сычева B.C. Проблемы имущественного неравенства в России // Социологические исследования. 1995. № 5.

Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений // Вопросы социологии. 1993. №1-2.0129-138.

Тоффлер О. Смещение власти: Знание, богатство и принуждение на пороге XXI в. // Общественные науки. РЖ «Социология». Сер. 11. 1992. № 2. С. 13–21.

Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества / Отв. ред. З.Т. Голенкова. М.: Институт социологии РАН, 1996. 469 с.

Умов В.И. Российский средний класс: социальная реальность и политический фантом // Политические исследования. 1993. № 24. С. 26–40.

Хинкл Р.Ч., Басков А. Социальная стратификация в перспективе // Современная социологическая теория вее преемственности и изменении. М., 1961. С. 417–446.

Хоффман-Ланге У. Элиты и демократизация: Германский опыт // Социологические исследования. 1996. № 4. С. 50–57.

Черныш М.Ф. Социальная мобильность и массовое сознание // Социологические исследования. 1995. № 1.

Черньш М.Ф. Власть и социальная структура // Социальная структура и социальная стратификация. М., 1992. С. 19–28.

Чжан Ваньли. Обзор современных исследований социальных классов и страт в Китае // Общественные науки. РЖ «Социология». Сер. 11. 1992. № 2. С. 65–69.

Шкаратан О.Н. Социальная структура: иллюзии и реальность // Социология перестройки. М., 1990. С. 52-80.

Шкаратан О.И; Фигатнер Ю.Ю. Старые и новые хозяева России (от властных отношений к собственническим) // Мир России. 1992. № 1. С. 67–90.

Шурухнов Н.Г. Неформальная дифференциация в исправительно-трудовых учреждениях // Социологические исследования. 1992. № 7.

Ядов В.А. Социально-структурные общности как субъекты жизнедеятельности // Социологические исследования. 1989. № 6. С. 60–63.

Приложение. Социодрама «Неравный брак»

Социодрама – это обучающая технология, с помощью которой можно не только актуализировать и проверить полученные знания, но и эмоционально прочувствовать недоступный ранее социальный опыт, а следовательно, существенно обогатиться социологически. Возможности этого метода поистине безграничны, поскольку в нем сильно выражена игровая составляющая, способная развивать вариативность поведения, социальную фантазию и «драматургическое» творчество.

Способности «актеров» не имеют значения, хотя практика показывает, что игровые ситуации сами по себе помогают проявлять участникам заложенный в них лицедейский талант.

Преподаватель (или ведущий) оглашает заранее составленный список ролей. Например: «современная Золушка», «озабоченный Принц» (деловой богатый претендент на руку и сердце героини), «восторженная Мама» девушки, «добродушный Свекр» (будущий, конечно), «скептичная Свекровь», «целеустремленная Подружка», «взбалмошная Подружка», «лучший Друг» и «бывшая Подружка» (жениха) и т.п. Мы рекомендуем 6–8 ролей.

Студентам дается короткое время (3–5 минут) для «спецификации роли»: они должны придумать свой образ какой-то из ролей, поэтому возможны, например, четыре разных «Золушки» и два разных «Принца» (один озабочен бизнесом, другой – ранним облысением, третий – необходимостью избавиться от бывшей Подружки; они будут разного возраста, темперамента и т.п.). Интересно, что в ролевой игре актер может поменять пол, возраст, социальное положение, жизненную ситуацию и «пережить» элементы чужой жизни. Это вырабатывает новые способности, открывает возможности более глубокого понимания других людей и внутренней логики происходящих событий.

После этого короткого периода свободных фантазий на тему ведущий предлагает каждому потенциальному игроку огласить буквально в трех предложениях свой выбор: назвать роль и «раскрыть характер» личности или ситуации, в которой она пребывает и которая будет направлять определенным образом ее дальнейшие действия.

Затем задаются ситуации – на выбор. Например: «Знакомство», «Представление семье», «Свадьба», «Празднование годовщины». Актеры, выбравшие роли, занятые в этой картине (лучше всего идут дуэты), выбираются по желанию или наугад. Задается элемент драматизации, например обсуждение бюджета, и игра движется на самотек или должна развиваться в соответствии с заранее оговоренными установками.

Социодрама хороша тем, что «пассивное» участие в ней наблюдателей так же эмоционально активно, как и непосредственных «игроков». Сама «драма» корректируется в зависимости от цели игры: просто получить опыт общения в своеобразной кратической структуре, отработать коммуникативные навыки, которые ранее обсуждались, проанализировать модели развития отношений в подобной микросоциальной структуре, выявить «болевые точки» в отношениях.