Кластеризация и метод аналитической индукции
Далее категориальный анализ предполагает соединение номинальных классификаций в кластеры,. Кластеры объединяют внутренне тождественные и не связанные между собой категории в более емкие "образы".
Такой путь мы проделали в исследовании о передаче социально-культурных ценностей от поколения к поколению. Мы заметили, что большинство взрослых, имевших бабушек 1900—1910 гг. рождения, упоминали, что именно бабушки (а не матери) оказали на них наибольшее влияние в детстве. В первых же интервью была замечена очевидная связь между наличием бабушки и культурным уровнем внуков (раннее знакомство с грамотой и литературой, дополнительные внешкольные занятия, получение внуками высшего образования), возникло основание для первичной гипотезы о культурном влиянии бабушек на воспитание внуков в русских семьях и классификация "культурные функции бабушек".
Оказалось, однако, что рано обобщать наши случаи в качестве русского "феномена бабушек". Там, где есть закономерности, должны быть и вариации, и отклонения. Обнаружились семьи, имевшие бабушек, но их влияние на внуков не было напрямую связано с уровнем образования и культурой взрослых внуков. Бабушки респондентов упоминались в качестве влияющего фактора, но с уровнем образования внуков это сочеталось не всегда. Такие исключения заставили внимательно присмотреться к "отклоняющимся" семьям.
В качественном исследовании всегда есть возможность вернуться и более подробно рассмотреть "ключевые" моменты, фигуры или события, характеризующие отклонения, которые тоже подлежат концептуализации. В приведенном примере мы ищем отклонения от ряда случаев, первоначально обобщенных как "феномен русских бабушек". В принципе поиск отклонений, несоответствий первоначальному обобщению и есть ключевой способ обоснованной кластеризации.
Мы избрали такую семью и вернулись к первичному тексту интервью для более подробного рассмотрения эпизодов влияния бабушки на внука. В чем непосредственно оно состояло? Или, другими словами: каковы были обязанности бабушки в этой семье? Оказалось, что в "отклоняющейся" семье они в основном сводились к уходу за внуком, к функциям "няни". Наше предположение уточняется: не все бабушки выполняли функции культурного воспитания внуков, некоторые играли роль заботливой няни. Но почему в предыдущих интервью воспитательная функция бабушек регулярно повторялась, а эта семья оказалась исключением?
Вернувшись к исходным данным, мы убедились, что здесь бабушка не имела высокого образования и большую часть своей жизни прожила в деревне. Теперь возникла уточняющая гипотеза, которая заставила искать связь между несколькими категориями: влияние бабушек, культурный уровень внуков, функции бабушек в семье, а также среда, в которой воспитывалась сама бабушка, и ее образование. Сравнив функции бабушек из образованных и необразованных семей, мы пришли к окончательной формулировке концепции: бабушки из образованных семей по их социальной роли в семьях своих детей отличаются от бабушек из семей необразованных: первые становятся воспитателями и передают внукам культурный капитал, полученный в детстве, тогда как бабушки из необразованных семей не являются "трансляторами" культурного капитала, а выполняют функции няни.
Заметим, что интерпретация данных проводилась в нашем примере в социологических категориях: "социальная роль в семье", "культурный капитал", "трансляция культурного капитала".
Таким образом, мы прошли путь аналитической индукции:
— первоначально упоминавшиеся в нескольких биографических текстах разнохарактерные занятия бабушек с внуками были классифицированы как "культурные функции бабушек в семье";
— затем эта классификация по функциям была соединена с, казалось бы, несвязанными с ней классификациями: "уровень образования бабушки" и "социальная среда бабушки";
— в результате мы получили два окончательных кластера: "функции бабушек из образованных семей" и "функции бабушек из необразованных семей". Первый образ — "бабушка-воспитатель", а второй - "бабушка-няня";
— первый образ, как мы выяснили, характеризуется передачей культурного капитала бабушкиной семьи, тогда как второй — лишь функцией ухода за внуком.
Мы выделили, по выражению Флориана Знанецкого, логические классы, которые в данном случае представляют всю совокупность бабушек, хотя репрезентативно бабушек мы не изучали, предположив обобщение: они ведут себя аналогичным образом. Таким или примерно таким же образом достигается заключительный этап исследования — восхождение к некоторой "мини-теории". Используется логика аналитической индукции. Это метод, который предполагает интенсивное изучение отдельных случаев в качестве доказательства, что некоторая закономерность имеет общий характер и распространяется на всю совокупность.
В нашем случае правомерность таких обобщений была подтверждена также количественными данными лонгитюдного исследования молодых взрослых на большой выборке, где при помощи факторного анализа обнаружилась связь между высоким образованием бабушки и уровнем образования внука, тогда как для "необразованных" бабушек такой зависимости найдено не было.
Однако в количественном исследовании мы смогли зафиксировать только связь между двумя переменными, здесь же удалось построить обобщенные "образы", модели социальных ролей бабушек в разных семьях.
Методология теоретической концептуализации случая
Американские социологи А. Страусе и В. Глэйзер [330] предложили иную концепцию качественного анализа, которую назвали разработкой grounded theory, то есть интеракционное построение мини-теорий в процессе сбора и анализа эмпирических данных. Такая мини-теория как бы конструируется, выстраивается на фундаменте фактов из жизни, случая.19
19 В нашей литературе не устоялось какое-либо русское обозначение grounded theory. Мы полагаем, что здесь возможен термин восхождение к теории" на основе жизненных ситуаций, который хорошо передает смысл методологии авторов.
Цель исследования — построение теории данного феномена, наблюдаемого в жизненной практике. Тактика состоит в следующем: исследователь собирает многоаспектные сведения о событиях, действиях и отношениях людей; группирует и связывает разнородные данные в обобщающие понятия и, поэтапно поднимаясь ко все более абстрактным категориям и концепциям, конструирует абстрактный теоретический "случай", что позволяет представить его в виде самостоятельной теории; или гипотез, или же теоретических предположений относительно природы данного феномена.
Авторы вели детальное наблюдение за больными и медицинским персоналом в клинике. Кроме практических взаимоотношений медицинского персонала и больных, их интересует и более абстрактная проблема: хроническая боль и способы ее облегчения, снижения причиняемых ею страданий. В результате возникли две категории как стратегии борьбы с болью: "лечение техническими средствами" (лекарства, операции) и "лечение через адаптацию к боли" (контролирование болевых ощущений самим пациентом и психо-физиологичес-ким воздействием со стороны персонала). Анализируются последствия влияния этих двух составляющих на моральное состояние пациента, на его представление о боли на примере: двух медицинских центров, приоритетно применяющих первую или вторую стратегии.
Основное назначение исследовательских идей, возникающих в процессе наблюдений, интервью, как раз и состоит в концептуализации обыденного опыта, считают Глэйзер и Страусе. В качественных методах акцент ставится на создании мини-теории, а не на верификации, проверке более общих теорий. Здесь теории и идеи проверяются только в одном аспекте — насколько они адекватны по отношению к конкретным данным.
Восхождение от фактов к теории достигается благодаря тому, что:
— непосредственные данные наблюдения содержат информацию о структурах, отклонениях, нормах, процессах, образцах поведения и их результатах;
— полевые данные могут считаться конечным продуктом изучения некоторой ограниченной области социальной реальности, в рамках которой обычно действует не так много исследователей;
— эти сведения наиболее адекватны как информация обо всех сторонах жизнедеятельности объекта в единстве его сложностей, противоречий, то есть в реальной ситуации бытия;
— проблема состоит в том, чтобы правильно систематизировать собранные данные, обозначить и закодировать, а затем — проанализировать так, чтобы в результате полученная информация приобрела теоретический смысл.
Рассмотрим, как возможно теоретическое построение из анализа отдельного случая на примере исследования* судеб людей в советской России 30—40-х гг. [241, С. 144-179]. Мы начинаем с "плотного описания" профессиональной карьеры одного респондента и концептуализируем транскрипт в понятиях социальной мобильности. Далее мы сравниваем стратегию профессиональной мобильности этого респондента с профессиональной биографией другого человека и находим, что за внешней похожестью здесь обнаруживаются принципиально разные жизненные стратегии. Это обстоятельство требует теоретической интерпретации, т. е.нуждается в более глубоком объяснении.
Итак, будем аналитически продвигаться от достаточно элементарных классификаций событий к некоторым концептуальным обобщениям, кластеризуем эти обобщения в более "емкие" категории, постоянно возвращаясь к транскриптам в поисках аргументов для выдвижения теоретической идеи.
Иван Д.: 1904 г. рождения, из дворянской среды. В гражданскую войну перешел на сторону "красных" и по окончании войны стал "спецом"20.
20 В послереволюционные годы большевики, остро нуждавшиеся в квалифицированных кадрах, привлекали "буржуазных специалистов" я в армию, и в промышленность, и на стройки. Их называли "спецами".
На уровне описательного анализа достаточно было хронологически выстроить жизненный и профессиональный путь Ивана Д. в 30—40-е гг., чтобы обнаружить в его биографии факты миграций с места на место:
1932 — Мариуполь, экономист комбината "Никель"
1933 — Никополь, начальник планового отдела комбината 1935 — Комсомольск-на-Амуре, начальник планового отдела стройки
1938 — Азовсталь, начальник планового отдела комплекса
1939 — Магнитогорск, начальник планового отдела промышленного комплекса
1942 — Липецк, главный инженер реконструкции завода
1949 —- Москва, ведущий инженер на строительстве высотных зданий
1950 — Москва, Министерство строительства, начальник отдела
Первый абзац можно классифицировать как "социальное происхождение", последующая информация укладывается в категорию "социальная мобильность" и характеризуется как "высокая индивидуальная мобильность". Какова связь этих двух категорий?
На первый взгляд, исходя из этих фактов можно предположить, что то были годы постоянного восхождения по лестнице трудовой карьеры, причем на ударных социалистических стройках. Но какой субъективный смысл вкладывал сам респондент в такие "жизненные переходы"?
В транскрипте интервью с дочерью Ивана Д., мы находим основание для первичной гипотезы:
"...У папы было много знакомых, еще по дореволюционным временам, которые знали его как хорошего специалиста и приглашали на работу, когда начиналась новая стройка. Все они были крупные инженеры, еще дореволюционные, папа всегда вспоминал их известные фамилии... После 1937 г. все они погибли. А у папы, наверно, хватало ума, поэтому он часто переезжал с места на место. Сами понимаете, биография у него была не лучшая, а про то, что он окончил семинарию, мы вообще никогда не упоминали. Вот, например, мы уехали из Азовстали, а примерно через год там всех взяли, весь трест сразу, все руководители были арестованы. А его, наверное, Бог миловал..."
Таким образом дополнительный источник информации уточнил субъективный смысл описанных перемещений и навел на гипотезу о социальной мобильности как "стратегии убегания" от репрессий за свое происхождение.
Затем мы сопоставили миграционный путь Ивана Д., — выходца из дворян с противоположным случаем — жизненной судьбой его тезки и дальнего родственника — Ивана К., тоже 1904 г. рождения, также окончившего свой профессиональный путь службой в Москве, в Министерстве. Но этот второй Иван был выходцем из крестьян. Во многом их карьеры близки, но, в отличие от родственника-дворянина, Иван К. в те же годы (1932—1949)быстро поднимался по партийной лестнице в центральном аппарате в Москве и стал начальником отдела ЦК КПСС по строительству. Это было типично для партийных выдвиженцев из крестьян.
На, основе сопоставления двух случаев родилось следующее уточнение: миграции Д. в отдаленных от Москвы районах типичны для "спецов" — выходцев из дореволюционных образованных слоев. Это был способ "убегания" от власти, а не стремление сделать карьеру. Для К. из крестьян эти мобильности были средством быстрого "вхождения во власть". Социальный контекст ситуации проясняет судьбы двух Иванов: времена репрессий, поддержка выходцев из крестьян и политика преследований по отношению к "буржуазным" специалистам — здесь мы имеем основание сделать первичное обобщение на уровне типизации случаев — "избегательного" и "до-стижительного". Концептуализируем первый случай в понятиях властных отношений: это была стратегия "убегания от власти" как способ избежать репрессий. Данную стратегию практиковали в 30—40-е гг. выходцы "из бывших".
Выдвинутая идея о жизненной стратегии выходцев из "нетрудовых слоев" в описанные годы может претендовать на статус "мини-теории". Мы дали ей наименование стратегии "убегания от власти", она опирается на реальные факты и не противоречит здравому смыслу. Даже если подобную стратегию использовали не все выходцы из "бывших", это ничуть не умаляет ее эвристической функции. Наша теория удовлетворительно объясняет соответствующие события и помогает осмыслить немаловажные особенности социальных реалий тех лет. Вместе с тем мы теперь лучше понимаем конфигурации вертикальной мобильности в советской России 30—40-х гг. За внешне похожими фактами скрываются совершенно разные социальные смыслы человеческих поступков, социального поведения людей.
Классическим примером поэтапного восхождения от фактов к теории может служить исследование Э. Гоффмана о "моральной карьере психиатрического пациента" [332]. Концептуализируя поэтапное изменение идентичности пациентов: от "нормальных" индивидов до заключения в специальное учреждение и превращение в "больных", лишенных статуса нормального члена общества, Гоффман поднимается до теоретических обобщений о границах "нормальности" и "ненормальности" в обществе. Кто и как их устанавливает? Где проходят эти границы?
В соответствии с логикой такого подхода сформулируем основные рекомендации по созданию адекватной мини-теории:
1. Изучение всех доступных источников информации по проблеме.
2. Использование сравнительного метода как способа построения теории. Особенно важно «сравнение от противного», то есть — поиск фактов и ситуаций, которые противоречат (или теоретически могли бы противоречить) уже найденным закономерностям.
3. Создание новых мини-теорий не может быть плодотворным без знания уже существующих теорий и исследований в данной области.
4. Основанная на фактах теория предусматривает анализ всей совокупности данных, полученных в ходе исследования. Ее окончательная формулировка иллюстрируется только отдельными, наиболее характерными примерами.
5. Концепции и теории, опирающиеся на более широкий круг данных, могут впоследствии уточнить первоначальную теорию, а иногда и опровергнуть ее;
6. В заключительном отчете (публикации) надлежит описать последовательность всех этапов "восхождения" к научным абстракциям, всех процедур, которые привели к формулировке гипотез.
Обобщая описанные выше стратегии продвижения от фактов к теории, можно заметить, что в целом процесс интерпретации и теоретизирования проходит несколько стадий: от "плотно го "описания до концептуализации и теоретизирования (Схема 34):