Вот моя обязанность здесь. 5 страница

«Когда смотришь на древнюю роспись, на старые изразцы или орнаменты, думаешь: ''Какая красивая жизнь была. Какие сильные люди жили ею. Как жизненно и близко всем было искусство...''»

«Древние устремлялись к красоте. Древние понимали значение истинного украшения жизни. Может ли восходить дух без красоты, которая есть пища духа?! Надо открыть глаза на красоту захороненную и забытую и от неё пойти к обновлению жизни во имя Будущего».

В статье «Неотпитая чаша», которую мы дадим позднее, также чувствуется чистый родник истинной русской речи.

Основное, что доминирует в живописных темах, в образах Рериха, — это красота и величие природы и человека.

Рериху особенно близки образы героев — защитников слабых и угнетённых, самоотверженных борцов за справедливость и добро, созидателей, мудрецов, подвижников. Именно образы таких людей он нередко воплощал в своих полотнах.

У него изображены как былинные богатыри: Святогор, Илья Муромец, Настасья Микулична, так и реальные исторические лица, как князь Игорь, Александр Невский, Прокопий Праведный, Борис и Глеб, Пантелеймон-Целитель.

Одна из любимых фигур Рериха — Сергий Радонежский. Ему посвящено несколько картин.

Отлично зная историю России, Рерих переосмыслил традиционную трактовку образа Сергия. В его картине «Сергий-Строитель» отсутствует та отрешённость и святость, которая имеется в изображениях Нестерова.

У Рериха Сергий трудится физически над строительством обители, он трудится духовно над построением Руси после 300-летнего разрушительного татарского ига.

Историк академик Ключевский говорит о Сергии так: «Татарский разгром русской земли — одно из тех народных бедствий, которые приносят не только материальное, но и нравственное разорение, надолго повергая народ в мертвенное оцепенение. (...)

...Чтобы сбросить варварское иго, построить прочное независимое государство... русскому обществу до'лжно было... приподнять и укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием. Этому... делу, нравственному воспитанию народа, и посвятил свою жизнь Преподобный Сергий»1.

Сергий был идейным вдохновителем Куликовской битвы, неумолимым врагом княжеских междоусобий, препятствовавших собиранию национальных сил. Он мирил князей, сплачивал их против общего врага вокруг молодого Московского княжества, предвидя Москву как будущий центр государства российского.

Сергий был принципиальным врагом всякой собственности и тем паче богатства. Он исключал любую форму использования подневольного труда крестьян на монастырских землях. Эти земли должны были возделывать сами монахи. По мнению Сергия, человек имел право вознаграждения лишь за такой труд, который был выполнен собственными руками.

Вот такого Сергия и изображал Рерих.

Рерих пламенно любил Россию. Он зорко провидел её великие возможности и её великое будущее.

«Народу русскому суждена великая судьба», — писал он.

Тема Руси вдохновила его не только на создание ярких полотен, но и на литературные произведения, в которых он показал себя как большим патриотом, так и отличным стилистом, знатоком русского языка.

Как для своих картин он умел использовать особые сочетания и переливы красок, так и для своих статей о России он находил особо прекрасные, звучные, благоуханные слова. Его статья «Неотпитая чаша» звучит как стихотворение в прозе.

Неотпитая чаша

«Приходят враги разорять нашу землю, и становится каждый бугор, каждый ручей, сосенка каждая ещё милее и дороже. И, отстаивая внешне и внутренне каждую пядь земли, народ защищает её не только потому, что она своя, но потому, что она красива и превосходна и, поистине, полна скрытых, великих значений. (...)

Причудны леса всякими деревьями. Цветочны травы. Глубоко сини волнистые дали. Всюду зеркала рек и озёр. Бугры и холмы. Крутые, пологие, мшистые, каменные. Камни стадами навалены. Всяких отливов. Мшистые ковры богато накинуты. Белые с зелёным, лиловые, красные, оранжевые, синие, чёрные с жёлтым... Любой выбирай. Всё нетронуто. Ждёт.

Старинные проезжие пути ведут по чудесным борам. Зовут бесконечными далями. Белеют путевыми знаками — храмами. (...)

Всё это красота. Красота бодрая. Неописанная.

А вот и чудо. Не то чудо, что ещё живы русалки. Жив ещё ''честный лес''. По городищам захоронены храмы. И не показались миру до сей поры. Верно, не время ещё.

А вот чудо. Среди зелёного, мшистого луга, около овечьего стада, наехали на ключ живой воды. Среди кочек широкая впадина. Чаша неотпитая. Яма — сажени в три шириной. Сажени три или четыре глубиной.

По краям всё заржавело, забурело от железа. В глубине прозелень, синие тени, искры взлётов. Бьёт мощный родник, песок раскидывает. Пахнет серой. Студёная вода полна железом, и пить трудно. Сильно бьёт родник по камням. Бежит в поле речкой. Никому и дела нет. (...)

Живая вода по полю, по озёрам разбегается. И странно, и больно, но и радостно знать, что даже на больших путях нетронуты такие находки. Давно показались. Ждут.

Знают, пройдёт испытание. Всенародная, всетрудовая, крепкая делом Русь стряхнёт пыль и труху. Сумеет напиться живой воды. Наберётся сил. Найдёт клады подземные.

Точно неотпитая чаша стоит Русь.

Неотпитая чаша — полный, целебный родник. Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветами горит подземная сила.

Русь верит и ждёт»2.

Знакомя вас с некоторыми литературными произведениями Рериха, мы хотим показать и его стихи.

Поэт В.Сидоров, в предисловии к одной из публикуемых им подборок стихов, писал: «Можно сказать, что художника Рериха мы теперь знаем. Писателя Рериха мы знаем меньше. Поэта Рериха мы не знаем вовсе».

В своё время его стихи были известны любителям поэзии и получили высокую оценку современников.

М.Горький, считая Рериха «величайшим интуитивистом современности», называл его стихи величественным словом «Письмена». Л.Андреев называл их «Северное сияние».

Р.Тагор видел в них особое духовное сродство с Индией. Но здесь не было никакого подражания. Эти стихи — плод неповторимой индивидуальности Рериха, вместившей и переплавившей в себе и мудрость Востока, и исконно русское миросозерцание.

Рерих объединил в своём сознании и в своём творчестве Индию и Россию, создав неповторимые по своей оригинальности творения. Недаром его имя превратилось в символ единения двух великих культур.

Самобытные по форме стихи Рериха3— это зарисовки, раздумья, краткие притчи. Но во всех них присутствует глубокая философская мысль. Они не легки для восприятия и некоторым кажутся трудными. Но русская поэзия всегда тяготела к философской глубине (Пушкин, Тютчев, Блок).

Н.К.Рерих

Не убьют

Сделал так, как хотел,

хорошо или худо, не знаю.

Не беги от волны, милый мальчик.

Побежишь — разобьёт, опрокинет.

Но к волне обернись, наклонися

и прими её твёрдой душою.

Знаю, мальчик, что биться

час мой теперь наступает.

Моё оружие крепко.

Встань, мой мальчик, за мною.

О враге ползущем скажи...

Что впереди, то не страшно.

Как бы они ни пытались,

будь твёрд, тебя они

не убьют.

Поможет

Мальчик, опять ты ошибся.

Ты сказал, что лишь

чувствам своим ты поверишь.

Для начала похвально, но как

быть нам с чувствами теми,

что тебе незнакомы сегодня,

но которые ведомы мне?

И в чувствах первейших,

которыми ты овладел,

как ты полагаешь, — поверь,

ты ещё не совершенен.

Слух разве подвластен тебе?

Твоё зренье бедно.

Грубо твоё осязанье.

О неведомых чувствах,

если мне не поверишь,

я укажу тебе каплю

воды без стекла рассмотреть.

О населяющих воздух мне

рассказать? Ты улыбнулся.

Ты замолчал. Ты не ответил.

Мальчик, водительство духа

чаще ты призывай,

оно тебе в жизни

поможет.

Не убить?

Мальчик жука умертвил.

Узнать его он хотел.

Мальчик птичку убил,

чтобы её рассмотреть.

Мальчик зверя убил,

только для знанья.

Мальчик спросил: может ли

он для добра и для знанья

убить человека?

Если ты умертвил

жука, птицу и зверя,

почему тебе и людей

не убить?

К Нему

Я нашёл наконец пустынника.

Вы знаете, как трудно найти

пустынника здесь на земле.

Просил я его, укажет ли

он путь мой и примет ли

он благосклонно мои труды?

Он долго смотрел и спросил,

что у меня есть самое любимое?

Самое дорогое? Я отвечал:

«Красота». — «Самое любимое

ты должен оставить». — «Кто

заповедовал это?» — спросил я.

«Бог», — ответил пустынник.

Пусть накажет меня Бог —

я не оставлю самое прекрасное,

что нас приводит

к Нему.

Веселися!

За моим окном опять светит

солнце. В радугу оделись все

былинки. По стенам развеваются

блестящие знамёна света. От радости

трепещет бодрый воздух. Отчего

ты не спокоен, дух мой? Устрашился

тем — чего не знаешь. Для тебя

закрылось солнце тьмою. И поникли

танцы радостных былинок.

Но вчера ты знал, мой дух,

так мало. Так же точно велико

твоё незнанье. Но от вьюги было

всё так бедно, что себя ты

почитал богатым. Но ведь солнце

вышло для тебя сегодня. Для тебя

знамёна света развернулись.

Принесли тебе былинки радость.

Ты богат, мой дух. К тебе

приходит знанье. Знамя света

над тобою блещет!

Веселися!

Накануне нападения Гитлера на Советский Союз Рерих, предчувствуя вторую мировую войну, так же как он предвидел первую, писал: «Великая Родина, все духовные сокровища твои, все неизречённые красоты твои, всю твою неисчерпаемость во всех просторах и вершинах мы будем оборонять».

В литературном наследии Рериха особое место занимают патриотические выступления в печати в период Великой Отечественной войны. Он верит в победу, славит духовную силу советских людей и мужество советских воинов и уже в 1943 году предвещает дальнейший творческий подъём России.

«Русский народ много перестрадал, многое вынес, многое осилил. Вздохнёт, ухмыльнётся да и за новую стройку на удивление всему миру».

В годы войны, будучи в Индии, Рерих создаёт ряд картин, посвящённых русской тематике: «Поход Игоря», «Александр Невский», «Партизаны», «Борис и Глеб», «Настасья Микулична». Последняя картина символизирует несокрушимую силу русского народа.

Он организует выставки с продажей картин в пользу Красной Армии. Является почётным президентом Американо-русской культурной ассоциации.

Даём одну из патриотических статей этого периода «Огонь — на меня!» с небольшим предисловием: «Русский разведчик пробирался в зону скопления вражеских войск и передавал свои координаты для уничтожения врага. Он — принимал огонь на себя» — так писал Рерих в 1943 году.

Огонь — на меня!

«Из Москвы много раз передавали этот героический приказ: ''Огонь — на меня!''Высота самопожертвования грозно звучит в слове, самообрекающем на верную гибель. Воин — собою, своею жизнью велит направить орудия на него, ибо около много врагов. Памятник должен быть на месте такого героизма. Молодое поколение должно запомнить, как славно отдавали жизнь за Родину русские воины. В полном сознании, имея возможность отступить, герой предпочитал гибель за Родину. Другой телом своим закрывал дуло пулемёта, чтобы спасти своих товарищей. (...)

Зарился враг на Москву, на Ленинград, на Сталинград, думая поразить русское сердце, расшатать устои народа. Но ''огонь — на меня!'' — грудью отстояли богатыри священную свою землю.

Сейчас по бездорожью, по осенней распутице воинство гонит врага на диво всему миру. Пожимают иноземцы плечами, шепчут: ''невероятно''. Но что может быть невероятного для великого народа, сплотившегося во спасение Родины! (...)

Русский воин зычно на весь мир кликнул: ''Огонь — на меня!'' Принял герой все стрелы в свой щит, в своё сердце! И спас Родину. Какая славная былина: ''Огонь — на меня!''»4

Рерих и Индия

Рериха давно влекла к себе Индия. Ещё в России в предреволюционные годы он писал в статье «Индийский путь»: «Через Византию грезилась нам Индия; вот к ней мы и направляемся... Живёт в Индии красота. Заманчив великий Индийский путь».

Почти четверть века прожил Рерих в Индии. «Индия — не чужбина, а родная сестра России», — писал он.

Он был дружен со многими выдающимися деятелями и писателями индийского народа: Ганди, Тагором, Неру, Индирой Ганди.

Восхищаясь высокой духовной культурой Индии, он говорил: «Кто побывал в Индии не туристом, прохожим, но прикоснулся к сущности жизни страны, тот никогда и нигде не забудет очарования великой Индии». «Гималаи, разрешите ещё раз послать Вам сердечное восхищение. Также, вся прекрасная Индия, позволь ещё раз послать тебе привет за всё то влекущее и вдохновляющее, которым наполнены твои и луга, и рощи, и старинные города, и священные реки, и великие люди»5.

Об одном из этих великих людей, о Тагоре, Рерих писал: «Когда думается о несломимой энергии, о благословенном энтузиазме, о чистой культуре, передо мною всегда встаёт столь близкий мне облик Рабиндраната Тагора. Велик должен быть потенциал этого духа, чтобы неустанно проводить в жизнь основы истинной культуры. (...) Так благословенна, так прекрасна сущность песнопения, зова и трудов Тагора»6.

Приводим стихотворение Тагора об Индии.

Индия — Лакшми

О ты, чарующая людей,

Ты, о земля, сияющая в блеске солнца лучей,

великая Мать матерей,

Долы, омытые Индом шумящим, ветром —

лесные, дрожащие чащи,

С Гималайскою в небо летящей снежной короной своей;

В небе твоём солнце взошло впервые, впервые леса

услышали веды святые,

Впервые звучали легенды, песни живые, в домах твоих

и в лесах, в просторах полей;

Ты — вечно богатство цветущее наше, народам

дающая полную чашу,

Ты — Джамна и Ганга, нет краше, привольней, ты —

жизни нектар, молоко матерей!

Также, наверное, будут интересны некоторые высказывания о нашем великом русском художнике выдающихся представителей Индии.

Венкатахалам, писатель и критик:

«Николай Рерих был одним из выдающихся людей не только нашего, но и всех других столетий.

''Гималаи'' — это определение подходит не только к его духовному миру, но и к его искусству.

Он был таким же смелым первопроходцем — поэтом, мыслителем и учёным; и его литературный вклад столь же величествен, сколь и обширен.

Живя в горном уединении в Кулу, он поддерживал контакт со всеми прогрессивными идеями и движениями во внешнем мире и часто мудро руководил ими и оказывал практическую помощь».

Джавахарлал Неру:

«Картины Рериха, посвящённые Гималаям, пробуждают в нас такие глубокие воспоминания о нашей истории, нашей мысли, нашем культурном и духовном наследии, и не только об Индии прошлого, но и о чём-то неизменном и вечном в Индии, что мы не можем не чувствовать себя глубоко обязанными Николаю Рериху, воплотившему этот дух в своих великолепных полотнах».

Рабиндранат Тагор (из письма к Рериху):

«Ваши картины глубоко тронули меня. Они помогли мне понять то, что Истина бесконечна. Язык слов может выразить лишь определённый аспект Истины, тогда как язык живописи находит свою область в Истине там, куда нет доступа словам».

Доктор Калидас Наг:

«Наш друг, великий художник Николай Рерих, всегда отстаивает Прекрасное, даже когда мир явно погружается в пучину варварства. Рерих — первый русский посланник Красоты, принёсший в Индию бессмертное послание Искусства, и мы благодарны ему навеки за его вдохновляющие мысли и за его преданность делу сближения духовной жизни Индии и России».

Рерих был склонен к широкому философскому осмыслению сущности бытия как беспредельного потока эволюции, направленного на развитие и совершенствование всего мироздания.

Пути к этому совершенствованию для человечества Рерих видел в знании, искусстве, красоте.

Рериху было близко учение Кришны — духовного учителя Древней Индии, заложившего основы индусского религиозно-философского мировоззрения. Учение это изложено в Бхагавад-Гите (части древнего индийского эпоса «Махабхарата», издание Академии Наук СССР). Даём отрывок из Бхагавад-Гиты:

«Мудрые не оплакивают ни живых, ни мёртвых.

Ибо поистине не было времени, когда бы я, или ты, или эти владыки земли не были; воистину не перестанем мы быть и в будущем.

Как живущий в теле переживает детство, юность и старость, так же переходит он в другое тело. Сильный об этом не скорбит.

Соприкосновения с материей бросают в холод и в жар, доставляют наслаждение и страдание; эти ощущения преходящи, они налетают и исчезают; выноси их мужественно.

Тот, кого они не мучают, кто уравновешен в радости и горе и твёрд, тот способен к бессмертию.

Знай, что ТО, Которым проникнуто всё сущее, неразрушимо. Никто не может привести к уничтожению ТО Единое, Незыблемое».

О Рерихе и о его творчестве во всём мире существует обширная литература.

Он вдохновляет и наших современников. Одним из них является поэт Валентин Сидоров. В журнале «Огонёк» № 40 за 1972 г. была опубликована его поэма «Весть», посвящённая Рериху. Сам Сидоров так объясняет эту поэму: «Поэма ''Весть'' — это как бы прямая речь Рериха: монолог, в котором звучат строчки дневников и стихов великого русского художника, четверть века прожившего в Индии». Отдельные части поэмы явно навеяны картинами Рериха.

В.Сидоров

Весть[4]

Отдых окончен. И нынче тебе

Чётко намечена новая веха.

Но окликает на узкой тропе

В час расставанья негромкое эхо.

Остановись и вглядись, человек,

В этот сверкающий красками полдень.

Всё, что теперь оставляешь навек,

Помни!

Как устремлён в неизвестное взгляд,

Как напряжён в ожиданье разлуки!

Линии света призывно звенят,

Краски, светясь, превращаются в звуки.

Всё, что звучит и искрится сейчас,

В сердце твоём отзывается болью.

Это не стон, не мольба, а приказ:

Помни! (...)

Этот бессмертный и радостный зов,

Что небосвод и всю землю наполнил,

Что человеку понятен без слов,

Помни!

Горы сверкают и меркнут вдали.

Мгла над тобою клубится глухая,

Словно сгущаются тени земли,

Землю в магический круг замыкая.

Тени и тени, куда ни взгляни.

Переплетаясь, ползут, приближаются.

Страхом в лицо твоё дышат они.

Тёмные тайно и явно сражаются! (...)

Длится и длится невидимый бой.

Он пострашней, чем открытая схватка.

Сумрак в себе растворив голубой,

Тьма вырастает безмолвной загадкой.

Как разомкнуть заколдованный круг,

Если в смятении мысли мешаются?

Вновь сокрушая сомненьем твой дух,

Тёмные тайно и явно сражаются!

И сотрясает твоё бытие

До основанья великая битва.

Неотвратимо сегодня в неё

Вовлечена вся земная орбита.

За горизонт уходя, облака

Громом и тучами к нам возвращаются.

Память твою озаряют века:

Тёмные тайно и явно сражаются! (...)

Воздух и тот напряжён и упруг.

Рушатся горы и вновь возрождаются,

Эхом весь мир заполняя вокруг:

Тёмные тайно и явно сражаются! (...)

Отблеск снегов из тумана воскрес,

И пронизали тебя и простор

Синяя вспышка прозрачных небес

И голубое дыхание гор. (...)

Вольно и празднично дышится здесь,

И первозданно гудит небосклон.

Радостью соткана светлая весть,

Весть наступающих новых времён. (...)

И вопрошающе смотрят века

Грузными глыбами из темноты.

Правда грядущего так высока,

Что перед нею тускнеют мечты.

Если ж прекрасными были мечты,

Как же прекрасен быть должен ответ!

Счастьем считай, что почувствовал ты:

Пламя меняет свой яростный цвет. (...)

Слушайте, люди, что скажет гонец!

Слушайте, люди, певца как гонца!

Призрачным страхам наступит конец,

Но просветленью не будет конца.

Вечность лишь там, где творит человек,

Где ни унынья, ни праздности нет,

Где, вырываясь стремительно вверх,

Пламя меняет свой яростный цвет!

Путник, твой путь начинается снова!

Блики незримых небес не забудь.

Облаком света зовущее слово

Пересекло твой извилистый путь. (...)

Тропка над бездной грозит оборваться,

И открывается нам с высоты

Неповторимая радость пространства,

Неизречённая мощь красоты.

И самоцветное небо пылает,

И ошибиться я нынче боюсь:

Может быть, это снега Гималаев?

Может быть, это снега твои, Русь? (...)

Духу в бореньях его помогая,

К первоисточникам света вернусь,

К синим вершинам твоим, Гималаи,

К синей твоей бесконечности, Русь!..

Участники вечера: Н.Д.Спирина (ведущая), Л.И.Шкутин (чтец), Е.П.Маточкин (музыкальное сопровождение, фортепиано).

РЕРИХ И МУЗЫКА

Доклад, прочитанный на Всесоюзной конференции

«Рериховские чтения», Новосибирск, 1976 г.

Хорошая живопись — это музыка, это мелодия.

Микеланджело

Изучая жизнь и многогранную деятельность Николая Константиновича Рериха, нельзя не обратить внимание на связь его творчества с музыкой.

Мой небольшой доклад не претендует на исчерпывающий анализ проявлений музыки в картинах Рериха. Мне хотелось бы только обратить внимание на этот аспект его творчества.

Отношение Рериха к музыке и композиторам, значение, которое она имела для него, взаимосвязь его живописи с музыкой ещё очень мало исследованы.

Рерих и музыка неотделимы. Всё его творчество как художника пронизано музыкой. Его картины изумительно музыкальны. Их роднит с музыкой изысканный ритм их линий, гармоническое звучание, пение красок. Их можно назвать прекраснозвучными.

«Аккорды Баха вводили в тот чистый храм, который расцветился приближением к Вагнеру, Римскому-Корсакову, Дебюсси, Скрябину... Большинство моих картин внутренне неразрывно связано с этими именами», — говорил Н.К.Рерих.

Любовь к музыке зародилась у Рериха в раннем детстве и сопутствовала ему всю жизнь. «Одна из первых радостей была в музыке», — писал он. Маленьким мальчиком он с жадностью слушал игру настройщика, приходившего к ним настраивать рояль. «Бывало, ждёшь не дождёшься, когда кончится настройка. Как бы не помешал кто долгожданной игре».

«Потом — ''Руслан и Людмила'' и ''Жизнь за царя'' в Большом театре. Балеты: ''Роксана'', ''Баядерка'', ''Дочь Фараона'', ''Корсар''... Казалось, что музыканты играют по золотым нотам».

«Уже много позднее открылся новый путь — Беляевские концерты, Римский-Корсаков — ''Снегурочка''. Далеко прослышалось имя Мусоргского, дяди Елены Ивановны». (Сама Елена Ивановна была в молодости одарённой пианисткой.)

«С первого приезда Вагнеровского цикла мы были абонентами. Странно вспомнить, что люди, считавшиеся культурными, гремели против и считали Вагнера какофонией», — пишет Рерих в статье «Радость»1.

Музыка Вагнера производила всегда на Рериха огромное впечатление. «Какая это могучая картина, сколько в ней прозрачности и силы!» — записывает он своё впечатление от музыки «Полёта Валькирий»[5]. «Валькирия» совпадает с его личной темой, с видением крылатых коней, мчащихся в грозовом небе, с облаками, несущимися над землёй. Художник пишет, что «на картине ''Морской бой'' — первоначально всё небо было занято летящими валькириями, но затем захотелось убрать их, построив медно-звучащие облака — пусть сражаются незримо»2.

Его декорации к операм Вагнера исключительно проникновенно выявляли содержание и музыку опер и считались лучшими в этом жанре.

В этом утверждении Вагнера проявляется характерное для Рериха чуткое восприятие всего нового, прогрессивного в искусстве, и в частности в музыке; всего, двигающего музыку к её дальнейшему развитию. Так, о симфониях Скрябина, услышав музыку которого «некие посетители концертов пожимали плечами и даже уходили до окончания вещи», Николай Константинович пишет, что они открыли «новые дали мировой музыке»3.

Очень любил и часто слушал Рерих «Поэму экстаза» и «Поэму огня» («Прометей») Скрябина. Ему была близка космичность музыки Скрябина, его идея, которую стремился выразить композитор в музыке: «Иду сказать людям, что они сильны и могучи».

То же было и с Мусоргским. По словам Рериха, «в то время некие человеки Мусоргского чурались и даже находили, что он напрасно занялся музыкой»4.

Мусоргский был одним из тех, кого Рерих считал «сеятелями», творцами красоты, творцами вечного. Этот свет, эту красоту сеятели несли людям. С юных лет Рериху стал понятен гигантский размах дарования композитора, стал близок его мелодический язык, слившийся с русской народной песенностью, с русским словом.

Для оперы «Хованщина» Рерих написал декорации палат Голицына к постановке в Лондоне, в театре Ковент-Гарден.

Рерих создал много эскизов для декораций близких ему по духу опер, балетов и театральных постановок. В этих декорациях он стремился передать средствами живописи музыкальное содержание постановки, её эпоху, её настроения. Но это была не простая живописная иллюстрация музыки. Звуки музыки «были тем внутренним элементом, тем пламенем, из которого создавались образы, лишь по своему внутреннему настроению связанные с этими созвучиями»5.

Так, например, когда художник писал декорации к «Валькирии» Вагнера, он, по его словам, «чувствовал первый акт в чёрных и жёлтых тонах. Это явилось моим основным тоном, ибо я чувствовал в нём основной музыкальный элемент»6.

Рерих говорил: «Я особенно чувствую контакт с музыкой, и точно так же как композитор, пишущий увертюру, выбирает для неё известную тональность, точно так же я выбираю определённую гамму — гамму цветов или, вернее, лейтмотив цветов, на котором я базирую всю свою схему»7.

Такое обострённое восприятие Рерихом «музыкальности» цвета и «красочности» музыки перекликается с цветописью Римского-Корсакова и с «цветомузыкой» Скрябина.

По словам Рериха, звук и свет, звук и цвет нераздельно связаны между собой. Рерих искал звук в цвете — его краски звучат, поют, они благозвучны. Если Скрябин был великим новатором в области звуковых красок, то Рерих был таковым в области цветовых звучаний.

В молодые годы Рерих занимался археологией, тщательно изучал русскую старину, восхищался её своеобразием и красотой. Им написан целый ряд картин на темы Древней Руси.

Этот глубокий интерес к жизни древних славян, влечение к древнерусской культуре сблизили Рериха с Римским-Корсаковым и Стравинским.

О «Снегурочке» Николай Константинович писал:«...''Снегурочка'', как и всё творчество Римского-Корсакова, мне близка. Сколько замечательного мог ещё дать Николай Андреевич, ведь его последние вещи — ''Салтан'', ''Золотой петушок'' и ''Град Китеж'' — шли в восходящем аккорде»8.

Рерих любил его оперу «Сказание о граде Китеже». На эту тему им написана картина «Сеча при Керженце» (эскиз панно для Казанского вокзала в Москве).

Как и в музыке «Сечи», в картине передан ритм боя, стремительное движение конницы. Красные тона знаменуют накал боя (как в картинах «Гесэр-Хан», «Стрелы неба — копья земли» и др.).

Во многих декорациях Рериха, в частности к «Снегурочке» Римского-Корсакова и «Пер Гюнту» Ибсена, проявляется особое отношение к природе. Там она не задний план, не фон, а сам объект, сама действительность. Природа созвучна музыке в его декорациях, созвучна действию пьесы.

Радостно звучащие зелёные и золотистые тона в эскизе декорации к «Снегурочке» — «Урочище» — передают весеннее ликование музыки у Римского-Корсакова. Тёмные коричневые тона камней, как басовые аккорды, только подчёркивают свежесть звучания молодой зелени берёз.